— Мы это сделали! — воскликнул Беленир, не скрывая радости. — Дайте воды! И снимите с Хедора эти проклятые доспехи.
Тут Всесвятлир и подоспевшие деды, опомнившиеся от проклятых чар, подняли Беленира и Хедора и положили их на землю. Затем они сняли с сына Митрапирна доспехи тяжкие и обмыли витязей ключевой водою. Змеева кровь нанесла Хедору сильные ожоги, а Белениру немного обожгла грудь. Им нужна была помощь лекаря, и хорошо, что рядом оказался Всевед — премудрый знахарь. Он смазал тела воинов особой мазью, помогавшей при ожогах, и Белениру немного полегчало, но Хедор так и не пришёл в сознание. Нож, торчавший из его спины, Всевед вытащить не решился. «Очень серьёзная рана! — сказал он. — Видно, уродец горбатый знал, что делает. Не знаю даже, выживет ли наш князь, али же отправится к своим предкам и к гордому отцу». И все с волнением посмотрели на князя молодого, лежавшего без сознания, а Беленир тяжко вздохнул. Казалось, воины и деды ожидали, что Хедор сейчас же или умрёт, или поправиться. Но ни того, ни другого, ясное дело, не произошло.
Зато Беленир скоро почувствовал себя лучше и встал на ноги. Оглядевшись, он заметил, что Космач, на которого пришёлся сильный удар змеева хвоста, остался цел, а с севера по дороге, по какой они сюда добрались, к ним кто-то приближается. То был всадник. Когда он миновал версту, все увидели, что это был Волнозор. Берегин приблизился к дедам и витязям и, утерев пот со лба высокого, промолвил:
— Проклятый конь! Занёс меня невесть в какие края! Еле нашёл вас.
— Часом не встретил Стрезибора и его дружину? — спросил Беленир.
— Видел издалека! — отвечал Волнозор. — Меня конь к западу занёс, так что, едва он пришёл в себя, пришлось возвращаться на дорогу. И, пока я продирался сквозь бруснику да смородину, увидел Стрезибора с его дружиной. Они шли на север. Но за ними по пятам следовала тень. И это ой как нехорошо.
— Кощевит! — чуть ли не вскрикнул Дед-Пасечник. — Как же он набрёл на Стрезибора?
— Легко! — сказал Беленир. — Тут змей окаянный палил огнём направо да налево, лились потоки кипятка, сверкали искрами мечи. Видать, Кощевит пришёл посмотреть, кто сдюжит, а, пока мы все были поглощены битвой, он увидел отколовшегося от нас Стрезибора и последовал за ним.
— Но зачем Кощевиту идти на север? — спросил Всесвятлир. — Что он там забыл?
— Хм, — пробурчал Дед-Пасечник. — Сложно ответить на такой вопрос. Попробуй-ка представь, что там на уме у Кощевита! Но думаю, он хочет созвать вече от имени Стрезибора и на нём убить всех князей, стать князем державным и превратить эту землю в своё государство проклятое, а её обитателей — в своих невольников.
— Может он просто хочет убить Хедора, — добавил Мал-стар Дедок. — Новый князь велик и может помешать ему в его тёмных делах, коли выздоровеет.
— А мне думается, Кощевит отчаялся, — заметил Беленир, — и просто делает то, что может, лишь бы наворотить как можно больше бед, прежде чем уйдёт.
— Не думаю, — возразил Дед-Пасечник. — У Кощевита всегда припасено несколько планов, коварных замыслов, так что он, надо думать, исполняет один из них.
— В любом случае надо спешить в старый чертог! — заключил Всевед. — Козни Кощевита так же опасны, как и его дела, а коли он посеет ковы, то вы пожнёте ужас. Верьте али нет, но сейчас он куда опаснее, чем прежде. Он зол из-за своих неудач, он сердит и гневен и может много чего наворотить и задумать, коли мы его не остановим. А уж у нас сил на это хватит, пусть и сплоховали мы сейчас.
— Все дело в этом проклятом пироге! — воскликнул Мал-стар Дедок. — Подлый селянин подарил нам пирог с чёрным петухом, и тут, как я его съел да началась битва, этот чёртов чёрный петух начал клевать меня прямо в темя. Поистине, зловещая морока!
— Да, — согласился пчельник. — Дело очевидно: виной нашему обмороку пирог. Должно быть, это дело рук Кощевита, уж как мы сразу это не разгадали. Но теперь хватит разговоров, пора в путь.
Никто не стал спорить. Витязи даже не подумали отдыхать, а сразу соорудили для Хедора носилки и, вручив их дедам, пустились в обратный путь. Но Беленир взял с собой змееву голову, привязал её к коню богатырскому и, вырезав у чудища сердце, положил его в мешок. «Заработал!» — сказал он и взобрался в седло.
Путь был уныл и скучен: ничего особенного не происходило. Только за носилками капелька за капелькой тянулся след кровяной. Вначале он был не заметен, ибо снег был чёрен от змеева огня. Но затем снег стал чист как слеза горючая, и все заметили позади носилок ярко-багряный след. Но даже Всевед не мог ничего поделать, ведь если бы он вытащил нож из спины Хедора, то кровь брызнула бы ручьями! Так и прошли весь день в тишине и кручине.
И вдруг из-за дерева старого навстречу путникам вышел какой-то человек в коричневой одежде с капюшоном. Вслед за ними откуда ни возьмись появилась ещё дюжина таких же, как он. У каждого в руке была дубина, топор или нож.
— Стой! — сказал первый вышедший. — Кто это едет?
— Добрые витязи! — ответил Беленир. — Едем со славной битвы.
— Как видно, — продолжал человек, — битва вас изрядно потрепала. Давайте нам ценное, иначе вас потреплют и волколаки вроде нас.
— Верно! — подтвердили люди за спиной у того человека. — Не стесняйтесь…
— Заткнись! — крикнул Беленир и достал голову змеища из мешка. — Мы срубили шею чудовищу, а ваши волчьи бошки покатятся с плеч как тыквы! — тут разбойники засуетились и стали отступать.
— Пошли лучше, — сказал кто-то из них. — Оно того не стоит.
И не успел Беленир молвить слово, как вся шайка разбежалась.
— Проклятые разбойники! — крикнул им вслед Всесвятлир. — Бегите, пока мы вас не перебили!
Больше победители змея не натыкались на подобные засады. Когда же ночь укутала всё вокруг в морозную темень, а над головами замерцали звёзды, на чью красу никто не хотел глядеть, впереди меж двух невысоких холмов замаячил тусклый, почти незаметный огонёк. Беленир всмотрелся в чёрную даль и произнёс:
— Это чертог Митрапирна!
— Ясно, что не гумно и не хлев! — рассмеялся Всесвятлир, попытавшись развеселить своих угрюмых друзей, но никто из них даже не улыбнулся.
— Там, должно быть, уже сидит Кощевит и попивает винцо! — заметил негодующе Волнозор. — Как бы дружина Стрезибора не присягнула ему после своей трусости. Наверняка мало кто надеется на возвращение Хедора, а Кощевит умеет убеждать и не последнее из его оружий — коварные речи.
— Проклятый трус этот Стрезибор! — заключил Мал-стар Дедок.
— Что ж! — возгласил Беленир. — Не время болтать! Надо быть начеку, враг рыщет поблизости, и он, может, сейчас не попивает винцо в том чертоге, а следит за нами.
Все с этим согласились и, опасливо озираясь по сторонам, продолжили путь к заветной храмине. Миновав несколько холмов пологих под холодным и неприютным ночным небом, они оказались на ровной, что ладонь поляне поблизости от чертога. Но, чтобы их не заметили из храмины глаза зоркие, путники прокрались за серый мшистый валун неподалёку от входа в здание и там притаились. Они стали слушать. Тем временем в ветвях дерев свистал ветер буйный; взметая в темноте, колыхались бороды сынов Земли, а в глазах у всех горели отблески неба. Но как ни старались деды вековечные и витязи услышать хоть словечко, ничего не услышали.
Тогда Беленир прокрался к одному окну и навострил уши. Какое-то время он ждал, глядя на блистание крохотных снежинок под ногами, и наконец разобрал голоса, говорившие в чертоге.
— Ты слышишь что-нибудь? — стали спрашивать деды наперебой друг другу.
— Стрезибор там? — добавил Всесвятлир, выглядывая из-за валуна.
— Подождите! — отрезал Беленир как можно тише. — Не всё сразу.
И Беленир стал внимать. Вскоре он услышал надменный голос Стрезибора:
— Это всё кони, мы не струсили! Это кони умчали нас с поля брани!
— Нет, ты — трус! — перебил Стрезибора хрипловатый низкий голос. — Ты можешь убедить в обратном свою дружину, но не меня. Я многое повидал и знаю, что такое малодушие и трусость! — и тут послышался зверский смех, а затем голос продолжал:
— Ты знаешь, что тебя упрекнут в хилости духа. Змей-то мертв — я сам видел, а ты сбежал. Но я могу решить всё в твою пользу. Я могу убить всех твоих врагов взамен на княжество Митрапирна и твоё княжество.
— Ха! — усмехнулся Стрезибор. — Я лучше буду трусливым князем, чем лживым храбрецом с большой дороги!
— На что тебе княжество, ежели каждый день тебя будут упрекать в трусости и предательстве, а однажды свергнут с вышины престола? — спросил голос. — Чем выше забрался, тем страшнее лететь вниз, к тому же твоя слава дурная, выроет тебе яму — могилу. Упав в неё, ты уже не поднимешься.
— И что же? — спросил Стрезибор взволнованно. — Неужто ради себя, жалкого труса, каким ты меня выставляешь, я убью Беленира, Хедора и всех, кто пошёл в поход?
— Хм! — воскликнул низкий голос. — Нет. Их убью я. А Хедора уже наверняка убили. Но не знаю, хватит ли сил моих, чтобы убить всех Земнородных. Если не хватит, ты должен отправиться на север и перед всеми войсками в Ущелье Белого Камня и объявить этих мерзких дедов предателями, убившими Хедора и перешедшими на сторону Идогурна, а себя — победителем змея. В награду ты отдашь мне своё княжество и ещё княжество Митрапирна. С княгиней я расправлюсь, а там уж дело за тобой — ты ведь дальний родич Хедора и будешь наследником, потому будешь иметь право отдать власть мне.
— Нет! — ответил Стрезибор. — Своё княжество я сохраню за собой!
— Ладно, тогда ты отдашь мне княжество Митрапирна и все южные земли! — уступил голос.
Стрезибор колебался. Его мысли путались, руки тряслись, а голос дрожал. «Выбора нет!» — думал он. И вдруг неожиданно даже для себя он промолвил:
— Так и быть, по рукам! — и, как догадался Беленир, Стрезибор и обладатель того голоса пожали друг другу ладони.
Выслушав всё это, Беленир тише воды пробрался обратно к валуну, за которым сидели его друзья, и всё рассказал.
— Надо ворваться и скрутить поганца в дугу! — заявил Мал-стар Дедок, сгорая от ярости и нетерпения. Все деды это одобрили и, потрясая бородами длинными, выпрямились во весь рост и зашагали к дверям храмины. Беленир тоже был не против такой затеи и, обнажив клинок, обагрённый кровью змеевой, и прихватив с собой змеиную голову и сердце, побежал вслед за Земнородными старцами. Один лишь Всевед остался за валуном вместе с Хедором, ибо негоже было оставлять князя одного. Космач же вместе с конём Волнозора принялись ждать путников у порога. И вот Мал-стар Дедок вышиб двери дубовые мощной ногой и вошёл в гридницу. За ним последовали все остальные.
Внутри горели светочи, освещая стены тускловатым золотистым светом. Потолок был тёмен как смола, всюду колыхались тени, а в дальнем конце гридни столовой на княжьем престоле восседал Кощевит. Он был облачён, как и прежде — в чёрные доспехи, но в руках он держал не два меча — клинки были спрятаны в ножны, а длинный-предлинный посох, увенчанный человечьим черепом. И глаза этого черепа светились красным светом, будто в его глазницах тлели два уголька. Также Беленир заприметил у Кощевита колчан со стрелами: каждая в нём была с золотым оперением. На спинке престола сидела также чёрная-чёрная ворона, похожая на то железноклювое воронище, убитое Веданом. Неподалёку от Кощевита стоял перепуганный Стрезибор. Воинов Аревласа и Вадира в чертоге не было — все или погибли, или бежали. Дружина Стрезибора сидела за столами, понурив буйны головы — они не были приспешниками Кощевита, но не смели ослушаться своего безвольного князя, ибо ротились перед ним в верности. Кроме того, Стрезибор не отдал Кощевиту своё и их княжество, потому они не видели в нем предателя.
— Гости пожаловали! — расхохотался внезапно Кощевит. — Жаль, что незваные. Но почтенному хозяину должно жаловать любого гостя. Так что входите.
Между тем из числа гостей нежданных вышел вперёд Беленир, правой рукой волоча по полу змееву голову, а левой сжимая поганое чёрное сердце. По половицам от самых дверей и до середины гридницы растянулся кровавый след. Беленир остановился и бросил сердце змеево прямо к престолу, на котором восседал Кощевит. Обождав, он воскликнул:
— Вот, держи сердце того, на кого надеялся!
Кощевит молчал. Беленир тем временем поднял голову змия и швырнул её прямо в него. Но она не долетела и упала прямо у ног Кощевита.
— А вот тебе голова твоего друга и поборника, — продолжал Беленир, — который хотел убить тебя в обмен на тысячу человек.
Кощевит тяжко вздохнул и промолвил:
— Что ж, рухнули мои замыслы! — и он рассмеялся ещё более тяжко. — Но неужто вы думаете, это меня остановит? Пройдут года, пронесутся зимы, снега сменятся листвою — и появится новая напасть, и появиться она с моей помощью. И она будет гораздо хуже, чем Идогурн, а я в итоге стану вашим государём и обращу вас в рабов! А что до змея, он не собирался убивать меня в обмен на тысячу человек. Он просто устал и хотел поесть. Хах! А как съел бы их и набрался сил, снова налетел бы на вашу землю.
И тут каркнула ворона, сидевшая на спинке престола:
— Это был замысел великий чёрного князя! — голос вороны был совершенно мерзок. — Но он пропал, а вы, тупоголовые дурни, его даже не разгадали… Что ж, а теперь садитесь за скатерти браные да ешьте калачи, пока дают вам! Собакам! — последнее слово ворона проклятая сказала так громко и резко, что у Беленира аж дёрнулось сердце.
— Не нужны нам калачики крупичатые, — молвил вдруг Дед-Пасечник мягко и напевно, как видно, он уже приготовил целую речь. — Ведь мы прошли через кручи тёмные, обдуваемые сквозными ветрами, через тёмные леса стоячие да через луговые раздолья широкие! — и тут дед подбоченился: он любил выступать перед народом, а сейчас на него смотрела целая дружина. — Побывали мы и в ущельях глубоких, куда не заглядывает даже солнечный луч, а всё ради того, чтобы выдворить с этой земли тебя, Кощевит, пса смердящего, вместе с твоим огнедышащим другом. Так что не нужны нам калачи, не нужны нам и твои дерзкие речи! А эта земля не твоя и твоею не будет. И на другие края можешь не зариться, а коли позаришься — мы найдём твою смерть и дело с концом.
— Моя смерть далеко отсюда! — промолвил грозно Кощевит. — И вам в жизни её не сыскать.
«Значит, где-то близко! — подумал про себя Беленир. — Хочет, небось, отвести нам глаза!» Точно также подумал и Дед-Пасечник, знакомый с хитростью Кощевита.
— Сыщем, если захотим! — рёк Беленир. — Не зря же мы сюда явились.
— Так зачем же вы пожаловали? — продолжал изгаляться Кощевит. — Пчёльник говорит — меня выгнать, но я думаю вы хотите золотца за победу над Идогурном. Берите на здоровье: золото ещё никогда не вредило человеку! — и Кощевит опрокинул ногой огроменный сундук с сокровищами Митрапирна, стоявший у престола. На пол со звоном, гроханьем и звяканьем посыпалось червлёное золото и чистое серебро: монеты, кувшины, наконечники стрел и копий, турьи рога, покрытые позолотой, чаши, корчаги и другие прекрасные вещи. У Беленира и Всесвятлира аж глаза запорошило от такого богатства — не каждый день увидишь такую кучу сокровищ. Но искушения у витязей не было — разве что глупец будет брать что-то из подачки Кощевита, но было сожаление, что таким богатством завладел враг.
— Это не твоё золото, — заметил пчеловод, — не тебе им и распоряжаться. Оно принадлежит арихейскому роду.
— А ты на него не глазей, — бросил в ответ Кощевит, — и не зарься! И вы тоже, бородачи, глаза прикройте, а то зависть съест.
— Ты поплатишься за свои слова! — вспыхнул Мал-стар Дедок, потрясая своими большими кулаками. Затем он взял свою палицу богатырскую, которая стояла у его ног, и понёсся на Кощевита. Никто из дедов не испугался за своего родича, ибо все думали, что с ним ничего не может произойти. Но всё-таки что-то произошло.
Не успел Мал-стар Дедок и подойти к Кощевиту, как коварный враг встал с престола и стукнул о пол своим посохом. Раздался звук глухой, в глазницах черепа, прикреплённого к концу посоха, тотчас вспыхнул ярый, неистовый огонь. До самого потолка взметнулся чёрный дым, и в нём закраснели яркие искры. На стенах заплясали дико тени. Кощевита скрыло в темноте дымовых клубов. И тут вдруг Мал-стар Дедок упал и рассыпался по половицам землею. Борода его обратилась в мох да лишайник, волосы длинные стали травою, глаза зоркие обернулись в серые камни, а из груди забил яркий-яркий свет. Так и пал Земнородный дед, любимый Землею и чтимый Солнцем.
Увидев такой ужас и одновременно красоту деды и витязи обомлели. Беленир и вовсе губою не смог пошевелить, а у Деда-Пасечника сжалось ретиво сердце. Он даже вскрикнул, но в общей суматохе, когда восклицали почти все, его крик никто не услышал. Стрезибор тем временем молча и боязливо прошмыгнул за двери и убежал из чертога, а вслед за ним и вся его дружина — уже не молча, но тоже боязливо.
— Бегите, бегите! — воскликнул рассержено Беленир и стиснул зубы.
— Они столкнулись с тем, что им не по плечу, — сказал хрипло Дед-Пасечник. — Даже Мал-стар Дедок не справился, куда уж им. Но Кощевит ответит за свои дела! — и тут гневные очи пчеловода под нависшими, как листва дуба, бровями устремились в дым, где таился коварный враг.
И вдруг из того дыма показались языки пламени. Огонь лизнул кровлю и побежал по ней красным кочетом. Беленир, Всесвятлир, Волнозор и деды ахнули и поняли, что сам Кощевит давно ушёл и к тому же поджёг чертог. Тем временем по стенам метались тени чёрные, а престол княжеский, объятый огнём, полыхал словно костёр. Трещало дерево, с грохотом рушились балки. Беленир и его друзья уже собирались бежать из гридницы, как вдруг наверху, в одной из светлиц, раздался женский крик.
— Это, наверно, княгиня! — молвил Беленир. — Надо её выручать.
— Это слишком опасно! — сказал на то Дед-Пасечник. — Я стал больно тяжёл — подо мною пол провалится, а ты и вовсе можешь погибнуть.
— Но нельзя оставить её гореть заживо! — воскликнул Всесвятлир.
— Нельзя! — согласился Дед-Пасечник.
— Но её годы уже на исходе! — добавил Волнозор. — А вы ещё молоды — нельзя рисковать двумя молодыми жизнями ради одной старой. К тому же жизнями витязей! И что-то подсказывает мне, что это новая уловка!
— Эх! — изрёк Беленир. — Какие же мы тогда витязи, коли оставим в беде княгиню?
Всесвятлир согласился, кивнув головой, и вдвоём воины храбрые побежали к лестнице на второй этаж. Она была объята пламенем и трещала, словно дрова в печке, но удальцы не струсили и стали подниматься. Первым наверх взобрался Беленир, вслед за ним приспел Всесвятлир, а пчеловод и Волнозор тем временем выбежали на улицу проведать Хедора, Всеведа и коней.
— Где княжеская светлица? — спросил Беленир своего друга, но тот не знал, ибо ни черта не видел. Крика уже не доносилось. Тогда воины закрыли носы рукавами полотняными и, пригнувшись, стали пробираться к первой попавшейся двери. Над их головами клубился чёрный-чёрный дым, и в нём суетливо летали яркие искры. Смельчаки шли наугад и почти ничего не видели. И вдруг Беленир нащупал ручку дверную и отворил дверь. Туда сразу потянул дым, так что в светлице стало ничего не видно. Витязи вошли в комнату просторную и огляделись.
— Княгиня! — вскрикнул Беленир, убрав рукав от лица и тотчас закрыв нос обратно.
— Сюда! — послышался глухой звук.
— Она не здесь! — сказал Всесвятлир. — Она в соседней.
Тогда воины храбрые выползли из этой просторной светлицы и поползли дальше. В дыму чёрном средь язычков огня и пламенных взмахов они разглядели приоткрытую дверь. С трудом удальцы пробрались к той двери и вошли в княгинину светлицу. Там на полу они увидели жену Митрапирна: она была связана. Видать, её связал предатель Стрезибор, чтобы не убежала. Беленир тотчас разрезал путы, а Всесвятлир, прикрыв княгине нос какой-то тряпкой, взвалил её себе на спину. Скоро они добрались до лестницы и остановились. Всесвятлир проверил, не плохо ли княгине. Но лишь ступили удальцы на лестницу, прямо перед ними, грохоча и треща, рухнула переводина белодубовая и сломала старые ступени. Вслед за нею обвалилась часть кровли, и в огонь трескучий полетела золотая солома и куча снега. Благо, что переводина уцепилась за другую балку и упёрлась в пол, а не рухнула плошмя, так что Беленир и Всесвятлир, нёсший княгиню, взобрались по ней на крышу. Тотчас их обдуло ветром, морозным по-зимнему, и им стало оченно холодно. «Ух, мороз какой — подумал Беленир. — Как рано пришёл». Оглядевшись, витязи спустились по скату крыши и свысока среди снежной белизны увидели камень мшистый. Подле того валуна лежал Хедор и стояли деды с берегином. Там же были и кони добрые, богатырские. Тут Беленир свистнул посвистом молодецким, старцы оглянулись и увидели его и Всесвятлира.
— Помогите нам! — вскрикнули воины. Деды в ответ ничего не сказали, а лишь молвили что-то Космачу. Тем временем огонь уже охватил саму крышу, и солома златая вспыхнула словно змеево пламя, бросив в небеса ворох искристых блесков. Беленир и Всесвятлир спустились как можно ниже, но пламя уже лизало почти что всю кровлю, так что уйти было некуда — не прыгать же на землю с высоты! И тут, когда витязи уже думали помирать, к ним, одним прыжком преодолев несколько саженей, запрыгнул Космач.
— Что стоите да смотрите? — проязычился он и заржал по-кониному. — Прыгайте в седло, пока не сгорели!
Беленир и Всесвятлир вскочили коню на спину, не забыв и про княгиню, и конь сущий-вещий, громко заржав и тряхнув гривою, спрыгнул на землю. Спасатели были спасены. Тотчас они подбежали к Хедору и привели в чувства княгиню.
— Он жив? — спросил Всесвятлир Деда-Пасечника.
— Ещё да, — ответил тот.
— Ему осталось недолго, и я не в силах ему помочь, — добавил Всевед. — Нож карлы оказался отравленным, а с ядом я не могу совладать. Пришло время прощаться с достославным витязем. В эту ночь мы потеряли двоих, и не будет предела нашей скорби.
Княгиня поняла, что её сын умирает и остолбенела. Затем она склонилась к нему и, взяв за похолодевшую руку, прошептала ему что-то на ухо. Он с трудом поднял зеницы и улыбнулся. Беленир заметил, что его лицо сильно посинело, а глаза впали. В них, казалось, уже не было жизни: одна только мука. Княгиня же прощалась долго, и слёзы горючие текли из её очей словно горный ручей — бурливый и чистый. Когда же она отошла, Беленир присел рядом с Хедором и рече:
— Прощай, великий княже! Никогда не доводилось мне видеть таких благородных людей.
— И ты прощай! — молвил в ответ Хедор. — Будь ты теперь князем. И знай: однажды в жизни выпадает случай совершить один единственный подвиг — великий и прекрасный, который кроет всё твоё зло. Мне он выпал. И тебе тоже, но ты жив, так что будь князем вместо меня и правь по мудрости, — и витязь закрыл ненадолго глаза. — Куда же уходит жизнь моя? Ты знаешь, Беленир? Может, она сизокрылым соколом улетает в поднебесье, под самое солнце? Нет, она сгинула за вековыми горами и не увидать её боле. Я ухожу от вас, но ухожу не к ясному солнцу, я чувствую холод, я иду в зимнюю темницу, там нет света. Ты чувствуешь холод?
— Да, мороз покрепчал, — ответил Беленир.
— Вот оно что, — продолжал Хедор, но его мысли уже путались. — Мороз покрепчал. Что мне делать? Что я делал? Вот оно что, хм. Оставь меня. Нет, принеси мне трубку, я закурю в последний раз, — и тут Хедор, вздохнув в последний раз, умер, захлебнувшись кровью.
В воздухе нависла скорбь — тихая и бессловесная. Все молчали, позабыв о пожаре, о Стрезиборе и о Кощевите. И вдруг, когда никто того не ожидал, княгиня выхватила у Беленира меч Каукиса и пронзила себя насквозь прямо в ретиво сердце. Издав неистовый крик, она пала наземь.
Тем временем занималась заря, проливая кровь на небеса. Вокруг светлело, и забрызганный рудою снег загорелся краснее прежнего.
— Из грязи в князи! — сказал Беленир. — Нынче я стал князем, а былой князь умер, так и не успев искупаться в славе и почёте, а княгиня убила себя.
— Рисковали так ради нее, — молвил Всесвятлир. — Чуть сами не погибли в огне — зря она с жизнью рассталась, ибо дорогой ценой мы её отбили у смерти.
— Как бы то ни было, — подытожил Беленир, — воздадим им почести!
Все с этим согласились. Деды древние тотчас повалили несколько деревьев и рядом друг с другом сложили два погребальных костра. Из сараев, уцелевших во время пожара, принесли масла и сена. Вспыхнули два костра, и, говорят, души Хедора и его матери подхватили девы-птицы, сёстры солнца, и унесли в самый Вырий.