Движения Забытого были медленными, словно он состоял не из света, а из плоти, и весил как целая гора. Шесть глаз смотрели вдаль, не фокусируясь на ком-то из Гвардейцев, шесть рук совершали в воздухе странные круговые движения, словно он поддерживал себя на плаву в глубокой воде. Эти жесты не создавали заметных волнений воздуха, подтверждая уверенность Ришари в невесомости и бесплотности противника, но эта кожа из света легко отражала ракеты, молнии и вулканические бомбы. Глашатай внутри него оставался неуязвим.
Проекция Лон-Ри-Ба подняла вверх руки, формируя кольцо из ладоней, и внутри него начала расти сфера из света, быстро набирающая яркость. Скоро она стала словно второе солнце, не позволяя толком смотреть на колосса, и предвидя нехорошее, Ришари начала атаковать с большим отчаянием, ударяя все более сильными молниями, но все они были так незначительны, что тень Забытого даже не замечала их. Как и ее саму: он был слишком огромен, чтобы рассмотреть среди вновь собравшихся облаков и туч пепла ее крошечную фигурку.
Сфера Света становилась все ярче, девушка начала ощущать жар и давление ее света на коже. С тревогой она отыскала в небе Дженази и Кенсэя, и увидела, что они перестали атаковать, ожидая развязки новой атаки чародея и Забытого.
И тут дал о себе знать Сигурд.
Как бы не был огромен призрак Лон-Ри-Ба, темно-лиловая полусфера, накрывшая место сражения, оказалась еще больше. Казалось, темное заклинание Сигурда накрыло весь мир, создав огромный купол высотой в десятки километров, его стены состояли из ровных черных и фиолетовых строчек нечеловеческого языка, бегущих по отношению друг к другу с разной скоростью и в разных направлениях. Центром купола было заклятье Лон-Ри-Ба, и когда он обрел почти осязаемую монолитность, чародейское солнце начало тускнеть, и к нему от стен сферы потянулись темные нити. Одна из них прошла мимо Ришари, и она ощутила заключенную внутри нее холодную и темную энергию упадка и разложения. Ее касание несло гибель всему живому и разрушение — неживому.
Истинная сила Сигурда была ужасающей, одним прикосновением он мог уничтожить любую преграду на своем пути, и Ришари впервые видела настоящие масштабы его боевых способностей. А может быть, и не только она — вероятно, Император и Белгорро относились бы к нему с большим уважением, если бы видели раньше то, что она видела сейчас.
Нити Тьмы выпили весь свет из шара света, и мир накрыла черная мгла которую едва могли разредить свет от кожи Лон-Ри-Ба, огни вулкана Белгорро и частые молнии Ришари. Еще где-то у края сферы тускло пылал золотой огонек Кенсэя. Дженази затерялся вовсе.
Губы Лон-Ри-Ба разомкнулись, и из образовавшейся щели ударили плотные лучи света, словно у него во рту было еще одно солнце. Поднялась грудь, словно при глубоком вдохе — и он заговорил. Это было просто ужасающе: пространство сотрясало от каждого звука его голоса, земля, небо и море тряслись, словно готовые вот-вот перемешаться или вовсе поменяться местами… Но еще тяжелее пришлось телу Ришари — и она сжалась от боли в тугой комок. Она даже не представляла, что с тех пор, как стала г'ата, ей может быть настолько больно. Уши, кожа, мышцы, кости, сердце — этот голос пронизывал ее насквозь, и в ярости она ударила в ответ молнией, которая поразила одно из глаз колосса — и даже заставила его мигнуть.
Но страшной была вовсе не боль. Темный купол Сигурда пошел зелеными трещинами — и начал рассыпаться, одна за другой в нем образовались крупные бреши. И когда он практически истаял, на западе, там, где парил в воздухе Кенсэй, вспыхнул и заревел столб золотого пламени, быстро собравшийся в огненное яйцо — и расколовшееся изнутри, чтобы явить миру огромную хищную птицу с огромными, на полнеба, крыльями из пламени. Ее крик в момент рождения заглушил голос Лон-Ри-Ба, вернул ясность мысли Ришари и избавил ее от боли. И не только: мистическая энергия, взбунтовавшаяся в е теле при звуках голосах Забытого, вновь стала послушной ей, и даже стала сильнее, больше, ярче. Сила пронзила каждую клетку тела девушки, подарив ей уверенность в победе.
Сорвавшись с места, Феникс устремился к колоссу, и врезавшись в него, стал колотить по его коже своим изогнутым клювом и царапать ее кривыми когтями. Огромными пламенными крыльями он бил по его рукам, плечам и голове, а Лон-Ри-Ба, отбиваясь, цеплялся за перья, вырывая их целыми пучками. Наглая атака заставила его двигаться энергичнее, но неистовый натиск призванного Кенсэем создания начал прижимать колосса обратно к острову. Но когда ступни Лон-Ри-Ба были готовы коснуться стены кратера вулканы, продолжающего извергать пепел и лаву, Феникс рассыпался тучей золотых искр.
Ришари показалось, что тень Забытого вздохнула с облегчением. И именно в этот момент каменная порода под ним словно ожила — и прыгнула вверх, накрывая его волной из лавы и раскаленного камня. Весь остров стал текучим, словно воск, и одним броском вырос едва ли не на километр, превращаясь в огненную гору, вершина которой проглотила ногу Лон-Ри-Ба почти по колено. А потом она взорвалась.
Новое извержение, вызванное Белгорро, не шло ни в какое сравнение с предыдущим — вулканом стал весь остров, и было совсем непонятно, где в данный момент находятся ярмиры.
В мире стало слишком много огня, пепла и рева раскалываемой породы.
Глашатай попытался вырваться из капкана размером с целый остров — и его тело сковала огромная черная цепь, по которой бежали лиловые отблески. Видимо, Сигурд был способен продолжать чародейскую схватку. Лон-Ри-Ба легко рвал ее своими руками, но цепь не исчезала, ее обрывки росли и обматывали колосса новыми и новыми витками. Ришари поспешила помочь, обрушивая на тень Забытого ливень из молний — и увидела наконец, что Дженази не слоняется здесь без дела: вокруг Лон-Ри-Ба формировался колоссальный вихрь из грозовых туч, стягивающихся к центру с неумолимой скоростью. Миг — и волна грозовых облаков сомкнулась на Забытом, схлопнувшись с тяжелым и протяжным рокотом. А следом за ней поднялось стеной море, чтобы разбиться о вулкан и ноги Лон-Ри-Ба. Но не успела вода стечь обратно, смывая с собой тысячи тонн породы, как ее сковал лед — и капкан для Забытого стал еще прочнее.
Вместе с морской водой замерзла и вода в облаках, и несокрушимую кожу колосса начали терзать бесчисленные ледяные лезвия, которые вбивали тугие, плотные, словно стальные молоты, холодные потоки ветра. Сквозь них уже не могли пробиться молнии Ришари, и она взяла перерыв, наблюдая, чего добьется ее брат.
Отыскав его взглядом над разыгравшейся бурей, она увидела, что он спокоен и сосредоточен, только немного бледнее обычного. Мгновенно перенеслась к нему и опустилась на созданную им опору из плотного воздуха. Перевела дух.
— Тяжело, — произнесла она, но ветер сорвал это слово с ее губ и унес далеко в сторону. Потом вернул обратно и донес до Дженази, но тот даже не посмотрел в ее сторону. Все его внимание было приковано к Глашатаю.
Он продолжал стягивать к Лон-Ри-Ба потоки облаков, и поднимал к ним новые волны, чтобы сковать колосса очередным ледяным барьером. Забытый ломал их ударами кулаков, пространство сотрясало от сокрушительного треска, и осмотревшись, Ришари с дрожью осознала, что битва, в которой ей пришлось участвовать, отдается отголосками во всем мире. Далеко отсюда дрожат берега, и на мирные города обрушиваются цунами… Одно за другим.
Ледяные оковы Дженази рушились не только от ударов Лон-Ри-Ба, но и от жара вулкана. Встречаясь с лавой, лед разрывался тяжелейшим паровым взрывом, его осколки разлетались вокруг на многие километры, но в этом противостоянии огня и льда у последнего было преимущество — его подпитывал своей мистической силой брат Ришари.
И вдруг тень Забытого сложила все шесть рук в молитвенном жесте — и все небо расчертил чародейский знак — звезда с бесчисленным множеством лучей. Она была сложена из множества силовых линий, и от нее исходил свет, тяжелый давящий на тело и разум. Ришари ощутила, как ее молнии теряют силу, и мистическая энергия Дженази подавляется, вытесняется мощью ставших враждебными небес. Заклятие Лон-Ри-Ба не подействовало на Белгорро и Кенсэя, но темные цепи Сигурда были разрушены окончательно, как и чародейский щит, все это время оберегавший «Иглу». Всего миг — и она потеряла управление и начала падать, в бушующее море, швырявшее на своих волнах целые айсберги.
Казалось, никто не уже не успеет спасти воздушный корабль Гвардейцев, но Кенсэй не стал тратить время на полет и переместился к ней с помощью портала, прыгнул на корпус и расправив шире свои чародейские крылья, удержал катер от падения.
А потом остатки острова затрещали вновь, и и его новые скалы из охлажденной льдом лавы раскололись, выпуская из своих глубин чудовищные древесные стволы, которые поднимаясь к небесам и закручиваясь спиралью, образовали просто невозможное по размеру древо, пронзившее ветвями облака — и сковавшее тень Забытого надежней, чем объединенные усилия Белгорро, Дженази и Сигурды. Глория, забытая всеми Глория, показала наконец, что она тоже ярмир — не менее могущественный, чем Белгорро.
Из колоссальных древесных стволов начали расти не менее колоссальные шипы, которые впервые с момента схватки нанесли Лон-Ри-Ба видимый ущерб и пронзили его кожу из света. Он был связан по рукам и ногам, стебли оплели его туловище и шею, а один из шипов, видоизменившись, превратился в новый стебель, который начал расти уже внутри фантомного тела Забытого, направляясь к Глашатаю, находившемуся в области сердца.
Успех Глории стал неожиданностью и для чародея, и для Гвардейцев. Через несколько секунд стало ясно, что она не сможет закончить бой в одиночку, и следовало немедленно найти силы ударить всем сразу, объединиться для последнего, завершающего удара. Потому что все они начали ощущать приближение к своему пределу — схватка оказалась слишком изматывающей.
Раздался треск — одна из гигантских ветвей, связывающих руки Лон-Ри-Ба, лопнула. До Ришари, зависшей в небе высоко над головой Забытого, услышала лишь слабый отголосок этого звука. Она искала внутри себя силу, способную ранить это мистическое существо, и столкнулась с собственными сомнениями. Зачем, для чего все это? Почему они сражаются, почему заставляют стонать от боли землю, вынуждают реветь в гневе океан и беспокоят сами небеса? Неужели это действительно необходимо? Кто такой Глашатай? Всего-лишь человек. Да, самый могущественный из чародеев, символ мира… Символ мира для Небесных Городов. Десяти Великих Домов.
Ришари стиснула зубы. Она вспомнила свое детство в стране, жившей невежеством, суевериями, предрассудками, нетерпимостью и неравенством. Вспомнила земли, которые успела увидеть, путешествуя с Дженази. Болезни, голод, бедность, войны — под жадным надзором космических спутников и дронов, передающих на огромные экраны жизнь обитателей поверхности, которую режиссировали те, кто считал себя настоящими людьми. Небожители. Она понимала, что человеческое общество никогда не будет счастливым, что его всегда будут сопровождать беды и лишения, утраты и смерть… Но Небесные Города не старались их приуменьшить. Нет, наоборот, они развлекались ими, не просто наблюдали, а подпитывали, умножали человеческие страдания просто для того, чтобы жителям поверхности было слишком тяжело для того, чтобы идти по пути прогресса согласно естественным законам истории — шаг за шагом, постепенно работая над ошибками. Медленно, но все равно вперед.
Небесные города разжигали войны, вызывали эпидемии и природные катастрофы, устраняли самых талантливых представителей человечества, выжигали из памяти их идеи и великие свершения, отнимая у людей память о героях и веру в лучшую жизнь — просто для того, чтобы сохранять собственное привилегированное положение. Чтобы оставаться мелкими, тщеславными божками. И Глашатай, его сила, его Забытый бог Лон-Ри-Ба были гарантией того, что несогласные с таким положением вещей в этом нечестном мире не смогли что-то изменить. Хоть что-то.
Она, Ришари, была несогласна с несправедливостью этого мира. Пусть она не была явной ревнительницей и поборницей справедливости, и по большей части ей было плевать на страдания людей, не способных позаботиться о себе самостоятельно, но несправедливость подобных масштабов не могла не вызвать в ее душе искреннее возмущение. Такое, которое она уже не может скрывать за маской равнодушия и пренебрежения. Ей было не все равно. Обычно она пыталась казаться неравнодушной и участливой к чужим проблемам для Дженази, чтобы он оценил ее душевные порывы к защите слабых и беззащитных, но сейчас… Сейчас она хотела сразиться со злом этого мира не для него. Для себя. Только для себя. И ради миллионов глупых и эгоистичных детишек, которым еще только предстоит родиться под этим бескрайним небом — но уже в лучшем, куда более лучшем будущем.
В конце концов, среди них будут и ее дети.
Ее и Дженази.
Из ее гнева, ярости, стремления к справедливости и возмездию, внутри нее и в небесах родилась новая молния, которая словно расколола сознание и открыло в нем щель, сквозь которую Ришари увидела нечто… Силу. И пришло краткое осознания, что она больше, чем есть на самом деле. Не просто девушка, ставшая г'ата по имени Ришари; не просто воительница, стремящаяся изменить этот мир. Что-то древнее, что-то, чем она была — и есть в настоящем — проснулось в ней.
И молния, осветившая и расколовшая мир, стала величайшей из всех, которые только мог видеть этот мир.
«Нет, — мелькнуло у нее в голове. — Этот мир видел и большее. Давно. Очень давно».
А потом последовал взрыв.
Молния поразила прозрачное тело Лон-Ри-Ба и испепелила ветви колоссального древа Глории — и все исчезло в одной яркой, ослепительной вспышке. За ней последовал удар грома, оглушивший мир, и несколько секунд землю и небо соединял огненный столб, расплавивший льды Дженази и испаривший облака на многие километры вокруг.
А потом Ришари осознала, что падает. Мистическая энергия оставила ее тело, все было отдано на этот удар, призванный убить бога. Она видела, как пламя погасло, и как рассыпался золотыми искрами силуэт Забытого; услышала его последний стон перед тем, как он истаял, растворился в пространстве. И когда бушующие, кипящие волны оказались совсем близко, увидела, что там, где была его грудь, в воздухе по прежнему висит золотая сфера с заключенным внутри Глашатаем. Ее удар, ее мистическая молния, которой не было равных в этой эпохе, не достигла своей цели. И кровь г'ата, текущая по ее жилам, в ярости вскипела.
Мистическая энергия восстановилась за миг до столкновения с водой, и Ришари снова взмыла в небо.
Еще не все.
А потом она увидела, как своего предела достигает Дженази.
Ее брат прыгнул на Глашатая, словно сжимая в руке невидимое копье — и за ним, влекомые его мистической энергией, тянулись вода, лед, ветер и облака. Их скрутило вихрем в один сплошной поток длиной в километры, и у этого потока было острие, направленное на врага. И это копье стихии поразило цель, ударило всей своей мощью, отозвавшись звоном и дрожью на самых тонких уровнях существования материи — и вся мистическая энергия, наполнявшая собой пространство, словно испарилась. Как-будто ее затянуло в точку соприкосновения острия стихийного копья со щитом Глашатая. И раздался новый взрыв. Он не был сопровожден светом и пламенем, но те, кого можно было назвать живым, почувствовали — он отозвался в самом подсознании, выразившись болью, вдохновением и восторгом.
Дженази остался висеть в воздухе. Щит Глашатая рассыпался золотым прахом, его кожа утратила свое божественное сияние. Но чародей оставался невредим. Его сил хватило, чтобы отразить удары Дженази и Ришари. Он был все еще жив.
Кенсэй и Сигурд вынырнули из дыр в пространстве за его спиной, занеся мечи для удара, от их согласованной атаки невозможно было увернуться — но Глашатай увернулся. И золотым посохом, возникшим в его руках, отбросил от себя Гвардейцев, изломав, словно деревянные куклы. А потом тень Забытого, сияющая проекция Лон-Ри-Ба, вспыхнула снова, опираясь ногами об остров и упираясь головой в небеса. Огромный кулак врезался в Дженази сверху, отправив его в пучины океана, а колоссальная стопа вдавила его в скальную основу дна, растаптывая хрупкое тело в пыль.
Ришари закричала.
Волны раздались в стороны от раздавившей Дженази ноги Забытого. Разошлись далеко-далеко, неся в себе импульс чудовищного удара, обнажая дно на километры. И внезапно замерзли. Стали круглой ледяной стеной с застывшим на вершине пенистым гребнем.
Воздух мгновенно остыл. Чудовищный холод пробрал до костей, промораживая само пространство. И Ришари услышала в охватившей мир всеобъемлющей, жуткой тишине тяжелый и одновременно мягкий далекий топот. Который становился все ближе. Он напоминал звук сминающих снег звериных лап, только слишком больших, чтобы можно было поверить в существование настолько огромного хищника. И все же Ришари знала, что такой существует. Не в этом мире — в другом. Том, из которого к ней пришла ее кровь. Кровь Великого Гата.
Она не знала как. Она не думала, что это вообще возможно.
Дженази призвал на Тейзою Великого Белого Волка, и он явился на его зов. Всего на несколько секунд. Он просто сделал пару прыжков в этой хрупкой реальности, сделал всего один вдох и всего один выдох — и мир на сотни километров вокруг замерз. А Глащатай и его Забытый, ставшие у Гата на пути, были сметены в одно мгновение. Сверкнули белоснежно-белые длинные клыки, щелкнули челюсти — и их не стало. Все, что Ришари успела увидеть — Глашатая, исчезающего в пасти Великого Волка.
И Гата исчез.
Битва за право решать судьбу мира… завершилась. Победой Гвардии Хаоса. Победой г'ата.
***
Образы события почти двухсотлетней давности прошли сквозь сознание Ришари размеренным и плавным потоком, она вдумчиво пересматривала их и вспоминала не столько подробности происходящего вокруг нее, сколько свои собственные мысли и переживания. Тогда она была другой… но какой именно? Стала ли она сильнее или слабее? Молния, которой она сразила высокомерного Боромира, была ничуть не слабее той, которой она разрушила призрачное тело Лон-Ри-Ба, только чувства, породившие ее, были уже другие. На этот раз источником стало ее собственное эго, а не жажда возмездия… Но есть ли разница? Глашатай был мерзавцем, которому не было места под ее небом, его преступления были очевидны не только ей. Боромир же просто не проявил к ней достаточно уважения, и одобрить ее поступок смогут только его личные враги. Вот она, разница, на поверхности. Но нет. На самом деле они оба были поражены, потому что не вписались в ее картину правильного мироустройства, просто Глашатаю для этого потребовалось стать соучастником преступлений против целых народов, а Боромиру — всего-лишь задеть ее самолюбие.
Она изменилась. Растеряла всяческие сдержанность и хладнокровие, ослепленная собственным всемогуществом. Готова убивать, уничтожать за косой взгляд или непочтительную фразу. Высокомерная, тщеславная и жестокая.
— Черт… Когда же я стала такой? — спросила она у неба над головой, качаясь на постепенно успокаивающихся после взрыва волнах. — Когда же я стала настолько слабой и уязвимой?
Тяжело вздохнула, перевернулась на грудь и резкими гребками поплыла в сторону Дакиэрро. Ответ на собственный вопрос был ей известен, но отвечать на него было слишком тяжело. И пока она не найдет на это силы, встретиться с Дженази не сможет.
***
Боромир пришел в себя через час, на дне моря, которое буквально только что еще было основанием острова. От усиленного тела остался только скелет, и мозг, заключенный в несокрушимый череп.
Регенерация заняла определенный промежуток времени, который он посвятил беседам со своим Забытым Богом — Ран-Ар-Когом, Зодчим.
— Молодежь совсем стариков не уважает, — пожаловался он могучему семирукому великану с бирюзовой кожей. — Совсем на возраст не смотрят. Чуть что не по ним — сразу в драку лезут. Куда катится этот мир?
— Много мудрости тебе твои года добавили? — хмыкнул Забытый, позвякивая цепями. — Дурак был — дурак остался. Сказано же тебе было: не меряйся силой с Убийцей Гигантов, в которой просыпается Изначальный. Мало того, что едва не умер, так еще и подверг риску Сердце Мира. Что будет, если Врата сломаются и человек сольется со своей мистической природой? Снова как в Старом Мире, когда на Тейзое нельзя было отыскать тихого уголка ни на суше, ни под землей и под водой?
— Один пробудившийся Изначальный Старый Мир не вернет, — легкомысленно отмахнулся Боромир. — Даже если это будет Убийца Гигантов.
— Кто знает, Боромир, — задумчиво ответил Ран-Ар-Ког. — Кто знает…