Сослуживцы Ивана Рыкова, кто искренне, а кто и с завистью, любили упоминать, что из ныне живущих мастеров мистических искусств, не принадлежащих к какому-либо Великому Дому, он является одним из сильнейших на Вердиро. Огромная физическая сила, которую не объясняет даже его могучее телосложение, и потрясающая живучесть агента служили очередным кирпичиком в сложившемся общественном мнении об жителях республики Славия, которых вечно представляли большими бородатыми великанами, любящими заложить за воротник, в клинических случаях — с балалайкой или гармонью в руках и верхом на медведях. И пусть Рыков не пил, не носил бороду и не прикасался к музыкальным инструментам (на самом деле он умел играть на аккордеоне, но сообщать никому об этом не собирался), его причислили к эталонным славам уже в первый месяц службы, когда он голыми руками скрутил занкилийского бронеящера, и ему приходилось прилагать массу усилий для того, чтобы не дать в лоб очередному любопытному индивидууму, совершенно серьезно спрашивающему, нет ли у Ивана ручного медведя. Нет, Рыков не стыдился своей родины и своего народа, и когда говорили, что он силен, потому что слав, ему было неловко по другой причине. Все было просто: отец — Алексей Рыков, военный хирург и преподаватель Волховского медицинского института, от которого Иван, к огромному сожалению родителя, унаследовал только внешность, а не склонность к врачеванию; мать — Лана Даркенвэй.
Сотрудников «Молота», которые знали о принадлежности Рыкова к Великому Дому, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Так получилось по двум причинам. Первая состояла в том, что других Даркенвэй в «Молоте» не было, остатки Великого Дома не горели желанием сотрудничать с Белгорро даже после того, как его предыдущий глава, Дан Даркенвэй, официально отказался от мести бывшему Гвардейцу. Вторая заключалась в нежелании самого Рыкова распространяться по этому поводу — родственники матери отказались от нее, так как она вышла замуж за отца вопреки запрету родителей.
Обо всем этом Иван вспомнил совсем некстати, оставшись наедине с тремя дронами «Рассвета». Остальных агентов «Молота» он отправил в центр Фламби, на помощь Валерии Лэйт, трезво рассудив, что здесь справится и сам. Здесь — это неподалеку от городской библиотеки, на небольшой площади со статуей основателя Фламби. Статуя еще не успела пострадать — в отличие от чьего-то неудачно припаркованного автомобиля, жизнерадостно догорающего после того, как в его топливный бак угодил лазерный луч одного из дронов.
Табельное оружие Рыкова было малопригодно для ведения боя с бронированным противником — калибр не тот, а в мистическом арсенале отсутствовали дистанционные атаки, но это и так ничего не значило — его специализацией был рукопашный бой. Конечно, его не обучали работе с холодным оружием в стиле дома Даркенвэй, но способности родичей по линии матери достались в полном объеме. Оставалось только приложить к ним стальные перчатки с наголенниками и продемонстрировать дронам Дакиэрро, какими разрушительными могут быть его удары.
С первым роботом все прошло удачно: стремительное сокращение дистанции — и усиленный кулак проделывает в броне внушительную дыру. Второй удар Рыкова сильно повредил голову дрона, а третий, уже ногой, снес ее с плеч, забросив, словно мяч, на крышу одного из домов. Остальные не спешили стрелять, не желая зацепить первого противника Ивана, и поспешили к ним, также решив вступить в рукопашную.
Уворачиваясь от клинков дронов, Рыков нанес несколько сильных ударов, но большого урона не нанес, а когда в пылу схватки решил блокировать удар стальной конечности, его левая рука тихим хрустом уведомила хозяина о закрытом переломе. Пинком отшвырнув от себя одного дрона и перекатом уйдя от второго, Иван поставил кости на место и запустил процесс самоисцеления. Перелом сросся почти сразу, но дистанция с врагом была разорвана и роботы смогли открыть огонь.
Немного побегав по площади под прицельным обстрелом из лазерных пушек и плазмометов, которые очень быстро изменили городской ландшафт не в лучшую сторону, Рыков снова подобрался к одному из дронов достаточно близко для того, чтобы оторвать руку с встроенным клинком и уже им отсечь противнику голову. Вот только он сделал это недостаточно быстро, и плазменный заряд дрона номер два прожег в его груди большую сквозную дыру.
Ранение не было смертельным: регенерация Даркенвэй могла восстановить сердце, легкие, ребра и позвоночник за счет внушительной мышечной массы Рыкова, но этот процесс не был мгновенным. И дрон не собирался дать ему на это время — подошел почти вплотную к упавшему агенту, чтобы сжечь голову. И Иван не был Тоттенгрибером или Ичиро, чтобы выжить после такого.
Спасение пришло неожиданно и вовремя: четыре револьверных выстрела с механической точностью поразили стальное лицо дрона и он отвлекся, переключившись на нового противника.
Просперо — а это был он — стоял неподалеку с бледным и решительным видом, держа оружие обеими руками и прицеливаясь с еще большей тщательностью. Возможно, он хотел поразить «глаз» дрона, только этого Рыков уже не узнал: сгусток плазмы лишил инспектора Эспозито правой руки вместе с плечом, из обугленной раны торчали почерневшие кости.
Отчаянный рывок Ивана, которого в его состоянии слушались только руки, сбил дрона с ног, и он, дотянувшись до стального черепа, раздавил его с превеликим удовольствием. Робот судорожно подергался, искря оголенными контактами, и затих.
— Вы еще живы, товарищ Эспозито? — крикнул Рыков, все еще не способный встать на ноги.
Инспектор ничего не ответил, его изувеченное тело лежало на земле, совершенно неподвижное.
***
Меч Валерии прочертил стальную дугу и очередной дрон развалился на две части, так и не успев ничего сделать. Виктория и Ранмаро, словно две спущенные с поводка гончие, набросились на последнюю оставшуюся боевую машину Дакиэрро, но грозный оклик остановил их, и они, так и не успев показать себя в бою, были вынуждены подчиниться. Валерия поступила так не потому, что враг был опасен — в битве с дронами уже погиб один боец «Молота», у них на глазах. Просто этот, последний, не столь опасный, как остальные — настолько, что дети могли с ним справиться, был «кошкой». «Баламом».
Звероподобный дрон не собирался бежать от превосходящего численностью врага и своей целью выбрал ближайшего к себе, Ранмаро. Валерия мгновенно оказалась между ними и ударила, только не мечом, а свободной рукой. «Кошку» отшвырнуло, на бронированном боку осталась небольшая вмятина. Женщина недовольно нахмурилась: пробить прочную шкуру робота оказалось не так просто.
«Но Винсента и Нола с этим справлялись,» — Валерия спрятала меч.
Череп дрона сдался только после четвертого удара, и она, совершив последнее усилие, вырвала из механического туловища смятую стальную коробку, вместе с длинным шлейфом из проводов, трубок и мелких элементов внутренней электронной начинки.
— Голыми руками! — восторженно прокомментировал увиденную картину Ранмаро. — Тетя, вы берсерк!
Виктория, в отличие от брата, такое поведение со стороны матери не одобрила, посчитав ребячеством, но ничего не сказала — Валерия читала дочь как открытую книгу
— Нужно найти остальных агентов Дакиэрро в городе, — один из уцелевших бойцов «Молота», бледный и довольно низкорослый парень с гетерохромией, напомнил, что это еще не конец. — «Стая» тоже здесь. И наш командир куда-то запропастился… Мы разделимся и займемся поисками, а вы лучше останьтесь с детьми.
— Вас всего трое, — возразила Валерия. — Мы поможем. К тому же Дженази и Белгорро неподалеку, опасность уже не столь велика. И нам тоже нужно найти кое-кого. Поступим так: разделимся на пары и прочешем город. Ранмаро будет со мной, Виктория пойдет с одним из вас.
Так и поступили.
Десять минут поиска дали свои результаты: были обнаружены все дроны (итого двадцать две единицы, включая уничтоженных Валерией и «Молотом»; статус: обезврежены), два члена «Стаи» (мертвы), Юрика (жива и требует для начала найти Ичиро), Дженази (жив и утверждает, что Ичиро спасение больше не требуется. Потому, что он жив, или потому, что мертв, объяснить не потрудился, что раздражало всех без исключения), инспектор Просперо Эспозито (скорее жив, чем мертв; без сознания), Иван Рыков (Юрика и сослуживцы не узнали его сразу из-за страшной худобы, а Валерия вспомнила, как подобное когда-то произошло с Даном, но вопросов задавать не стала) и некоторое количество пострадавших и погибших из числа горожан. Наличие последних заставляло Рыкова скрипеть зубами от ярости, но в радиусе десяти-пятнадцати километров не осталось ни одного объекта для возмездия. «Стая» и Ичиро испарились, словно и не было их, Тоттенгрибер сражался с Белгорро где-то очень далеко от города.
Вне себя от гнева была и Юрика, вот только она не знала, кто должен заплатить за то, что стало с инспектором Эспозито.
— Дядя… Можно ведь что-то сделать? Есть ведь такие люди, которые могут не только убивать, но и исцелять? Не только себя, но и других?
— Они — огромная редкость, — ответила за Дженази Валерия. — Но я слышала, что Кенсэй — твой дед — способен на это. Уверена, он выполнит просьбу своей внучки.
— Кенсэй далеко, а медицинскую помощь Просперо нужно оказать сейчас, — Рыков поднял инспектора с асфальта, словно маленького ребенка, и прислушался к нарастающему вою пожарных сирен и машин скорой помощи. Городские службы спасения уже приступили к выполнению своих обязанностей, но количество пострадавших был слишком велико, и сосредоточены они были в других районах Фламби. Дожидаться машины, которая прибудет именно за Эспозито, можно очень долго.
— Отнесу его в больницу.
Агенты «Молота» поспешили к командиру, напоминая, что помощь требуется и ему самому. Все они были встревожены его ненормальным состоянием, битва с дронами далась Рыкову тяжело.
— Не нужно его никуда нести, — прозвучал голос Дженази. Эти слова дались ему нелегко, мало кто обратил внимание на напряженную внутреннюю борьбу этого человека, словно оказавшегося перед лицом непростого нравственного выбора.
— Простите?
— Опусти его, говорю. И отойдите все.
Рыков подчинился, и искалеченное тело Просперо вновь оказалось на асфальте. Все посторонились, еще ничего не понимая, и только лицо Валерии посерело, приобретя какое-то безумное выражение. Юрике на секунду показалось, что мать Виктории сейчас прокусит себе губу.
Дженази опустился перед инспектором на одно колено и простер над ним руки. В наступившей тишине поначалу ничего не происходило, а потом присутствующие кожей ощутили, как дрожит, наэлектризованный, воздух. Юрика вскрикнула, когда у нее поднялись дыбом волосы и она машинально пригладила их рукой, получив по пальцам трескучим разрядом статического электричества. Крохотные синие молнии засверкали и вокруг остальных.
— Я же попросил отойти…
Яркий белый, но совсем не слепящий свет окружил инспектора Эспозито, соткавшись в плотный непроницаемый кокон, который сначала звенел на сверхвысоких частотах, а потом уже гудел на сверхнизких, выведя из и без того шаткого эмоционального равновесия всех окружающих. Порой звук причинял физическую боль, приступ паники едва не заставил самых нестойких убежать прочь.
Наконец все закончилось. Странные свет и звук исчезли, Дженази поднялся, оставив Просперо лежать в той же позе. Но когда Юрика подошла ближе, единственная решившаяся на подобный шаг, то увидела не грузного коренастого мужчину, переступившего сорокалетний рубеж, а паренька лет двадцати, для которого теперь были слишком велики плащ и светло-серый костюм инспектора. И, разумеется, рука у него была на месте.
— Здорово… Дядя, у меня в приюте подруга осталась, Мария, так она в аварии ногу потеряла. Давно, правда, но тебе ведь все равно, когда это случилось, да?
— Посмотрим, что можно будет сделать, — устало улыбнулся Дженази. — Валерия, ты не против, если мы отнесем инспектора в твой дом?
— Нет, конечно, — Валерия ответила бледной улыбкой. — Но в городе еще много раненых. Не хочешь помочь и им?
— Разве я похож на человека, который станет помогать всем подряд?
— Нет, вовсе нет.
— Я не могу, — произнес Дженази уже другим тоном. Голосом бесконечно уставшего человека.
Наступила неловкая тишина, никто не решался посмотреть на застывших друг напротив друга Дженази и Валерии. Первый был мрачен, глаза второй — пустыми.
— Мы… займемся поисками Ичиро, — Рыков, все еще находясь под впечатлением от увиденной картины исцеления, напомнил своей группе о прямых обязанностях «Молота».
Когда они ушли, Виктория помогла Ранмаро поднять инспектора с асфальта и водрузить бессознательного ему на спину.
— Ну что, домой? — нарочито бодро спросил парень, и не дожидаясь ответа, первым зашагал в нужную сторону.
Уже когда они покинули площадь и двигались по одной из многочисленных, и так похожих друг на друга улиц Фламби, Юрика решилась задать вопрос идущему позади дяде:
— Что с ней так?
Валерия, которой этот вопрос и касался, ушла далеко вперед и не оборачивалась, компанию Ранмаро сейчас составляла только Виктория.
— Это из-за того, что я сейчас сделал.
— Вылечил инспектора? И что в этом плохого?
— Способность исцелять крайне редка, и раньше я ей не обладал.
— И? Ну научился теперь, что не так-то?
Дженази почти решил прямо ответить на этот вопрос, но в последний момент передумал и почти отмахнулся от племянницы, произнеся:
— Все так. Валерия злится из-за того, что я отказался помогать пострадавшим в городе.
— Врешь ведь, — открыто заявила девушка, но быстро сникла под строгим и донельзя злым взглядом. — Спросил бы лучше, как я из тех снегов выбралась. Чуть не умерла, между прочим. И почему ты не хочешь помочь остальным раненым?
Обиженная, Юрика решила не рассказывать дяде о странном подарке огромного черного медведя.
— Помнишь, я говорил тебе о железных шестеренках, перемалывающих случайных невиновных людей?
— Помню. А причем здесь это?
Дженази ничего не ответил.
***
Ближе к шести вечера в дом Валерии пришел Рыков. Один. Юрика приветствовала его уже как старого знакомого, сообщила, что с инспектором все в порядке, и только после этого спросила, есть ли новости об Ичиро. Иван, вынужденный находиться в обществе наглой малолетки до тех пор, пока Ранмаро звал вниз Дженази и Валерию, нехотя ответил, что «Стая» определенно унесла его далеко от Фламби, и «Молоту» придется приложить все силы для того, чтобы найти их на бескрайних просторах Федерации.
— По крайней мере, мы знаем, что Ичиро сейчас совершенно беспомощен, а значит, «Стае» придется возвращаться на Судо традиционными способами. Или ждать, пока он придет в себя.
Но Юрике были мало интересны проблемы загадочной организации Рыкова — самое главное она уже узнала.
«Жив,» — она приняла этот факт с мрачным облегчением.
А через полчаса пришел сам Ранфарг Белгорро. Полуголый, с обернутой вокруг бедер простыней, которая запросто могла сушиться на бельевой веревке в чье-нибудь дворе, он ввалился в холл, едва не сорвав дверь с петель, и громко позвал Дженази, который как раз поднялся с Рыковым к инспектору. Юрика, наблюдая лично с такого близкого расстояния столь влиятельную фигуру, слишком поздно сделала вид, что ей вообще-то все равно, и теперь мучительно размышляла над тем, слишком ли глупо со стороны выглядела ее отвисшая челюсть.
— А ты кто? — вопрос Ранфарга застал девушку врасплох.
— Ю… Юрика. Дочь… То есть, племянница моего дяди!
— Ясно, — Ранфарг с важным видом прошел в центр холла и стал лицом к лестнице, скрестив руки на груди.
Виктория была за дверью в одной из боковых комнат, так что все слышала, и выйдя к высокому гостю, уточнила:
— Дядю зовут Дженази. Она дочь Ришари.
Белгорро, который после бессвязного ответа Юрики откровенно растерялся и просто сказал первое, что показалось уместным, тут же ухватился за новую информацию и поспешил восстановить пошатнувшиеся позиции:
— То есть, твоя тетя?
Самолюбие Виктории столкнулось с очевидным фактом, и после продолжительной борьбы между эмоциями и трезвой рассудительностью она ответила, скрывая недовольство, но так, чтобы нельзя было не понять, что вообще-то эту тему в ее присутствии лучше не поднимать:
— Да.
— Забавно, ты ведь старше ее, — Белгорро был беспощаден. — На два года?
— Три. Вы к нам, кстати, целый год не заглядывали. Да и сегодня, я так понимаю, только по делу. Дядя и мама сейчас спустятся.
— Вообще Дженази твой дед, если не ошибаюсь.
Виктория выдержала и это, только бросила убийственный взгляд в сторону откровенно веселящейся Юрики.
— Ошибаетесь.
— Но ведь… А вот и он!
Появление Дженази разрядило ситуацию, Белгорро поспешил заключить старого друга в объятия, рыча что-то дружелюбно-неразборчивое.
— С каких пор ты так рад меня видеть? — спросил тот чуть слышно.
— Тебе не все равно?
— Да нет… Просто неловко как-то. Неплохо смотришься в этой… простыне. И да, я слышал взрыв. Спасибо за помощь с Раббеном.
— Это моя земля, так что я делал то, что должен был. Но ублюдок задел меня. Понадобится твоя помощь.
— Даже так? — удивился Дженази, не заметив на теле Белгорро ничего, похожего на рану. — Юрика, Виктория, мне и моему старому другу нужно поговорить с глазу на глаз.
Последние слова были произнесены достаточно громко, и Юрика, которая не услышала даже обрывка из короткого диалога, сразу приуныла.
— Я передам маме, — ответила Виктория и Гвардейцы покинули холл, скрывшись в одном из коридоров первого этажа.
— Интересно, а почему он почти голый? — тихо спросила у нее Юрика.
— Когда господин Ранфарг злится, на нем горит одежда.
— Это странно.
— Да, об этом не пишут в газетах.