13:15, 20 июля 1014 года. Федерация Вердиро, республика Талли.
Рарги тихо взвыла от боли, неудачно наступив на раненую ногу, но шаг не сбавила, чтобы не отстать от Туррага, который с медвежьим упрямством тащил на себе их командира. Ичиро отказывался приходить в сознание, что значило, что они застряли на Вердиро, в центре страны, которую от южного моря отделяют территории еще двух республик. Втроем на вражеской территории, и из них только один остался полноценной боевой единицей.
Девушка не знала, где остальные бойцы «Стаи». Возможно, что погибли все, кроме них. Это было весьма вероятно после всего, что произошло: внезапного исчезновения Ичиро, появления Валерии, которая заставила их отступить, а потом и целых отрядов «Молота» и «Рассвета». Взрывы были слышны на расстоянии в несколько километров, Туррагу стоило немалого мужества вернуться и, к ее огромному удивлению и радости, принести с собой командира «Стаи». Тогда Рарги не смогла пойти с ним — Валерия едва не отрубила ей ногу мечом — и несколько часов ждала, изнывая от страха и неведения.
Теперь им предстояло выполнить миссию, которая по своей важности и сложности превосходила все, которые им приходилось завершать до этого — доставить в безопасное место сына Богини Юга. Безопасное место было в их случае только одно, хотя и огромное — целый материк под названием Судо, но как добраться до него без снаряжения и поддержки? Ведь сейчас для них было глупо и опасно доверяться местным агентам Юга, и даже посещать заготовленные за годы скрытой деятельности тайники — кто знает, какие из них «Молот» уже успел раскрыть. И ведь он ищет беглецов прямо сейчас, на это брошены все его силы.
Только то, что Турраг и Рарги зверолюди, и вокруг них лес, не позволяет врагу схватить их. И если бы не рана девушки-арга, они уже преодолели бы втрое большее расстояние. Конечно, она просила Туррага бросить ее, но он отказался категорически. И совсем не потому, что она его сестра.
Для народа арга родственные узы вообще значат немного. Когда женщина с периодичностью в два-три года рождает по три-четыре-пять детей за раз, то ценность их жизни становится менее значимой. Такое наблюдается в семьях обычных людей, когда десять-двенадцать ртов становятся проблемой. Для арга понятия «многодетная семья» не существовало вовсе, но и правила жизни самой семьи у них существенно отличались. «Выживает сильнейший» — это раз; «продолжение рода превыше всего» — это два. Первое правило гарантирует сдерживание темпов рождаемости крайне плодовитого племени, второе — не дает исчезнуть в условиях, когда девяносто пять процентов суши заселено генетически отличными от них расами. Конфликты с ними были правилом, которое не стала отменять даже Богиня Юга.
Итак, Рарги была ранена и не являлась сожительницей Туррага (смотрите правило № 2), но он ее все равно не бросил, хотя это подвергало Ичиро огромной опасности. И причина крылась в том, что девушку взяла в «Стаю» сама Богиня Юга, выбрав ее из сотен претендентов. Такого не случалось с тех пор, как организация перешла под контроль Ичиро; власть, которую арга приписывали его матери, считалась священной. Таким образом Рарги стала избранницей Богини, что делало ее крайне важной и ценной фигурой среди народа. Нет, если бы она тоже лишилась возможности передвигаться, Турраг бросил ее, но пока оставался шанс спасти обоих, он им пользовался.
Через час арга решили устроить короткую передышку. Голод, усталость и отсутствие сна начинали сказываться на этих выносливых воинах, да и решать, как именно действовать дальше, нужно было без спешки, чтобы не совершить необдуманный шаг и не попасться в руки врага, ломясь вперед не разбирая дороги.
Турраг аккуратно положил Ичиро на пружинистый дерн и сел рядом, прислонившись спиной к дереву. Рарги устроилась рядом и сразу занялась проверкой повязки. Кровь уже давно остановилась, и если рану не тревожить, она затянется за пару дней, но кто даст ей столько времени? Хвала Небесам, что у «Молота» нет бойцов с острым обонянием и они не взяли собак, иначе остатки «Стаи» не смогли бы уйти так далеко.
— Мы справимся, — сказала Рарги, но не Туррагу, а самой себе. Арга видел, в плену каких сомнений находится его сестра, и нахмурился, не одобряя это проявление слабости. Сам он ни капли не сомневался в выполнимости задачи. Правда, только потому, что подобные чувства были чужды его натуре. Он вообще не забивал себе голову глупостями, которые могли помешать выполнить его долг. Настоящий арга не должен колебаться — он верил в это с фанатичной уверенностью и преданностью делу.
— Отдыхаем двадцать минут, — произнес он и закрыл глаза. Почти сразу его дыхание выровнялось и приобрело тот размеренный ритм, который свойственен спящим. Но в сон погрузилось только та часть сознания, которая отвечала за принятие решений, а вот слух и нюх продолжили работу в прежнем режиме. Даже спящего, арга нельзя застать врасплох.
Рарги последовала его примеру. Даже настолько короткий, сон восстановит силы и они смогут еще несколько часов двигаться без остановки. И только потом придет время для поиска пищи и воды. А пока нужно терпеть.
Сон девушки оказался глубже, чем следовало, поэтому она проснулась только после встревоженного рычания брата. За ними кто-то наблюдал. Звериное чутье отказывалось помочь в поиске неприятеля — других для арга сейчас не существовало. Некто, не имеющий запаха и не издающий ни звука, приблизился к ним на опасно близкое расстояние и дал обнаружить свое присутствие, а они все никак не могли понять, каким образом чувствуют неладное. Что-то в этом лесу изменилось, и за этим стоял чей-то разум.
А потом из-за старого бука, который рос уже без малого сотню лет, вышла высокая статная женщина с длинными зелеными волосами, которые на первый взгляд были похожи на заплетенные в дреды, и только при более тщательном рассмотрении становилось понятно, что это на самом деле никакие не волосы, а нечто, похожее на тонкие и гибкие ветви, словно у ивы. У незнакомки был темно-оливковый цвет кожи с холодным зеленоватым оттенком и абсолютно черные глаза, пугающие до дрожи в коленях; платье ее было сшито из листьев, на плечах крепилась накидка из того, что можно назвать мхом, на запястьях — цветочные браслеты. Еще один цветок был вплетен в псевдо-волосы. Небольшая аккуратная чайная роза без намека на запах.
Все, что успел сделать Турраг — это схватить Ичиро; когда он попытался оторвать его от земли, из нее выстрелили гладкие и острые корни, сначала пронзив его тело, а потом и разорвав на части. Все вокруг сразу же стало алым от крови, она стекала с ветвей и листьев, ручьями стремилась по стволам деревьев вниз, к корням, и там собиралась в небольшие лужи, чтобы позже впитаться, оставив после себя только бурые пятна. Рарги завыла — и погибла следом. Но не сразу: корни затянули ее под землю, медленно дробя кости и пропуская тело через импровизированную мясорубку — начиная с ног. А потом то, что осталось, смешало с почвой, словно удобрения.
Завершив казнь, Глория — бывший Гвардеец Хаоса и ярмир, уникальность которой не была оспорена до сих пор из-за ее растительного происхождения — обратила свой взор, за которым скрывалась сама Бездна, на Ичиро. И она улыбалась.
***
17:25, 20 июля 1014 года, суббота. Федерация Вердиро, республика Кайлена.
На дорогу между Фламби и Гриндлоссом Просперо потратил 6 часов. Когда они въехали в небольшой, даже крохотный городок, архитектура которого просто кричала о седой древности, во времена которой были заложены первые камни его фундамента, он спросил у Валерии, куда ехать дальше, но она только неопределенно указала рукой на восток.
— Могила в полях за городом, дороги туда нет. Пешком часа два добираться.
— Чьим «пешком»? — уточнил Ранмаро.
— Юрики и Просперо.
— Я могу понести Юрику, — предложил парень, чем заработал испепеляющий взгляд Виктории.
— А лучше — дядя Дженази, — быстро поправился он.
— А мое мнение ты спросил? — с места завелась девушка. — И кто понесет Просперо?
— Вы о том, чтобы те, кто быстрее, взяли на руки тех, кто медленнее, и донесли до места назначения в кратчайшие сроки? — правильно все понял инспектор. — Я верю, что это возможно, но давайте не будем прибегать к крайним мерам! Вокруг это города дивный пейзаж, погода прекрасная — почему бы нам не насладиться пешей прогулкой?
— Вернемся к этой теме, когда оставим машину, — и Дженази своим замечанием отложил обсуждение вопроса на несколько минут.
Проезжая через Гриндлосс они, и в первую очередь Юрика, заметили, что город отличается определенной серостью, которая выражалась не только в отсутствии ярких красок среди его стен, но и в повседневной жизни обитателей, выражениях их лиц, которые, казалось, редко отмечала печать сильного оживления. А ведь это была суббота, первый выходной после трудовых и учебных будней. И горожан на улицах было на удивление мало.
— Чувствуешь это, да? — Валерия обращалась к Дженази, который, судя по выражению его лица, придавал наблюдаемой картине особое значение. — Это из-за того, город рядом с местом ее смерти.
— Да, — ответил тот. — Так всегда бывает, когда человек, которому эта планета доверила свою силу, погибает от рук другого человека. Место становится нежелательным для обитания. Будь город километров на пять ближе, вымер бы за пару поколений.
— Кем она была на самом деле?
Дженази не стал отвечать сразу, да и не стал бы отвечать вовсе, но внимательная тишина, которая образовалась в салоне микроавтобуса, не оставляла ему шанса просто промолчать.
— Обладательницей уникальной мистической способности — «Страж Неба». Ее обладатель рождается в эпохи масштабных войн и чудовищных кровопролитий, когда горит земля и миллионы кричат от боли и страха. Сама Тейзоя — планета — избирает человека, достойного этой силы, и он вступает в бой с самыми грозными и опасными врагами гармонии жизни. Его силы достаточно, чтобы сокрушить сильнейшего врага, перед его харизмой готовы преклониться миллионы — и последовать за ним даже в самый безнадежный бой. Ты знала ее, и поэтому понимаешь, что Нола была именно такой. Кстати, забавно, что ваш маленький героический отряд звался именно так. Совпадение?
— О таких, как Нола, я больше не слышала, — Валерия проигнорировала его вопрос. — Может быть, это из-за того, что Фридрих погиб? Разве не он был тем воплощением зла, с которым мы сражались?
— Не думаю я, что Император был тем, ради кого мир призвал Нолу, — подумав, ответил Дженази. — Но свое предназначение она все же выполнила. Война прекратилась.
Пришло время покинуть микроавтобус и дальше идти пешком. Валерия вела их, Дженази замыкал шествие. Юрика и Ранмаро крутились вокруг Просперо, Виктория чуть отстала от них, медленно, но явно стремясь оказаться рядом с дядей. И совсем скоро она уже шагала рядом с ним, не забывая смотреть под ноги, чтобы не угодить в чью-нибудь нору или ручеек, скрытый в высокой траве — зеленая степь, что начиналась за чертой Гриндлосса, была щедра на подобные сюрпризы.
— Ты похожа на свою бабушку, — сказал Дженази, застав врасплох Викторию, которая собиралась первой начать разговор. — Это до сих пор с трудом укладывается в голове. Ришари — бабушка… Мы с ней часто поднимали тему детей и семьи, но решительных шагов на этом поприще не делали долгие годы. Потом удочерили одну девочку…
— Удочерили? — переспросила Виктория. — Не ты удочерил, не Ришари удочерила, а вы, вместе? Как…
— Она только меня называла отцом, — поспешил объяснить все Дженази, но подозрительнее от этого взгляд девушки не стал. Бывший Гвардеец вздохнул и продолжил:
— Мы с Ришари долгие годы были вместе. Всегда и везде. Она стала моей второй половинкой, словно мы и правда были близнецами, как нас привыкли называть. Ведь на самом деле родители у нас разные. Но кровь Гата — это то, что скрепляет наш народ подобно семейным узам, и даже крепче. Браки между нами запрещены так же, как и между единоутробными братьями и сестрами.
— Погоди-ка… Ты о чем вообще? Подробнее о разных родителях!
— Понимаешь… Я стал г'ата, когда меня, смертельно раненного, нашла Сая. Это произошло на одном острове Внешнего Архипелага. Она просто смешала сою кровь с моей — и стал таким же, как она. А потом, через три года, в Ладоре — ты знаешь, где это? Сейчас это должна быть одна из южных республик Федерации. Так вот, я нашел Ришари, умирающую от ран. Точно так же, как и Сая, я поделился с ней кровью Гата, и она стала такой же. А так как способности г'ата не передаются по наследству, а только с помощью ритуала, ни ты, ни Юрика, ни Ранмаро не обладаете даже частью особых способностей Народа. Ведь на самом деле у нашей крови нет какого-то особого отличия от крови других людей, которое можно обнаружить путем обычного биохимического анализа. Все дело в информационном поле Волчьей Зимы, которое постоянно воздействует на нас, меняя сами свойства реальности нашего существования. Можно сказать, что мы, г'ата, за пределами измерения Волчьей Зимы — ненастоящие. Словно кусочки сна, обладающие собственным сознанием.
Виктория переваривала эту информацию минут десять.
— То есть ты на самом деле не дядя ни мне, ни Ранмаро, ни Юрике.
— Дядя. Я знал ее только как одну из г'ата и ни разу не подумал о ней как женщине так, как ты меня в том подозреваешь. И наше родство крепче кровного человеческого.
— И ты относишься к нам, как к племянникам, даже зная, что в нас крови г'ата ни капли?
— Да. И чему ты удивляешься? Вы — дети женщины, которую я называл сестрой больше семидесяти лет.
Виктория ответила ему очередным долгим молчанием. А потом внезапно спросила:
— Подожди! А как же мой оте… Ичиро? Он же такой же, как и ты.
Дженази вздохнул.
— Нет. Видишь ли, есть разница в том, как именно передать человеку кровь Гата. Когда это происходит, он видит собственными глазами бег создателя Волчьей Зимы, и все его естество пронизывает неподдающиеся описанию сила и ярость божественного существа. Это своего рода просветление, с которым приходит понимание законов Вселенной. Ты меняешься, и ощущение мира, его понимание — тоже. А вот если передать кровь младенцу, сознание которого только начало формироваться — ничего из этого не произойдет. Кроме изменений на совсем подсознательном уровне, которые окажут определенное влияние на тело. Я бы сказал, частичное. Но он еще может пробудиться. Стать полноценным г'ата.
Виктория нахмурилась.
— Я не хочу, чтобы в его руках оказалась сила, подобная твоей. Он и так слишком силен, и к чему это привело?
Дженази улыбнулся.
— Не беспокойся. Г'ата может быть только человек, обладающий определенным набором качеств. Хотя твоя бабушка заставляет меня сомневаться в данном утверждении.
— Не называй ее так, — практически взмолилась Виктория. — Ришари. Зови ее Ришари.
Ответом ей была ироничная усмешка. И девушка немедленно обиделась.
— Что на самом деле ты хотела у меня узнать? — спросил он прежде, чем дочь Валерии собралась его обогнать и присоединиться к остальным.
Виктория совсем недолго размышляла над тем, достоин или нет дядя ее внимания. Смилостивилась и ответила:
— «Славная погода, не правда ли?»
— А на самом деле?
— Как погибла Нола Орчи?
Дженази стиснул зубы, взгляд стал жестким. Виктория даже испугалась, и не сказать, что немного, жалея уже о своем любопытстве.
Вместо ответа он задал ей свой вопрос, беспокоящий его уже третий день:
— Почему Валерия так холодна к тебе? Ты же ее дочь.
Виктория не любила объяснять элементарные вещи — это легко читалось по ее отношению к людям и окружающему миру. Но Дженази был не тем человеком, на вопросы которого можно не отвечать просто потому, что для этого нет особого желания.
— Я — дочь Ичиро, человека, который предал ее. Ранмаро — сын Кристиана, ее обожаемого, но погибшего брата. Понимаешь, так бывает, когда чувства, которые ты испытываешь к людям, переносятся на их детей. Только не надо говорить, что это глупо и неправильно, сама знаю.
— Но ты очень любишь Ранмаро.
— Разумеется, — искренность Виктории не подвергалась сомнению. — Он мой брат. И очень, очень добрый.
— И вы были неразлучны, пока не появились мы с Юрикой. Ревнуешь?
— Конечно, — не стала отпираться девушка. — Но она тоже наша сестра. Это правильно, что он уделяет ей так много внимания.
— Вообще-то она твоя тетя…
— Дядя, не начинай, а? Я же не называю тебя дедушкой, хотя могла бы.
Дженази только хмыкнул в ответ, но неявную угрозу к сведению принял.
— Я уже больше пятидесяти лет не видел своих детей. Возможно, уже прадедушкой стал.
Виктории воздух попал не в то горло, она закашлялась. Дженази даже похлопал ее по спине, от чего она только поморщилась, а потом, восстановив дыхание, произнесла:
— Знаешь, вот это, что ты только что сказал, характеризует тебя не с самой лучшей стороны. То есть, не красит ни коем образом. Сколько их, и сколько было самому младшему или младшей, когда ты их бросил?
— Десять. И за сорок стукнуло, так что избавь меня от своего негодования.
— Все время забываю, сколько тебе лет…
— Скучаешь по ним? — продолжила Виктория после небольшой паузы.
— Да, — ответил Дженази. — И не только по ним. Моя семья — это не только дети, но и друзья. Они ждут меня.
Виктория нахмурилась.
— Ты, когда возвращался, совсем не о нас с Ранмаро и Юрикой думал. Не знал ведь даже, что мы есть. Верно?
Дженази не хотел себе в этом признаваться, но дочь Валерии начинала его раздражать. И пугать.
— Верно.
— Тогда зачем ты здесь?
— Из-за Ришари. И ради Нолы.
И вот они пришли. Дженази узнал эти холмы и полевые травы, что укрывали их пестрым полотном из всех оттенков зеленого и желтого, белого, красного, синего и фиолетового. Больше ста лет прошло, а земля эта все та же, и даже цветочный узор не изменился ни капли. Адонисы, анафилисы и гониолимоны вместе со своими полевыми соседями росли, казалось, на тех же самых местах, и точно так же несильный теплый ветер раскачивал их соцветия, в такт ритму, которым жило само Небо. Время остановило здесь свой бег. Вот только три детали, всего три, отличали это место от того, каким оно было когда-то.
Первой был исчезнувший след от удара молнии — большое черное пятно из выжженной травы и сплавившейся до стеклообразного состояния земли. Второй — кровь Нолы, еще теплая, но так сильно испугавшая его — человека, который столько пролил ее в бесконечных боях. Давным-давно впиталась она в землю, и ничего не выросло на том месте из того, чему положено, по поверьям, появляться на подобных местах.
И уж совсем точно не было здесь раньше этого надгробия.
«Нола Орчи. 881–899».
— Здравствуй, Нола, — тихо, отчетливо произнесла Валерия, и положила на него цветы, которые собрала по дороге.
Простая прямоугольная каменная плита, серая и небольшая. Ни портрета, ни дополнительных украшений. Только надпись, высеченная неизвестным мастером. Буквы уже начинали стираться под действием ветра, дождей и перепадов температур, которыми славятся степи. Ранмаро, Виктория и Юрика смотрели на нее с той странной печалью, которая появляется, когда человек видит могилу незнакомого лично ему человека, но такого, о ком другие рассказывают только хорошее — искренне. И пусть Нола погибла так давно, что лишь бессмертные Гвардейцы и Валерия помнят ее — они оплакивали ее, пусть и без слез.
— Я хочу побыть один, — сказал Дженази, и все без лишних слов отступили.
***
Валерия не останавливалась, пока расстояние между ней и надгробием не стало таким, что нельзя уже было рассмотреть лица ее бывшего врага.
— Не слишком далеко? — спросил у нее Ранмаро.
— Слишком близко. Нам вообще лучше вернуться назад. Оставим их наедине друг с другом.
Дрожь пробрала всех, кто слышал эти слова. Валерия говорила о Ноле так, словно здесь и сейчас она все еще была жива.