Дженази выслушал историю Мэй, не проронив ни слова. Неподвижный, словно изваяние из серого мрамора. Смотрел вперед — и ничего не видел перед собой. Потому что не знал, что должен сейчас сказать; не знал, как следует сейчас поступить; не знал, о чем сейчас должен думать. Боль, гнев, грусть, радость — все эти чувства были противоречивыми и слишком сильными, чтобы он мог поддаться чем-то одному и действовать ему в соответствии. Но Мэй ждала от него хоть какого-то ответа, и его следовало найти. Поэтому он просто лег рядом с ней на землю и направил взгляд в темнеющие небеса. Чтобы отрешиться от мира вокруг себя и связанных с ним переживаний. Наедине с небом он мог набраться сил, чтобы продолжать находить во всем смысл — и в горе, и в радости.
Зачем Ришари сделала это? Он знал ответа. Любовь? Они любили Винсенту, и пять лет, проведенных вместе, были счастливым временем, временем уверенности в правильности собственных поступков. Только счастье было возведено на лжи, и когда она открылась, стало ясно, что Винсента никогда не примет их путь — они сами воспитали ее такой, в той жизни и в том мире, которых не касалась Гвардия Хаоса.
Ришари любила Винсенту. Рассказ Мэй не мог дать ответ на вопрос, какую Винсенту она хотела вернуть — тринадцатилетнюю сироту, которая попалась им на глаза благодаря простому стечению обстоятельств и которой была неведома подлинная суть приютивших ее людей, или восемнадцатилетнюю воительницу, которая искренне считала их своей семьей — и узнала… увидела правду. На месте сестры Дженази желал бы вернуть девушку, которая погибла по его вине — не для того, чтобы умолять о прощении, раскаиваясь в прегрешениях прошлого, а для того, чтобы она просто смогла жить дальше. Даже ненавидя и презирая его — пусть так.
Ришари не завершила начатый эксперимент. Она вернула лишь тень Винсенты, исказив при этом разум и душу девушки по имени Мэй. Потому что не смогла полностью подавить ее волю и стремление сохранить собственное «Я». Почему сестра остановилась? Почему не продолжила попытки — с другой девушкой, чьи тело и разум были бы лучше совместимы с воспоминаниями Винсенты? Дженази не находил точного ответа. Но он твердо знал одно: его возможностей достаточно, чтобы стереть из разума находившейся рядом девушки сознание Мэй и оставить в нем только Винсенту. Он сможет вернуть свою приемную дочь — пусть и в ином теле. Это, в конце концов, тоже можно исправить.
Мэй с удивлением и замешательством смотрела на то, как Дженази поднимается на ноги и опускает ладонь на ее голову.
— Что? — спросила она, касаясь пальцами его руки.
Когда она встретилась с ним взглядом и в ее глазах отразились его собственные, он увидел, как в душе Мэй рождается страх. Она не могла знать, на что он способен, но подсознательно почувствовала опасность — всего на краткий миг.
А потом Дженази направил в ее тело поток энергии, способной изменить как тело, так и разум. Из ладони вырвалась вспышка света, которая обволокла тело девушки призрачным покровом — и рассеялась тысячами белых искр.
— Так гораздо лучше, не правда ли? — он улыбнулся и протянул ей руку.
Мэй приняла ее и неожиданно для себя легко встала на ноги — в теле больше не было ни боли, ни усталости. Как-будто и не было сумасшедшей схватки, в которой она едва не переломала себе все кости.
— Спасибо…
— Глаза я тебе тоже поправил, — добавил Дженази. — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. И… мне жаль, что все это произошло именно с тобой. У тебя могла быть другая жизнь.
— Если бы Ришари не нашла меня, я была бы мертва, — и ему, и себе напомнила Мэй, с радостью рассматривая линии на своих ладонях — несколько минут назад она не смогла бы этого сделать без очков.
— Может быть. Предлагаю продолжить этот разговор после того, как я решу проблему с одеждой, — Дженази развел руками, напоминая о лохмотьях, в которые превратился его костюм после серии взрывов.
— Даже не знаю, чем помочь… У меня есть соседка, у которой есть взрослый сын — могу попросить у них что-нибудь твоего размера.
— Хорошо, — Дженази одобрил ее идею.
И глядя на Мэй, до боли, до крови стиснул кулаки — минуту назад он едва не совершил очередной ужасный поступок в своей жизни.
Он не может вернуть Винсенту такой ценой.
***
Проблема с одеждой была решена менее чем через час. Соседка Мэй — уже пожилая женщина с приятными чертами лица — удивилась необычной просьбе, но все же согласилась одолжить на время спортивные штаны, которые ее сын носил дома, и белую рубашку. Самого парня дома не было, и когда он вернется, соседка толком не знала.
— Мой Анри все никак не может найти нормальную работу, — пожаловалась она. — Вакансий много, но какие же небольшие деньги они предлагают! А у него уже невеста появилась, и ему нужно думать о своей будущей семье… Вот и скитается, бедный, все ищет, ищет…
— Анри хороший парень, у него все получится, — утешила женщину Мэй, и погладила ее по руке. — Спасибо за одежду. Завтра все верну.
— Бедный, бедный твой отец — только нашел тебя, и сразу такое несчастье! Как же много бандитов развелось в последнее время! Куда катится наша страна, куда катится? — и причитая таким образом, соседка закрыла наконец дверь своей квартиры.
Мэй вернулась в свою, где и вручила Дженази одолженную одежду.
— Бандиты? — спросил он, одеваясь. Пока Мэй выпрашивала гуманитарную помощь, г'ата успел принять душ.
— Да. Напали на тебя, но ты смог от них отбиться ценой потери всего того, что на тебе было, — Мэй не смогла сдержать улыбки. — Если бы я рассказала правду, мне пришлось бы искать одежду в другом месте.
— Великовата, — констатировал Дженази, разведя руки в стороны. Даже в таком положении пальцы лишь слегка выглядывали из рукавов рубашки. Штанины он уже укоротил методом простого подворачивания.
— Анри высокий парень, — согласилась Мэй.
— Утром куплю новую, — вздохнул он, бросив взгляд на свою сумку, которая ждала своего часа в углу комнаты.
Потом был сопровождаемый неловким молчанием ужин — рис, овощи и чай. Девушка ела без особого аппетита — есть она не хотела вообще. Дженази ел спокойно, неторопливо, и девушка заподозрила, что он ест только для того, чтобы не расстраивать ее отказом от предложенного ужина. С другой стороны, хоть что-то оказалось между ними и необходимостью продолжить незаконченный разговор.
Но так не могло продолжаться вечно. И наступил момент, когда Дженази и Мэй просто молча смотрели друг на друга. Он — с нежностью, она — отчаянно скрывая растерянность.
— Где ты пропадал все эти годы? — спросила она первой, вспомнив, что лучший способ обрести контроль над ситуацией — это взять инициативу в свои руки.
— После того, как ты… Винсента погибла?
— Ты исчез через десять лет после того дня, — напомнила Мэй, вздрогнув. — Когда погибла та девушка… Нола Орчи. Ты любил ее, — эти слова прозвучали аксиомой.
— Да, — ответил Дженази. — И я не выдержал. До смерти устал от этого мира. И сбежал в другой. Прекрасный новый мир. Место, которое зовется Облачной Тропой. Там я обрел новых друзей и новую семью. И силу.
Мэй несколько минут обдумывала его слова. Спешить было некуда, и Дженази не торопил ее.
— Значит, ты больше не считаешь Ришари своей семьей?
— Нет, считаю, — твердо произнес Дженази. — Я вернулся в том числе и из-за нее.
— Убьешь ее? — внезапно спросила Мэй и очень внимательно всмотрелась в его глаза, пытаясь угадать скрытые чувства.
— Нет, — это тоже произнесла она, не дождавшись реакции на свой вопрос. — Ты не сможешь. Вся твоя нечеловеческая сила не способна изменить простую истину — ты слабый человек.
— Да, — с улыбкой подтвердил Дженази. — Но есть еще одна причина, по которой я не сделаю этого.
Мэй снова погрузилась в недолгие размышления. Потом произнесла:
— Ичиро, Ранмаро и Юрика.
Дженази молча кивнул. И нахмурился.
И Мэй снова поняла, что он собирается сказать.
— Я… Я не могла. Я не могла позаботится о Юрике. Я… Если подумать, кто я ей вообще? Почему я должна беспокоиться о ней? Я? Всего лишь эксперимент одной сумасшедшей?
Тень гнева покинула глаза Дженази, и он спокойно улыбнулся. Ласково.
И Мэй стало больно. Потому что за этой лаской скрывалась снисходительность. И она внезапно устыдилась того, что только что обвинила в слабости Дженази. Нет, она поняла, почему это сделала. Потому что она не хотела признать свою слабость. Ведь на самом деле…
— Я должна была, — тихо сказала она. — Я должна была заботиться о Юрике. Я не должна была оставлять ее одну. Даже если Ичиро оберегал ее… Это был и мой долг тоже. А я… Я предала ее.
Дженази встал и обошел стол, его ладонь легла на плечо девушки, которая все еще не заплакала только потому, что слишком сильно держалась пальцами за свои колени.
И он обнял ее.
— Отец… Прости… Я все исправлю.
— Мы сделаем это вместе, — ответил Дженази, чувствуя, как быстро промокает от ее слез его временная рубашка. — К тому же она и Ранмаро тоже в этом городе. И завтра вы сможете встретиться. А сейчас… Расскажи мне о себе. Моя Винсента. И Мэй.