Когда всё стихло, и даже гулкий вой леших, угрюмо отдававшийся по округе, замолк, молодцы вновь спустились с взгорья и сели по сёдлам. Космач тряхнул гривой, притопнул копытом, и кони богатырские пустились скакать по светлому сосняку, и что у них был ни скок, то сажень, что ни прыжок, то две. Направлялись они на запад — к морю синему, куда уходил окаянный Кощевит, и перед глазами путников, как столбы, маячили высокие сосны, а снег слепил их белизною.
— Смотри, след! — воскликнул Всесвятлир, заметив под копытами своего коня чьи-то следы. Беленир глянул — и впрямь! — след.
— Верно, Кощевит, — заметил он. — Кажись, его нога.
— Да, его, — согласился Всесвятлир. — И к западу идёт. Верно, он!
— В таком случае нам очень везёт, — продолжал Беленир. — Посмотрим, что будет впереди.
Путники припустили коней и пронеслись по следу несколько часов, пока не село яро солнце и скакуны не утомились. К тому времени они миновали бор сосновый и оказались на голой равнине, белой как скатерть, а над их головами зачернело ночное небо. Впереди, в нескольких вёрстах, лежало море. Но воины устали и потому устроили привал: развели костёр да поставили шатёр. Наевшись и напившись, они сели у огня погреться. Всесвятлир вскоре ушёл спать, а Беленир стал вглядываться вдаль, надеясь увидеть Кощевита или его корабль, на котором, как он думал, враг окаянный хотел сбежать с этих берегов. Но сколько витязь не скользил взором по небу, сколько не всматривался в хляби морские, ничего не разглядел, кроме густого морока, и скоро лёг спать, разбудив друга на дозор.
На следующий день витязи хоробрые проскакали ещё несколько вёрст, и под конец дня, когда солнце скрылось из вида, а закатная, красноглазая даль посерела, Беленир разглядел, как в небе летит ворона, а в ее сторону стрела с золотым оперением. Но стрела пролетела мимо, и птица продолжила полёт. Тотчас сверкнула ещё одна стрела, и уже убитая ворона пала наземь, и витязь понял: то стреляет Кощевит, ведь стрелы с золотым оперением видел он у него в колчане. Возможно, птицу эту послал Дед-Пасечник или ещё кто, чтобы следить за ним, и злодей это понял. Путники поспешили туда, где, как им показалось, находился стрелок, и, минув холм, тут же вдалеке, у самого берега, увидели ладью с парусами чернее ночи. Но Кощевита уже было не видать ни вблизи, ни вдали — где он схоронился, было неизвестно, и следов он не оставил. Потому искать его сейчас было бессмысленно.
— Наверное, он уже на ладье! — предположил огорчённо Беленир.
— Если так, то он бы уже уплыл! — утешил его Всесвятлир.
— Что верно, то верно, — согласился Беленир, сняв шелом да почесав затылок. — Тогда попозже поспешим к ладье и, может быть, перехватим его. Сейчас же придется отдохнуть, а то руки и ноги совсем замерзли.
Путники вновь устроили привал и просидели у костра-пламени горючего весь вечер. Кони доели остатки овса, который был припасён для них в мешке дорожном и порадовались, что сыты. На небе высыпали самородки-звёзды и забелела луна. Но Беленир не глядел на небосвод: отогревшись, он решил слепить снеговика. Да, да, снеговика! Что только не сделаешь со скуки или чтобы отвлечься от забот. Вот и решил Беленир слепить снеговика. Он накатал три снежных кома и под раскатистый смех Всесвятлира принялся строить из них человека. Вскоре витязь уже сделал ему из веток руки и нос из сгоревшей головёшки.
— Ха-ха! — посмеивался Всесвятлир. — Мой друг впал в детство!
— Возвращение к истокам очень полезно! — ответил на то Беленир и улыбнулся. — Оно прибавляет сил.
— Неужели? — продолжал посмеиваться Всесвятлир. — Может быть, начнешь ещё ползать на четвереньках или лепетать глупые сказки про зверей или про хитрых мужиков?
— А почему бы и нет? — взбодрился витязь. — Человек тогда теряет свою мудрость, когда начинает считать сказки глупыми, так что и это было бы неплохо!
Всесвятлир ничего не ответил, а только шмыгнул носом.
Тут, когда путники отогрелись и готовы были продолжить путь и искать Кощевита проклятого, принесло облака, задул ветер и начался снегопад. Затем и вовсе поднялась сильная метель. Искать кого-то в такую погоду было глупо, потому путники легли спать. Сон их был крепок несмотря на то, что наутро им предстояло разыскать Кощевита и, возможно, даже взойти на его корабль. На дозоре стоял Космач. Поглядывая на костёр, он задумчиво шевелил ушами и пытался понять, что же ожидает их завтра. Затем Космача сменил Беленир, а Беленира уже Всесвятлир.
Наутро удальцы вновь двинулись в путь. Метель стихла, но снегопад пошёл с новой силой, и корабль Кощевита исчез из виду, а коням пришлось идти наугад сквозь снежную завесу. Так прошло три часа, и на четвёртый послышался треск. Космач подскочил и заржал. Беленир глянул вниз и увидел, что конь наступил на лёд и проломил его.
— Вода! — вскрикнул он тотчас и обнажил свой меч.
— Студёная! — добавил Космач. — Видать, меня лёд не выдержит.
— Это точно, — согласился Беленир.
— Где же корабль? — спросил Всесвятлир. — Неужто мы опоздали?
— Не знаю! — прервал опасливо Беленир. — Если бы он уплыл, мы бы услышали. Посмотрим.
И тут вдруг где-то поблизости затрещал лёд, словно по нему кто-то шёл. «Хрусть-хрусть» — колол уши треск. Беленир и Всесвятлир приготовили к бою мечи и стали всматриваться вперёд. Вскоре показались чёрные очертания человека. И в руке десной у него был посох.
— Под кем лёд трещит, а под кем и ломится! — сказал человек грубым хриплым голосом. Беленир сразу узнал в том человеке Кощевита, и с его лба полился холодный пот.
— Рад вас видеть, деревенщины! — продолжал Кощевит, стоя на льду. — И всё-таки как далеко вы зашли. Странно, что червлёно золото вас не остановило. Чего же вы хотите? Власти? Славы? Нет! У тебя, Беленир и власть в руках, и слава гремит пред тобою, и сам сидишь в седле как светел князь. Да ты и есть князь, правда? Что же движет вами? Какой бич подгоняет тебя, коли и власть, и слава, и даже богатство — всё при тебе?
— Справедливость! — ответил Беленир.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся зловеще Кощевит. — Нет, не справедливость движет тобой и твоим другом, ибо тогда ты не срубил бы голову лешему и не отправил Деда-Пасечника прочь, как носильщика золота! Вами движут самолюбие и тщеславие, поклонение самим себе. Вы отослали пчёльника прочь, чтобы самим насытиться победой, чтобы песни слагались только о вас, чтобы бахари сказывали лишь о ваших подвигах, а певцы-гусляры пели только о ваших походах. К чему вы обезглавили лешего? Чтобы не отдавать золото, напрашивается ответ. А когда другие лешие придут сюда за золотом, вы и их прикончите, ибо вы тщедушны.
— Откуда тебе известно, что лешие придут сюда? — удивился Беленир.
— Я о многом знаю и у меня много слуг! — ответил Кощевит. — А теперь мне пора уплывать с этих берегов, а вы, мужичины-деревенщины, оставайтесь здесь. Может быть, я вернусь, ведь я обрёл здесь друзей. Даже среди дворян и знатных имён есть те, кто будет ждать меня, дабы исполнить наш с ними договор.
— Ха! — воскликнул Беленир. — Трус! Беги без оглядки, и твой Стрезибор тебе не поможет. Боишься даже сразиться с нами напоследок!
Эти слова немало задели самолюбие Кощевита, и он гневно ответил:
— Мне неведом страх, смертный! И не бегу я от меча таких, как ты! Я отступаю так же, как солнце вечером отступает, чтобы наутро снова взойти во всей своей лучезарной красе. Так что заткнись, иначе мне придётся проучить тебя своим посохом. А с ним шутки не шути!
Беленир не знал, отчего же Кощевит не убьёт их своим посохом, как убил Мал-стар Дедка. «Быть может, ему нас жалко» — думал он, но ошибался, ибо жалость выветрилась из сердца Кощевита давным-давно, оставив после себя лишь глухую пустоту. В конце концов витязь решил, что посох врага не имеет более силы и, держа наготове меч, ступил на лёд и скоро скрылся в снежной завесе. Кощевит лишь ухмыльнулся, но Беленир всё равно пошёл ему навстречу. Всесвятлир же остался на берегу. Он боялся уйти под воду, ибо думал, что троих лёд не выдержит.
— Будь осторожнее! — бормотал Кощевит Белениру. — Лёд коварен и бывает, что многие ведутся на его обманчивую твёрдость.
Беленир не отвечал, а продолжал идти. Снег летел ему прямо в лицо, и он почти ничего не видел. Наконец витязь заслонился от снегопада рукой и пригляделся: в двух саженях от него стоял Кощевит, держа в одной руке длинный посох. На шее Кощевита на цепи железной висел ларец кованый. Сам Кощевит был весь облачён в броню железную, и его белые как снег волосы развевались по ветру. Лёд почти не трещал под ним, тогда как под Белениром хрустел во всю силу. Сквозь прорези в шлеме горели очи Кощевита, полные зависти и гнева. Беленир сошёлся с ними взглядом и подумал: «Ну что, давай посмотрим, кто из нас сильнее, поглядим, кто ловчее и чья сталь крепче. Мне не страшно умереть, а ты боишься». Кощевит попятился назад.
— Бейся! — крикнул ему Беленир и, размахивая мечом, понёсся на недруга. Кощевит, вертя в руках посох, приготовился к схватке. Но тут, когда витязь славный уже замахнулся на него, Кощевит ударил по льду, и лёд треснул. Беленир с криком упал в образовавшуюся трещину, в самую полынью. Кощевит же, как оказалось, стоял на скале, что слегка поднималась из воды. Очень хитёр был коварный колдун. Вода тем временем облекла Беленира в студёные объятия, и холод пронизал все тело и сковал руки, словно надев на них тяжкие цепи. Кольчуга повлекла удальца на дно — в самое бучило. Неслыханный страх охватил воина, и он, извиваясь от ужаса и пытаясь уцепиться за что-нибудь, заглотнул немало воды.
— На бедного и шишки валятся! — промолвил Кощевит, глядя на то, как тонет Беленир, и пошёл своей дорогой — к ладье чёрной, стоявшей где-то к северу.
Всесвятлир тем временем стоял на берегу и, слыша крики Беленира, ждал, что сейчас по его душу придёт Кощевит да срубит ему голову с плеч долой. Как же он пожалел, что не пошёл вместе с Белениром навстречу врагу и бросил своего друга с ним один на один. Сожаление и горечь смешались у него в груди с яростью, и витязь задрожал. Он приготовил меч и понёсся на подмогу. Вскоре его нога свалилась в трещину, и он всё понял. «Утопили!» — пробормотал Всесвятлир и сбросил с себя доспехи ратные, не опасаясь даже Кощевита. Набрав в грудь воздуху и совладав с неистовым страхом, который вызывало у него будущее погружение в воду, он нырнул.
Водица в море была оченно холодна, но вскоре Всесвятлир свыкся. Открыв глаза, он увидел блеск железа и, погрузившись поглубже, нашёл Беленира — с мечом в руке и при кольчуге. Он лежал на самом дне и ещё барахтался, но дно было неглубокое, ибо залив здесь только начинался. Поднять Беленира было несложно, потому Всесвятлир с легкостью повлёк его наверх. Витязь не сопротивлялся. Казалось, осталось совсем немного, и лёгкие глотнут воздуха. Но вдруг кто-то схватил Всесвятлира за ногу. Вначале он подумал, что зацепился за что-то, но это было не так. Удальца крепко держали, и как ни силился он высвободиться из хватки железной — ничего не выходило. Тогда он посмотрел вниз и что же увидел? Извиваясь и бултыхая ногами, его держала русалка. Но то была не красавица-водяница, каких видели путники прежде, то было окаянное женочудище. И она была бледна как труп и холодна как рыба, волосы её были русы, очень длинны и плавали в толще воды как паутина, а глазища у неё были словно у сома — выпученные, уродливые. Пасть её была раскрыта, крива и полна полугнилых острых зубов. Длинными худыми руками она уцепилась Всесвятлиру за голень и, сжимая свои костлявые мертвенно-бледные пальцы, не пускала его из воды.
И тут, когда ошеломлённый витязь не знал, что и делать, русалка нечистая потащила его вместе с Белениром в глубину, алча сожрать на днище морском, в самой пучине. Очнувшись от ужаса, Всесвятлир потянулся к своему мечу, но тут же понял, что забыл его на льду. Благо, что Беленир намертво сжимал в ладони Самосек, чьё острое лезвие готово было рассечь любого врага. Тогда Всесвятлир схватил своего друга за руку и тремя мощными ударами отсёк уродине подводной кисть, которая тотчас разжалась и канула на дно. Это лишь разозлило тварь морскую, и она, пуще прежнего выпучив глаза, кинулась на Всесвятлира, но тут же напоролась на остриё меча, насадила нечистое сердце на лезвие, и, искупавшись в собственной крови, испустила дух. Всесвятлир выпустил из груди весь воздух и, ни о чём не думая, повлёк Беленира наверх — тот уже нахлебался воды.
Свет, проникавший кое-где сквозь лёд, становился всё ближе. Витязь уже стукнулся о твердь ледяную. Он случайно глянул вниз и увидел, как из бучила к нему плывут уже три русалки, желая отомстить за свою подругу. В их очах горел голод, а зубы были стиснуты. Всесвятлир тотчас схватил руку своего друга, пробил мечом лёд и, держа Беленира за запястье, кое-как выкарабкался на поверхность. Тут он хотел вытащить и своего товарища, но нечисть проклятая схватила того за ноги и стала тянуть со всей силы в воду.
— Пустите его, уродища! — вскрикнул яростно Всесвятлир. — Ах вы, нежить окаянная! Не видать вам моего друга, не есть вам его мясо! — и со всей мочи ратник смелый потянул удальца на себя. Беленир оказался на льду, но людоедицы голодные свою хватку не разжали и потому их головы высунулись из проруби. Всесвятлир, не теряя времени, вытащил из рук Беленира Самосек и выколол одной глаза.
— Мразь-с! — зашипело женочудище. — Я тебя проглочу! Проглочу! — и русалище полезло на лёд вслед за витязями, разинув свою мерзкую пасть. Но тут Всесвятлир не стал мешкать и снёс уродищу голову, которая полетела в воду. Остальные русалки тотчас скрылись, поняв, что эти двое им не по зубам.
Расправившись с женочудищами остервенелыми, Всесвятлир стал стучать Белениру по груди. Как же он был испуган молчанием своего друга и его бледнотой. «Ты не умрёшь! — говорил он. — Куда тебе умирать от водички? Змея победил, а тут воды нахлебался. Не такая у тебя будет смерть!». Но вот Беленир очухался и выплюнул чуть ли не ведро воды. Всесвятлир перевёл дух.
— А! — вскрикнул Беленир, и с его носа сорвалась сосулька льда. — Где Кощевит, где ларец?
— Не знаю! — ответил Всесвятлир. — Нам бы костёр развести, а не за Кощевитом гоняться. Ты чуть не умер. Я уже думал всё…
— И я так думал, поверь, — молвил Беленир. — Всё уже было во тьме, я был во тьме… И она была во мне… Да, это страшно. Чуть не отдал душу небу!
— Чертовы русалки — страшные нечеловечьи рожи! Чуть и меня не затянули на дно!
— Спасибо, что вытащил! И извини, что подверг тебя такой опасности, не думал я, что все так выйдет…
— Да уж вышло как вышло, хорошо, что живы, а об остальном глупо беспокоиться. Ну разве что о морозе…
— Мороз стерпим! — дрожа и чихая вымолвил Беленир. — Не так-то и холодно.
— Себе скажи это, а не мне! — рассмеялся Всесвятлир, который пробыл под водой не так много времени.
— Прав был Дед-Пасечник! — молвил вдруг Беленир.
— В чем же прав?
— Тот отряд, что пошёл к башне с сундуком. Это уловка. И берегины зря потратили время. Если конечно, этот же самый отряд уже не перебил Явора и берегинов и не вернулся сюда с ларцом. Видел ларец в руках Кощевита? Это же наверняка ларец с его смертью. Думаю, он его где-то на побережье откопал.
— Глупо обо всём этом думать, — заключил Всесвятлир. — Если мы и найдём поганца, так он нас одной левой раздавит.
Беленир с этим согласился и успокоился. Снегопад тем временем прекратился, и небо поголубело — на нём осталось лишь несколько белесых облаков, плывших на запад. Теперь всё вокруг было видно, и витязи огляделись: невдалеке была первая трещина, а подле неё лежали доспехи Всесвятлира. На берегу стояли кони добрые, богатырские и тревожно мотали хвостами, дальше них и правда виднелась яма глубокая, очевидно, вырытая Кощевитом, чтобы достать оттуда свой сокровенный ларец; к северу же стояла ладья дубовая о чёрных парусах. И, как назло, дул восточный ветер, попутный для Кощевита.