Под ногами путников как скатерть бранная стелилась стежка, бережно протоптанная обитателями здешних мест. Она была неширока, так что приходилось идти гуськом. По краям тропки рос верес, густой и пушистый. Он разросся почти повсюду, однако за его обширными кущами высились молодые сосенки. Они, распушивши хвою на тонких ветвях, стояли так, будто знали, что им предстоит вырасти могучими древами. Путники прошли ещё два дня, прежде чем за этими сосенками выросли высокие, но одинокие сосны. Постепенно эти одинокие сосны перешли в сосновый бор, а бор этот и был той рощей, в которую стремились витязи, ища премудрую колдунью. Она распростиралась и на юг, переходя Синегривку и останавливаясь в землях Заповедного Края. Дорожка тем временем всё шла и шла, разворачиваясь всё шире: воины приближались к тем местам, где их обитатели были крупнее, чем берегины.
— Ещё, наверное, долго топать до того дома, где проживает премудрая колдунья, — заметил Всесвятлир. — А ведь тот великан наверняка привлёк внимание местных. То-то они удивятся, когда кроме асилка найдут здесь незваных гостей.
— Пока местные берегины смекнут что произошло, — молвил догадливо Брисинор, — незваные гости станут зваными.
— Но это страна Гелена, — сказал Беленир. — И, как мне кажется, он здесь решает, кто званый гость, а кто нет. Если нас схватят, то за нарушение границ Гелен наверняка заключит нас, иноземцев, в тёмную-претёмную да в сырую-пресырую темницу. Так что поспешим.
И тут, когда витязи того совсем не ожидали, появился тот, кого они не думали сейчас встретить. Те, кто внимает мой сказ, известный древле, наверняка его не припомнят, так как он промелькнул пока что как личность не очень важная. А он, скажу я, был личностью очень многозначительной и уважаемой не только в Брегокрае трисветлом, но и в других землях и даже за морем широким.
Прямо по тропе проторенной, ставшей уже три локтя в ширину, прямо навстречу Белениру твёрдой поступью шёл древнерождённый Дед-Пасечник. Путники тому немало подивились и подумали: «Как можно встретить Деда-Пасечника так близко от дома колдуньи?». Да вот так и можно его встретить, коли он уверенно и бодро да к тому же с гордостью шагает тебе навстречу! И вот дед оказался уже в нескольких шагах от витязей, и его борода седо-медовая заколыхалась на встречном ветру. Казалось, лицо старца стало ещё суровее с тех пор, как путники видели его в прошлый раз: ровные и гордые черты остались прежними, но лохматые белые брови с отливом золота нахмурились, и глаз стало почти не видно — лишь два ярких огонька сверкали из-под этих бровей, густых как ветви кроковиста дуба. Одет дед был по-мужицки, как и в прошлый раз: в широкие штаны и рубаху-косоворотку. Рукава на ней были закатаны по локоть, так что были видны его могучие загорелые руки. Казалось бы, чем не мужик? Да только больно уж суров и горд был он для простого мужика-работника и даже в таком образе мало на него походил.
— Приветствую вас, добрые путники, пойдёмте, хлеб-соль отведаем! — сказал добродушно Дед-Пасечник, подняв брови и поклонившись своим новым гостям поясным поклоном.
Воины тоже поприветствовали его поясными поклонами (им было некогда раскланиваться до самой земли, знаете ли, у них было важное дело), и Беленир, выступив вперед, молвил:
— Здравствуй, Дед-Пасечник! Не ожидали мы тебя здесь встретить, отведи же нас в свой дом, если он не далеко, накорми, напои, да помоги нам в важном деле, — с вековечным старцем Беленир говорил точно и по делу, но стараясь не отступать от обычаев приветствий, существовавших с далёких времён.
Дед-Пасечник хотел было что-то ответить, как вдруг из сосновой рощи на тропу вышло трое берегинов-лесников в обычных рубахах и с красивыми луками.
— Привет, пчёльник! — сказал один из них: самый высокий и худощавый, со светлыми глазами, точно сделанными из хрусталя.
— И вам здоровья! — ответил дед.
— Эти люди, — начал берегин, — пробрались в наше государство без всякого дозволения и приглашения. Если бы не асилк, что проснулся в округе и встал из кургана, из того, что с плоским верхом, мы бы о них и не узнали, пока не нашли б их в рощах Святобора.
— А что с асилком? — спросил пасечник. — Что с ним сделали?
— Накормили и отправили к государю, — ответил высокий берегин. — Пусть перед ним держит ответ. А эти люди должны отправиться в темницу. Как никак, Фрерин, они нарушили границу, тайно вступив на нашу землю, — витязи молчали, зная, что лучше не вмешиваться.
— Отчего же тайно? — усмехнулся Дед-Пасечник. — Я их пригласил! Сейчас пойдём выпьем светлого мёда да накатим по кружке медовухи. У вас часом не закончилась? А то у меня как раз с собой есть лишний бутыль.
— Как раз закончилась, — улыбнулся берегин, и дед, вытащив из своей сумки бутылку, сунул её ему в руку.
— Благодарю, — промолвил берегин. — Бутылки потом принесу. Хах! Не знаю, как бы мы тут, Фрерин, и жили без твоей медовухи. А раз ты пригласил этих людей, то по закону я не могу бросить их в темницу. Они гости на нашей земле, но тебе должно известить о том верховного стража границ Дановита и поскорее, — и лучники отвесили деду поклоны и ушли в лес к своей сторожке, поспешая попить ароматный и слегка креплёный дар Фрерина.
Но лесники не схватили витязей не потому, что дед вовремя сунул им бутыль. Ведь он раздавал им бутыли чуть ли не каждый день, и они возвращали ему их уже пустыми — для наполнения. Лесники не схватили витязей оттого, что берегины уважают всех, кто древнее их, коли те мудры и не коварны. Да, да, пчёльник был древнее любого из берегинов, но сейчас я не хочу на это отвлекаться. Как никак, у меня здесь Дед-Пасечник вовсю разговаривает, а мне приходиться говорить, что он оченно стар! Так вот, поскольку дед вековечный, был уважаем берегинами, они оставили его и его гостей, то есть наших витязей, в покое и ушли подобру-поздорову.
— Ещё вам привет, удальцы, — изрёк дед. — Вы сказали вам нужна помощь? Значит, всё будет. Пошлите же ко мне, отведаем моей медовухи, сыты медвяной или каких медоварных напитков, вместе за столом посидим, обсудим ваши делишки, как они у вас заладились али не заладились!
— Да только далеко ли твой дом? — спросил Беленир.
— Не далеко, но и не то, чтобы прям уж близко! — ответил дед.
Он повёл витязей по прежней тропе. Она вдруг резко изогнулась на северо-восток и пролегла среди кустов ежевики. Верес остался позади: путь ему преградили журчащие ручьи довольно приличной ширины. Сосны тоже исчезли, словно боясь переступить эти потоки. Ведь за этими ручьями находились земли, подвластные Деду-Пасечнику. Видать, он не желал, чтобы на его земле росли верес и сосны, потому своей могучею силой запретил им там появляться.
Так витязи оказались на открытой поляне, довольно большой, ибо от одного конца поляны до другого было версты две. С неба на неё лился целый водопад ярких лучей, поливая светом пышное разнотравье и диковинные высокие синие да красные цветы, самые лучшие из медоносов во всём северном крае, а может и во всём Древогорье, и с них пчёлы без устали собирали нектар, затем делая из него мёд для своего хозяина. Поляна была окружена со всех сторон сосновым бором, только с юга подступала к ней, как стеною, дубовая роща. Но ни одна сосенка и ни один дубок не росли на самой поляне. И даже не было на почве того луга ни одной хвоинки и листа — такова была сила Деда-Пасечника: он не позволял на своей земле лежать даже хвоинке, не говоря уже о листьях! Зато цветам разноцветным хозяин полей был рад, потому и росли они там на каждом шагу. Были на поляне также и громоздкие деревянные ульи для пчёл-медотворцев в виде изваяний могучих богов. Их построил сам дед. И вся почва около этих ульев была усеяна пёстрыми цветами, душистыми как дуновение ранней весны, и яркими как небесные светила.
В самой середине луга зелёного стояли красивые хоромы. Нетрудно догадаться, что хоромы эти были домом Деда-Пасечника. Они были сложены из камня и дерева в два яруса. Нижний был каменный, очень крепкий, его для пущей надёжности подпирали дубовые балки, верхний же был сделан из толстых дубовых брёвен. Окна были как на первом ярусе, так и в тереме, правда на первом они были узкие и длинные, как в твердокаменном замке, а на втором широкие, как в жилых избах. Сами хоромы имели продолговатый вид и простирались в длину на четырнадцать сажен. Двери в храмину были широки и могучи и держались на кованых петлях. Нынче они были распахнуты настежь. Крыша хором была соломенной и венчалась головою могучего змея.
И, не успел Беленир толком поглядеть на дом, как увидел кого-то в дверях — у входа мелькало какое-то белое пятно. Но витязь не решился спросить кто это у хозяина хором: мало ли ему показалось. И вот путники, ведомые пчёльником бодрым, подошли к его дому, и он молвил:
— Это моя жена, Берёза! Знакомьтесь!
В дверях, под каменным сводом с высокой аркою, стояла прекрасная жена деда, самая прекрасная из всех жён, которые когда-либо попадались Белениру на глаза, стройная и на вид молодая. Её каштановые волосы были очень длинны и спускались до самых колен, извиваясь, словно ствол молодого деревца. Ко всему прочему, волосы красавицы были свободны и вольны и вились так, как хотели: ничто их не связывало, кроме одной единственной налобной повязки. Брови Берёзы были того же цвета, что и волосы, а под бровями переливались, словно смоляные слёзы дерев, распрекрасные задумчивые очи. Они были такие синие, что, казалось, были выше небосвода и глубже пучины морской и синее и того, и другого вместе взятого. Стоило лишь глянуть в них, как сразу на душе становилось весело. И черты лица дедовой жены были так ровны, бледны и строги, что внушали всем умиление. Одета же она была в белейший сарафан, а стан её был тонок и красив. «Она словно наливное яблоко, — подумал Беленир. — А пчёльник так стар. Как это так у него такая молодая и красивая жена?».
— Здравствуй, повелитель пчёл, мой муж! — сказала Берёза и широко улыбнулась, оголив ровные белые зубы. Белениру её голос показался самым мягким и спокойным.
— Привет, жена златоустая! — промолвил дед. — Ты всё хорошеешь… А вот мои друзья! — и дед указал на витязей, которые все как один смотрели на бледноликую красавицу.
— Здравствуйте и вы, мои гости, — ответила она, и все путники ей тотчас поклонились.
— Сейчас будем обедать, друзья мои, — воскликнул дед. — Какой мёд вам приготовить?
— А неужели он бывает разным? — удивился Всесвятлир, а дед, нахмурившись, принял очень серьёзный вид, даже больно суровый.
— Есть мёд тягучий аки смола, есть как слеза прозрачный, а есть точно янтарь солнечноясный! — ответил он с важностью. — Некоторые думают, что он всегда одинаков на вкус, но ошибаются крепко! Не всегда то, что одинаково на вид, одинаково и на самом деле. Хотя он и на вид не одинаков. А если вы не хотите самого мёда, из него я могу приготовить удивительные по вкусу напитки и пищу! Возьмите хоть мой хмельной медовый квас, сваренный из пчелиного мёда и верескового нектара. Его можно пить хоть целый день и всласть не напьёшься!
— Хватит глаголить про мёд! — сказала вдруг Берёза, и, хотя голос её прозвучал тихо, он был настойчив. — Пора бы уже завести гостей в дом и усадить их за стол.
Дед-Пасечник согласился со своей женой и пропустил её и витязей в дом, а сам зашёл следом. Тут Беленир заметил, что поступь Берёзы была легка и красива, как лебяжья, а плечи её высоки и стройны. «Да, — подумал он. — Какая красота расцвела для деда». Хозяева и гости прошли через сени и оказались в горнице. Горница была на удивление обширной и светлой, посреди неё стоял дубовый стол: сработан он был грубо, но на века. Вокруг того стола были расставлены деревянные скамьи, а во главе него друг подле друга стояли три резных сосновых стула тонкой работы. Кроме того, стол был накрыт скатертью белой с золотистыми узорами: её выткала Берёза и тем очень гордилась. Ещё в зале около стен стояли крепкие очень красивые лавки да кое-где висели на стенах ковры.
Путники, уставшие с дороги, уселись на скамьи вокруг стола и стали ждать обеда. Берёза ушла готовить, а Дед-Пасечник сел во главе стола на сосновый стул. Он нахмурился и обвёл взглядом, сверкавшим искрами живости, всех своих гостей.
— Что ж, Беленир! — сказал он. — Ты уже знаешь, что Фрерином рекут меня берегины. Но ты не ведаешь и не гадаешь, как ещё зовут мою верную жену Берёзу, верно? — тут пчёльник улыбнулся. — Слыхивал, что вы одолели Мосального Горба. Славный подвиг, скажу я, братцы! Так вот, вы наверняка не знаете, как ещё называют мою жену Берёзу.
— И как же? — спросил Беленир.
— Сейчас скажу. Помните, я молвил вам, что вы должны найти меня в Брегокрае? Но, как видите, я сам вас здесь нашёл. Ведь время, оно не ждёт, а течёт, так что вам надо за ним наблюдать, ибо ваши жизни коротки. Это я могу не наблюдать за ним вовсе, а вам надо. Я неспроста вас здесь нашеёл и неспроста дом мой стоит прямо в сосновой роще, во бору светлом, куда вас послал Митрапирн!
— И кто же такая Берёза? — вновь спросил Беленир, начиная догадываться.
— А Берёза, ясное дело, дочь Земли сырой и жаркого Солнца, — ответил вежливо дед, поглаживая свою бороду, — к ней вас Митрапирн и послал, её называют люди колдуньей! А вы думали, зачем я встретился вам на той дорожке? Ежели бы я не встретился вам, то вас бы закрутили лесники-берегины, а так явился я, а меня они уважают, и вам помог. Всё для того, что чтобы сюда вас и привести.
— Но ведь ты знал, куда мы идём, когда встретил нас в Заповедном Крае и одарил медовухой, почему не отвёл сразу к своей жене? — спросил Всесвятлир.
— Тогда я ходил в Заповедный Край по своим делам — навестить родичей, — ответил дед. — О том, что вас послали на поиски коня в Брегокрай, я узнал от князя Стрезибора, потому не мог помочь вам и пригласить вас в государство берегинов. Для этого пришлось бы возвращаться обратно и идти к верховному стражу границ Дановиту или самому Гелену, что было бы очень долго. Иначе не прошли бы вы Синегривку даже со мной. Вас я встретил случайно и не знал, что вы держите путь к моей жене. Я думал вы уже знаете, где искать богатырского коня. Ведь Стрезибор, северный князь, сказал мне, что по слухам вы идёте именно за конём. Это уже потом я побывал у Митрапирна и всё узнал.
— Вот откуда ты знаешь, что Митрапирн послал нас к твоей жене, — рёк Брисинор. — Ты и с ним поговорил. Но неужели он всё так и рассказал?
— Да, рассказал. Я пришёл в его чертог, во терем светлый, да и молвил ему всё как есть. Митрапирн поведал мне, что приходил к нему Всевед и сказал, что надо искать коня доброго, богатырского, а где тот конь знает вещая колдунья, что живёт в роще на севере Заповедного Края. Должно быть, Всевед предупредил вас, что дом в той роще не единственное её жилище. Ведь дома у нас есть по обеим сторонам Синегривки, и сейчас моя жена и я живём в Брегокрае, а не в Крае Заповедном. Уверен, что Всевед пошел бы с вами, но не стал этого делать по двум причинам.
— По каким же? — спросил Беленир.
— Ну если бы я с женой был сейчас на другой стороне реки, в Заповедье, то вам никакой трудности меня отыскать бы не было. Но я сейчас живу в этом доме, а в Брегокрай Всеведу дороги нет. Он же отступник! Отказался в свое время признать власть богов и божичей! Вы уже знаете, что Синегривку нельзя перейти без ведома государя берегинов, и, как я сказал Митрапирну, что колдунья-то моя живёт на другой стороне, тот аж и ахнул. Но я его успокоил, что есть другие пути и ушёл из его чертогов, перешёл реку и оказался здесь.
— Но как ты перешёл Синегривку? — спросил Беленир. — Реку ведь нельзя переходить без ведома государя берегинов. Ты сам сказал!
— Я ведь Земнородный сын, друже! — ответил пчёльник. — Берегины нас уважают, и воля государя светлого, что правит Брегокраем, позволяет нам свободно переходить Синегривку. А если бы он и не позволил, я бы что его спрашивать стал? Взял бы да и перешёл! Это на Всеведа бы всех натравили…
— Как так? — втроём воскликнули молодцы. — И кого всех?
— Легко и просто, — усмехнулся дед. — Ведь никакого речного колдовства нет!
— Я так и знал! — заметил Беленир. — Надо было идти вброд через реку.
— Нет, не надо было, — изрёк пасечник. — Колдовства хоть и нет, но дно речное по указу Государя Волн неусыпно стерегут водяники, зыбочники и водяницы. И, едва ты ступишь на подводный камень или спустишь лодку на воду, как тебя завлекут на дно и утопят, а лодчонку разобьют на части! Со мной водяные и их подруги не совладают, но с вами запросто.
— А как ты опередил нас? — задал новый вопрос Беленир. — Мы же по-любому достигли бы этих мест первыми.
— Ох, — вздохнул пчёльник. — Я скор на ногу и, зная, что вы можете обогнать меня, спешил как никогда.
— А жена твоя в самом деле колдунья? — спросил уже Брисинор.
— Ещё какая! — ответил дед и улыбнулся. — Всем колдуньям колдунья!
Тут в горницу вошла какая-то светлокосая красавица, не Берёза, и походка у неё была как у лебедя, но сама она была не очень высока. Щёки её были украшены веснушками, нос весело вздёрнут, а губы сложены в задорную улыбку. Её зелёные глаза тоже, казалось, смеялись, а тонкие брови была приподняты, на одной из них виднелся небольшой шрам. На лбу были едва заметны неглубокие морщины. Одета красавица была в темноватое платье, через плечо у неё была перекинута толстая коса, а в руках она держала поднос с едой. «Должно быть дочка, — подумал Беленир. — Тоже недурна, хотя на вид будет постарше Берёзы. Странно».
— Привет, Весняна! — промолвил вдруг дед, и Весняна поставила поднос на стол. — Вот, друзья, знакомьтесь с моей второй женой.
Беленир так и открыл рот. «Тут деду весело живётся», — подумал он и вслед за пчёльником и своими друзьями поздоровался с Весняной.
— И вам привет, добры молодцы, — весело ответила красотка. — Давненько не было у нас гостей.
— Отчего же? — перебил её дед. — Совсем недавно были: в окно как-то такой большой шмель залетел, что прям будто самый настоящий гость!
Весняна засмеялась, и её звонкий смех разнёсся по горнице. Путники все как один улыбнулись. Она вскоре ушла, но в их ушах всё ещё звенел её смех.
— А третьей жены нету? — спросил Всесвятлир.
— Нет, — ответил пасечник. — Может, присмотрю как-нибудь.
— А зачем тебе две? — продолжал свои шутки Всесвятлир. — Поделился бы с нами хоть одной.
— Ты ещё юн для них. Они пусть и выглядят молодо, но живут на свете уже оченно долго. Да и я, глядите, на вид молод, — Беленир поглядел на деда и заметил, что старила его только борода, а кожа его была молода и на ней не было ни единой морщины. — Если я сбрею бороду, так стану и того моложавее. А эти красавицы мне ровесницы, и я взял их в жены тогда, когда не было зазорно иметь и четыре жены.
— Но разве это правильно? — спросил Всесвятлир. — Разве им не горько так?
— Хах! — рассмеялся дед. — Это тебе, я смотрю, горько: весь уже сохнешь по моим женам! А им не горько, а наоборот весело вместе. Это вы придумали всякие глупости: один муж — одна жена и никак иначе. Да и женщины себе в голову вбили, что муж только для одной сделан. Мы вот с жёнами счастливы и живём душа в душу. Тут дело не в том, одна у тебя жёнушка или две, а в том, как ты к ним относишься и как они относятся друг к другу. Мои вот совсем не знают ревности, потому что жили ещё до того, как возникли всякие правила, разрушающие согласие между добрыми душами. Да и зависти не ведают Земнородные жёны, а по хозяйству им наоборот вдвоём легче. Но также скажу я, что большинству людей такое устройство семьи будет вредно! А ежели одна жена будет жить с двумя мужьями, так это и вовсе будет супротив всякого порядка!
Тут вошла Берёза и была она как утица белая, лишь ланиты румянились. Следом за ней вошла и Весняна. Разговор тотчас прекратился, а жены расставили на столе разные блюда. Каждому хозяйки принесли тарелку с доброй едой и стакан с питным мёдом, но я уже устал описывать яства. Достаточно будет сказать, что они были очень вкусны и просты — обычные дары северной природы. Берёза села по правую руку от пчёльника, Весняна по левую, и начался пир. Истомлённые путники принялись есть и на некоторое время даже забыли, что им надо было расспросить Берёзу про коня доброго, про носителя славных богатырей. Пока же витязи ели-кушали, голубые очи прекрасной колдуньи неотрывно за ними следили. Но они были устремлены не сколько на самих воинов, сколько в их души, потому вскоре Берёза перестала глядеть на гостей и уже поглядывала в сторону своего мужа. А муж тем временем пил большущую кружку мёда и всякий раз ставил её на самый край стола, точно ленясь протянуть руку и поставить подальше. Беленир тому удивился и, совсем позабыв о коне, спросил у деда:
— Отчего ты ставишь ещё недопитую кружку на край стола? Ей так и упасть будет недолго. Отчего ты поступаешь так беспечно?
— Зачем мне думать, прольётся ли мне кружка сладкопенистого мёду на седую бороду или же нет? — изумился Дед-Пасечник. — Что толку будет в том, прольётся она или нет? Мне без разницы! Для меня — что мёд в кружке, что в моей кустистой бороде. Даже если он и прольётся на меня, то сдобрит мою бороду и вырастет она дюжинно крепко. Да к тому же, авось и выстоит кружка на краю, — и дед весело рассмеялся раскатистым хохотом, и эхо гулкое разнеслось по всему его дому.
— Но это беспечность! — заметил неуступчиво Беленир.
— И что с того? — заспорил весело дед, понукаемый своим добрым нравом и желанием объяснить несмышлёным людям свою мудрость. — Беспечность бывает разная. Она опасна, если человек, на котором лежит ответственность, беззаботен, но она совершенно безвредна, если на тебе нет ответственности. Сам подумай, коли упадет кружка и прольётся, ничего плохого не станется — тряхну я своей вековечною бородою и стечёт с неё мёд сладкими потоками.
— Но что стоит тебе поставить кружку подальше от края? — вновь спросил Беленир.
— А мешает мне, — ответил дед, совсем не устав отвечать на вопросы своего гостя, — мешает мне не что иное, как блаженство, некая отуманенность сердца, когда ты беззаботен. Вот сейчас я хочу быть блаженным, потому и не забочусь о каких-то глупых мелочах вроде кружки на краю стола!
— Но если кружка упадёт, то придётся поработать твоим жёнам, — заметил Беленир.
— Если бы они не работали, то давно бы уже зажирели, — шутливо ответил дед и обнял обоих жён. — Да и полы эти надо уже помыть.
— Не знаю! — рече Беленир, не совсем понимая мудрость деда.
— Хватит жужжать аки шершень, пока не испортил моего блаженства, — рассмеялся Дед-Пасечник, — настанет день, и ты поймёшь мою великую мудрость!
— А я понял её и сейчас, — сказал Брисинор, до времени молчавший, дед взглянул на него и улыбнулся.
— Но также ли ты поступаешь со злом, как с кружкой, если хочешь быть блаженным? — спросил Всесвятлир.
— Зло — злом, а кружка — кружкой! — вспылил дед, устав от вопросов. — Никогда не сравнивай кружки и иные безделицы с чем-то вроде зла. Лучше вообще не говори о зле без надобности, чтобы не омрачать своё блаженство. Ведь то, что вы разумеете под злом, бывает весьма мерзко. Так что лучше молча противопоставляй себя этой мерзости, а когда придёт час воздень свой меч против неё. Но хватит вопросов, вам ещё про коня узнавать надобно, так что узнавайте, а я пока поем да попью!
Тут Беленир вспомнил, что им и впрямь надо было узнать у Берёзы, первой жены деда, о добром богатырском коне и промолвил:
— Госпожа Берёза! — он обратился учтиво, с долей восхищения, ведь прекрасная колдунья того заслуживала. — Премудрая дочь Земли, поведай же нам, где сыскать коня, на котором встарь богатыри бивали змиев?
— Поведаю, — ответила мягко Берёза. — Конь тот уже очень стар, но наверняка ещё крепок и для того, чтобы его найти, вам надо иметь в сердце доблесть, в голове ум, а в руках отменную силу! Обладаете ли вы этим?
— Уж мы-то обладаем! — сказал за Беленира Всесвятлир.
— Конечно, обладаем, — подтвердил Беленир, — а почему ж и не обладать бы нам, сильномогучим удальцам, храбростью, силой и смекалкой?
— Мало ли чего в свете белом не бывает, — изронила Берёза. — Теперь же послушайте сказ стародавний о том богатырском коне, имя которого кстати Космач. Так вот, встарь был один витязь славный, сын Земли и ясного Солнышка — Витагор. Был он из нашего древнего рода и разъезжал по лесистым склонам Древогорья на своём Космаче в те давние времена, когда ещё не явились сюда ни люди, ни берегины с кряжистыми карликами. И Витагор-богатырь расчищал наши земли от страшных змиев, которые в те времена народились здесь, как в проклятом Каугриме, а конь его помогал ему и запоминал, где у змиев уязвимые места. Коня-Космача послали Витагору Богорожденные Яровинде — те, кого все называют богами и божичами. Своим мечом, мечущим искры, подобно ярким молниям с звёздно-усыпанных небес, Витагор бивал всех чудищ и змиев, которые находили в Древогорье приют. И однажды Витагор-богатырь вызвал на бой самого могучего змея, какой когда-либо бывал в этих краях — чернобрюхого Хороста. Страшна и грозна была та битва, и жаль, что мало, кто её слышал, ибо одни только Земнородные дети и были в ту пору во всём Древогорье. Я была одной из тех, кто видел эту битву своими глазами, но себя явить я в тот час не осмелилась, ибо помочь Витагору ничем не могла. И богатырь великомогучий одолел лютого змея, срубил ему голову, а сердце чёрное вырвал из груди. Но его тело омыли потоки змеиной крови, и ему сделалось дурно.
— Отчего? — изумился Беленир.
— Дело ясно как день! — продолжала Берёза. — Змеева кровь ядовита, вот и сделалось дурно тому витязю великому. Понял Витагор, что умирает и тогда усыпил чарами Космача на долгие века — он ведь был сыном Земли и Солнышка! Я не успела вовремя явить себя, и чары сонные сомкнулись над чудесным конём: едва он успел сказать мне пару слов. В итоге Витагор положил Космача в подземелье глубокое, дабы конь тот добрый, богатырский ещё сгодился другим поколениям — там он был в безопасности. Подземелье то он закрыл дверью, а сверху ещё и задвинул камнем. Смерть Космачу не грозила, ведь он был не простой. Его род породила Земля, матерь зверей, взлелеял его ветер буйный, воспитали горы стылые, тёмные кручи, согрело его Солнышко красное, а море синее научило мудрости.
— Ты говоришь очень туманно! — молвил Беленир, прервав рассказ.
— Мгла скрывает истину от тех, кто может её изувечить, пусть будет так, как я сказала, — ответила Берёза и скромно улыбнулась. — А если хотите знать, Космач — потомок Искрогрива-коня, принадлежавшего Роху, а значит в его жилах течёт сходная сила! — воины ахнули, ведь Рох был первым вождём людей и великим богатырём, а его конь Искрогрив — величайшим конём, бродившим по земным склонам. Берёза продолжала:
— Вот вам совет: не судите ни о ком и ни о чём понаслышке, даже о коне! Есть люди и даже кое-кто похуже, которые куют страшные ковы своими лживыми речами, сея их средь простого люда. И никогда не отступайте от правого дела, коли оно действительно таково, так что найдите коня и спасите свою землю.
— И где же его искать? — спросил Беленир. — И как его разбудить?
— Я скажу, — ответила Берёза, в то время как Дед-Пасечник осушал свой стакан. — Но вся беда в том, что не знаю я, как его разбудить, возможно, он сам должен проснуться. Более того, не знаю я, как отворить к нему путь… Но мы решим эти проблемы.
И только тут Берёза заметила на поясе у Беленира чудесный рог, подаренный Явором. На лице ее тотчас витязи прочитали удивление и радость.
— Невероятно, — прошептала она еле слышно. — Сколь быстрым оказалось решение нашей задачи. Не иначе как судьба благоволит нам! Ведь у тебя на поясе рог, что принадлежал самому Государю Волн!
Витязи поразились такой новостью. Ведь они и не подозревали, что вещь эта принадлежала самому Государю Волн, повелителю вод. Но о том как раз говорил узор, что покрывал чудесный рог и изображал осьминогов, сплетённых друг с другом щупальцами, морских чудовищ и неведомых рыб. Великой честью и благодатью было держать в руках вещь, что побывала в руках Богорожденных.
— Этот великий рог обладает чудесной силой, — продолжала Берёза. — Он пробуждает все спящее, воодушевляет дух и даёт новые силы.
— Явор нам так и сказал, — молвил Беленир. — Его силу он уже изведал, хотя не знал он, чей это был рог. Но посчитал он, что нам он будет нужнее в нашем походе и потому подарил его мне.
— Благородство и щедрость Явора сослужили нам добрую службу, — улыбнулась Берёза. — Теперь есть у нас то, что разбудит коня богатырского.
— Но вправду ли сможет этот конь помочь нам? — вставил слово Всесвятлир.
— Сможет! — ответила Весняна, угадав, что ответит Берёза. — Конёк ведь непростой, а богатырский.
— Да, — согласилась Берёза, — Космачу Идогурн не страшен, но за этим змием стоят силы более древние и коварные. Хотя сейчас, думается мне, это не столь важно. И без того до самого Брегокрая летят слухи о том, что Идогурн вовсю гуляет по вашей земле и уже выжег одно южное княжество. Хорошо хоть, что крыло его так и не восстановилось после ранения, поэтому для длительных перелётов не годится: сам Витагор то крыло и рассёк! Правда, Идогурн в итоге убежал с поля боя, и Витагор так и не смог его прикончить. Наверняка, змей ещё и отъедается скотом и людьми, чтобы набраться сил перед тем, как обрушится на другие княжества. Более того, есть догадки, что целью змея является не ваша земля — она лишь средство, чтобы набрать силы и мощь после долгого сна, а цель — Брегокрай…
— Но где же государь, где державный князь и его войско? — поразился Беленир, неприятно удивлённый слухами.
— Удельные князья не хотят его слушать и не откликаются на его призывы! — ответила Берёза. — Только Митрапирн и еще пара князей готовы действовать. Другие властители, особенно на севере, наотрез отказываются от затеи выступить на юг супротив змея. Кто-то пустил злые слухи, что берегины хотят напасть на Заповедье с севера, если князья вместе с дружинами отлучатся из княжеств. Думаю, это дело рук Кощевита. Окроме этого я слышала, что в горах сбираются асилки по наущению коварного ворога. Но остановить асилков не твоя цель, ею займётся мой муж, — пчёльник кивнул головою. — А змей этот не очень-то и силён в сравнении с другими своими сородичами и, коли бы князья удельные не погрязли в усобицах, его бы уже остановили.
— Да, нехорошие дела творятся у вас на родине, друзья, — заметил Дед-Пасечник.
— Мне и самому становится тяжко на душе, когда я такое слышу, — сказал Беленир и глубоко вздохнул.
— И на меня кручина давит, — признался Всесвятлир.
— И что же нам делать, если наше государство трещит по швам? — спросил Брисинор.
— О государстве пока не беспокойтесь, о нём пусть печётся державный князь, — ответствовала Берёза, поправив свои длинные русые волосы. — А вам нужно беспокоиться о своём народе — вам надо спасать его. Так что необходимо скорее добыть коня доброго, богатырского и остановить Идогурна, иначе многими жизнями расплатится мирный пахарь за глупость князей.
— Где же нам искать того коня? — воскликнул Беленир. — Скажи!
— Запрятан Космач недалеко отсюда! — держала ответ Берёза. — В лесу Фельнудир многоствольном есть курган, который зовется Мёртвым, под ним скакун и покоится богатырским сном. Вас к нему проводит мой муж. И когда вы найдёте коня и убьёте змеище, тогда только предстоит сковать княжества в одно и сплотить народ. Это уже могут сделать другие, но можете и вы, — красавица замолчала и опустила свои синие очи.
— Вот и всё, что вы хотели знать, — сказал Дед-Пасечник. — Когда вы отдохнёте здесь, я провожу вас к Мёртвому Кургану.
Витязи кивнули головами и продолжили пировать. Застолье продлилось ещё час, хотя путники уже давно насытились. Все хотели подольше поглядеть на красу дедовых жён и вволю ими полюбоваться. Весняна за столом часто шутила и ещё чаще смеялась, и её белоснежные зубы почти всегда были открыты напоказ. Но в её смехе или шутках не было ничего глупого, напротив, шутки её были умны и смешили всех, даже Берёзу.
— Как-то кукушка убила потомство одного змеища, подкинув ему в гнездо своё яйцо, — говорила она, — неплохо было бы такое яичко и нашему Идогурну в логово подсунуть, авось у него там пара яиц осталась и дохлая жена, — и все смеялись, в то же время любуясь её красотой.
Вскоре Дед-Пасечник вместе со своими верными женами удалился наверх по резной лестнице, и за пустым столом остались только воины. Посидев недолго в тишине, они принялись обсуждать будущие действия и события.
— Думаю, что коня мы найдём только через неделю! — сказал угрюмо Брисинор, ковыряя ложкой в пустой тарелке. — А змей-поганец уже рыщет по нашей земле и остановить его никто не в силах, и государство рушится…
— Это верно! — вздохнул Беленир. — Но, думаю, ещё рано судить, успеем мы помочь Митрапирну или нет. Да если мы и вернёмся на родную землю к сроку, то, боюсь, проку от нас будет немного. Трое — это не войско!
— Но мы ведь победили Мосального Горба! — заявил Всесвятлир. — Отчего же не свалить змеище? Тем более, хозяйка сказала, что он даже слаб по сравнению с другими змиями.
— А тебе должно быть известно, что даже слабый змий в десять раз сильнее того пучинного чуда! — заявил Беленир. — Как ты думаешь избежать огня, который змей мечет направо да налево?
— Космачу это будет раз плюнуть! — сказал Всесвятлир. — И он поведает нам змееву тайну: скажет, где более всего уязвим коварный ящер, где его слабое место. Да, я бы с удовольствием отрубил бы Идогурну его змеиный язык, а затем и мерзкую голову!
Через час дед и Берёза спустились вниз. Красавица шла скромно и тихо, но величественно как государыня, а её муж, напротив, шёл громко и гордо как удалый князь. Он был весел и на его лице светилась улыбка, а его каре-золотые очи сверкали как два огонька. «И не поверил бы, что им тысячи лет!» — подумал про себя Беленир. Дед, тем временем, изрёк:
— Что ж, друзья мои! Когда вы будете готовы, я пойду с вами в Фельнудир и попробую помочь отворить вам дверь в подземелье, где спит по сию пору конь. А сегодня мы поспим и всласть отдохнём в моём славном доме! — и, сказав это, дед взял секиру узорную, стоявшую в углу, и начал её начищать.
— Отдыхайте! — добавила Берёза. — Мой муж не даст вас в обиду на своей земле.
— То-то он чистит секиру! — заметил Брисинор. — Да только кого нам здесь бояться? Кому он не даст нас в обиду?
— Настали лихие времена, — молвила Берёза, — так что бояться надо не сколько самих людей, а вероломства, малодушия и глупости, которые живут в их сердцах. А здесь вам бояться считай некого, ибо здесь нет людей, а берегины — славный народ.
— Но кому он не даст нас в обиду, раз берегины славный народ? — настойчиво продолжал Брисинор, хотя Беленир и Всесвятлир не томились жаждой узнать это.
— Любому врагу, — ответил дед за жену. — Как сказала моя Берёзка, времена наступили лихие и потому даже на благодатной земле может появиться какая-нибудь тварь с сердцем, кипящим яростью как котёл на огне, а то и вовсе без сердца! Ведь здесь мёдом намазано, — подшутил пчеловод.
— Значит ты заостряешь секиру для боя?
— Я заостряю секиру, чтобы рубила дерево, как нож режет масло, а вычищаю, чтобы сверкала в бою как пояс Маланьицы. Если и не сейчас, то потом нам встретятся враги, не беспокойтесь. А против кучи недругов тот без сил, кто без секиры! — и дед протяжно рассмеялся, словно вспомнил давнюю историю.
Для всех троих путников в тереме нашлись уютные места. Дед-Пасечник был очень гостеприимен и любил давать приют путникам под своею соломенной крышей — вот и было у него пять свободных кроватей. Беленир и его товарищи были очень рады, что им не придётся коротать ночь на земле и они будут сладко спать на пуховых перинах. Лёгши в кровати, все быстро заснули, ибо их очи сомкнула усталость, да и темнота, сгустившись вокруг, наводила сон. Даже луна не глядела в окна, и блистающие звёзды померкли в вышине в эту ночь. Беленир заснул раньше всех, но ему полночи снились тревожные сновидения, наутро он не смог их вспомнить и не стал над этим стараться.