— Она погибла в Вердиро сто пятнадцать лет назад, — ответил он после пары минут мучительных раздумий, следуя за стариком по широкой улице на запад. Горожане провожали их удивленными взглядами — Дженази был здесь чужаком и привлекал внимание своей внешностью, а Диего с завидной энергичностью шагал рядом, едва не подпрыгивая на ходу. — Мы были хорошими друзьями, но в тот день меня не было рядом. Она была превосходным воином — и очень хорошим человеком. Лучшим из тех, кого я знал. Я приехал в Эрту, потому что узнал, что она была здесь, когда я помогал в освобождении города. Быть может, именно здесь состоялась наша первая встреча, о которой я просто забыл. Я знал ее недолго, но она уже вела себя так, словно хороша знала меня.
— Значит, все же погибла… — печально выдохнул Диего, сбавляя шаг. Он сразу ссутулился, словно на спину надавил невидимый тяжкий груз. — Жаль девочку. Совсем немного успела пожить… Она не оставила детей?
Дженази помрачнел еще сильнее.
— Нет. Ее похоронили неподалеку от Гриндлосса, это в Кайлене. Я отмечу на карте. Может быть, однажды кто-то из вашей семьи сможет добраться до Вердиро и почтить ее память. И оставлю адрес Валерии Лэйт — они были подругами. Мы не знали, откуда она, поэтому не могли сообщить о ее смерти. Нола ничего не рассказывала о своем прошлом.
Дженази умолк. Он смог бы выяснить, откуда она, если бы в тот день не покинул Тейзою.
— Я покажу вам дом, в котором она родилась, — Диего внезапно остановился и развернулся, решив направиться в прямо противоположную сторону. — Дом отстроили после войны, и в нем до сих пор живут Орчи. Родственники Лето со стороны его брата.
— Хорошо, — только и мог ответить на это Дженази.
Путь занял больше получаса — ходок из Диего оказался неважный. Пару раз пришлось присесть отдохнуть в тени древовидного можжевельника, который распространял вокруг себя неповторимый и приятный запах. Он сразу вспомнил аромат Нолы — в нем всегда присутствовали нотки этого растения. Разумеется, то был другой вид можжевельника, произрастающий на Вердиро, но Дженази внезапно понял, что она пользовалась им, потому что он напоминал ей о доме.
Перед тем, как свернуть на нужную улицу, Дженази остановился. Они находились на перекрестке, который показался ему мучительно знакомым. Он был здесь. Нет, он не узнал фасады домов, но у того, что находился слева, на втором этаже находился полукруглый балкон с кованой решеткой, украшенной железными розами. Он стоял на этом балконе, когда был еще Гвардейцем.
Сто двадцать пять лет назад.
Ничего не объясняя Диего, он одним прыжком взобрался на него, вызвав возглас изумления у пожилой старушки, наблюдавшей за ними из окна дома напротив — и у мужчины, который сидел в тени навеса неподалеку и лениво посматривал в их сторону поверх своей газеты. Диего с удивлением смотрел на него снизу вверх, а Дженази смотрела сверху вниз на перекресток — и словно в живую увидел несущуюся сломя голову маленькую девочку, которая бежала вперед, чудом уцелев после массированного артобстрела, отгремевшего минутой ранее.
В тот день он оказался на этом балконе, потому что на нем засел снайпер в оптическом камуфляже Небесных Городов. По этой улице должны были пройти штурмовые отряды армии Чинкуэдо, и Дженази собирался расчистить им путь. Он убил снайпера раньше, чем тот успел понять, что произошло — и сам слишком поздно заметил другого бойца, в руках которого оказался автоматический гранатомет с «умными» снарядами. Тот засел в подвале дома напротив, и немедленно выпустил стаю визжащих и воющих реактивных гранат, которые должны были перемолоть Гвардейца в кровавую пыль, если бы только он не отшвырнул их от себя тугой волной воздуха и не закрутил в вихре, заставляя взорваться высоко в небе.
Все, кроме одной.
Одна граната вырвалась из общей стаи и полетела вниз, с машинным упорством стараясь найти свою цель. Она едва не врезалась в землю, вырисовала причудливую петлю и снова направилась к Дженази — совсем не обращая внимания на то, что на ее пути оказалась маленькая девочка. Скорее всего, искусственный интеллект, рассчитанный всего на одно применение в бою, посчитал, что ее хрупкое тельце не изменит траекторию полета, и решил пролететь насквозь, чтобы не тратить крупицы топлива на дополнительный маневр.
Чтобы спасти девчонку, Дженази шагнул сквозь Абстрактную Область, обойдя разделявшие их пространство и время в ином измерении. Он пользовался этой способностью только в самых крайних случаях, когда иного выхода просто не было — и не позволил гранате оторвать ребенку голову. Схватил на лету и проморозил насквозь, не оставляя даже шанса на детонацию снаряда. Снаряд впустую выжег остаток реактивного топлива — и рассыпался металлической крошкой вперемешку с замороженной взрывчаткой.
Следующая стая управляемых снарядов разорвалась в воздухе, не долетев до Дженази нескольких метров. Он встретил волну осколков всем своим телом, прижав девчонку к своей груди и принимая весь удар на свою спину. Плащ и кожу изорвало в клочья, но ни один осколок не прошел насквозь, увязнув в мышцах и костях. Немедленно заработала регенерация, выталкивая куски металла наружу.
Дженази вспомнил, как выпрямился тогда, потрепал девчонку по грязным каштановым волосам, и так и не рассмотрев ее толком, занялся бойцом, истратившим на него весь свой боезапас. Она должна была видеть, как на ходу исцеляются его раны. Она должна была видеть, как он одним коротким ударом пронзил грудь воина Небесных Городов — и не оглядываясь, направился дальше.
Убивать.
Значит, таким и запомнила его Нола в тот день — неуязвимым убийцей, который спас ее мимоходом просто потому, что мог.
— Значит, ты отлично знала, на что идешь, когда бросила вызов Гвардии, — пробормотал Дженази. — Ты знала — и ты готовилась. И ты справилась.
— Товарищ полковник, с вами все в порядке? — донесся снизу встревоженный крик Диего, и Дженази опомнился. Спрыгнул вниз, подняв при приземлении небольшое облако пыли, отряхнулся — и улыбнулся старику.
— Все хорошо. Просто я вспомнил, что именно здесь впервые встретился с Нолой. Она едва не попала под огонь боевика заоблачников, — Дженази решил умолчать, что снаряд предназначался ему. С другой стороны, не мог же он рассказать Диего и то, что Нола сражалась на другой стороне, помогая тем, с кем ее дядя сражался в окопах Судо. Он знал, что Диего это расстроит.
— Вы спасли ее, — кивнул старик. — К слову, это значит, что не зря я перевез в Эрту вашу статую. Вы приложили руку к освобождению нашего города.
«Я всего-лишь отдал приказ прекратить обстрел и перебил отряд бойцов Небесных Городов,» — пронеслось в голове Дженази. Но вместо этого вслух он произнес:
— Я не командовал той операцией, и оказался здесь в тот день случайно. Хватит об этом… Ты обещал показать дом, в котором родилась Нола.
— Мы уже почти пришли, — улыбнулся Диего, и они продолжили путь.
Старик остановился через пять минут — напротив уютного двухэтажного дома, совершенно типичного для этого города и этих краев. В таких домах проживало сразу по четыре семьи, которые чаще всего приходились друг другу родственниками. Главный вход сразу выводил на улицу, на широком тротуаре оставалось место только для лавочек и цветочных клумб; двор находился по другую сторону, и обычно был общим с жителями дома с соседней улицы. Иногда такой внутренний двор разделяли высоким кирпичным забором, что свидетельствовало о том, что жильцы не в ладах с соседями. Разделен двор забором позади этого дома или нет, Дженази даже не догадывался: куда больше его волновало то, что он вот-вот перешагнет порог дома Нолы.
— Вот он, семнадцатый по Кузнечной улице, — произнес Диего, выпрямившись и заложив руки за спину. — Здесь половина семей — родня Орчи, и до войны они были известными в наших краях кузнецами. Отец Лето даже умел ковать мистическую сталь, но небожители забрали его до того, как он успел передать сыну ее секрет. А во время войны погибло много мастеров-кузнецов их семьи, да и сам Лето пропал… Так что больше Орчи не кузнецы.
— Печально, — ответил Дженази, удивляясь еще одному совпадению. Нола оказалась дочерью кузнеца.
Диего подошел к двери, открыл ее и без стука вошел.
— Эй, есть кто дома? Матэас! Моника!
Перешагнув порог дома вслед за стариком, Дженази оказался в светлой и просторной парадной с каменным полом, тремя дверьми, художественным нагромождением кадок с декоративными деревцами в центре, и двумя лестницами с резными деревянными перилами, по правую и левую сторону, которые вели на второй этаж.
Первой открылась дверь справа, и из-за нее показалось слегка полноватое лицо встревоженной их внезапным визитом немолодой женщины лет за пятьдесят. Следом сверху о перила грудью оперся мужчина лет сорока с проседью на висках, с любопытством разглядывая гостей. На лестнице напротив него из двери выскочил мальчишка лет семи, увидел Диего и громко крикнул, на весь дом:
— Деда! Дед Диего пришел! — и скрылся в глубинах квартиры.
Через пару минут поприветствовать гостей вышли все жильцы дома. Ритуал ограничивался простым кивком в сторону Диего, улыбкой или взмахом руки — его тут все знали и не удивились визиту старика. Дженази вызвал в них сильнейшее любопытство, но Диего всем своим видом показал, что сейчас не время всем и сразу знакомиться поближе, и просто представил его как своего полевого командира. Разумеется, это вызвало лишь еще больше вопросов, кое-кто даже посмотрел на Дженази с сочувствием, решив, что ему приходится возиться со сбрендившим древним стариком, который называется своим командиром человека в пять раз младше себя.
Дженази оставалось только вежливо улыбаться и кивать в ответ на приветствия.
А потом вниз спустился Матэас Орчи. Бывший Гвардеец сразу уловил портретное сходство с Нолой, хотя мужчине было уже заметно за шестьдесят. Видимо, нос и подбородок передавались в их семье по наследству еще со времен дедов-прадедов ее отца. А среди длинных седых волос Матэаса, не утративших своей густоты, еще угадывались каштановые пряди.
Только глаза у него были зеленые.
— Матэас, товарищ полковник знал Нолу, — без всякого приветствия, в лоб заявил Диего, и пожилой мужчина растерялся.
— Кого? — спросил он в наступившей тишине. В парадной находилось уже больше дюжины человек, и все они ожидали объяснения того, что же имеет ввиду самый древний житель их города.
— Нолу Орчи, твою двоюродную прабабку. Она была моей племянницей со стороны сестры, — терпеливо объяснил Диего.
— Совсем ты того стал, старый пень, — с тихим изумлением произнесла женщина, вышедшая вместе с Матэасом — видимо, его жена Моника.
— Мне двести тринадцать лет, уважаемая, — Дженази вынужденно встал на защиту старика, и вместо долгих объяснений того, как это возможно, протянул ей изящную розу изо льда, которую создал на глазах у всех за пару секунд. Изогнутый ледяной стебель без шипов, с ажурными листьями, венчал небольшой бутон с тончайшими прозрачными лепестками, покрытыми инеем — который уже начал таять, превращаясь в крупные капли импровизированной росы.
— Волшебник… — пронеслось завороженное по нестройному ряду Орчи.
— Обладатель мистической способности, — поправил мужчина, наблюдавший за происходящим сверху. Он так и не отлип от своих перил, держась обособленно от неожиданной суеты.
— Я просто прибыл убедиться, что с семьей моего хорошего друга все хорошо, — произнес Дженази, вручая ледяной цветок Монике. Та приняла его с опаской и большой осторожностью, но без признаков суеверного ужаса. В конце концов, они же на Тейзое, где каждый человек если не сталкивался лично, то точно слышал о подобном.
— Матэас и Моника живут в старой квартире Лето, — сказал Диего, с некоторым возмущением поглядывая в стороны тех, кто усомнился в его трезвом рассудке. — А в детской кроватке Нолы сейчас спит Карл, — старик кивнул на мальчугана, который назвал Матэаса дедом.
— Я поставлю чайник, — с растерянностью произнесла Моника, не отрывая глаз от нетающей розы. Ее слова стали своеобразным приглашением, и Матэас жестом предложил Дженази и Диаго следовать за ними. Остальные жильцы, слегка разочарованные тем, что дальнейшая беседа пройдет без них, начали возвращаться к своим делам.
— Мы можем организовать застолье во внутреннем дворе, — внезапно предложила женщина, первой вышедшая на зов Диего. — И все вместе послушать господина волшебника. Мы ведь все тут Орчи, это нас всех касается.
— Меня зовут Дженази, — произнес «господин волшебник», вспомнив, что его не представили. И через полчаса сидел во главе стола в беседке, расположенной в центре внутреннего двора, в окружении апельсиновых деревьев и цветочных клумб.
Говорить ему пришлось много, время от времени отвлекаясь на чашку красного чая и печенье. Он не хотел есть, но отказаться от домашней выпечки под строгим взглядом домохозяек семейств Орчи было просто невозможно. Сюда снесли все что можно и не стыдно разместить на общем столе.
— Так как погибла Нола? — спросила Роберта Орчи — женщина, предложившая устроить совместное чаепитие — после того, как его история, перемешанная с воспоминаниями о войне и связанных с ней событиях в Судо подошла к концу.
— Да, как она погибла? — раздался знакомый голос за спиной Дженази, и бывший Гвардеец вздрогнул от неожиданности — так, что качнулась чашка с чем в руке. Его застали врасплох. К нему подкрались со спины — а он даже ничего не почувствовал.
Это было плохо.
Очень плохо.
Сигурд вышел из-за раскидистого куста, за которым скрывался, возможно, с самого начала застолья, и сразу привлек к себе все внимание собравшихся — как своим необычным видом, так и самим фактом внезапного появления. Он изменился со времени их последней встречи — теперь у него была темно-серая, с синеватым оттенком кожа, темно-алые глаза и пепельные волосы, длинные и взлохмаченные. Во взгляде и общем выражении лица появилось нечто дикое, разъяренное, словно внутри поселился злобный и неукротимый зверь, готовый броситься на любой источник движения и звука.
Дженази втянул носом воздух — и не почуял его запаха. Не только запаха тела Сигурда, но и его одежды и обуви, которые помимо собственного следа из мельчайший частиц должны переносить молекулы того окружения, в котором побывали. Чтобы понять, в чем дело, Дженази пришлось посмотреть на него сквозь Абстрактную Область.
— Как неспортивно, — усмехнулся Сигурд, встряхнув гривой пепельных волос. В пространстве Абстрактной Области он выглядел немного иначе — стал выше и шире в плечах, а его роскошный черный костюм из шелка, бархата, кожи и армированных вставок углеволокна превратился в доспех из выбеленных человеческих костей, поверх которого был наброшен рваный плащ из тонко выделанной кожи, расписанный знаками и формулами на языке ному-за-гримм — Забытых Богов. — Ты даже не попытался разгадать загадку самостоятельно. А как же логика? Дедукция?
Реальный мир проступал здесь только в виде полупрозрачных теней, практически утративших цвет и объем. Сквозь них — стены и живых людей — можно было пройти, не встретив никакого сопротивления. И время реального мира тоже перестало иметь какое-либо значение. Опорой Дженази и Сигурду служила огромная вращающаяся шестеренка, приводящая в движение серебряный вал, оплетенный проводами и кабелями. Вал уходил вверх, в бесконечность, теряясь за пеленой тусклых огней, скрывающей механизмы самого мироздания.
— Кто-угодно может здесь увидеть суть любого явления, — продолжил Сигурд, поправляя складку плаща из кожи, слишком похожей на человеческую. — А я ожидал от тебя полета мысли, интеллектуального поиска. Разве это не интересно? Мы имеем охотника, обладающего абсолютным обонянием и слухом, который может по недельному следу, трижды омытому дождями, определить, чем его цель болела в детстве и в какой норе прячется в настоящий момент времени — и того, кто сумел подкрасться к нему незамеченным. Логика подсказывает, что никакие уловки и ухищрения не помогут скрыть от охотника запах — как и звук сердцебиения… Да что там сердцебиения — вибраций от токов крови в жилах. Так что остается только магия и мистические способности. Но еще никому не удавалось провести охотника с помощью подобных фокусов, он знает тысячи способов и приемов сокрытия присутствия. Ни зверь, ни человек от него не спрячутся…
Дженази уже увидел границы сферы свернутого пространства, в котором Сигурд пребывал в реальном мире — и в то же время существовал словно вне его, контролируя, какие именно вибрации и излучения проникнут наружу. Это была непосредственная манипуляция с Абстрактной Областью, требовавшая глубоких знаний и понимания принципов ее работы — и огромной мощи, доступной лишь немногим. Внимательно изучив эту структуру, Дженази немедленно воспроизвел ее — и мысленно охнул, прочувствовав, какие затраты энергии необходимы для ее работы. Более того, он не понимал до конца ее возможностей.
— Ты недостоин своей силы и своих способностей, — нахмурился Сигурд, когда Дженази скопировал и воспроизвел его сокрывающую структуру.
— Ты подкрался ко мне с помощью манипуляций с Абстрактной Областью и обвиняешь в том, что я пытаюсь разобраться во всем тем же образом, — хмыкнул Дженази, все еще не избавившись от ощущения скрытого подвоха.
— Ну, ты мог сначала заявить, что я использую Абстрактную Область, а потом уже смотреть, в чем дело, — развел руками Сигурд. — Хотя, похоже, я рано расстраиваюсь: ты ведь все еще не понял, как узнать, что я скрываю помимо того, что позволил тебе увидеть и услышать. Ты все еще не почуял мой запах. И ты все еще не понял, как мне удалось что-то настолько сложное. Твои догадки?
— Подсмотрел у кого-то — так я думаю, — ответил Дженази с напускным пренебрежением. — Точно так же, как я подсмотрел его у тебя.
— Что, не можешь даже допустить, что я сам создал нечто настолько сложное — поражающее воображение в достаточной степени, чтобы считаться чудом? Не можешь признать мое интеллектуальное превосходство? — оскалился новый император Дакиэрро.
— Нет, просто наблюдаю разительное несоответствие возможностей и когнитивных способностей. Силенок поднабрался, а как идиотом был, так идиотом и остался…
Сигурд перестал улыбаться, уголки темных губ стремительно опустились вниз, устремившись в сторону нижней челюсти.
— Ну, я вынужден признать, что данная структура не является продуктом моих личных изысканий в пространстве Абстрактной Области, — проворчал он наконец. — Но ты даже понятия не имеешь о том, как я получил эту силу. И кем я стал. И как же недостойно для человека твоего уровня опускаться до употребления таких пошлых выражений — и когда? Место, время… От нас зависят судьбы мира — а ты разбрасываешься примитивными оскорблениями, не отдавая должного уважения сложившейся ситуации. Ты просто вынуждаешь меня назвать тебя кретином и деревенщиной.
— Ты идиот, потому что вместо того, чтобы просто перейти к делу, хвастаешься тут передо мной своими магическими перышками. Я не стану относиться к тебе всерьез только потому, что ты изучил новый магический фокус.
В руках Сигурда их пустоты возник двуручный меч с абсолютно черным клинком, словно выкованным из тьмы глубокого космоса, и рукоятью из человеческих костей, покрытых резьбой. От клинка исходил низкий гул, вызывавший сдавливающую боль в висках, а от костей исходил врезающийся в сознание шепот страха и ненависти, от которого невозможно было оградиться. Темные чары меча с легкостью проникли сквозь защитный барьер Дженази, ударив по его разуму, но г'ата даже не поморщился — он уже давно перестал придавать хоть какое-то значение боли, а взывать к его внутренним демонам было бессмысленно. К ним был нужен подход иного рода…
— Где твой меч, Дженази? — спросил Сигурд с усмешкой. — Я не собираюсь сражаться с безоружным.
— Скорее, ты боишься проиграть мне безоружному, — улыбнулся Дженази. Влияния меча достигло его, потому что передавалось с помощью звука — а звукам он позволил проникать сквозь барьер. Он же должны был слышать Сигурда. А Сигурду нужно слышать его.
Император Дакиэрро резко взмахнул клинком, рубанув по пространству перед собой — и Абстрактную Область перед ним рассекло на расстоянии, намного превышавшем длину лезвия. Половинки разделенного пространства сдвинулись в противоположные стороны по линии рассечения, заставив свет преломиться, и мгновение спустя все вернулось в норму. В этот момент Дженази был уже высоко в воздухе, прыгнув в сторону Сигурда — ему пришлось контратаковать, потому что от атаки черного меча барьер не защищал. Он понял это, потому что узнал в клинке инструмент управления Абстрактной Областью, который может разрушить в ней все, что можно назвать нелицензированным вмешательством в работу механизма самого мироздания — например, защитный барьер, созданный смертным.
Этот меч рассекал все, что можно назвать противоестественным.
Дженази тоже относился к противоестественным явлениям, поэтому просто обязан был увернуться, если не хотел умереть.
Долетев до барьера Сигурда, он коснулся его ладонью — и передал его пространству мощнейшую вибрацию, заставляя в нем колебаться все на предельно высоких частотах. По бесконечному пространству Абстрактной Области разнесся высокий жужжащий звук, перемешанный с треском рвущихся мышц Сигурда, хрустом его костей — и тех, из которых была сделана его броня, и тех, что были внутри его тела — и отвратительным всплеском взорвавшихся изнутри глаз. Защитный барьер исчез, оставив изломанное тело бывшего Гвардейца беззащитным, и он рухнул на колени, истекая кровью из сотен ран, проделанных обломками его собственных костей. Костяная рукоять в его по прежнему сжатых пальцах раскололась, и черный клинок упал вниз, исчезнув в пространстве.
Дженази почуял наконец запах Сигурда — и ужаснулся.
— Что ты с собой сделал?.. — прошептал он, не веря своему обонянию.
Сигурд поднял голову и широко оскалился. Угольно-черные белки регенерировали, в их центре отчетливо засияли алые радужки — цвета раскаленного металла. И он прыгнул вперед. Невероятно быстро, просто исчез и возник прямо перед Дженази, проломив его барьер — и вогнав правую руку в его грудь. Рука в костяной перчатке сжала сердце г'ата и вырвала его из руки.
Левая ладонь Дженази ударила в костяной нагрудник Сигурда, проломив его и вогнав куски глубоко в тело. Императора-Чародея отшвырнуло, и г'ата прижал руку к дыре в груди, останавливая хлещущий поток крови. На самом деле пустяковая рана, но теперь часть его тела оказалась в руках другого человека. Точнее, шикчизо.
— Ты понимаешь, на что обрек себя, Сигурд? — с тяжелой печалью спросил он, глядя на выхаркивающего собственные легкие бывшего товарища. — Теперь я просто не могу пощадить тебя. Я обязан тебя убить здесь и сейчас. И никакие твои новые фокусы тебе не помогут.
Дженази позволил Абстрактной Области сделать то, что она пыталась совершить с ним каждый раз, когда он входил в нее — показать его истинную природу всем, кто способен видеть. И снова стал Зверем — могучим, яростным, непобедимым.
Сигурд поспешно вернул из пустоты черный меч и замахнулся им, но покрытая белой шерстью рука перехватила левое запястье и переломила его, словно соломинку — а потом оторвала напрочь. Чародей прижал бьющееся сердце Дженази к своей груди и в ужасе попятился, размахивая фонтанирующей черной кровью культей.
— Верни его мне, — прорычал Дженази, пьянея от длины, остроты и прочности собственных клыков. Они способны прокусить и разорвать все что угодно, и если Сигурд будет неразумно несговорчивым — смерть его станет мучительной. Ужасающе мучительной.
Сигурд стиснул зубы, преодолевая ужас перед Зверем — хтоническим чудовищем, которого видел перед собой — и не переставая пятиться, произнес, твердо глядя Дженази в глаза:
— Я стал шикчизо и сожрал бога тьмы, но знаешь, я все еще чувствую и считаю себя человеком. А вот ты никогда им не был, Дженази. Даже до того, как стал г'ата — ты не был человеком. Поэтому я все равно одолею тебя, заставлю склониться передо мной — любой ценой, любым способом. И я спасу человечество от таких чудовищ, как ты.
— Нет, сейчас я оторву тебе голову и спасу человечество от перспективы быть спасенным тобой, — рыкнул Дженази.
И Сигурд сделал то, что в данный момент было самым разумным с его стороны шагом — вернулся в обычное пространство.
— Бездна! — проворчал Дженази и последовал за ним.
Время немедленно восстановило свой ход, реальность вернула себе краски, звуки и запахи. Сигурд по-прежнему стоял в цветущем кустарнике на том же самом месте, где Дженази его обнаружил, его костяные доспехи и плащ из кожи исчезли, сменившись прежним костюмом. Только левого рукава больше не было, из рваной тряпки на его месте торчала белая кость, по которой стекала черная кровь шикчизо.
Дженази вернулся в реальность в человеческом облике — он не хотел пугать своим видом семейство Орчи. И не хотел сражаться, пока они окружают его со всех сторон. Ему необходимо было как можно скорее заставить Сигурда убраться отсюда.
Разумеется, император Дакиэрро понимал, что здесь его сопернику не развернуться. Но также он понимал, что ему не стоит пытаться задеть этих людей, чтобы не привести Дженази в ярость. Он не из тех, кого можно шантажировать, скорее наоборот — угроза вреда для его близких приведет бывшего Гвардейца в бешенство и он перестанет сдерживаться.
Дженази, глядя в темные глаза Сигурда, понимал, что тот не мог явиться в это место просто так, без какого-то плана. Он — чародей, в его арсенале много разных проклятий, которые можно наложить на беззащитных людей, и Дженази приготовился блокировать любое темной воздействие с помощью мощного выброса мистической энергии. Он не позволит причинить вред семье Нолы.
— Теперь твое сердце принадлежит мне, — Сигурд с насмешкой продемонстрировал Дженази его сердце, держа его на раскрытой ладони. Левая рука уже регенерировала — теперь бывшего Гвардейца было убить так же сложно, как и г'ата.
Дженази сместился в его сторону на миллиметр. Он готовился к броску.
— Сейчас я уйду отсюда с ним, а ты останешься, — продолжил Сигурд. — А знаешь, почему?
Дженази ответил ему молчанием, сместившись еще на миллиметр.
— Ну же, спроси меня.
— И что же позволит тебе уйти от меня живым и невредимым, да еще и с моим сердцем? — спросил Дженази, снова сокращая дистанцию и краем глаза наблюдая за семейством Орчи, которое вело себя подозрительно тихо. Почти у всех были пугающе остекленевший взгляд — кроме Диего, Матэаса и Роберты, которые просто не понимали, что происходит.
— Моя мистическая способность.
Дженази запнулся. За долгие годы он настолько привык к тому, что Сигурд использует магию, что перестал задаваться вопросом, что он может без нее. Как-будто у него не было мистической способности.
А ведь это было не так.
— Всю свою жизнь я понятия не имел, что она у меня вообще есть, — продолжил Сигурд. — А ведь я из Первого Дома Отори, и обязан владеть редкой и мощной мистической способностью просто по праву рождения. Но ни мои родители, ни деды и прадеды не владели чем-то уникальным, и служили Забытым Богам как чародеи. И только теперь я узнал правду. Причиной, по которой мой род не мог использовать свою мистическую способность, заключалась в ее невероятной силе. Человеку просто не дано контролировать ее. Она возникла как результат дефекта древней магии Забытых, запечатавших Неназываемых с помощью Бронзовых Врат, и они бдительно следили за тем, чтобы мой род не применял ее. Скрывали ее от нас. И вот я узнал правду. Смотри.
Сигурд вытянул руку в сторону Моники — жены Матэаса — и словно толкнул ладонью тяжелую дверь. И глаза женщины немедленно потемнели, стали бездонно-черными. И она начала меняться. Раздалась в плечах, стала выше ростом. Немедленно отрасли длинные клыки и когти, почернела кожа. Рот растянулся от уха до уха, из него вывалился длинный лиловый язык, раздвоенный, гибкий и подвижный, словно змея.
— Моему роду — Первому Дому Отори — был передан ключ от Бронзовых Врат, и я могу их приоткрывать.
— Впускать в этот мир Неназываемых… — прошептал пораженный Дженази. — Остановись!
Пальцы Сигурда сжались в кулак — и все присутствующие Орчи и их соседи обратились в человекоподобных чудовищ, отличающихся друг от друга формами и цветом. Все, кроме Диего, Матэаса и Роберты.
Но это было еще не все. Мистическая волна, разошедшаяся во все стороны от Сигурда, пошла дальше, за пределы дома. В город. И Дженази услышал, как десятки и сотни людей обращаются в Неназываемых. И готовы вот-вот броситься на своих родных, друзей и знакомых, которые сумели сохранить разум и человеческий облик.
— Думаю, ты сможешь это исправить, но не сразу, — насмешливо произнес Сигурд, открывая портал и готовясь шагнуть в него. — А я пока навещу твоих замечательных племянников. Уверен, на этот раз прелестная Юрика согласится посетить мои скромные владения.
Дженази не успел ответить ему — он остановил когтистую лапу Моники, которая едва не выпотрошила собственного мужа. Мощным толчком воздуха он раскидал в стороны обратившихся людей и создал вокруг уцелевших непроницаемый вихрь, не позволяя монстрам добраться до них. Ветер оторвал от земли и трижды пронес по кругу преобразившегося внука Матэаса, чтобы потом швырнуть в стену — и ребенок сумел встретиться с кирпичной поверхностью, выставив вперед все четыре лапы. Его сила, скорость и реакция выросли в десятки раз, превосходя все мыслимые человеческие пределы.
— Ну, по крайней мере они все еще размером с человека, — пробормотал Дженази, лихорадочно соображая, что делать. Все жители города, не обладающие заметным объемом мистической энергии, обратились в кровожадных монстров, и если он не остановит их, они просто сожрут весь континент.
— Я убью его.