Спустя неделю на закате в небольшой торговый городок через центральные ворота въехал барон Томас Ромм собственной персоной. На крупном вороном коне, в легком доспехе такой тонкой работы, что уже стал украшением, а не защитой, он поглядывал по сторонам надменно и с плохо скрываемым любопытством. К седлу заводного коня были приторочены мешки с припасами и выщербленный щит с молнией на голубом фоне, одним видом показывающий, что его хозяин не увиливает от драки. Остановившись у постоялого двора, барон соскочил с коня, бросив повод подбежавшему мальчишке, распорядился:
— Коней накормить, мешки бросишь в комнату, понял?
Тот кивнул, торопливо унесся. Я поднялся на высокое крыльцо, дверь скрипнула петлями, выпуская густой запах жареного мяса и немытых тел. В этот час все столы были заняты. Кузнец с опаленной бородой, пестро одетые люди в углу, мужики, пришедшие поорать и подраться. Отдельно ото всех сидел крупный коренастый мужчина в добротной куртке, которая была ему явно мала. Растопырив локти, он обгрызал кабанью ногу, поглядывая по сторонам с недобрым весельем. Я протолкался к нему, уселся на лавку напротив, стальные наручи грохнули в столешницу. Мужчина поднял тяжелый взгляд из-под черных кустистых бровей, проревел:
— И какая это собака смеет тревожить благородного барона?!
— Насколько вижу, никаких собак тут нет, — ответил я миролюбиво. — Наверное, вам мерещится, слишком много выпили… что это, пиво?
— Пиво пусть пьют бродяги! Благородному барону не пристало лакать помои! Это вино!
— Уговорили, барон. — Я сделал знак пробегающему мимо половому. — Еще вина мне и моему другу. И вымой кружку!
Для убедительности я приподнял ножны, покачал, половой тут же исчез и почти тут же появился, неся поднос, на котором стояли два пузатых кувшина и кружка.
— Изволите отобедать?
Я с подозрением осматривал кружку — не просто ли он ее намочил? — отмахнулся:
— Тащи. А вы, барон… как вас там, уже закончили?
— Еще и не начинал! — барон швырнул кость за спину, довольно рыгнул: — Для всяких безродных бродяг мое имя Север Магатт, барон Семихолмский!
Ухватив кувшин за горло, он наклонил его над своей кружкой, полилось темное вино. Я наполнил свою, поднял:
— Благородного человека видно сразу! Меня зовут Томас Ромм, тоже в своем роде барон.
— Да? — он окинул цепким взглядом мои доспехи, крякнул, соглашаясь: — Ну, тогда за знакомство.
Мы сдвинули кружки, барон сразу припал к своей, по черной густой бороде полилось вино. Подоспел половой с подносом, на котором исходил паром поросенок, барон утерся рукавом, взялся за нож, примериваясь, откуда лучше начать.
— Приятно встретить благородного человека в такой дыре! — пробасил он, отхватив кусок и утаскивая к себе на тарелку. — Поверишь ли, торчу тут уже час, и даже поговорить не с кем! Не то, что… А ты здесь откуда?
Мне понравилось, как барон сразу и без расшаркиваний перешел на «ты». Я помолчал, расправляясь с поросенком со своей стороны стола, ответил:
— Ищу себя. Дядя помер, больше никого не осталось, так что мне светила долгая счастливая жизнь на своих землях, безвылазное счастье. Так что я бросил все на управляющего и решил посмотреть мир.
— Вот это дело! — проревел барон, соглашаясь. — Давай за это выпьем!
Мы снова сдвинули кружки. Вино было кислое и слишком разбавленное, барон явно набрался где-то еще.
— Послушай, вот ты тоже человек благородный… — он запнулся, посмотрел на меня с прищуром. — Да. Вот. Благородный, так ты мне скажи, с кем тут можно подраться? Одни… ик… рожи презренные! А я все жду, когда наконец… ик…
Он с силой постучал в грудь кулаком, прогоняя внезапную икоту, а я поспешил прервать, потому как ход его мыслей был ясен: барону хотелось подраться, но местные на провокации не поддавались. Не исключено, что его светлость шатался по тавернам не первый день, и его уже успели изучить.
— Но может тогда ходить куда-то еще? Где собираются достойные люди? Есть такие места?
— В этом вшивом городишке, где даже стража разбегается при виде благородного барона? В этой помойке? Конечно, есть. Только меня туда… — он запнулся снова, — я не хожу туда!
Все понятно, весельчаку барону не рады ни равные, ни простые и очень простые горожане. Заводить знакомство с таким было чревато для репутации в дальнейшем, но — какого черта? Север же тем временем догрыз очередную кость. Дверь открылась, в зал шагнул высокий мужчина в светлом плаще и шляпе с таким длинным пером, что птица, носившая его раньше, наверняка была размером с крупную собаку. За ним шагнули еще трое, одетые попроще, но так же ярко и со вкусом. Барон прищурился целясь, и ловко забросил кость переднему франту на шляпу. В помещении на долгое мгновение повисла тишина. Кто-то хохотну, но его заткнули. Франт наливался дурной кровью, зашипел:
— Кто здесь оказался настолько туп, что посмел совершить такое?!
Он снял шляпу, стряхнул кость, от которой на светло-сером расплывалось отвратительное жирное пятно. Его спутники вышли вперед, высматривая негодяя. Долго искать не пришлось, его светлость поднялся на нетвердых ногах, грязно выругался, начал перелезать высокую лавку, с грохотом повалился под стол. Все четверо презрительно кривились, наблюдая, как тот барахтается, зацепившись сапогом.
— Какая мерзость, — проронил франт, его спутники весело загоготали, один, самый мелкий в кости, ткнул пальцем:
— Посмотрите, господа, что это там ползет? Скажи, как тебя зовут, жаба, чтобы мы знали, что писать на могильном камне. Если, конечно, тебя не закопают в яме для бродяг!
Барон поднялся, подошел почти в упор, ловя равновесие, запыхтел, страшно надувая ноздри. Я ожидал, что он широко размахнется, пошлет кулак по широкой дуге, но в пространстве между ним и компанией коротко мелькнуло, раздался звук, как будто молотом ударили в стену. Сыпавший оскорблениями дурак вздрогнул, завалился на спину. Хмеля в глазах барона как не бывало, он сказал зло и с расстановкой:
— Барон Север Магатт. Север — потому что холодный и бесстрастный, понял, жаба?
В следующее мгновение все сдвинулось. Спутники франта выхватили сабли, бросились, умело не подставляясь под удары друг друга. Я не вмешивался, глядя, как холодный и бесстрастный Север отбивается сразу ото всех, размахивая лавкой и ревя, как медведь. Пару раз прилетело и зевакам, не успевшим убраться под защиту стен, их разметало, как соломенные чучела. Кто-то воскликнул: «наших бьют!», и в зале тут же началась общая свалка.
Я отошел в угол, время от времени отпинываясь от набегающих мужиков. Отсюда было прекрасно видно, как барона пытаются обойти то слева, то справа, но тот был начеку, а нападающим было не развернуться в окружающем бедламе. Зрелище было таким увлекательным, что я едва не упустил момент, когда начал действовать сам франт. Только что он стоял чуть в стороне, словно готовясь нырнуть за дверь, а через секунду уже крадется, по широкой дуге обходя Севера, и в руке его недобро блестит кинжал.
Я предупреждающе крикнул, привлекая внимание барона, но в наполняющем зал гвалте меня не было слышно. Тогда я бросился на помощь. Под ноги подвернулся обломок стула, сбоку выскочил оборванец с залитым кровью лицом и счастливой улыбкой, упал, сбитый с ног, что-то тяжелое ударило между лопаток. Я отбивался не глядя, стараясь не отводить глаз от задумавшего подлый удар франта. Барон ревел так, что закладывало уши, лавка то и дело отбрасывала очередного неосторожного гуляку, но мужчины с оружием оставались целы. Они маячили перед бароном, делая выпады и отступая, отвлекали внимание, не давая заметить зашедшего сзади убийцу. Тот приблизился, присел, готовясь к решающему удару, я подоспел вовремя, хлопнул по плечу:
— Грязные приемы не для честных людей, правда?
Он развернулся, стремительный, как змея, кончик кинжала пронесся в считанных миллиметрах от горла. Я отшатнулся так резко, что заболела шея, ткнул кулаком, но попал в пустое пространство там, где мгновением раньше было лицо под испорченной шляпой. Франт оказался сбоку, мне едва удалось подставить руку, клинок проскрежетал по пластине наручи. Кинжал мелькал с такой скоростью, что расплывался в серебристую ленту. Тело реагировало, как надо, время растянулось, прямо как в том бою с предводителем разбойников, но этот противник оказался опаснее, никак не получалось просчитать его движения и оставалось только отводить лезвие и уклоняться, когда оно проносилось слишком близко от лица.
Дверь в таверну с грохотом отворилась, впуская в помещение воинов в одинаковых черных плащах, заполнили зал, и везде, где оказывались, драка волшебным образом прекращалась. Они ловко орудовали копьями, тупыми концами разгоняя самых упорных. Наседавшие на барона и уже тяжело дышавшие бойцы отвлеклись, обернувшись на шум. Север воспользовался моментом и снес одного из них, тяжелая скамья раскололась, в руках барона остался жалкий обломок. Оставшийся на ногах ухватил товарища, потащил к лежщемуу стены.
— Прекратить, именем Императора! — пронесся по залу зычный голос. — Любого, кто не остановится, поднимем на пики!
Высокий статный воин встал посреди зала, поворачиваясь и оглядывая тяжелым взглядом царящий вокруг хаос. Франт быстро спрятал под плащ кинжал, боком двинулся к двери, успев прошипеть:
— Мы еще не закончили, благородный барон, до встречи.
Он отступил к дверям, где его спутник уже кое-как привел в сознаниеостальных, вместе они подхватили едва держащихся на ногах мужчин под руки, вывели на улицу. Воин, стоящий посреди зала, сделал вид, что не заметил их ухода. Зато это прекрасно заметил Север, и поспешил следом. Голос пророкотал снова:
— А ну, стоять! Кто это у нас? Неужели снова благородный барон Магатт?
Север замер, медленно обернулся. В голосе прозвучала издевка:
— А это сам Альберт-Длинный нос, которого я возил мордой по столу за то, что посмел помешать мне отдыхать? Хочешь еще? Но сперва я ощипаю этих цыплят, которым по недоразумению выдали оружие!
Названый Альбертом отчетливо скрипнул зубами, в рядах бойцов зашептались встревоженно. Ввоине шланапряженная внутренняя борьба, наконец, он махнул рукой в сторону выхода:
— Проваливайте, барон. Но запомните: это был последний раз, когда вы отделались так легко.
— Этот человек со мной, — Север хлопнул меня по плечу. Под пристальным взглядом воина мы дошли до дверей, вышли на улицу.
Уже наступила ночь, сегодня лун не было видно, и слабого света масляного фонаря едва хватало, чтобы осветить крыльцо. Я непроизвольно передернул плечами. Север заметил это, спросил:
— Благородный барон мерзнет? Хотя согласен, после горячки боя меня тоже часто холодит!
Он засмеялся громко и заразительно, толкнул меня локтем:
— А неплохо повеселились, а? Как раз то, чего не хватало для хорошего завершения дня! Теперь можно и домой возвращаться… если по пути не захочется еще веселья, ха-ха-ха! Только как я понимаю, вы рассчитывали ночевать в этой дыре?
— Да. Я только прибыл, не успел толком осмотреться. Но теперь, думаю, мне здесь будут не особо рады. — Я в сомнениях оглянулся на двери. — Так что поищу что-то получше.
— К черту поиски! Неужели один благородный барон не поможет другому? У меня большой дом, уж найду угол…ха-ха-ха! Пойдемте!
Он двигался расслабленно, но в глазах не осталось и намека на хмель. Мы спустились со ступеней, вдруг я с силой хлопнул себя по лбу: мешок! Мешок с вещами остался в комнате!
— Погодите, мне нужно забрать пожитки. Я быстро!
— Не нужно, завтра распоряжусь, чтобы принесли, а возвращаться в этот клоповник… Нет!
Север уже почти тащил меня к воротам, собираясь идти пешком, так что о коне я даже не заикался. На улице стояла тьма, кое-где прерываемая красноватым светом фонарей. Подошвы стучали по камням мостовой, из подворотен тянуло сыростью и мочой. Вдруг между лопаток засвербило, я снова дернул плечами. Мы двигались по темным улицам, зажатым между двухэтажными зданиями, даже сейчас отчетливо обшарпанными и потрепанными. Под ноги то и дело попадался мусор, подошвы скользили, и мне очень не хотелось знать, на чем. Почти с тепломвспомнилась конюшня.
— Благородный барон давно не был в городе? — спросил вдруг Север. Я внутренне вздрогнул, настолько это оказалось неожиданно, бросил:
— Откуда такое подозрение? Хотя, да, в имении дяди я не имел привычки выходить за порог ночью.
— Подозрение! — барон снова засмеялся, ему немедленно ответило эхо. — Вы идете, как кот по лужам! Но вино помогает, еще как помогает! Как у нас говорят: больше вина — меньше ям… ха-ха-ха! И хорошо же жилось вам, раз не приходилось выходить. Приключения с доставкой, да? А мне вот приходится, приходится!
— И что же, всегда в одиночку? — я перепрыгнул особенно большую лужу, слабо блестящую в свете далекого фонаря. — Я понимаю, что в том гадюшнике не нашлось достойных противников, но не всегда же ищите там?
— Конечно нет! — барон едва не поперхнулся от возмущения. — У меня замечательные друзья! Бароны, не грязь! Ох, какого мы сними наводим шуму, когда выпиваем по бочонку!
— Но сегодня вы были один.
— Ну, раз на раз не приходится. — Он помолчал. — Иногда бывает, что в благородной забывчивости пропустишь день, в который договаривались ехать… эм… не важно. И остаешься, как дурак, дожидаться в одиночестве! Ничего, скоро вся благородная стая соберется снова, думаю, вампридетсяпо душе!
Он с такой силой хлопнул меня по плечу, что едва не расплющил, стальные пластины доспеха протестующие заскрипели. От неожиданности я едва не упал: в плечо словно ударили молотом! Впереди показался отрезок улицы, освещенный так ярко, будто сюда сбежались фонари со всего города. У широких ворот, украшенных затейливым кованным узором, зевали стражи. Увидев нас, моментально подобрались, смотрели недоверчиво и с угрозой. Мы прошли мимо, и только когда снова скрылись в темноте, барон сказал неожиданно тихим голосом:
— Благородный барон, видели эти ворота? Упаси вас Солнце когда-нибудь познакомиться с человеком, живущим по ту сторону!
Что такое знакомство мне пока не по рангу, я уже догадался, но спросил так же тихо:
— А что не так? Здесь живет судья? Или кто-то из духовенства?
Вопрос был совершенно не праздный, к кому-то подобному меня должны были доставить храмовники, и попасть к нему теперь, когда они погибли, хотелось меньше всего. Но Север ответил почти шепотом:
— Если бы! С ними всегда можно договориться! Этот человек — сущее зло во плоти! Я недавно проиграл ему деревню и лучший меч! Хорошо, что есть другой, доставшийся от отца, его как раз сейчас везут из имения!
Я непонимающе хлопал глазами, пока до меня не дошел смысл его слов. С плеч словно свалилась гора такая тяжелая, что мешала дышать.
— Благородный барон умеет напугать! — я хохотнул, сказал, понизив голос: — Я уж было подумал, что этот дом принадлежит материкакой-топриятной особы…
Север заржал так, что зазвенели стекла в окнах по обе стороны улицы, где-то сверху заскрежетало, упал и тут же скрылся в темноте кот. Смахивая слезу, онвыдохнул со всхлипываниями:
— Да, такая тут тоже есть, живет по ту сторону. Дочь у нее… э… хороша, я вам даже немного завидую, что не знакомы. Нужно будет при первой возможности представить!
Я хотел был ответить, что пока не горю желанием, но барон остановился у ничем особо не примечательных ворот, громко постучал:
— Эй, там! Спите, пока хозяин тратит здоровье?! — По ту сторону ворот забегали, раздался скрип вынимаемого из пазов засова. Север приглашающее повел рукой: — Прошу, благородный барон!