Мы еще побеседовали о чем-то малозначительном, затем раскланялись, и сосед отправился к себе. Я махнул вслед удаляющемуся Велимиру и вернулся в дом. Черт, черт, черт! Ну почему у меня не может все идти спокойно?! Затеряться в толпе, спокойно делать свое дело, приближаясь к цели без рывков, но зато и без особых проблем!
Вернулся в кабинет, но работа встала. Никак не удавалось сосредоточиться, взгляд уползал со строк, а перед внутренним взором вставали картины, одна другой хуже. Ввязаться в конфликт с соседом — далеко не то же самое, что выгнать из деревни разбойников или разобраться с мятежом. Пару раз в двери заглядывали служанки, перешептываясь и хихикая, но стоило рыкнуть как следует, и их унесло в сторону кухни, в той стороне возмущенно грохнула дверь.
Север приехал только к вечеру. Я сидел, опустив голову на ладони, уже даже не стараясь делать вид, что занят работой, когда за воротами раздался пронзительный разбойничий свист. Почти тут же загрохотали засовы, скрипнули, раскрываясь, створки. По камням двора загрохотали подковами кони. Слуга доложил, что прибыл барон Магатт с друзьями. К тому моменту, как я спустился, в каминном зале уже звучали громкие голоса, скрипели отодвигаемые стулья. Меня слегка задела такая бесцеремонность, но я но тут же пропала: не чужие вроде бы люди. Тем более, явно примчались с Севером, едва получив мое сообщение.
В зале располагались четверо. Север возился у камина, там уже разгоралось, затрещали щепки, у стола гремели латами остальные. Ближе всего к огню ссутулился Озомат, на его длинном унылом лице застыло равнодушное выражение. Фарук и Эббет побросали мечи на стол. Первый принялся с неудовольствием выбивать пыль из рукавов щегольского дублета, надетого под кирасу, второй огляделся, закричал, вызывая прислугу. Когда я вошел, он тут же переключился на меня, заговорил с жаром, яростно жестикулируя:
— Барон, во что вы уже успели ввязаться? И почему не сообщили сразу? За вами должок!
— Тебе лишь бы драться! — Озомат недовольно поморщился.
— Мир жесток! — воскликнул Эббет, всплеснув руками. Их оборвал Север. Поднявшись, он посмотрел на меня, виновато кашлянув.
— Спокойно, господа бароны! Для начала мне нужно объясниться с сэром Томасом…
— Да уж не помешало бы! — я кивнул. — Хотелось бы знать обо всемзаранее, а не бегать в мыле, разгребая чужие проблемы!
— Моя вина. — Север опустил глаза. — Я думал, у нас есть чуть больше времени, чтобы… А, ладно! Все неважно с того момента, как брат Тошильдера повис в петле.
Он тяжело опустился на высокий стул, положив на столешницу сжатые кулаки. Пользуясь моментом, в зал проскользнули служанки, начали быстро сервировать стол к ужину. Я не спускал с Севера тяжелого взгляда.
— Не важно? Я только чудом успел задавить мятеж! При том, что в Болотной оказались лояльные люди! Мне удалось не потерять никого из тех, с кем я бросился разгребать за тобой, но что насчет головы Выселок? Насчет убитых в Сосновке?
Север недовольно поджал губы, мотнул головой:
— Сочтемся, новых пришлю, когда разберемся с соседом! Ты уже знаешь, из-за чего все?
Я удивленно захлопал глазами: он даже не понял, что я имел в виду! Но быстро напомнил себе, что тут жизнь ничегоне стоит. Кивнув, ответил на вопрос:
— Да, сегодня ко мне заезжал барон Нордтео. Но я считаю, что должен был услышать обо всем от тебя.
Над столом повисло тяжелое молчание. Север раздраженно пыхтел, скорее всего, не привык оправдываться, тем более — чувствовать себя виноватым. Фарук усиленно делал вид, что поправляет выбившуюся нитку на манжете. Эббет изобразил, что его страшно заинтересовали развешанные по стенам трофеи. Озомат потянулся к кувшину, стоящему среди блюд с остывающим мясом, разлил по стаканам.
— Вы не один сейчас в таком положении, мой друг. Благородный Север и нас поставил в известность только когда прибыл посыльный с вестями от вас. Мы ехалитак быстро, как только смогли, и конец истории слушали уже в седлах. У нас даже не было времени, чтобы собрать остальных, Залтан увел Айвана и Кристофера утром. Мы оставили им записку, чтобы сразу, как вернутся, мчались сюда, они тоже не в курсе происходящего.
Он развел руками, откидываясь на неудобную спинку. Север пробурчал с недовольством:
— Благородный барон сам решает свои проблемы!
— Но не когда сосед ужешарит по твоим карманам! — громко сообщил Эббет. — И хуже всего, что ты продал земли с темной историей не кому-нибудь! Это твой, а теперь отчасти и наш соратник, но ты решил его подставить. Не знайя тебя много лет, решил бы, что вместо благородного барона передо мной сидит человек с гнилой душой!
Фарук и Озомат промолчали, но переглянулись с таким видом, что Север потемнел еще больше.
— И в мыслях ничего такого не было! — сказал он. — Сказано же: думал, есть еще время, а там уж как-то разберемся…
— Ты хотел сказать: само рассосется? — мрачно сказал Фарук, оставив, наконец, в покое рукав. Север зарычал возмущенно, но тот продолжил, не обратив на это внимания: — И что дальше? Я с тобой познакомился позже, чем остальные, мне теперь тоже ждать удара в спину?
Север вскочил из-за стола, с грохотом уронив стул, лицо жарко горело от стыда. Эббет смотрел на него, выпятив подбородок.
— Успокоились оба! — заорал я, ударив кулаком по столу так, что звякнули нетронутые блюда, а кувшин едва не завалился набок. Когда все повернулись в мою сторону, продолжил спокойнее: — Нам нужно в первую очередь решатькак мне выбираться из ситуации.
— Да что тут решать? — пробубнил Север. Он поднимал стул, старательно отводя взгляд. — Денег ты еще не давал, так что считай, земли мои, так что ты и ни при чем, получается.
— Не получается, — я помотал головой. — Алана вздернул я лично, на территорию Тошильдера вторгся с вооруженными людьми, так что теперь это и моя война.
Все согласно закивали. Я показал удаль, малыми силами задавив мятеж, буквально взял эти земли, когда на их не было власти, пусть и формально. И получил я все эти проблемы из-за того, что Север втянул язык в… И вот, кстати, прояснить бы еще вот такой вопрос:
— И где войско, что должно быть тут на такой случай?
— Нету. — Север помялся, словно что-то взвешивая, потом объяснил: — У нас с Тошильдером был договор: я увожу людей, а он придерживает Алана, чтобы тот не мутил воду.
Над столом повисла звенящая тишина. Север опустил голову, глядя на всех исподлобья, словно защищаясь, продолжил:
— Все было оговорено при свидетелях! Я… ну что мне оставалось делать? Он мне все руки выкрутил!
— Ты понимаешь, что сам, вот этими руками, отдал эти земли? — спросил Озомат, глядя на друга со странным сожалением. — Хоть сам кричал на каждом углу, что этого никогда не случится, пока жив хоть один Магатт?
— А потом все же продал, — проворчал Фарук негромко.
— Продал! Не потерял! — парировал Эббет. — И не кому-то, а сэру Томасу!
— Ну, что скажешь? — спросил Озомат, не дождавшись ответа.
Север сопел, лицо налилось дурной кровью, но он вдруг как-то осел, уменьшился в размерах. Зазвучал его тихий голос:
— Это все верно, я поступил, как последний дурак. Но я все равно потерял бы Северное, рано или поздно Ирвин способ нашел бы! И силой его было не взять, после того суда мне вообще ничего нельзя! Я и теперь ничего против него не могу!
— А вот тут ты не прав, — не согласился с ним Озомат. Он потер подбородок, переводя невыразительный взгляд с меня на опустившего голову барона. — Это не твои земли, а сэра Томаса. И все судебные обязательства теперь не имеют силы.
Все подняли взгляд на сутулую фигуру за столом. У меня в груди шевельнулась надежда, Север тоже приободрился. Озомат поймал наши вопросительные взгляды, качнул головой:
— Если он попробует сунуться на вашу территорию, сэр Томас, вы можете обвинить Тошильдера в нападении и объявить войну.
Эббет с Фаруком возбужденно загалдели, им вторил Север. После объяснений друга он оживился, но Озомат повысил голос, продолжая:
— Тем более, что повод для вторжения у него теперь имеется: мало кому понравится, когда вешают его брата.
— Ничего, и этого тоже вздернем! — кровожадно вскричал Эббет, вскидывая кулак.
Я молчал. Предложенный Озоматом выход из ситуации годился для Севера, но никак не для меня, о чем я и сообщил остальным.
— Благородные бароны упускают, что ваш дорогой друг своими руками избавился от войска, в то время, как бойцы Тошильдера не только многочисленны, но и превосходно обучены.
— Я не избавился от них, а отправил в восточные земли, — сказал Север. Я отмахнулся:
— Этоничегоне меняет. Когда сосед перейдет границу, мне останется только вызвать его на бой.
— Мы можем помочь, — развел руками Эббет. — Я дам сотню, даже две.
— Я тоже, только моим дольше придется добираться, — согласился Фарук.
Озомат также подтвердил, что поддержит меня. Север, хоть и храбрился, выглядел подавленным. Он пообещал привести всех, кого сможет. Они погрузились в планирование, откуда-то на столе появилась довольно точная карта, сдвинув окончательно остывшие блюда, все склонились над ней, водили пальцами. Наконец, Озомат откинулся на спинку стула, и сказал:
— Все получится. Если, конечно, Тошильдер отложит нападение на пару недель, а это самое трудное.
— Вы хотели сказать — невозможное? — спросил я. — Или у вас есть что-то такое, что заставит его на время забыть, кто расправился с бастардом Аланом?
— У меня есть соображения по этому поводу, — кивнул Озомат с самым серьезным видом. — Не две недели, но дней десять у нас будет.
Он порывисто поднялся, звякнуло железо доспеха, который не делал его фигуру более внушительной, скорее, наоборот, показывал, насколько он худ.
— Я отправляюсь обратно в город, оттуда разошлю гонцов и дождусь возвращения остальных. Вам, — он указал на Севера, Эббета и Фарука, — придется остаться тут с Томасом. К своим воинам гонцов отправите сами.
Мы проводили Озомата до ворот. Он забрался на свою спокойную лошадь, махнул рукой:
— Вернусь с остальными, держитесь!
Когда за ним закрылись створки, мы вернулись в дом. Настроение было гадостное. Ощущение нависшей беды вытягивало силы. Мы снова разместились за столом в каминном зале, где слуги уже убралисьи теперь сноватаскали горячее. Север попытался заговорить со мной, но я отказался, постаравшись, чтобы это не выглядело грубым. Сейчас не до этого, терпеть пустой треп только для того, чтобы бароноблегчил душу, я не собирался.
Вдруг в голове что-то щелкнуло. То же самое ощущение присутствия, что накатило в лесу, когдако мне вышла ведьма! Голоса я не слышал, но появилось желание выйти из-за стола. Извинившись перед баронами, поднялся и пошел к выходу. На дворе никого не было, ноги уже привычно отсчитали три ступени, понесли по каменным плитам в сторону ворот. Остановиться удалось не сразу, но я с удовлетворением отметил, что ментальный нажим ослаб. И тот час в голове появилась чужая мысль, четкая и понятная: ограда кладбища, стены церкви, тяжелые двери, которые, как я откуда-то знал, не заперты. Ментальное давление снова увеличилось, меня повлекло вперед.
— Да подожди ты! — ругнулся я вполголоса. — Сейчас приду!
Отперев калитку, вышел за стену. Долгий день заканчивался, но красные закатные сумерки еще долго будут освещать все вокруг. Добравшись до церкви, я оглянулся, всматриваясь в окна домов, а особенно в темноту дворов. Сердце колотилось, как бешеное. Дверь открылась легко и без скрипа: Евхаристий успел смазать перед побегом.
Внутри было темно, как в могиле. Закатные лучи, проникающие через загнанные под самую крышу окна, только сгущали тьму внизу. Я постоял, прижавшись спиной к двери, пока глаза не привыкли к мраку. В глубине проступили очертания алтаря, слабо блестело огромное, во всю стену, солнце. И здесь, в зале, был кто-то еще.
Япочувствовал движение, а мгновением позже меня коснулось слабое электрическое поле. По телу прокатиласьслабаяволна, зрение прояснилось. Ко мне в вихре силовых линий двигалась ведьма, длинный плащ опускался до самого пола, так что казалось, что она парит, не касаясь грубых досок.
— Обязательно было появляться тут? — спросил я грубо. — Если нас увидят…
— Не увидят, — ответила она холодно. — Они спят, и твои друзья тоже, можешь не бояться.
Она усмехнулась. Я сказал все с тем же неудовольствием, стараясь не показать, что ее слова меня успокоили:
— И они теперь валяются, кого где застал сон? Отлично. Вопросов, конечно же, не возникнет!
— Я все сделала аккуратно, у людей быламинута, чтобы добраться до постелей. Не тебе критиковать мои методы!
Ее огромные голубые глаза сверкнули, ведьма нахмурилась, и я отчетливо почувствовал возмущения в электрическом поле. Выставив руки, сказал примирительно:
— Раз так, хорошо. Теперь рассказывай, что тебе нужно.
— Что мне может понадобиться от тебя? — усмехнулась она. — Тут скорее тебе от нас требуется помощь. Я имею в виду того барона, твоего соседа. Тошильдера.
— Ого. Вам уже все известно? Хотя, о чем я, конечно же, ты в курсе. — Я оперся спиной о стену, сложил руки на груди. — Помощь нужна, это ты правильно заметила. Только я не вижу, как именно это сделать. Оружие? Или, может, просто взорвать его замок?
Я замолчал, вопросительно глядя на ведьму. Та покачала головой:
— Последнее отпадает сразу.
— Да, люди начнут задавать вопросы, — кивнул я. — Очень подозрительно, когда человека, которому я угодил в личные враги, убивает магия.
— Не только, хоть и это тоже. Никто не должен знать, что мы можем такое. Можем до сих пор. Пусть лучше и дальше все будут уверены, что всянаша сила в пределах наших территорий. Меня ведь и тут быть не должно, по поверьям, ведьма не может войти в храм.
Она пошла-полетела вдоль стен, касаясь светильников кончиками пальцев. Я ожидал, что там начнут загораться свечи, но ничего не произошло. Ведьма добралась до огромного медного диска, провела ладонью по его поверхности, обернулась, словно хотела увидеть мою реакцию.
— Тогда оружие? — спросил я, пожав плечами. — Мне бы сейчас пригодилось что-то дальнобойное.
— И этого тоже не получится.
— Но что тогда? — спросил я недовольно, повышая голос. — Мудрый совет? Что-то наподобие: «мы с тобой!», и хлопок по плечу?
— Твой комбинезон, который разодрал медведь. В нем поврежден аккумулятор и наверняка многое выведено из строя. Принесиего, имы подумаем, что можно сделать.
Я замолчал. Защитный комбинезон, создающий вокруг тела индукционное поле и питающий электричеством системы организма, вещь крайне полезная. И если его не выбросили, то многие проблемы можно будет перевести из разряда «чудовищно сложные» в «просто сложные».
— Договорились. Тогда встречаемся… — я обвел руками просторный церковный зал, — Здесь? Когда?
— Отправляемся сейчас. Я все устрою.