Вердиро, Ховин. 10:30, 18 июля 1014 года, четверг.
Для того, чтобы привести себя в порядок, Юрике понадобилось несколько часов. Для этого Дженази нашел комнату в общежитии рядом с обувной фабрикой, и поразительной легкостью договорившись с комендантом, оставил девушку одну, чтобы она смогла принять душ и наконец-то выспаться. Вернулся через четыре часа, с охапкой вещей переодеться. Юрика к этому времени уже чутким сном спала на узкой койке, и когда он вошел, мгновенно перешла в режим бодрствования, дикой кошкой подпрыгнув на простыне и отбросив одеяло в сторону.
Быстро переодевшись в совершенно новые — новые! У нее впервые в жизни были собственные и совершенно новые вещи! — черные брюки, новую зеленую футболку и новую черную толстовку с капюшоном, и натянув на ноги совершенно новые — о, какое блаженство! — черные кроссовки, Юрика впервые за долгие годы почувствовала себя человеком. Из старого гардероба она оставила при себе только шапку, которую старательно отряхнула и почистила. И немедленно изъявила желание покинуть это место, убедив Дженази, что полностью выспалась.
Он не стал спорить, и они снова оказались на пыльных улицах Ховина, направивишись в его наиболее оживленную часть. Летняя жара уже начала давать о себе знать, но это не помешало девушке накинуть поверх шапки еще и капюшон, хотя вскоре она сдалась и сбросила его с головы. Потом пошла дальше и стащила и саму толстовку, обвязав ее вокруг талии.
— Может, снимешь эту отвратительную шапку? У тебя красивые волосы, зачем ты их прячешь? — факт того, что Юрика разгуливает в головном уборе в ясный летний день, мужчину, похоже, совсем не смутил. Да и сам он, как ни в чем не бывало уверенно шагал в своем длинном плаще из непонятного вида ткани. И его тяжелые коричневые ботинки армейского фасона точно так же не вписывались в июльский контекст средней полосы Вердиро.
Юрика, невежливо отбросив в сторону тянущуюся к ее голове руку Дженази, мрачно ответила:
— Именно поэтому я и не хочу ее снимать. Табличку на груди с надписью «Привет, меня зовут Юрика Эспозито, и я сбежала из сиротского приюта» еще могут не заметить, а вот мои волосы любой жандарм увидит даже с другого конца Ховина.
— Теперь, когда ты со мной, тебе незачем переживать из-за подобных глупостей, — произнес Дженази и силой стащил с нее шапку. — Так-то лучше. Небеса, зачем ты стрижешься так коротко?
Юрика, которая без головного убора чувствовала себя все равно что голой, непроизвольно прикрыла голову руками и присела. Дядя не понимал, каково это — скрываться от властей, обладая особой приметой, из-за которой рядом с тобой становится малозаметной новогодняя елка. Конечно, волосы можно покрасить, но сама мысль об этом действии вызывала у девушки отвращение. Лучше уж короткая стрижка и шапка (к тому же в ней ее принимают за мальчишку. Иногда).
— Юрика Эспозито! — раздался у них за спиной громкий мужской голос.
«Ну вот, я же говорила…»
Дженази повернулся в сторону широкоплечего усатого жандарма в синей форме. Юрика спряталась за спиной дяди.
— Вам что-то нужно от моей племянницы? — вежливо поинтересовался он у мужчины прежде, чем тот попытался схватить девушку.
Жандарм, которому определенно помешали исполнять его прямые обязанности, нахмурился.
— Она сбежала из приюта. Вы в курсе, что она сирота, гражданин..?
Дженази только улыбнулся в ответ, а через несколько секунд и до жандарма дошло значение слова «племянница».
— Гражданин, вы что, ее родственник? — у мужчины в форме глаза полезли на лоб, он едва не присвистнул от удивления. А потом посерьезнел:
— Не замечаю за вами семейного сходства. Вы можете подтвердить свое родство? К тому же официально Юрика все еще является подопечной городского приюта для сирот. И да, совсем забыл: она у нас числится как вероятная свидетельница массового убийства. Так и так вам обоим придется проследовать за мной в участок, гражданин… извольте ваши документы.
Дженази только вздохнул в ответ. Документов у него при себе, видимо, не было.
Жандарм потянулся за своей дубинкой.
Хрясь!
Когда бессознательное (а может и мертвое) тело жандарма полностью осело на землю, Юрики рядом с Дженази уже не было.
«Придурок! Идиот! Больной на голову! Псих! Напасть на жандарма на глазах у десятка свидетелей! Не знаю, кто он там на самом деле, но чем дальше я от него буду находиться, тем лучше,» — мысленно ругалась девушка, юркнув в один из узких кривых переулков и удаляясь от места происшествия с максимально возможной скоростью. Дженази додумался снять с нее шапку там, где было достаточно людно — на одном из городских перекрестков по пути к железнодорожному вокзалу. Она протестовала против этого маршрута еще тогда, когда дядя объяснил ей, куда они отправятся для начала. Предлагала пробираться окраинами, но нет, он же лучше знает, как следует поступать… И что он теперь имеет? Всю городскую жандармерию на хвосте и листок с фотороботом на доске «В розыске»?
— Ты же собиралась встретиться с Ришари, — прозвучало у Юрики за спиной, когда она наконец остановилась. Девушка выругалась и обернулась, чтобы встретиться с Дженази взглядом.
— Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Убрал с дороги препятствие. Придерживаюсь принципа «нет человека — нет проблемы».
Юрику затрясло.
— Не бойся, с тем славным парнем все в порядке, даже голова болеть не будет. Мне рравятся люди, которые способны припереть к стенке аргументами и логикой.
— Идиот… — девушка села на землю и, совершенно беспомощная перед стихией в виде чужой глупости, заплакала.
«Черт! Он же с виду такой умный… Черт!»
— Ты считаешь, что было бы разумным пойти за ним в участок? — спросил Дженази, чуть посерьезнев.
— Мы могли убежать, — ответила Юрика сквозь слезы. — Или пойти с ним и обезвредить по дороге — где-нибудь, где двадцать человек не смогут увидеть, как ты бьешь представителя закона по голове.
— Если бы я поступил именно так, то в конце мне пришлось бы «бить по голове» все ваше городское управление. Это хлопотно. Не было бы у нас по пути безлюдных мест, определенно.
— Мы могли убежать…
Внезапно разозлившись, Дженази схватил Юрику за плечи и поставил ее на ноги. Она попыталась отстраниться, с испугом глядя в его ярко заблестевшие глаза, фиолетовый цвет которых стал еще насыщеннее.
— Послушай меня, Юрика. Мы ни от кого не прячемся и ни от кого не убегаем. Ты — не сирота, у тебя есть мать, братья и я; тебе нет никакого смысла возвращаться в приют. Местные представители закона не смогут привлечь твоего брата к ответственности — им нет смысла за тобой гоняться. Тебе не нужно переживать, если нас снова попытаются задержать — я справлюсь с любой проблемой.
— Как пять минут назад?
Дженази отпустил Юрику и отвел взгляд в сторону.
— Ну, этот метод работает…
— Я никуда с тобой не пойду! — для пущего эффекта девушка хотела еще топнуть ногой, но ей слегка не хватило уверенности. Да, она понимала, что сейчас просто закатывает истерику, но как еще ей убедить этого… своего дядю действовать более осторожно? Если уж заплакала впервые за четыре года, то изволь идти до конца в своих эмоциональных порывах.
«Боже, я впервые применяю «эти женские штучки». Сама себе противна…»
Выражение лица Дженази стало непроницаемым. И очень, очень спокойным. И все попытки к сопротивлению были тщетны, когда он одной рукой обхватил ее за талию и потащил в сторону (о ужас!) оживленной улицы, словно мешок с сыпучим содержим.
— Дядя!
Разумеется, он ее не отпустил, и даже не сбавил шаг.
— Дядя!
До поворота на одну из самых многолюдных улиц Ховина оставалось каких-то пятнадцать шагов.
— Дядя, я все поняла! Я буду тебя слушаться и больше не буду никуда убегать, даже если за нами начнут гоняться танки. Только поставь меня на землю, пожалуйста…
Это помогло. Ощутив твердую почву под ногами, Юрика, семеня следом и чувствуя себя послушной собачкой (что ее злило просто невероятно), спросила, стараясь, чтобы прозвучало нейтрально:
— Ты все вопросы решаешь грубой силой?
— Только она что-то решает в этом мире.
— Я всегда думала, что деньги.
— Нет. Только сила.
Девушка фыркнула, но спорить не стала. Примерно минут десять, пока Дженази не остановился напротив стеклянной витрины одного очень популярного в Ховине кафе. Нужно ли говорить, что Юрика всегда хотела в него зайти, но боялась?
— Если у тебя есть миллиард, то считай, что и весь мир у тебя в кармане… Ты же не собираешься сюда зайти? Нас уже должны искать жандармы. С особым рвением.
— Хочу угостить племянницу кофе и пирожным.
— Но я не хочу, — запротестовала Юрика, но тихо — стеснялась прохожих. А еще она не представляла, как сможет зайти в настолько шикарное место. Она! Малолетняя преступница с настолько размытыми представлениями о морали и гражданской ответственности, что ей даже в голову не приходило винить в чем-то всех тех людей, которые желали изолировать ее от общества. К тому же она со стыда сгорит под насмешливыми взглядами всех этих богатеев! Да, на ней приличная одежда, но стоило только кому-то посмотреть на нее, как девушка тут же съеживалась, ощущая себя Отзолкой, которой крестная-волшебница выдала новое платье, но не объяснила, как его носить. Дяде хорошо, он, похоже, всю жизнь ходит в приличных людях. А она? Ни разу без опаски не высовывалась из городских закоулков. Да и то по ночам.
— Когда речь идет о простом человеке, то не имеет значения, сколько денег у него на счету, — Дженази все же заставил Юрику войти в кафе и подозвал официантку. — Они не защитят его от пули в лоб.
— От пули в лоб могут защитить телохранители, которых можно нанять за деньги, — парировала девушка. Она заказала кофе с молоком и нечто «Фаулинское», надеясь, что оно не состоит из одного крема или зефира. — И я не думаю, что человека с миллиардом в кармане можно назвать «простым». Если ты хочешь сказать, что человеку вроде тебя какие-то телохранители не ровня и ты любого достанешь, то напомню, что в одиночку армию еще никто не побеждал. Да, армия — это грубая сила с твоей точки зрения, но снаряды, топливо и провиант не из воздуха берутся.
Дженази одним глотком опустошил свою чашку с кофе и посмотрел на племянницу с некоторым оттенком уважения в глазах.
— Тебе правда шестнадцать?
— Я читала много газет, — с некоторым вызовом ответила Юрика, доедая пирожное.
«И не только газет, — мрачно произнесла она про себя. — Но о том, что я освоила большую часть городской библиотеки к пятнадцати, тебе знать необязательно».
Дженази положил локти на стол и опустил подбородок на сцепленные в замок пальцы. На мгновение Юрике показалось, что он услышал фразу, озвученную только в мыслях.
— И что в газетах пишут о Гвардии Хаоса? — спросил он.
— Не читаю «желтую прессу». Твою мать… — девушка внезапно захотела стать очень и очень маленькой, а еще лучше — невидимой, потому что в кафе в сопровождении здоровенного двухметрового амбала зашел инспектор Эспозито. «Финита ля…»
— Может, прекратишь нецензурно выражаться? — возмутился Дженази.
— А что мне еще остается? — ответила девушка, в голове которой уже начался мысленной отсчет до момента, когда инспектор их заметит.
«Три. Два. Один… Простите, это как?!»
Инспектор Эспозито и его спутник прошли мимо и сели за соседний столик, не обратив на девушку и ее дядю ровно никакого внимания. Нет, взгляд давнего знакомого Юрики скользнул по ее лицу и одежде, но так, словно здесь сидела не она, а кто-то совершенно другой.
«Проблемы со зрением? Амнезия?» — промелькнуло в ее голове, и она только чудом удержалась от того, чтобы окликнуть инспектора.
— Что будете заказывать, синьор Рыков? — спросил Эспозито у амбала, который, как уже успела заметить Юрика, тоже принадлежал к категории «шпиков». И даже в большей степени, чем сам инспектор, которого непосвященный человек мог принять за кого угодно, но только не за жандарма. Поговаривали, что это здорово помогает ему в расследовании дел. Эдакий полноватый низкорослый простак с добродушным лицом и наивным взглядом. До тех пор, пока сквозь эту простецкую маску не сверкнет ироничный прищур, и неуклюжая походка не сменится поступью вышедшего на охоту тигра.
— Просто Иван, товарищ Эспозито. Я не привык к подобному официозу, — голос у «синьора Рыкова» оказался на удивление интеллигентным, что определенно могло вызвать у его собеседника когнитивный диссонанс. Но инспектор, судя по всему, справлялся.
— У вас в «Молоте» не практикуют вежливое обращение?
— Практикуют. Обращения на «сэр», «мистер», «сан», «месье», но не «синьор». Если вам так хочется, зовите меня лучше товарищ Рыков.
— Хорошо, товарич… товаришч… товарришич… — не все жители Эломаса могли без труда выговорить славское «щ», а инспектор был словно образцовым представителем народа ромэ, которых так много рассеяно по югу Федерации. Сама Юрика относила себя к гемини неопределенного происхождения с сильной примесью скуластых узкоглазых яо. Метиска.
— Иван. Просто Иван.
— Хорошо, Иван, — Эспозито сдался. — Что будете заказывать?
«Где же эта официантка, дери ее символ трансцендентного высшего зла во все не предназначенные для этого отверстия?» — Юрика прочитала нечто подобное на лице инспектора, когда он стал взглядом искать девушку в белом передничке.
— Товарищ Эспозито, вы и правда притащили меня сюда для того, чтобы просто перекусить? — нахмурился агент «Молота». — Меня ждут срочные дела.
— Я просто надеялся, что в уютной атмосфере этого милого заведения вы все же расскажите мне, почему собираетесь вернуться в Зорсу, если приехали всего пару часов назад? А как же расследование?
Товарищ Рыков, или просто Иван, вышел из-за столика и направился к выходу.
— Иван, постойте!
Агент «Молота» все же удосужился обернуться и бросить на прощание:
— Все, что было необходимо, уже выяснили вы, инспектор. Могу только добавить, что убийство было совершенно прошлой ночью, а не сегодня. Я забираю все материалы по делу и возвращаюсь. Дело рекомендую закрыть.
Эспозито, который порывался было последовать за Рыковым, в полнейшей растерянности вернулся на свое место.
— Да, кстати, — громила обернулся еще раз, — если вам каким-то чудом удастся отыскать Юрику Эспозито, то сообщите мне об этом незамедлительно.
— Да-да, конечно…
Ничего не понимающая Юрика Эспозито проводила агента «Молота» взглядом и повернулась к Дженази.
— Дядя…
Тот ничего не ответил и, казалось, дремал на своем стуле.
— Дядя! — позвала она его чуть громче и тут же осеклась, когда Эспозито посмотрел на источник шума. С остановившимся сердцем она наблюдала за его любопытствующим выражением лица, а потом он просто улыбнулся ей и настойчиво помахал рукой, подзывая появившуюся в зале официантку.
— Ты уже все? Может, еще чего заказать? — Дженази, сбросив с себя сонное оцепенение, жизнерадостно улыбнулся племяннице.
— Нет, спасибо, — громко ответила она, не отрывая глаз от инспектора, который уже был полностью поглощен содержимым меню.
— Тогда на вокзал. Пора в путь.
— Да, хорошо, — уже тише сказала она, и когда выходила с Дженази из кафе, помахала Эспозито рукой на прощание. Он заметил и, еще раз улыбнувшись, тоже помахал ладонью.
— Ничего не понимаю…
***
Инспектор Эспозито не чувствовал вкус своего кофе, даже его аромат проходил где-то мимо сознания, как и все происходящее вокруг. Не существовало для него сейчас ни стен этого кафе, ни посетителей, ни даже милой молодой официантки, которая что-то щебетала у него над ухом. Все мысли были заняты только одним вопросом: почему Иван Рыков, стоило ему только увидеть фоторобот Джина Саргаса, уехал? Кто этот загадочный человек, принесший Юрику Ховино Руну шестнадцать лет назад? В документах было указано, что это произошло 13 июля 998 года, но короткий диалог со старым дворником позволил выяснить, что на самом деле новорожденную девочку он принес 17-го числа. Действительно ли он убийца? Насколько сильна связь между Джином Саргасом и Джиной Саргас? Эспозито отыскал в хранилище кинотеатра одну из сохранившихся афиш фильма, который смотрел лет десять назад. «На краю неба» — так он назывался, и на ней была черно-белая фотография актрисы. Сравнив ее портрет с фотороботом Джина Саргаса, инспектор обнаружил их непосредственное сходство. И Юрика оказалась удивительно похожа на девушку с афиши, хотя в ней очевидна кровь яо. И еще этот совет закрыть дело… Не завуалированный приказ, а именно совет не тратить попусту силы. Неужели он совершенно беспомощен в этом деле? Семь ребят погибло… А как же правосудие?
Просперо Эспозито не был образцовым стражем правопорядка. Честно говоря, он, как бывший беспризорник (именно поэтому он, как и Юрика — Эспозито), до сих пор в душе недолюбливал тех, кого в народе называют «настоящими жандармами». Детская неприязнь, от которой уже не избавиться… И все же никогда не переступал черту, которая отделяет «хороших» от «продажных». Порой внутреннее чувство справедливости вело его на заключение сделок с совестью, не раз он нарушал закон, чтобы преступника все же постигло наказание. Но он всегда был твердо уверен в том, что это необходимо.
А теперь… Что он может теперь? Оставить все «Молоту»? Признать, что не его уровня преступник?
— Инспектор Эспозито! — жандарм, ворвавшийся в кафе, ураганом пронесся по залу и остановился возле его столика, вытянувшись по струнке. — Сорок минут назад на перекрестке Дубовой и Четвертой Рабочей улиц было совершенно нападение на сержанта Лоиса! Неизвестный ударил его и скрылся! По описанию свидетелей, им был мужчина среднего роста с белоснежными волосами, и его сопровождала Юрика Эспозито!
— Что? — инспектор вскочил со своего места, едва не опрокинув стол. — Они еще в городе? За мной, живо!
«Сообщить Рыкову, немедленно!» — вот что вертелось в голове Просперо, когда он бегом направился к выходу из кафе. А потом споткнулся на ровном месте и упал, растянувшись на полу во весь рост.
«Что же это со мной? — растерялся он. — Что с моей головой?»
Все было просто: инспектор вспомнил, что Юрика и ее спутник сидели рядом с ним и Рыковым, за соседним столом. Он же еще обратил внимание на девушку, у которой было лицо разыскиваемой, удивился тому, как они похожи! Только что-то в голове дало сбой, он принял ее за другого человека, хотя для этого не было каких-либо видимых причин.
И мужчина, что был с ней… Эспозито вспомнил, что они с Рыковым шли мимо, и инспектор увидел сквозь огромное стекло человека с белыми волосами и сидящую рядом с ним Юрику. Потом похожий на Джина Саргаса незнакомец повернул голову, встретился с ним взглядом — и все, в голове исчезла прямая связь между внешностью этих двоих и именами, проходящими по делу. Манипуляция сознанием, не иначе.
«Этот человек… Это был не Джин Саргас. Следует сообщить Рыкову, и как можно скорее. Они еще о чем-то говорили перед тем, как уйти… «Вокзал». Просто замечательно, после их ухода не прошло много времени».
— Инспектор Эспозито! — голос жандарма напомнил Просперо, что он все еще лежит на полу.
— Со мной все в порядке, — сказал он, вставая и отряхиваясь. — Найди синьора Рыкова и попроси его немедленно прибыть на вокзал. Я буду ждать его там.
«Боже, эта чертовка еще посмела помахать мне рукой перед уходом… — злился инспектор, останавливая таксиста и запрыгивая в автомобиль.
— На вокзал, живо!