Отчет Ранмаро о том, как они связались со Стаей, занял всего двадцать минут, в течение которых Юрика молча сидела в стороне, наблюдая за Дженази. Перед ее глазами стояла сцена из воспоминания матери, в которой он дарил ей новую жизнь, и мысленно сравнивала его с образом почти двухвековой давности. Он сильно изменился. Тогда, в Ладоре, он был совсем другим. Моложе. Нет, с тех пор он не постарел ни на день, она не могла отыскать ни одной морщинки на его лице. Но его выражение стало совсем другим, холодным и отчужденным. И взгляд. За ясным и проницательным взглядом скрывалась усталость, которая не исчезала ни на секунду. Тогда, в тот день, этой усталости в них не было. Только сила, энергия двигаться вперед. Он и сейчас двигался вперед, но теперь его толкали не внутренние побуждения, а нечто фундаментальное, вроде силы всемирного тяготения. Он словно падал, смирившись со своей судьбой… Или подчинившись своей природе.
Юрика боялась думать о том, какова его природа. И постаралась изгнать из памяти образ Гвардейца с картины Валерии. Он тоже остался в прошлом, как и Дженази, давший Ришари ее имя. Он должен был остаться в прошлом. Сейчас перед ней сидел совсем другой Дженази. Ее добрый, сильный и заботливый дядя.
«Технически — не дядя,» — поправила она мысленно, и тут же одернула себя. Для нее он сделал больше, чем любой другой кровный родственник. Он дал ей ее семью.
— Вы молодцы, — сказал Дженази, когда Ранмаро закончил свой рассказ. — Виктория и Просперо тоже отлично справились, и теперь у нас есть примерное представление того, чем здесь занимаются «Молот» и «Рассвет», — он кивнул в сторону уже представленных Вилларда и Йохана, которым в тесной квартире Наи было более чем неуютно. Или же дело было в том, что их сотрудничество с Вердиро и Дакиэрро было раскрыто? Юрика склонялась ко второму варианту. К Вилларду, как соотечественнику, она уже успела проникнуться симпатией, а вот Йохан ей определенно не нравился. Сигурд и все его сторонники были зачислены ею в представители «Темной стороны». Плохие парни. Она, разумеется, была «хорошей». И все, к кому испытывала теплые чувства — как к присутствующим в комнате, так и оставшимся в Вердиро. Кроме Глории. А как еще иначе?
— А чем ты занимался все это время? — спросила она, когда Дженази отвлекся на секунду на бутерброд с сыром.
— Финансами, — Дженази похлопал по небольшой сумке, которую принес с собой. — А еще я нашел Мэй.
— Мэй? — она переспросила имя одновременно с Ранмаро и Наей.
— Да, Мэй, — повторил Дженази. — Она… моя дочь. Приемная.
— Поверит не могу… Где она?
— Ждет внизу. Она не захотела подниматься сюда.
Юрика, отбросив в сторону все правила приличия, пулей направилась к двери. Ран и Ная последовали за ней.
***
Сбежать вниз по лестнице оказалось делом нескольких секунд, но выбежав из подъезда, она на мгновение растерялась: у входа никого не было. Двор был практически пуст, только несколько местных жителей неторопливо занимались своими собственными делами. И только обернувшись к спустившимся вслед за ней Ранмаро и Нае, Юрика наконец увидела ее — невысокую темноволосую девушку-яо в скромном деловом костюме. Она стояла сбоку от двери, прислонившись к перилам высокого порога, и с удивлением смотрела на них, вылетевших к ней сломя голову.
— Мэй! — радостно воскликнула Ная, но ее искренний порыв подбежать и заключить девушку в объятия погас после первого же шага навстречу. — Привет…
— Доброе утро, Ная, — тепло приветствовала арга Мэй. — Давно не виделись. А ты… Ранмаро? — неуверенно спросила она у растерявшегося парня.
— Да, — кивнул он, улыбнувшись.
— Да, это ты, — подтвердила она, кивнув самой себе. — Я помню эти чудесные синие глаза. Я держала тебя на руках и качала в колыбели, пока Валерия не забрала тебя из нашего дома… Тебе говорили, что это я дала тебе твое имя?
— Нет… — неожиданно тихо ответил парень, смутившись еще сильнее. — Наверное, тетя Валерия сама об этом не знала…
— Да, верно, — улыбнулась Мэй. — Она не могла об этом знать.
Она перевела взгляд на Юрику.
— А ты…
— Ты тоже дала мне имя? — едва слышно спросила девушка, не зная, куда деть руки. Она хотела скрестить их на груди, потом — спрятать за спиной. В конце концов засунула пальцы в карманы джинс и опустила глаза. Внезапно ей захотелось стать еще меньше. Мэй была очень красива, стройная и уверенная. Пиджак, брюки и блузка сидели на ней так хорошо, что ей стало стыдно за свой растрепанный внешний вид — особенно за прическу. Короткие черные волосы Мэй были уложены аккуратно и очень стильно, скрепленные всего одной серебристой заколкой.
Но сильнее всего из внутреннего равновесия Юрику выбивало поразительное спокойствие этой девушки. Она улыбалась им тепло и искренне, словно знала их всю свою жизнь.
— Юрика. Да, я сама его выбрала. Тебе было нужно имя, вот я и… — Мэй смущенно развела руками.
Юрика задрожала всем телом. Внезапная догадка оказалась верной. И теперь… Она не знала Мэй — ничего о ней, кроме того, что это она дала ей имя и была членом ее странной семьи. Первый факт вызывал в душе чувство глубокой признательности, и даже любви, но второй порождал там же затаенную обиду на то, что Мэй не нашла ее раньше — и не забрала из чертового приюта. Тогда ее жизнь могла бы сложиться иначе… Как именно, Юрика не знала, но все равно — иначе. И не состоянии выбрать, чтобы поступить в соответствии с одним из этих чувств, она просто стояла на месте, скованная внезапной, несвойственной ей нерешительностью.
Она не понимала, куда испарилось ее привычно ироничное отношение к миру. Дело было не только в факте принадлежности Мэй к семье. Было что-то еще.
И ее осенило: Мэй была словно вторая Екатерина. Хватило одного единственного взгляда, чтобы понять это.
И прежде чем Юрика успела сделать или сказать хоть что-то, Мэйопередила ее. Юрика всхлипнула против собственной воли, когда оказалась заключена в теплые и нежные объятия, и ее дыхание перехватило от восторга, когда она вдохнула ее запах — острый, немного сладкий аромат духов, и чего-то еще, странно знакомого. Словно она уже слышала его раньше, очень давно — настолько, что сохранилось только приятное ощущение от этого запаха, удивительно родного. И Юрика поняла, всем сердцем, и душой — она любит Мэй. Всегда любила. Просто потому, что она есть. Это было удивительно и странно, но это было так.
— Прости меня, — прошептала эта удивительная девушка, и Юрика совершенно ясно поняла, что сейчас расплачется.
Это было совершенно недопустимо.
— Все хорошо, — ответила она, категорически запрещая слезам показываться снова на ее щеках. — Все хорошо.
***
— Ты теперь такая взрослая… — Мэй отстранилась от нее, чтобы осмотреть внимательно и с любовью с головы до ног. — Но я думала, что ты будешь немного выше, как Ришари. А Кеншин был настоящим великаном… У тебя его волосы, такие же яркие и алые. Удивительный был человек…
— Ты знала моего отца? — спросила Юрика, хотя ответ и так был известен. Разумеется, Мэй должна была его знать. Вопрос в том, как близко.
— Да, немного. Я помню, как он пришел в наш дом. Готовый к бою, и я, растерявшись, просто приветствовала его, как обычного гостя. А потом Ришари спустилась вниз… Но я расскажу тебе все немного позже, хорошо? Когда мы будем наедине. Сейчас, — она посмотрела в сторону Ранмаро и Наи, — не время для этого.
— Кристиана я тоже хорошо помню, — сказала она смутившемуся парню. — Ну же, подойди, не надо стесняться. Ты же мужчина.
Ран сделал пару неуверенных шагов навстречу Мэй и тоже угодил в ее объятия.
— Как я могла забыть о том, что вы тоже мои дети, — прошептала она, ероша пальцами его волосы.
— Не только они… — слова Наи прозвучали совсем тихо, но ее услышали.
— Ты бросила «Стаю», — уже громче продолжила она, когда поняла, что ее слушают. — Решила, что мы сможем сами решить свои проблемы… Но мы не справились. Ришари забыла о нас, Ичиро оказался плохим лидером… Если ты не вмешаешься, «Стая» развалится и в Судо начнется хаос.
— Теперь не мне решать, что делать со «Стаей», — холодно ответила Мэй, но потом ее строгое выражение лица смягчила теплая улыбка. — Дженази вернулся. Он стоял у истоков Союза свободных республик, и если бы не исчез больше ста лет назад, именно на нем лежала бы ответственность за весь материк. Ришари просто продолжила его дело, получив его титул по наследству, и сформировала «Стаю» из его верных соратников. Многие из них до сих пор живы. Ему нужно просто приказать — и все закончится. «Стая» вновь станет единой.
— Крэйн Столсанг не остановится так просто! — Ная на мгновение потеряла хладнокровие.
— Кто такой Крэйн Столсанг? — не без презрения спросила Мэй. — Всего-лишь трус, которому не хватило мужества погибнуть вместе с остальными Столсангами, сохранившими верность Великим Домам. Из страха за свою жизнь он перешел на сторону Гвардии, и отец, вместо того, чтобы избавиться от него, позволил ему жить, зная, что тот предаст его при первой же возможности. Ришари тоже знала это. И тоже сохранила ему жизнь. Возможно, есть какая-то причина для этого. Неважно. Если отец снова решит пощадить его, так и будет.
— Только не после того, когда узнает, какие преступления совершил этот мерзавец! — Ная старалась сдержать гнев, но получалось у нее плохо.
— Последнее слово за отцом, — Мэй холодной интонацией голоса твердо дала понять, что разговор окончен. — А теперь подойди. Тебя я тоже хочу обнять…
***
Через час в небольшом ресторане в квартале от дома Наи был собран и начат большой совет, в котором приняли участие все гости Наи, вчерашние и утренние, она сама и ее руководство в лице Вальда Брауна, Фредерика Сольряйна и Шона Шабири. Кроме них в зале больше никого не было, включая официантов, и столы, за которыми они сидели, были девственно пустыми. Вход в ресторан охраняли другие бойцы опальной части «Стаи», под хмурыми взглядами которых опустело не только пространство перед зданием, но и вся улица, на которой он находился. Их знали, уважали и боялись.
— И чего мы ждем? — не выдержала Юрика, когда осознала, что ни Дженази, ни Мэй, ни Вальд не собираются первыми брать слово. — Обсудить есть что… Или ждете, когда закуски принесут?
— Нет, — спокойно ответил ее дядя, не отрывая взгляда от костяшек своих пальцев. — Мы ждем, когда придет человек по имени Бенедикт Грид. Официальный представитель «Стаи» в этом городе.
— А он точно придет? — с сомнением спросила девушка.
— Да, ему сообщили о нашем собрании.
— Я имела ввиду, захочет ли он вообще составить нам компанию.
— Захочет, — ответил Вальд Браун, широко ухмыльнувшись. — Он, как и я, помнит мастера Дженази еще с тех, прежних времен. И обязательно придет, один и без оружия. А если подождем еще немного, и сам Крэйн явится.
— Крэйн не явится, — возразил Дженази. — Слишком гордый. Но он здесь и не нужен. Не вижу смысла обсуждать с ним что-либо. С этого дня все члены «Стаи», выполняющие его распоряжения, действуют на свой страх и риск.
— Ваше распоряжение будет разослано всем офицерам, — подтвердил Вальд сдержанным кивком своей лохматой головы.
— И что же мы будем с ним обсуждать? — нахмурилась Юрика. — И зачем нам это? Ты можешь прямо сейчас найти кого надо и настучать по шапке. Или просто провести воспитательное внушение. Имя ты знаешь, человека — тоже… В чем проблема-то? Неужели так сложно навестить самых крупных шишек в «Стае» и напомнить, кто тут главный? Заодно приказать перестать гадить на территории Федерации. Дядя, ты Гвардеец или кто?
— Бывший Гвардеец, — спокойный ответ Дженази эхом прокатился по залу, в котором после слов Юрика наступила неприятная, могильная тишина. Никто не решался посмотреть на него, отводя глаза в сторону, некоторые с осуждением косились на девушку. Ранмаро и Просперо, например. Виктория, наоборот, встретила ее слова с одобрением.
— Да какая разница!
— Большая, — вздохнул Дженази. — Я бросил всех вас больше ста лет назад, и за это время мир не рухнул. Жизнь прекрасно текла своим чередом без моего участия. У меня осталось только одно важное дело, завершив которое, я снова исчезну, и вам всем снова придется жить без меня.
— Не поняла… — произнесла Юрика с каменным выражением лица.
— А вот и Бенедикт, — удовлетворенно сказал Дженази — за минуту до того, как невысокий полный мужчина в дорогом костюме перешагнул наконец порог ресторана. «Дорогой костюм» в данном случае — не просто определение качества материала и кройки пиджака, у него были золотые пуговицы и запонки, инструктированные драгоценными камнями. Пальцы были унизаны тяжелыми золотыми перстнями, на шее висела толстая цепь — на полупрофессиональный взгляд Юрики, драгметалла на этом толстяке было не меньше полукилограмма.
— Господин Дженази! — Бенедикт Грид согнулся в глубоком поклоне, едва только увидел его, продемонстрировав всем свою блестящую лысину. Юрике он сразу не понравился, у него был слишком хитрый, лукавый взгляд, которым о теперь преданно сверлил ее дядю, сложив ладони в молитвенном жесте.
— Я уже и не верил, что вы вернетесь! Сколько лет прошло… Мы все верно служили вашей сестре, помня о вашей доброте, и хранили верность дому Саргас… — двойной подбородок Грида нервно дернулся, а его карие глаза забегали, когда он произнес часть псевдонима Дженази и ее матери. Юрика не ожидала услышать ее в таком контексте.
— Здравствуй, Грид, — приветствовал его Дженази легким кивком головы, и девушку неприятно поразила прошедшая с ним резкая внешняя перемена — теперь, при взгляде на него, она внезапно поняла, что у власти есть вкус, и этот вкус она ощущала, просто посмотрев на него. Сейчас, в этот момент, он распоряжался и всеми и всем в этом помещении. — Как вижу, дела твои неплохи: ты уже не тот оборванец, каким был в день нашей встречи. Возмужал, набрал вес, а какой шикарный костюм? Помнится, ты всегда был неравнодушен к побрякушкам… Помнишь, как мы впервые встретились?
— Помню, господин, — тихо ответил Бенедикт, покрываясь испариной и потирая свои перстни, словно пытаясь спрятать их от осуждающего взгляда Дженази.
— А я, представляешь, слегка подзабыл детали. Помнится, это было на поле боя… Но не во время битвы. До или после нее?
— После, господин, — Грид весь съежился, сжался под пристальным взглядом бывшего Гвардейца. — Тогда я поклялся в верности вам и вашему делу.
— После того, как я поймал тебя на мародерстве. Ты был рядовым бойцом в армии Чинкуэдо, и после нашей победы в сражении под Сунати решил обобрать тело мертвого офицера Давийской республики. Тебе понравились его золотые часы.
— Это был мой боевой трофей…
— Если бы его убил ты. Тогда нам было не до похорон павших, мы должны были немедленно продвигаться дальше, а ты покинул строй, чтобы изучить карманы того мертвого парнишки… Я едва не убил тебя на месте, но заметил твой дар и сохранил твою жизнь. Помнишь, что я сказал тебе?
— «Ты слишком талантлив для того, чтобы грабить мертвецов,» — прошептал Грид, багровый, словно раскаленное железо. — И отдали меня мастеру Роннаку в ученики. И после этого я не раз доказал, что вы не ошиблись в своем решении.
— Да, Роннак хвалил твое усердие. Ты смог отличиться и добиться высокого положения. Так почему же теперь, Бенедикт, спустя столько лет, я слышу упреки в твой адрес со стороны товарищей, обвинения в некомпетентности, и, что хуже всего, твое собственной подтверждение всех моих подозрений в измене?
— Измене?.. — повторил Грид жалобным, по-заячьи тонким голосом.
— Да, Бенедикт, измене. Ведь ты сам только что сказал: «Мы все верно служили вашей сестре…» Прошедшее время, Грид. Прошедшее время. Красноречивая оговорка, которая как нельзя лучше описывает нынешнее положение.
— Я не предавал ни вас, ни вашу сестру… — тихо, но твердо ответил Бенедикт Грид.
— А Ичиро? Что насчет других твоих слов — о верности Саргасам?
Грид не сразу нашел, что ответить.
— Мой господин… Когда госпожа Ришари отошла от дел, а во главе Стаи стал Ичиро, я оказался перед сложным выбором — служить Саргасам или служить вашему делу. Ичиро оказался плохим лидером, из-за него Стая раскололась. Я никогда не забывал о том, как много вы сделали для всего Судо, и мне было больно смотреть на то, как все рушится из-за неумелого руководства вашего племянника. И равнодушия вашей сестры. Поэтому мне пришлось оказать непосредственную помощь Крэйну Столсангу, который пообещал всем нам вернуть единство в наши ряды… Но теперь, когда вы вернулись, я готов выполнить любой ваш приказ. Только прошу, не наказывайте господина Крэйна, он действовал из благих побуждений…
Горячая и искренняя речь произвела на Юрику — да и на всех присутствующих — неожиданно положительное впечатление. Лично у нее сразу начала формироваться симпатия к этому тучному человеку, которая стала теснить возникшую с первого взгляда неприязнь. Но бросив взгляд на дядю, она поняла, что он не разделяет чувств остальных присутствующих.
— Бенедикт… — Дженази покачал головой, — Крэйн Столсанг, если бы мог, убил бы и меня, и Ришари, и всех ее детей. Благополучие Судо — последнее, о чем может думать глава сокрушенного Великого Дома.
— Вы не видели его больше ста лет, господин… — попытался возразить Грид, и осекся под долгим и внимательным взглядом Дженази. Продолжать дальше он уже не решился.
— Я могу продолжить? — мягко спросил он у бледного и мокрого от пота толстяка. — Хорошо. Так вот, Бенедикт, твоя беда в том, что ты прекрасно понимаешь это, и стал служить ему потому, что перестал верить в возвращение не только меня, но и Ришари. Он пообещал тебе то, что я никогда не обещал — власть. Потому что я дал ее тебе без всяких условий, просто потому, что посчитал тебя достойным.
— Господин Дженази…
— Теперь уже поздно, Грид. Но не бойся, я не стану тебя наказывать. В конце концов, ты был в своем праве. Каждый человек вправе добиваться своих собственных целей и стремиться к личному счастью. Я не осуждаю тебя. Не осуждаю и Крэйна. Передай, что ему не стоит меня бояться. Я покинул вас сто пятнадцать лет назад, и не собираюсь возвращаться. Поступайте так, как считаете нужным.
— Дядя! — в один голос воскликнули Юрика и Ранмаро, вскакивая со своих стульев.
Дженази бросил в их сторону недовольный взгляд, но одного этого было недостаточно, чтобы вернуть их на место.
— Только не забудь добавить, что кроме него есть еще другие, также желающие благополучия для всего континента. Наши дети, — он указал Бенедикту на Юрику, Ранмаро, Викторию и Мэй, застывших в красноречивых позах. — Если они решат остановить Крэйна, я не стану им мешать. Так что пусть подумает над тем, готов ли он столкнуться с наследниками дома Саргас.
Бенедикт бросил в сторону «наследников дома Саргас» испуганный взгляд, и несмотря на то, что никто из них не производил такого же жуткого впечатления, как сам Дженази, страха в его глазах не убавилось. Даже изумленный и растерянный словами дяди Ранмаро, с довольно глупо приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами.
— Я передам Крэйну ваши слова, господин Дженази, — с подобострастием ответил Грид, низко кланяясь. — В точности, слово в слово. И уверяю вас, он не станет враждовать ни с одним из ваших наследников… Только позвольте спросить у вас… Господин Дженази, кто из них займет ваше место? Во главе Стаи — и всего Юга — может быть только один вожак.
Никто из присутствующих не мог не заметить еще один многозначительный взгляд, который Бенедикт бросил в сторону Ранмаро. И стало ясно, на кого Грид уже сделал ставку, начисто проигнорировав девушек — включая Мэй.
Дженази помедлил с ответом. Те, кто знали его немного лучше — Юрика, например — с удивлением поняли, что он смутился.
— Ришари уже попыталась самостоятельно определить наследника, — ответил он наконец. — Все мы знаем, что из этого вышло. И признаюсь, на ее месте я сделал бы точно такой же выбор. Потому что он достоин его. Проблема была в том, что он не смог ни завоевать вашу любовь, ни внушить священный ужас — такой же, который ты испытываешь сейчас, стоя передо мной.
Полное лицо Грида залило алой краской, которая, впрочем, сразу же сменилась естественной в данных обстоятельствах смертельной бледностью.
— И это понятно. Ведь я и Ришари в свое время завоевали Судо, в то время как он просто получил его от нее. Поэтому и наши дети тоже должны будут его завоевать — как мы когда-то. Мэй, Ранмаро, Виктория, Юрика — один или одна из них добьется вашей преданности или покорности лучше, чем остальные, и займет наше место. По праву сильнейшего.
— А если нам это не нужно? — тут же спросила Юрика, возмущенная не только словами дяди, но и всей ситуацией в целом. — Или просто не получится? Мы не такие сильные, как ты и мама.
— Тогда Стая распадется и швырнет Судо в пламя гражданской войны. И в процессе, а может, и после его завершения, Вердиро и Дакиэрро разделят материк на сферы собственного влияния. Если, конечно, не увлекутся слишком сильно и не уничтожат друг друга, борясь за контроль над этими территориями.
— Можешь еще раз внятно объяснить причину, по которой не можешь самостоятельно решить эту проблему? — спросила Виктория ледяным голосом.
Дженази опустил взгляд на собственные пальцы, которые мягко потирали белую скатерть стола. И наконец ответил:
— Спроси Вальда, Фредерика, Шона или Бенедикта, сколько крови было пролито мной на полях сражений за свободу Юга.
Виктория не собиралась позволять ему сменить тему, но все же рефлекторно бросила взгляд в сторону Вальда Брауна, и в его золотисто-янтарных глазах прочитала неутешительный ответ.
— Если для того, чтобы защитить достигнутое, мне придется убить хотя бы одного, единственного человека — Крэйна Столсанга, например — я не буду этого делать. Если Юг не может решить свои проблемы мирным путем после всего, что произошло в прошлом, то по моему личному мнению, он не заслуживает помощи. И если для мирного решения вопроса нужен кто-то вроде меня — тоже. Стая придет к консенсусу по первому моему слову только потому, что мне ничего не стоит избавиться от всех несогласных — и перегрызется, как только я исчезну из ее поля зрения. Так и произошло с Ришари. Так что нет, мое вмешательство — не выход. И если вы не сможете объединить Стаю, то так тому и быть. Пусть Юг падет по собственной вине. А мы займемся тем, чем и собирались — поисками Ришари. Решайте сейчас — помочь Стае и Югу, или оставить все как есть? Моя сестра ждет.
— Мы объединим Стаю! — решительно, практически без раздумий заявил Ранмаро, и хлопнул ладонью по столу, заставив всех вокруг подпрыгнуть от неожиданности.
— Хорошо, — улыбнулся Дженази. — У вас есть неделя. Если через семь дней Стая не признает одного из вас в качестве неоспоримого лидера, то вы бросите эту затею — и мы все вместе займемся решением нашей семейной проблемы по имени «Ришари».