Властный и уверенный тон Крэйна пробудил в Юрике чувство глубокого и искреннего возмущения, но едкое ответное замечание, уже готовое сорваться с ее губ, опередили слова Раббена Тоттенгрибера, произнесенные с не менее снисходительным пренебрежением:
— Весь мир? Ты заполучил силу, которая поражает твое собственное воображение, и теперь считаешь, что весь мир может стать песчинкой на твоей ладони? Хотел бы я сказать, что твоя глупость поражает мое воображение и превосходит все мои ожидания — но это не так. В своей жизни я повидал множество глупцов, и ты не входишь даже в первую сотню бесконечно близоруких и ограниченных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться. Бесконечно слепых и самонадеянных глупцов.
— Я ценю мнение человека, который на целую сотню лет старше меня, но не думаю, что готов признать правоту того, кто семьсот лет только и делал, что выполнял чужие приказы, — с усмешкой ответил Крэйн. — Может быть, я и не осознаю масштабов того, чем желаю обладать, но точно знаю одно: этот мир признает только силу. А сила, которой я теперь обладаю, и правда поражает воображение.
Крэйн поднял над головой руку, направив в потолок ладонь с широко разведенными в стороны пальцами — и весь замок содрогнулся до самого основания. Юрика нахмурилась: слова Столсанга напомнили ей одни из первых слов, услышанных от Дженази еще в Ховине. Как же давно это было…
— Теперь ты не обладаешь даже собой, — холодно ответил Раббен. — А сила, которой ты так восхищаешься, поражает только твое скудное воображение.
— Напротив, я подчинил ее себе, Тоттенгрибер, — в правильных, безупречных чертах лица Столсанга проступило выражение мрачной решительности. — Довольно слов. Если ты решил, что они остановят меня, то добавь самого себя в свой собственный список величайших глупцов этого мира, — и пальцы Крэйна, направленные к своду зала, слегка сжались. Стены замка задрожали еще сильнее, от осколков плит под ногами в воздух поднялась пыль — и крошечные осколки камня. Юрика почувствовала, что становится легче, и взглянув на остальных, увидела, что они испытывают похожее ощущение.
— Уже давно добавил, — тихо ответил Крэйну Раббен. — Каждый день вижу в зеркале человека под номером один.
Воздух наполнился скрипом, треском и скрежетом камня. Юрика и остальные и правда становились легче, и вместе с камнями под ногами начали медленно подниматься в воздух. Камни в стенах с хрустом разошлись, разрушая древний раствор, и сквозь образовавшиеся щели внутрь проникли алые лучи заката. Замок не разрушался — неведомая сила просто разбирала его по камешку и поднимала вверх, к облакам. И если нижние уровни сооружения только начинали набирать ускорение, то верхние уже на большой скорости устремились вверх. Девушка не сдержала испуганного возгласа: верхние этажи замка поднимались — или если взглянуть иначе — падали в черную пустоту в центре огромного спирального облака ядовито-лимонного цвета, зависшую прямо над ними.
Отделенные друг от друга каменные блоки и плиты закручивало по часовой стрелке в быстро набирающем скорость гравитационном вихре, который втягивал в себя весь замок. Юрика зацепилась руками и ногами за собственную плиту, и в растерянности наблюдала, как от нее уносит Ранмаро, Викторию и остальных. Крэйн находился в центре этого ужасающего явления, его подняло выше, откуда он наблюдал за ними со сводящим скулы выражением собственного превосходства.
— Сила решает все, говоришь? — процедила она, высматривая камень или плиту пошире для прыжка. — Дядя, ну и где ты, когда так нужен?..
Оттолкнувшись от плиты, Юрика отправила свое тело в стремительный полет, и ловко вцепилась в новую опору десятком метров выше. Она отпустила Ириссу, давая ей время восстановить силы, но теперь, после обретения сил родителей, это уже не делало девушку слабее и медленнее. Пьянящая легкость во всем теле не покидала ее, зеленые разряды то и дело проскакивали в алых волосах. И ее страшно раздражало, что она не может ударить Крэйна молнией прямо сейчас — сухой воздух был отвратительным проводником. Юрике нужно было коснуться его, а чтобы коснуться Крэйна, необходимо было преодолеть разделяющие их метров шестьдесят.
Она сделала еще один прыжок, не сколько поднимаясь выше, сколько сокращая расстояние между ними. Замок продолжало затягивать в желтое облако, но оно находилось так высоко, что до него не долетела даже черепица с крыши главной башни. Юрика провела несложные мысленные расчеты и пришла к выводу, что это черное пятнышко у нее над головой не меньше километра в диаметре. А потом она посмотрела вниз и увидела, что в него втягивает весь замок: с внешней стеной, брусчаткой внутреннего двора, подвалами… Йохан и «алые» не успели покинуть территорию, и теперь их тоже затягивало, хотя сейчас они находилось намного ниже. Растерянные и беспомощные.
Юрика смогла рассмотреть рядом с ними темную фигуру Римпо Лу и внезапно успокоилась. Он был жив, а значит, ей нужно просто прекратить все это как можно быстрее. Вот только она не понимала, как они будут безопасно приземляться, когда сила, поднимающая их в небо, исчезнет. Хотя то, что ожидало их за этим черным пятном, пугало ее гораздо сильнее.
Она нашла взглядом Ранмаро и Викторию. Племянница никуда не спешила, внимательно изучая вихрь камней и обломков, а вот брат сильно обогнал ее, каким-то образом подобравшись к Крэйну поразительно близко. Она замерла на месте, не отрывая от Ранмаро взгляд — и увидела, как он исчез во вспышке золотого сияния, чтобы немедленно возникнуть рядом со Столсангом. Молниеносный удар мечом — и сталь высекла искры из оранжевой брони Крэйна. Парень немедленно отступил, ускользая от щупалец противника, и явно готовился к новой, более успешной атаке.
— Ран, я уже иду! — крикнула Юрика, но не особо громко. Ранмаро ее услышал — и Крэйн тоже. Столсанг посмотрел вниз, оценивая ее положение, и направил на нее шипастый бутон на месте правой руки. Брат Юрики немедленно выстрелил в него мощным воздушным потоком, и это оказалось очень кстати: воздушный поток, выстреливший из преображенной руки Крэйна, оказался в десятки раз мощнее, и создал в вихре обломков внушительный тоннель пустоты, который едва не втянул в себя девушку. Линия выстрела сбилась метров на пять, не более, и этого хватило, чтобы обезопасить всех, кто находился еще ниже.
Юрика посмотрела, чем там занимаются Мэй, Просперо и Раббен. Новая глава «Стаи» понемногу догоняла их, перескакивая с камня на камень, а Раббен помогал Просперо не потерять равновесие: у инспектора были проблемы с высотой и отсутствием надежной опоры.
Девушка поймала себя на мысли, что кого-то не хватает. Вспомнила, что в нее вообще-то стреляют, и прыгнула на следующий камень. Посмотрела вверх, пытаясь угадать, когда именно завершится перезарядка ударной способности Столсанга.
Оказалось, что сейчас: Крэйн выстрелил именно в этот момент. Только не в нее, а во Фредерика.
— О, точно! Фредерик! — вспомнила Юрика наконец. Она и не заметила, что успела потерять его из виду.
А вот Крэйн, видимо, не забывал о нем с самого начала, поэтому расстался только с одним щупальцем, а не с головой.
Телепортировавшегося к Столсангу Фредерика поддержал Ранмаро, и они вдвоем устроили вокруг Крэйна пляску с применением стали и мистических способностей, заставляя того терять куски щупалец и вздрагивать от мощных ударов по броне. Хотя непохоже было, чтобы ее удалось пробить.
— Да иду я, иду… — выдохнула Юрика — снова прыгнула. Теперь до Крэйна оставалось метров пятнадцать.
Столсанг внезапно замер, сосредоточенно закрыв глаза и сжав в кулак пальцы своей человеческой руки. Юрика ощутила недоброе, инстинкты завопили во всю силу, требуя немедленно отступить. Фредерик явно почувствовал то же самое, и дав знак Ранмаро, вместе с ним отпрыгнул от Крэйна подальше — как раз в тот момент, когда тот резким жестом раскрыл пальцы, выбрасывая руку вперед. И камни перед ним — и вокруг него тоже — просто исчезли. Растворились в воздухе в радиусе десятка метров от центра выброса мистической энергии. Юрике успели рассказать, что мистическая способность Великого Дома Столсанг — управление молекулярными структурами — может быть очень опасным оружием, но обычного для этого им нужно было коснуться объекта. Крэйн определенно превзошел своих родственников, но даже так пользовался он своей способностью довольно неуклюже.
— Хотя как сказать… — пробормотала Юрика, рассматривая отчетливую границу задетой Крэйном области. Она была довольно близко. Сможет ли Ирисса защитить ее от этой способности?
Крэйн был совсем рядом. Багровая тень Ириссы накрыла Юрику собой, в голове раздался яростный рык могучего зверя. Ощущение неуязвимости вернулось, а вместе с ним словно замедлилось время: готовясь к последнему прыжку, девушка накопила в себе мощный электрический разряд, которым собиралась испепелить Столсанга на месте, и вновь перешла в то состояние предельной концентрации, в котором сокрушила Шепчущего. Мышцы, кости, нервы — все пронзила острая вспышка боли, поднявшаяся по позвоночнику и ударившая в мозг. Обострившая восприятие, словно глоток чистой энергии. У нее всего несколько секунд — и их будет вполне достаточно.
За миг до прыжка Юрика затылком ощутила легкий укол, похожий на прикосновение ледяной иглы. Посмотрела вниз и увидела Викторию, смотревшую на Крэйна так сосредоточенно, словно захватила его в перекрестие прицела. И Юрика, похоже, тоже попадала в это перекрестие прицела.
Виктория вытянула вверх руку с раскрытой ладонью, и девушка отпрыгнула в сторону, уходя с линии огня.
Точнее, льда: ее племянница выстрелила в Крэйна целым потоком ледяных стрел, они звенели и хрустели, проносясь мимо и разбрасывая в пространство миллионы алых бликов заходящего солнца.
Мощь выстрела пугала. Если бы Крэйн выстрелил навстречу этому потоку из своей воздушной пушки, взрыв их столкновения разнес бы этот гравитационный вихрь. Но Крэйн не выстрелил, и встретил грудью удар ледяной мистической способности.
Его сильно подбросило вверх, на несколько десятков метров, но каким-то образом Столсанг смог защититься, не понеся заметного урона. Его оранжевая броня и правда была очень крепка, а новые щупальца быстро отрастали из обрывков и лохмотьев старых.
— Рия… Я ведь почти-почти до него добралась!
Виктория вряд ли могла услышать приглушенные сетования Юрики. Впрочем, она все равно не стала бы придавать им большое значение, потому почти сразу за первым выстрелом последовал второй, более мощный. Крэйн не успел регенерировать свою воздушную пушку, поэтому ему снова пришлось принимать на себя весь удар разогнанного до впечатляющих скоростей льда — он почему-то не мог свободно перемещаться в это гравитационном вихре. Только поднимался вверх, представляя собой великолепную мишень. Если бы только Юрика могла стрелять молниями…
Несмотря на то, что ледяной поток был сильнее предыдущего, урона он нанес еще меньше. Девушка успела рассмотреть, что он выставил навстречу ледяному копью ладонь. Видимо, он просто разрушил весь лед, превратив его в безвредную водную пыль.
— Силен, гад, — не могла не признать Юрика. В этот момент Ранмаро швырнул в Крэйна свой меч: бросок получился сильный и точный — явно подправил его скорость и траекторию манипуляциями с воздухом — и лезвие оставило глубокий порез на шее Столсанга. Только из раны не пролилось и капли крови. Но идея была ясна: раз Крэйна не беспокоит сквозное отверстие в голове, то возможно, что ситуацию исправит само отсутствие головы. Юрика делала ставку на полное испепеление, но Ран был ближе, и ему было выбирать метод решения проблемы.
Меч, черкнув по незащищенной шее Столсанга, продолжил свой полет, но не успел тот как-то отреагировать на рану, как у него за спиной возник Фредерик — и обрушил на его шейные позвонки свой топор. Отчетливо звякнуло, словно сталь столкнулась с чем-то металлическим — и Сольряйн немедленно телепортировался обратно, оставив оружие торчать в шее противника. Крэйн только поморщился, а через мгновение топор обратился в пыль, недвусмысленно намекая, что следующая попытка нанести ему урон напрямую может стать последней для смельчака. Ну или стоить руки, что, собственно, одно и то же — если только кому-то будет не жалко лишиться одной конечности исключительно в рамках научного эксперимента, а потом, в целях подтверждения теории, что все, что коснется кожи Столсанга, будет дезинтегрировано, отдать и вторую руку. Или ногу.
Виктория выстрелила в третий раз. На этот раз ледяной поток оказался интенсивным и продолжительным, словно девушка проверяла выносливость разрушительной способности Крэйна. Он отразил все, полностью, и направил вниз свою воздушную пушку с каймой из лиловых щупалец.
Спиральное лимонное облако в небе было все ближе. Воздух становился все холоднее и разреженнее.
После последнего ледяного выстрела Юрика заметила, что там, где пронеслись снаряды Виктории, осталась мельчайшая водная пыль, а сам воздух стал заметно наэлектризованным. Она почувствовала это, потому что сама сыпала во все стороны зелеными искрами, и как нельзя лучше ощущала все изменения в окружающих ее электрических полях. И решила, что все может получиться.
Сосредоточилась на Крэйне — и сунув руку в невидимый канал, обозначенный только наэлектризованными капельками влаги, выпустила наружу накопленный внутри мощный электрический разряд.
Ударила ярка зеленая молния.
Юрика сама изумилась мощи, сорвавшейся с кончиков ее пальцев; ее ослепило и оглушило, кожу на лице и руках обдало жаром, а короткие волосы опалило, скрутив кончики мелкими пружинками; о том, что стало с ее ресницами и бровями, она предпочла не думать вовсе. Но какой бы ощутимой не была отдача, Столсангу пришлось куда тяжелее: когда зрение вернулось к ней, вверху она увидела почерневшее тело, лишенное щупалец и живых змей вместо волос.
А потом Крэйн ударил в ответ. Ну, или так могло показаться, потому что в затягивающем их в лимонную спираль вихре разлилось противоестественное черное сияние. Черного света просто не могло быть, но все же пространство внутри вихря потемнело, а из втягивающего его в себя центра спирали вниз устремились неисчислимые крошечные черные частицы, которые пронзали насквозь плоть и камень, не причиняя вреда. Но вихрь остановился. Замер. Все движение в нем прекратилось. И Юрика, как и все остальные, не могла пошевелиться. Даже простой вдох давался с трудом.
Девушка заметила слабое черное сияние, исходившее от ее кожи, и от камней вокруг. Она не была уверенна, что видит его именно глазами. Скорее, оно, как и поток черных искр, было только плодом воображения. Картинкой, которую рисует мозг, пытаясь хоть как-то объяснить то, что видят глаза.
Иррациональный ужас парализовал сознание Юрики прочными стальными тисками. Она уже была неуверенна, что именно ее держит на одном месте — недоступная ее пониманию неведомая сила, или же самый обычный страх перед неведомым. И допустив мысль, что она просто боится, внезапно поняла, что может двигаться.
И прыгнула. Высоко вверх.
Этот прыжок был самым сильным, самым мощным из всех, что она когда-либо совершала. И стрелой взлетела к Столсангу, окутанная изумрудными разрядами молний, и багровой тенью Ириссы, материализованной настолько отчетливо, что можно было рассмотреть каждую шерстинку ее шкуры, и подрагивающие от ярости длинные кошачьи усы.
Кривые когти вспороли оранжевую броню Крэйна, словно бумагу, оставив глубокие раны на груди и животе. Обрубок его руки, из которого раньше росли щупальца, превратился в длинный костяной клинок, которым он попытался ударить Юрику, но она уже падала обратно вниз — рядом с ним не было никакой опоры. И спиной врезалась во что-то мягкое и пушистое.
Девушка повернула голову — и увидела длинную белую шею, заканчивающуюся удлиненной белой головой зверя из отряда псовых, с лишней парой глаз и ушей. И с рогами. На шее, обхватив ее ногами, восседала Виктория, вцепившись в серебряную гриву побелевшими от напряжения пальцами.
Повернув голову в другую сторону, Юрика увидела, что тело зверя по-змеиному узкое, свитое в подвижные петли, и парит в воздухе без помощи крыльев. И сразу в памяти всплыла иллюстрация из старинной книги по астрономии: именно так в ней выглядел Кирин.
— Привет…
Рядом на спине мифического зверя из золотой вспышки возник Ранмаро, и отшвырнул от них Столсанга мощным воздушным ударом. Теперь они могли объединить против него свои силы, и это воодушевляло.
— Что я вижу, — голос Крэйна был глухим и хриплым, с каждым новым восстановленным участком сожженной кожи к нему возвращалась прежняя сила. — Дети Богини Юга решили, что справятся со мной, если станут плечом к плечу? Что за детская наивность. Мне убить вас сразу, или поиграть с Ришари, отправляя ей ваши пальчики посылками «Юг-Экспресса»?
— Она не моя мать, — ледяным тоном ответила Виктория, покачивая игольчатой короной смерзшихся золотых волос. Ее кожа и одежда были покрыты серебряной изморозью, и Юрика заметила, что ее бьет крупной дрожью просто потому, что она замерзает рядом с племянницей — несмотря на то, что порядком разгорячена сражением.
— Она ее бабушка, — объяснила она Крэйну, передергивая плечами. — Хотя это не значит, что мама расстроится сильнее, если получит по почте мои, а не ее пальчики. Дядя Столсанг, у вас ярко выраженные садистские наклонности, вам никак нельзя миром управлять. Лично я — против.
Кривая улыбка сошла с тонких губ Крэйна. Восстановленные змеи на месте его волос встали дыбом и зашипели, тряся кончиками крошечных раздвоенных языков.
Юрика не ожидала такой яркой реакции на настолько прозрачную провокацию. Он ведь казался довольно ироничным персонажем… Или она просто сама себя ввела в заблуждение, сравнивая Крэйна с дядей?
— Ты считаешь меня садистом? — Столсанг, без всяких сомнений, был возмущен ее словами. И горел намерением изменить ее точку зрения.
Юрику это позабавило. Викторию тоже, а вот Ранмаро сохранял подчеркнутую серьезность. Возможно, это было вызвано тем, что он, в отличие от сестер, мог только ускользать от атак Крэйна — его воздушные удары были против него бесполезны. А меч был безвозвратно утерян.
— Ты считаешь, что я недостоин быть правителем? — продолжил Столсанг. — А кто достоин? Ваша мать? Убийца собственных мужей — и тысяч несчастных, оказавшихся не с той стороны баррикад? Вы хотя бы представляете, с каким наслаждением она убивала? С каким удовольствием расчленяла и испепеляла сотни и тысячи людей? Они все были чьими-то детьми, родителями, братьями и сестрами…
— Дядя Столсанг, мы прекрасно знаем, что наша мама и бабушка не ангел во плоти, — помрачнев, ответила Юрика. Ей стало уже совсем не весело. — Мы с ней потом сами разберемся, обещаю. Но сначала с вами.
— А может быть, Дженази? — Крэйн, казалось, даже не заметил мрачной тирады девушки. — Ваш заботливый дядя, который даже не счел нужным помочь вам в этой битве? Ему ведь все равно, что с вами здесь случится. И это не уверенность в ваших силах — ему просто безразлично, какие раны вы получите, и как будете страдать.
— Так, хватит тут краски сгущать! — теперь уже вспылила сама Юрика. — Дядя не такой. Если бы он был здесь нужен — то он бы здесь был. Ты просто слишком много о себе возомнил, считая себя чем-то грозно-устрашающим. Выпендрежник!
— Но знаете, я совсем не удивлен его равнодушием к вашей судьбе, — яростное возмущение девушки прошло мимо Крэйна, как параллельная линия в эвклидовом пространстве. — Трепетное отношение у него возможно только в сторону его личных нравственных и идейных соображений. Люди, имена, судьбы… Он убьет, уничтожит каждого, кто окажется несогласен с его видением мира. Прокурор, судья и палач в одном лице. Он взял на себя право казнить и миловать — и почему? Потому что абсолютно уверен в свой правоте. Кто я по сравнению с ним? Это я-то — чудовище? Вынужденный сожалеть о каждой принесенной в жертву жизни ради блага всего этого мира?
— Ты пытаешься скормить наш мир ожившему кошмару шизофреника, — ответила Виктория, одним только движением ладоней заставляя кирина медленно, практически незаметно подплывать ближе к Столсангу — миллиметр за миллиметром.
— Мне однажды что-то и похуже снилось… — вполголоса произнес Ранмаро.
— …просто ожившему кошмару, — немедленно поправила себя Виктория. Тоже вполголоса.
— Дженази в один миг уничтожил целый город — только потому, что оказался против его древних обычаев, — ответил Крэйн с каменным выражением лица. — Прекрасный древний город, сияющий, сверкающий огнями совершенных технологий и совершенного устройства. В один миг убил тысячи мужчин и женщин. Тысячи детей и стариков. Без тени и капли сомнений. Мой город. Мой Дрэм-Кьеко. Всю мою семью… — голос Столсанга дрогнул. Уголки фиолетовых глаз предательски заблестели. — Вы не смеете называть чудовищем меня — и пытаться оправдать его. После всего, что он совершил.
На это не нашлось ответа ни у Юрики, ни у Ранмаро, ни у Виктории. Внезапно они втроем осознали, что несмотря на то, что знают о Дженази так много, все же знают о нем поразительно мало.
— Но ведь и не мне одному жаждать справедливого суда для убийцы Великих Домов, — уже более спокойным тоном продолжил Крэйн. — Ведь вам ли защищать его, наследники Великого Дом Лэйт? Чей клинок прервал жизнь вашего блистательного деда Валериана? Кто убил старших братьев и сестер ваших отца и матери? Касьян Лэйт, Аргус Лэйт, Аврелия Лэйт — я знал их. Я помню их. А вы… Вы хотя бы слышали их имена? Вы хотя бы знали, что у вас были дяди и тетя?
— Ну конечно они знали… — Юрика немедленно попыталась возразить, но краем глаза поймала застывшие выражения лиц Виктории и Ранмаро — и осеклась. — То есть как?..
— Даже ваша прабабушка — несчастная, забытая всеми, Последняя Из Рода Лэйт — Лэйла. Он убил ее, — каждое новое слово вбивало в сердце тяжелый железный гвоздь. — Вы, истинные наследники Великого Дома Лэйт — почему вы пытаетесь помешать мне? Позвольте мне восстановить справедливость в этом несчастном мире, ставшем жертвой тех, кто использовал свою неправедную силу ради разрушения его исконных устоев. Позвольте мне вернуть то, что принадлежит вам по праву.
Крэйн протянул им свою руку — не только Ранмаро и Виктории, но и Юрике тоже. Он улыбался им, открыто и искренне, и они ощутили, что от него больше не исходит угрозы. Что он… совершенно честен и искренен. Юрика отказывалась признать, что Столсанг говорит правду — и все же чувствовала, что это так.
Сердце встряхнул короткий и сильный разряд, слабая молния предчувствия пронзила ее грудь — так ее тело отозвалось на другую молнию, которая набирала силу далеко внизу. «Просперо!» — промелькнуло у нее в голове, уже после того, как она крикнула «Берегись!» — не только брату и племяннице, но, к ее глубокому личному ужасу, и Крэйну. И он успел качнуться назад корпусом, убирая с траектории удара голову.
Воздух вспороло сверкающее синими разрядами длинное — не менее пяти метров в длину — остро заточенное копье. Оно пронеслось с сантиметре от лица Столсанга, расчертив его полосами ожогов от хвостов плазменных дуг. Юрика похолодела: если бы не ее вскрик, копье пронзило бы Крэйна. И энергии, заключенной в нем, хватило бы, чтобы сразить врага. Она отчетливо ощутила эту невероятную мощь, которая никак не могла принадлежать Просперо — и все же принадлежала.
Она спасла Крэйну жизнь.
— Благодарю… — прошептал Столсанг. Его глаза были широко раскрыты, темные зрачки расширились от понимания того, чего он только что избежал. И благодарность его было искренней.
Юрика не смогла вымолвить ни слова. И проводила взглядом чародейское копье. Оно уже исчезло из ее поля зрения. Утонуло в бесконечной черноте спирального лимонного облака. В его сердце.
— Не стоит благодарности… Я просто убрала препятствие. Инспектор Эспозито меткий стрелок, но это совсем не то же самое, что бросать острые палки, — она уже увидела, как тускнеют и исчезают черные искры, льющиеся сверху. И как исчезает это пугающее черное сияние. — Хотя он все-таки попал.
А потом все они услышали крик. Вопль дикой, невыносимой боли, словно в глаз вонзили раскаленную иглу. Они услышали его не ушами, а словно самой душой, и всем телом. И ощутили эту боль как свою собственную. Всего на миг, но этого хватило, чтобы понять, что тому, что скрывается за тьмой этой кошмарной бездны, в сотни, в тысячи раз хуже и больнее.
Тот, кто наблюдал за ними сверху; тот, кто помогал Крэйну; тот, чью силу он использовал — пусть и частичку, нелепо смешную — то существо было поражено и ослеплено. И тьма в центре желтой спирали исчезла, а само облако — немедленно рассеялось.
То есть, оно рассеивалось в процессе того, как все, что было поднято им в воздух на высоту около пяти километров, начало падать обратно на землю.
— Он падает, — произнесла Юрика, провожая взглядом летящего вниз Крэйна. Кирин, на котором они сидели, парил в воздухе сам по себе, так что исчезновение гравитационной силы облака на них не сказалось. И почти сразу опомнилась. — Надо спасать остальных!