Почти слившись со стеной в монолит, я шаг за шагом подбирался к троим, что маячили за тонкой преградой из досок. Оказавшись достаточно близко, чтобы разобрать голоса, обратился в слух. Та тень, что казалась чуть меньше остальных, просипела громким шепотом:
— Да чего рассусоливать! Обойдем вкруг и перебьем!
— Заткни пасть, — ответил ему второй беззлобно, скорее таким тоном, словно уже устал повторять одно и то же. — Сказано тебе, что брать нужно живым! Мне это тоже не по душе, но платят за такого больше.
Голос показался мне смутно знакомым, я даже собрался выглянуть, но тут заговорил третий, словно загудел огромный, с медведя, шмель:
— Двоих живыми был уговор. Мозгляка ученого и этого, второго, благородного. Ежели кто убьет из вас, разницу в цене из ваших задниц вытрясу!
Самая маленькая тень начала что-то бормотать, оправдываясь, второй человек зашипел злобно, объясняя, кто тут кому может указывать, но бас зазвучал снова, человек будто не обратил внимания на угрозы:
— Пойду посмотрю, куда там Славко делся, и эти, что первыми послал. А вам — посмотреть, как на той стороне. Мухой!
Первым рефлекторным желанием было броситься в укрытие, такое впечатление произвел спокойный, но от того еще больше пугающий бас. С трудом удержался, напомнив себе, что меня не видно и про оружие. Застыл, прижавшись к стене и глядя, как расходятся тени и одна, самая крупная, приближается к приоткрытым воротам сарая. Оглянувшись, я внезапно сообразил, что тело убитого последним лежит на виду, и не заметить его просто невозможно. Черт! Если здоровяк увидит его и поднимет крик…
Тот появился в проеме, почти полностью перегородив падающий из него слабый серый свет. Он замер, вглядываясь в полумрак, что-то действительно заметив, но после света, пусть и жидкого, на то, чтобы приспособиться, ему нужно было время. Я же не двигался, не рискуя вытянуть из кармана руку с пистолетом, чтобы не привлечь внимания. Пусть зайдет, пусть окажется дальше от входа, чтобы ни одним звуком не выдать своего присутствия… Здоровяк же неожиданно повел носом, жумно втянул воздух и осклабился, показывая ровные крупные зубы:
— Прячешься, трус? Славко… хороший был боец, как ты его? Ну, ничего, я тебе ноги-руки выдеру, будем квиты!
Он вдвинулся в пустой барак полностью, и места в нем, кажется, стало в половину меньше. Огромные толстые руки, кулаки — в мою голову, широкий, как дверь, торс туго обтягивает простая кожаная броня с металлическими бляшками, руки открыты, только на запястьях толстые наручи. Мужик повел огромной, почти медвежьей головой, снова шумно втянул воздух. Глаза под густыми бровями мрачно горят, борода короткая и клочковатая, похожа на медвежью шерсть. Он был так похож на настоящего медведя, что в моей памяти ожили забытые было картины моей схватки с этим животным. Пальцы предательски задрожали. Едва дождавшись, пока мужик отвернет свою страшную рожу, я спешно вытянул из кармана пистолет и направил ему в затылок.
Тот словно имел глаза на затылке! Двигаясь молниеносно, так, как не ожидаешь от такого массивного тела, он махнул рукой, и оружие улетело в сторону, зазвенело по грязному, засыпанному мусором полу. Пальцы онемели, я схватил правое запястье, чувствуя, как оно пульсирует, но ничего не ощущая самой отбитой рукой. Мужик присел, расставив руки, крутил головой, готовый броситься на любое подозрительное движение. Я замер, прикусив губу и стараясь не выдать себя.
— Ты хорошо прячешься, трус!
Глаза мужика вперились в тени, ища малейшее несоответствие. Уши дергались, ловя каждый шорох. Он шагнул ко мне, огромные руки находились в постоянном движении, чтобы мне даже мысли не приходило попробовать проскочить мимо. Но я конечно же поступил именно так. Резко пригнувшись, я оттолкнулся ногами от пола и по низкой траектории направил тело, чтобы перекатом уйти мужику под ноги, а оттуда — к выходу их барака. Конечно, пистолет придется оставить, но воспользоваться им все равно никто не сможет, так что…
Словно бревно опустилось мне на голову! Я с размаха грянулся об пол, сверху придавило, капюшон сжали чудовищной силы пальцы, прищемили волосы, металлизированная ткань пережала горло.
— Вот ты и попался, червяк! — довольно зарокотало над головой. — Сейчас я тебя раздавлю! Как… как червяка, ха-ха-ха!
Вспомнив, как расправился с охраной в замке Тошильдера, я пустил ток на перчатки и попытался ухватиться за руку, прижимающую меня к полу. Оказалось, что сделать это, когда тебя лицом прижимают к пыльным камням, практически невозможно. Я как мог далеко заводил руки за голову, но ловил только пустоту. Пыль просочилась сквозь материал маски, лезла в нос, скрипела на зубах. Горло сдавливало все сильнее, в глазах поплыли багровые круги. Смех мужика становился все более издевательским.
— А теперь посмотрим, что ты такое, а? — я почувствовал, как пальцы его второй руки нашаривают мою голову, как пытаются сорвать с нее капюшон. Прищемив волосы, он потянул с такой силой, что на глаза непроизвольно навернулись слезы. Я дернул головой, освобождаясь, и с размаху приложился лицом к камням, разбив нос. Ткань маски начала пропитываться кровью. Медведь же, увидев в пыли первые красные капли, проорал торжествующе: — Так ты из мяса, червь?! Так тогда и разговор иной!
Он выпрямился, поднял меня, держа, как котенка, перехватился, повернул к себе, рассматривая висящее в пространстве перед ним пятно крови. Ухмыляясь все так же зло, он пошагал к убитому мной последним. Я же висел, медленно приходя в себя: перехватываясь, он ослабил хватку, и теперь мне не грозило задохнуться в собственной защите. Оказавшись в противоположной от входа части барака, он остановился над мертвым телом, бросил с угрозой:
— Сейчас я тебя начну убивать. Будь паинькой, не сдохни сразу, хорошо?
Он старался вслепую нащупать мою руку, но вместо этого я вцепился в него сам и пустил снова пустил напряжение на перчатки. Мужик дернулся, его выгнуло, но пальцев не разжал и рухнул на пол, утащив меня с собой и подняв тучи пыли. Несколько секунд я лежал, восстанавливая дыхание, потом с трудом выдрал зажатый в кулаке мужика капюшон и отполз в сторону, ожидая, что в барак вот-вот нагрянут остальные, прибежавшие на звук, но все обошлось.
Я поднялся на подгибающихся ногах, пошел, загребая мусор и глотая воспаленным горлом воздух вперемежку с пылью, туда, где остался лежать пистолет. Маску снял, от нее, пропитанной грязью и кровью, уже не было толку. Когда пистолет оказался в моих руках и я проверял его работоспособность, за спиной раздался долгий хриплый рев. Мгновенно развернувшись, я выставил перед собой пистолет и увидел, как мужик медленно поднимается с пола, бешено вращая покрасневшими глазами. Борода его и волосы еще слабо дымились, на руке, там, где я схватился перчатками, багровели ожоги, но медведь двигался быстро, пусть и не так, как до этого. И самое главное — он теперь мог меня видеть.
— Вот ты значит какой гусь, — прокаркал он, медленно поднимаясь. — Но я тебя все равно задавлю, не сомневайся!
Мы стояли друг напротив друга, и нас разделял просторный зал бывшего барака, но это расстояние казалось мне далеко не достаточным. Пистолет в руке ходил ходуном, прицелиться никак не получалось, к тому же в отбитую кисть начала возвращаться чувствительность, а вместе с ней в пальцы вгрызлись сотни невидимых, но очень злых муравьев. Переложил пистолет в левую, но проблемы это не решило, стало даже хуже. Мужик же тем временем двинулся ко мне.
— Понял я теперь, кто ты такой, — он потащил из-за пояса за спиной широкий длинный нож. — Чертов ведьмак! Только такие трусливые бесчестные черви могут…
Щелкнуло, за его спиной раздался громкий треск, когда пролетевшая мимо болванка расщепила деревянную балку. Он продолжал идти, покачиваясь и не отводя от меня глаз. Я снова пустил напряжение на катушку, новая болванка вспорола воздух, вырвав из плеча медведя клок кожи с мясом. Он вздрогнул, посмотрел на рану и зло зарычал, но продолжал движение. Я прицелился точнее, задержал дыхание. Когда ток пошел в обмотку, начав разгон железного снаряда, мужик выбросил вперед руку, и тяжелый отточенный нож понесся ко мне. К тому моменту, как он добрался до меня, мой враг уже грузно оседал на пыльные камни. Нож, пущенный умелой рукой, ударил, как ядро. Комбинезон и кольчуга остановили пробивную мощь, но не смогли погасить скорость, и левая рука повисла плетью с перебитой лучевой костью. Голова закружилась, но я усилием воли удержал себя в сознании.
Сквозь тонкий писк в ушах прорывалось собственное прерывистое дыхание. Больно еще не было, но я знал, что это не надолго. В крови бурлили микроботы, что-то перераспределяли, перетаскивали, спешно скрепляя, оставалось только надеяться, что в отсутствии покоя они соберут руку правильно. Я медленно пошел к распростершемуся на полу мужику. Крови из-под него натекло на удивление много, болванка ударила в плечо, едва не оторвав руку, но он был еще жив, на меня уставились темные, полные боли и злости глаза, донесся рев, перешедший в стон.
— Оно того стоило? — спросил я, не особо рассчитывая на ответ. На удивление, мужик прокашлялся и ответил:
— Жаль, не задавил гада… кхе… Вас всех… Жирных… Довольных… На магии… Будь проклят!
Он внезапно дернулся в мою сторону, протянул уцелевшую руку, скрюченные окровавленные пальцы едва не достали: я не ожидал такой прыти от без пяти минут покойника. Поврежденная рука болталась, как пустой рукав. Он встал на колени, тяжело поднялся и пошел, не спуская с меня безумного взгляда. Я отступал, совершенно забыв об оружии, и как завороженный глядел на страшную рану, из которой продолжала толчками выплескиваться кровь. Так мы прошли метров пять, под конец он уже волочил ноги, рука опускалась все ниже, голова опускалась, пока он не сложился почти пополам, ткнулся лицом в пыль, повалился на бок и затих.
Я постоял над ним еще с полминуты, окончательно приходя в себя и ощупывая сломанную руку. Подняв нож, приложил к месту перелома, кое-как обмотал платком, сделав импровизированную шину. О маскировке пока что можно забыть, правда, зарядов еще хватает, и оставшуюся энергию из основных батарей можно пустить на пистолет. И надеяться, что они не нападут все вместе. Так что лучшее, что можно сейчас сделать — отступить, в мастерской два десятка людей с топорами, что в любом случае лучше, чем я один.
Стараясь не вступить в багровую от крови грязь, я осторожно обошел труп, держа пистолет перед собой. Зеленые тени пропали, по крайней мере, поблизости не осталось никого. И куда же они делись? Пробравшись обратно, туда, где оставалась моя одежда и двое, обнаруживших ее, я кое-как натянул брюки и сапоги, долго возился с камзолом, наконец, замер, прислушиваясь. И только теперь, когда уже ничто не мешало, расслышал тонкий, почти незаметный звон, крики, что-то с грохотом падало. Мне захотелось со всей силы ударить себя по лицу: Кеннет их цель, для того и ломились в сгоревшую лабораторию, это понятно и самому тупому! И теперь они напали на новую, и если бы я не отвлекся на этих…
Ладно, рефлексировать будем позже. Уже не скрываясь, я бросился к воротам, обнаружив, что калитка открыта, ворвался внутрь как раз вовремя: отряд бойцов с саблями и в серых плащах теснил ощетинившихся топорами мужиков к стене. Нападающие заходили с боков, то и дело один из них выскакивал вперед, резко замахивался, раздавался звон, реже — крик боли или стон, когда удар достигал цели. Но и мужики держались хорошо, уверенно блокировали удары, иногда даже кто-то контратаковал, нередко даже удачно. Я остановился, охватив взглядом все пространство. Ворота в противоположной стороне были распахнуты, там можно было увидеть лужи крови на грязном полу, несколько тел. Нападавших было два десятка, из строителей уцелело хорошо если человек десять, на моих глазах один их серых плащей выскочил вперед, стремительным ударом достал мужика, тот упал с рассеченным лицом, сквозь пальцы хлынуло алое. Нужно срочно что-то менять. Прицелившись чуть в сторону от строителей, я пустил ток, и болванка вылетела из ствола с такой силой, что сразила сразу троих, оказавшихся у нее на пути. Пока нападавшие оборачивались, пока поняли, что происходит, я выстрелил еще три раза, два из них — удачно, сократив число серых плащей почти в половину. Мужики победно заорали, бросились вперед, снесли оставшихся легко, будто это были не люди, а соломенные чучела. Двое уцелевших попытались скрыться, бросившись к воротам, но их настигли, взлетели топоры, и через пару секунд все было кончено.
— Где Кеннет? — прокричал я, увидев среди уцелевших Ивана. Тот посмотрел на меня непонимающе, затем его лицо помрачнело. — Куда он делся?
— Ясно, куда. С собой утащили, я видел. Мы-тож ничо поделать не могли, барон, выж видели! Минут десять, как того…
— Видел! — прорычал я. — Все я видел!
Хотелось орать. Рычать. Броситься не мужиков, на побитых ими серых плащей, и топтать, топтать! Всех без разбору! Да что же мне не везет-то так?! Без особой надежды на успех выбежал через распахнутые ворота, там нашлись еще несколько убитых, следы множества ног вели к колее, оставленной в грязи колесами телеги или экипажа. Дождь все усиливался, и прямо на глазах отпечатки колес расплывались.
Приглушенный дождем, до меня донесся стук копыт. Я с надеждой посмотрел в ту сторону, там из слабой дымки появилась пара лошадей, запряженных в повозку. Она приближалась быстро, человек в мокром плаще, сидящий на козлах, потянул вожжи, останавливая повозку, дверца отворилась, из полумрака выглянуло знакомое лицо. Ведьма бросила на меня сосредоточенный взгляд, мотнула головой:
— Давай внутрь!
Я кивнул в ответ, наклонился, поднимая оказавшийся совсем рядом в луже клинок, запрыгнул в повозку, та немедленно двинулась с места. Я нашарил на сиденье что-то похожее на тряпку и, вытирая мокрую шершавую от грязи саблю, сказал:
— Хорошо, что ты здесь. И что твои люди не простые работники. Но ты снова проворонила атаку!
— У меня не сто рук и глаз! — огрызнулась она, блеснув злыми глазами, но тут же смягчила тон: — Что-то происходит непонятное, и оно… неприятно удивляет. Старые говорят, что такого оживления не было несколько веков, сейчас началось движение, мы не в силах перехватить всех, и уже потеряли полсотни агентов… И самое плохое, что это только начало. Старые в этом уверены.
— Отлично… — выдохнул я, прикрыв на мгновение глаза. — Можно что-то сделать? Прямо сейчас?
— Да, — она уверенно кивнула, и у меня на душе стало немного легче. Буквально на пару граммов. — За похитителями следят, прямо сейчас они движутся по окраинам, скорость у них небольшая, приходится беречь колеса и лошадей. Догнать мы их не сможем, но по крайней мере будем знать их цель, и на месте уже будут мои люди.
— Придется штурмовать, — кивнул я.
— Да, — подтвердила Аврора. Спросила, указывая на торчащий из-под воротника камзола капюшон: — Что с комбинезоном? — она перевела взгляд, только теперь заметив привязанный к предплечью нож, — и это что такое?
— Ничего, рука сломана, микроботы справятся, — отмахнулся я, — а маскировки пока нет, там на ткани кровь, но я справлюсь.
— Уверен? — спросила она.
— Буду стараться. По крайней мере, у меня еще есть вот это. — Я показал ей пистолет. Зарядов в нем оставалось штук шесть, но об этом я решил умолчать. — К тому же, теперь у меня есть сабля, а с ней я тоже умею обращаться.
— Надеюсь, — прошептала ведьма. — боюсь, нам понадобится все твое умение. И не только твое.