Леса Даери сгорали в золотом огне. Яростное пламя достигало облаков и разгоняло их во все стороны света, формируя испепеляющий все живое циклон, который Кенсэй собирался направить на юг, в сторону новых владений Глории, где она выращивала совершенно новую, абсолютно чуждую человечеству расу. Опустошение и геноцид — вот чем решил ответить бывший Гвардеец матери своего самого младшего сына, утратившей всякую связь с людьми.
Вернувшись из Судо, Кенсэй не терял времени и собрал своих лучших учеников, среди которых были его дети, и повел их на границу с Даери, леса которого уже ожили и направили смертоносные побеги и корни в сторону республики Кнорна. В сторону его нового дома. Он обосновался в ее столице, Мазал-Ката, сразу после распада Гвардии, и основал собственную школу, готовя мастеров меча и чародеев сначала для защиты восточных регионов Вердиро, а потом и всей созданной Белгорро Федерации. Сформировал отряды специального назначения для борьбы с такими угрозами, как ярмиры, древние демоны Тейзои и всяческие темные сущности, требовавшие особого подхода. Дочерняя организация «Молота» получила название «Часовые Кэнсея», хотя сам Кенсэй выступал против такого наименования, и в детали ее деятельности не были толком посвящены даже представители высшего руководства главной службы безопасности Федерации. Да и повода особого не было: Часовые находились на самообеспечении, лишь изредка запрашивая помощь Молота, а результаты их деятельности никогда не попадали в сводки новостей. Никто не знал, скольких древних и непознанных чудищ они остановили за сотню лет своей истории.
Но на этот раз действия Часовых скрыть было невозможно. Кэнсей собирался испепелить целый полуостров, некогда заселенный десятками миллионов людей, а ныне обращенный в смертоносные джунгли — по воле Глории. Иного выхода он не видел: в тот самый час, когда Дженази сокрушил ярмиру в тысячах километров к западу, началось наступление самой природы на города Федерации. К тому моменту, когда Кенсэй оставил Юрику и вернулся, погибли уже сотни ни в чем неповинных людей, а тысячи бежали на север. Прочь от чудищ, рожденных Глорией.
— Это изменит климат на всей планете, отец, — произнесла Джун, зачарованно рассматривая горизонт, объятый золотым пламенем. Ночь давно опустилась на землю, но отблески пламени, отразившиеся от облаков дыма, окрасили весь мир в оранжевый, вселяя в сердце тревогу и страх. Зарево пожара было видно на многие сотни километров.
Кенсэй, объятый чародейским огнем, лишь мрачно стиснул зубы. Держать столь масштабное заклятие под контролем было крайне непросто, ему пришлось согласиться выпустить вместе с пламенем волю Баад-Бор-Ксона, даровав ему частичную свободу. Дух Забытого Бога метался в потоках пламени, закручивая огненные смерчи, ежесекундно грозя полностью истощить разум чародея и погрузить его в многодневный сон. Да и сама энергия Бор-Ксона будет сильно истощена, что сделает его практически бесполезным на некоторое время.
— У нас нет других вариантов, — ответил вместо отца Атсуши, стряхивая пепел с темно-коричневого кафтана. Он был немного выше старшей сестры, и у него не так сильно вились очень светлые, льняные волосы, которые он собирал в хвост. Копну своих густых волос Джун удерживала с помощью зеленой шелковой ленты, на которой она вышила заклятья-обереги своего Забытого Бога. Похожие строки заклинаний были нанесены и на ее пластинчатые доспехи, собранные из чешуи драконовой змеи Лсота, но с ними ей помог самый младший брат — Манабу. Парень — Кенсэй никак не мог привыкнуть к тому, что его сыну уже двадцать пять лет — вырос посредственным бойцом и скромных способностей чародеем, и потому все свои силы и все свое время посвятил ремеслам. Получалось у него весьма неплохо.
Кенсэй вздохнул. Он хранил в тайне свою родственную связь с этими тремя так надежно и тщательно, что периодически сам забывал, что у него есть дети. Так было нужно: Сигурду совсем не следовало знать, кого среди прочих юношей и девушек обучает один из его сильнейших противников. И он так привык скрывать их происхождение, что не решился рассказать о них даже Дженази и Юрике.
Хотя он не грешил против истины, когда сказал, что у него нет внуков — его оболтусы не сподобились завести детей.
— Мастер, твари ярмиры отступают вглубь Даери, — Рикард, старший наставник школы Кенсэя, вышел из зеленого овала, оставляя за собой тропинку еще теплого пепла, густо осыпающегося с его волос и одежды. — А еще они закапываются. Корни деревьев уходят глубоко в землю, там их огонь не достает. Глория обретет здесь былую силу, как только пламя погаснет и земля остынет.
— Я не могу превратить целую страну в стеклянную пустыню, — проворчал Кенсэй. — У меня сил не хватит. Выжгу полосу еще на пятьдесят километров, а дальше зачистим все гнезда тварей, которые сможем найти. Потом сюда прибудут армейские части, и станет проще.
— Мы здесь застрянем на месяцы, — вздохнула Джун. — Это будет настоящая война, с окопами и минными полями. И все из-за одной-единственной ярмиры.
— Да, из-за одной, — ответил Кенсэй, чувствуя, как выдыхается — он начинал подходить к своему пределу. Сколько раз он уже успел восстановить свою мистическую энергию у Врат Сердца Мира? Еще немного — и он просто выгорит, потеряет саму возможность манипулировать этой тонкой материей.
Если бы только он обладал мистической способностью своего Дома… Золотое пламя — его личная сила, дарованная самой Судьбой, и связь с Забытым Богом Огня только усиливает ее возможности, но веками поколения его предков отличались от других Первых Домов совсем иным — способностью усиливать эффект других мистических способностей. Если бы она была у него вместе с Золотым Фениксом, Кенсэй смог бы в одиночку испепелить все Даери, расплавив саму толщу земли. Но Акаяма Таро не передал своему сыну свой дар — в отличие от его старших братьев.
У детей Кенсэя так же нет этой способности. Как-будто отрекшись в свое время от имени Акаяма, он лишился права передавать мистическую способность Эхо по наследству. Впрочем, способности Джун и Атсуши все равно сильные и редкие.
— Что это? — Джун указала вверх, на восточную часть небосвода, частично свободного от густого дыма грандиозного лесного пожара. Кенсэй поднял взгляд к небу — и увидел черную точку, приближавшуюся к ним на приличной скорости. Металлический отблеск сначала навел на мысль, что это некий летательный аппарат, а потом объект приблизился, и стали различимы плавные взмахи крыльев, каждый из которых с изумительной мощью толкал вперед огромную черную птицу.
Кенсэй не верил своим глазам.
— Какого черта он здесь делает? — вырвалось у него, и он немедленно остановил действие пламенного заклятья, отозвав тень Баад-Бор-Ксона. Тот поначалу недовольно взревел в его голове, а потом увидел глазами чародея, кто спешит к ним на встречу, и смущенно умолк, поспешно собирая остатки своего пламени — на всякий пожарный случай.
«С чего этот старый индюк решился пересечь океан? — проворчал Забытый. — Двести лет Акаяма не волновало, куда запропастился их сын, а тут вот, пожалуйста, гонца прислали».
«Вообще я выходил с ними на связь несколько раз, — ответил Кенсэй. — Попросил прощения и сказал, что снова стал Акаяма Хоодо. Они все время требовали моего возвращения, и я перестал им писать. Мне нечего делать на Красной Горе…»
«Теперь попробуй объяснить это ему».
Кенсэй вздохнул. Прадед решил использовать тяжелую артиллерию, раз отправил за ним его учителя. Точнее, учителя всех поколений воинов Первого Дома Акаяма.
Саги тяжело приземлился, фактически ударился о землю в десяти шагах от Кенсэя и его детей, немного неуклюже сложив крылья. Он прекрасно чувствовал себя в воздухе, но из-за механического протеза вместо левого крыла ему с определенными сложностями давались взлет и приземление. Металлический клюв и искусственный хвост тоже слегка нарушали общий баланс тела, да и к протезам вместо лап — об этом он как-то сказал Кенсэю лично — учитель всех Акаяма не привык даже спустя тысячелетия.
Широко расставив лапы из вороненого металла, Саги еще раз взмахнул крыльями, находя равновесия, и посмотрев на своего ученика сначала левым глазом, а потом искусственным правым, надул бочкообразную грудь, покрытую иссиня-черными перьями — и каркнул густым басом, недовольно дергая веерообразным хвостом.
— Мастер Саги, — Кенсэй почтительно поклонился, и дал знак своим детям и ученику последовать его примеру.
Огромный ворон только кивнул в ответ, и пристально всмотрелся в стену золотого пламени за их спинами.
— Так ты ярмиру не остановишь, Хоодо, — произнес он голосом отца Кенсэя, и скакнул в сторону Джун. Та невольно попятилась при приближении полутораметровой черной птицы, половина тела которой имела искусственное происхождение. К тому же когти Саги сильно походили на изогнутые кинжалы.
— Кто это, отец? — спросила она, выставив перед собой дугу лука в качестве щита.
— Это мой учитель, мастер Саги… — начал было Кенсэй, но ворон перебил его.
— Я пситакид, девочка, — ответил он голосом самого Кенсэя. — Мой род был первой разумной расой Тейзои, пока на ней не расплодились всевозможные лысые макаки. И я учил махать мечом еще самого первого Акаяму, так что прояви уважение к седине в моих перьях.
Джун с недоумением попыталась увидеть следы серебра в его черном оперении.
— Он красит перья, — чуть слышно произнес Кенсэй.
— Да, я крашу перья, — с важным видом кивнул Саги, горделиво хохорясь. — Прекрасные дамы не слишком благосклонны к убеленным благородной сединой ветеранам, отдавая предпочтение желторотым юнцам, которые и десяти миллениумов не отметили. Только пронзительная чернота оперения способна тронуть их каменные сердца… Да, я крашу перья! Киньте в меня камень те, кто сами без греха!
— Миллениум — это тысяча лет? — тихо спросил Атсуши у отца, наблюдая за тем, как яростно топорщит оперение Саги, взволнованный замечанием по поводу естественности его цвета.
— Да, миллениум — это тысяча лет, — так же тихо ответил Кенсэй. А потом громко спросил:
— Зачем вы здесь, мастер?
Ворон немедленно вернул себе самообладание, приосанился, и посмотрел на Кенсэя правым глазом.
— Чтобы вернуть тебя домой. Ты нужен на Красной Горе. Ярмиры пробуждаются, и все воины Акаяма должны подготовиться к великой битве.
— Я уже сражаюсь с ярмирой, мастер, — Кенсэй указал рукой в сторону стены золотого пламени на горизонте. — Да, так ее не победить, но пока я здесь, она не пройдет дальше на север. Если я покину Вердиро, кто защитит моих детей и учеников от ее гнева?
— Акаяма должны защищать Камни Шабаку, — резко возразил Саги. — В них — ключ к спасению и победе над ярмирами. Об остальных землях пусть заботятся другие.
— Я не согласен, — покачал головой Кенсэй. — На Красной Горе достаточно Акаяма, мое возвращение ничего не изменит.
— Не только твое, Хоодо, — ответил Саги. — Твои дети тоже должны прибыть к очагу вашего Дома. Все Акаяма должны вернуться на Камни Шабаку.
— А нашим мнением не желаете поинтересоваться, мастер Саги? — весьма и весьма прохладно спросила Джун, поглаживая изгиб лука. — Я не собираюсь покидать свой дом ради переезда на историческую родину. Даже если меня отец попросит.
— Мы — защитники Федерации, мастер, — вежливо, но непреклонно ответил следом за сестрой Атсуши. — И если вы продолжите настаивать на своем, не предлагая альтернативы нашей службе на благо страны, нам придется попросить вас уйти.
Саги изумленно посмотрел на сына Кенсэя левым глазом и коротко каркнул.
— Вы посмотрите, самый тихий оказался самым прямолинейным, — с долей одобрения и незнакомым голосом произнес ворон. — Только без вас я не вернусь, и если вы продолжите упорствовать, мне придется применить силу. Я не собираюсь тратить на вас много времени, пока я с вами тут пререкаюсь, мое гнездо никто не охраняет.
— Слишком самонадеянно, мастер, — ровным голосом ответил Кенсэй. — Вам меня не победить.
— Глупый птенец, ты думаешь, я совершенно случайно показался именно тогда, когда ты истощил свои силы? — хохотнул Саги, разминая крючковатые пальцы на лапах и коротко подпрыгивая.
— Как же это недостойно рыцаря империи Зэйд, — хмыкнул Кенсэй, касаясь рукоятей своих мечей.
— Нет ничего недостойного в военной тактике и хитрости, — возмутился ворон. — Прикажи своим птенцам держать свое оружие при себе, иначе мне придется их наказать.
Рука Джун, начавшая натягивать тетиву лука, дрогнула.
— Я не хочу драться с вами, мастер, — ответил Кенсэй. — Из уважения к седине в ваших перьях. К тому же четверо на одного — это нечестно. Хотя, как вы выразились ранее, нет ничего недостойного в военной тактике.
— Решим дело поединком? — с надеждой спросил Саги.
— Мастер, ну право слово… Просто примите наш отказ и возвращайтесь. Если прадед так хочет, чтобы я вернулся — пусть приходит лично.
— Ай-яй-яй, как невежливо, Хоодо, — покачал головой ворон. — Глава Дома не станет бегать за своим непослушным внуком. И ты уверен, что хочешь этого? Сам знаешь, каким он бывает в плохом настроении.
— Кстати, этим Джун очень на него похожа, — Кенсэй кивнул в сторону дочери.
— Звучит как угроза.
— И долго мы еще будем трепаться? — вспыхнула девушка, делая шаг вперед. Удар ступни ощутимо сотряс землю, а налетевший из ниоткуда порыв ветра поднял пламенеющим столпом ее вьющиеся волосы.
Зеленые глаза Джун вспыхнули мистическим светом, между пальцев правой руки возник тонкий луч зеленого света, который немедленно оформился в нечто, напоминающее стрелу.
— О, неужели у тебя родилась Клинок Света? — органический глаз Саги удивленно расширился. — Как же давно я их не видел. А кто твой сын?
Атсуши вытянул вперед правую руку — и ворона заключило в розовую полупрозрачную сферу, которая поднялась над землей вместе со своим пленником.
— О, это же Хозяин Подземелья! — Саги радостно захлопал крыльями. Невидимая сила удерживала его прямо в центре сферы, не позволяя касаться ее поверхности. — Только цвет забавный.
— Если я захочу, внутри сферы исчезнет весь воздух, — мрачно произнес Атсуши.
— О, я знаю, господин благородный отпрыск Первого Дома Акаяма. Я знаю. А еще я знаю, что ты понятия не имеешь, как правильно использовать эту мистическую способность.
Из-под крыла Саги выпал длинный бронзовый цилиндр, покрытый тонкой резьбой, который ловко подхватила в воздухе металлическая лапа и сжала — словно рукоять меча. И в ту же секунду воздух над странным предметом вспыхнул и засиял ослепительно-белым, собравшись в прямой узкий клинок. Это была довольно нелепая и забавная картина — ворон с мечом света, лихорадочно взмахивающий крыльями, но стоило ему всего раз прокрутиться вокруг своей оси, рассекая розовую сферу странным оружием, как она немедленно исчезла, рассыпавшись быстро погасшими искрами.
— Плазменный меч? — в замешательстве спросил Атсуши, не отводя глаз от пернатого воина, освободившегося из его ловушки. — Но он не должен был…
— Нет, это не плазменный меч, — произнесли Кенсэй и Саги одновременно — и с раздражением посмотрели друг другу в глаза.
— Это… — они снова начали фразу одновременно и одновременно оборвали ее.
— Хоодо, — сердито произнес Саги, уверенно балансируя на одной лапе и держа меч света во второй, — ты не мог бы оставить мне право прочесть небольшую лекцию жаждущим знания слушателям?
— Это мои дети! — возмутился Кенсэй и прочистил горло, сверля учителя взглядом.
— Так вот, этот меч… — они постарались перекричать друг друга, но практически сразу сбились и умолкли.
— К черту! — не выдержала Джун — и выпустила в Саги мистическую зеленую стрелу. Точнее, она целилась в рукоять меча света, но ворон легким движением лапы отбил стрелу ярким клинком. Девушка на мгновение замешкалась, а потом засыпала Саги очередью зеленых стрел, которые тот отбил с оскорбительной легкостью. Точнее, мистические стрелы исчезали при контакте с необычным клинком.
— Он впитывает мистическую энергию? — осторожно предположил Атсуши, попытавшись еще раз заключить ворона в ловушку. Саги рассек ее с удивительной легкостью, хотя по-прежнему казался неуклюжим и неловким, тяжело прыгая на одной лапе.
— Умный мальчик! — похвалил его ворон, не сводя глаз с Джун, которая наложила на дугу лука сразу три зеленых стрелы.
— Это меч рыцаря империи Зейд, — быстро, опережая замешкавшегося учителя, произнес Кенсэй. — Они создавались из частиц самого Сердца Мира, и поэтому с легкостью поглощают мистическую энергию в любом ее виде и форме. Раньше их были тысячи, но когда на Тейзою прибыли Забытые, они собрали и уничтожили практически все мечи Зейд. Этот меч — один из последних уцелевших. Акаяма позволили ему оставить его в качестве жеста доброй воли и с условием, что он никогда не направит этот клинок против нас, — последние слова Кенсэй произнес, глядя на Саги с немым вопросом в глазах.
— Мне позволили использовать его против тебя в случае, если ты откажешься последовать за мной по доброй воле, — раздраженно ответил Саги. Он особенно резко дернул хвостом при словах «…позволили ему оставить…», и теперь его круглый собственный глаз гневно поблескивал, выдавая задетую гордость.
— Этот меч не способен повредить материальный объект, рыцари Зейд сражались им с противниками, слишком зависимыми от мистической энергии, — продолжил Кенсэй.
— А что они использовали против врагов, которые сражались обычным оружием? — спросила Джун, снимая с лука тетиву и перехватывая его на манер посоха.
— Подойди и узнаешь, девочка, — хохотнув, ответил Саги, и перебросил меч из правой лапы в левую, ловко переместив центр тяжести и не потеряв равновесия.
Джун прорычала что-то нечленораздельное — и бросилась на ворона, замахиваясь дугой лука. Саги подставил левое механическое крыло под вертикальный рубящий удар, и древко отскочило от него, столкнувшись с незримым силовым полем, сгенерированным бионической конечностью. Джун была неготова к тому, что столкновение произойдет на пару сантиметров раньше, но равновесия не потеряла и успела отскочить назад в тот момент, когда Саги подпрыгнул и рубанул ее мечом Зейд. Потом он прыгнул еще раз, уже вперед, закручивая тройное сальто. Стремительные движения светового клинка слились в цельный слепящий диск, центром которого стал сам Саги, и эквилибристический вихрь обрушился на Джун, которая смогла увернуться от него лишь в последний миг. Но ворон не прекратил атаку, и коснувшись земли, резко провернулся вокруг своей оси, вытягивая далеко в сторону лапу с клинком. Девушка, которая ушла от предыдущей атаки в низком прыжке, с трудом оттолкнулась от земли ладонью и пропустила белый клинок под собой, чтобы сразу же упасть обратно — и откатиться в сторону, потому что удар Саги оказался двойным. И достаточно быстрым, чтобы полоснуть ее по левому плечу.
Светящееся лезвие прошло сквозь чешуйчатую броню, кожу и мышцы, не причинив им вреда, но когда Джун поднялась на ноги, стало заметно, что рука безвольно повисла вдоль туловища.
— Особенно хорошо этот меч работает против адептов мистических искусств силового типа, — лекторским тоном произнес Саги, встряхивая перья. — Вы слишком сильно полагается в бою на усиление тела, и при контакте с плотью наблюдается кратковременный эффект паралича. А теперь, внимание, вопрос: что произойдет, если клинок коснется головы?
Бросок Кенсэя пситакид, что называется, проворонил — видимо, он просто не ожидал, что тот вмешается в бой до того, как его дети будут побеждены. Незаточенная сторона меча ударила по лапе, сжимающей меч Зейд, и металл отозвался режущим ухо звоном. Саги удержал меч, но потерял равновесие и покатился по земле, разбрасывая в стороны крылья. Кенсэй ухватился за маховые перья живого крыла ворона — и вырвал сразу три. И сразу же отскочил в сторону, потому что с механического крыла Саги сорвалось металлическое перо, с грозным свистом рассекшее воздух подобно метательному ножу.
Кенсэй внимательно осмотрел полуметровые перья в своей руке — и с удивлением перевел взгляд на Саги.
— Они синтетические, — с укором произнес он, словно ставя данный факт пситакиду в вину.
— Мой мальчик, я старше человечества Тейзои, — с видом оскорбленного достоинства ответил Саги, взъерошив перья на спине и затылке. — Я был свидетелем возникновения Архипелага, на моих глазах меняли свои очертания моря и материки. Неужели ты думаешь, что за это время я не мог потерять пару перьев?
— Ты хотел сказать, пару тысяч перьев? Хочешь, подскажу неплохое средство от облысения? Хотя оно только на людей действует…
Саги недовольно запыхтел и резко взмахнул механическим крылом. С него широким веером слетели все маховые перья — и все как один изменили направление движения, нацелившись на Кенсэя. Бывший Гвардеец, извернувшись всем телом просто каким-то невообразимым способом, сумел увернуться, пропустив перья мимо себя, но они зашли на новый вираж и набрали скорость. На лице Кенсэя отразилось выражение досады, он уже предвидел, куда именно попадет Саги, но розовая сфера закрыла его атаки прямо перед острием первого пера. Все черные лезвия бессильно отлетели от мистического барьера — и вернулись в крыло пситакида, не обнаружив доступных целей, потому что сын Кенсэя накрыл щитом и себя с Джун, не забыв и про Рикарда. Чародей все это время стоял поодаль, не решая вступить в бой без приказа учителя.
— Я все еще здесь, — напомнил о себе Атсуши, держа в руках сферу поменьше. Воздух внутри нее дрожал и вихрился, закручиваясь все сильнее — и начиная светиться, превращаясь в плазму.
Атсуши бросил сферу в Саги, и когда до цели оставалось всего пара метров, розовый барьер исчез, выпуская плазму на свободу. Последовавший взрыв не причинил вреда ему, сестре и отцу, а вот с живых перьев ворона, который не успел отлететь достаточно далеко, слезла черная краска, открыв всем истинный вид его оперения. Черные синтетические и белые органические перья чередовались друг с другом, делая его чем-то похожим на сороку, наполовину отлитую из металла.
— Ты застал меня врасплох, мой мальчик, — Саги похвалил Атсуши, подлетая ближе и снова садясь на землю. — Но внезапные атаки хороши только своей внезапностью. Второй раз я на это не попадусь. Сдавайтесь, или я начну говорить с вами по-взрослому.
Атсуши пожал плечами — и вокруг него возник сразу десяток розовых сфер, наполненных плазмой. Саги направил на него острие меча Зейд — и оно мгновенно удлинилось в десятки раз. Никто не успел среагировать, даже Кенсэй, и белый луч пронзил голову Атсуши.
Парень потерял сознание и рухнул на землю. Кенсэй бросился к нему, а Джун с яростным воплем атаковала Саги, на ходу создавая десятки зеленых лезвий, окруживших ее густым частоколом. Но девушка не успела добраться до ворона: три металлических пера, которыми тот в первый раз выстрелил в Кенсэя и которые все это время просто лежали на земле, поднялись в воздух и вонзились в ее ноги. Джун упала, успев выставить перед собой руки, но белое лезвие меча Зейд снова удлинилось и лишило сознания и ее.
— Рикард! Забери их отсюда! — крикнул Кенсэй ученику и бросился на Саги, окружив себя покровом золотого пламени. От него отделилась большая огненная птица с длинными шеей и хвостом, которая с пронзительным криком атаковала ворона, а когда тот попытался разрубить ее мечом света, рассыпалась на тысячи золотых перьев, окруживших цель жалящим вихрем. Саги завертелся, лихорадочно рассекая каждым взмахом меча десятки перьев, но остальные раз за разом впивались в его тело, оставляя болезненные ожоги. А потом в воздухе возникло сразу две золотые рамки портала — одна перед Кенсэем, а вторая позади ворона, и Саги не успел увернуться от меча переместившегося в пространстве ученика. Сталь с легкостью отсекла металлическую лапу, сжимавшую меч Зейд, а потом лезвие погрузилось в бионическое крыло, разрубив его наполовину.
Кенсэй пнул учителя в грудь, покрытую ожогами и оплавленными перьями, и Саги упал на землю, растерянно глядя на него снизу вверх.
— Вам не кажется, что вы пересекли черту, мастер Саги? — спросил он тихо, но отчетливо. — Я щажу вас в память о ваших уроках, но если вы не остановитесь, я лишу вас последнего крыла.
Саги отвел от него взгляд и посмотрел на Рикарда, который уже успел унести с поля боя через портал Атсуши и теперь вернулся за Джун.
— Ну что же, видимо, придется обойтись только тобой, — устало произнес ворон, и когда чародей прошел сквозь портал вместе с дочерью Кенсэя и исчез, его отрубленный протез пошевелился, направляя меч Зейд на бывшего ученика. Бывший Гвардеец что-то почувствовал и отдернул голову за миг до того, как удлинившееся белое лезвие пронзило воздух. Затем оно упало вниз, намереваясь рассечь Кенсэя от плеча до паха, и он бы успел увернуться и от этого, но вторая бионическая лапа Саги вытянулась гибкой змеей и схватила за лодыжку. Акаяма споткнулся — и меч Зейд рассек его в поясе, парализовав ноги и погасив пламенный покров.
Кенсэй выдохнул — и оттолкнувшись руками, навалился на пситакида, подминая под себя. Одна его рука схватила Саги за горло, а вторая прижала к земле целое крыло.
— У меня армированные гортань и позвоночник, — приглушенно произнес ворон, глядя на бывшего ученика бионическим глазом.
Кенсэй крепче сжал пальцы, и под ними что-то заскрипело.
— Сдавайтесь, — прорычал Акаяма. — Или я оторву вам голову.
— Ты кое о чем забыл, — просипел ворон, и белое лезвие пронзило голову Кенсэя — отсеченный протез по прежнему оставался под контролем хозяина.
Глаза бывшего Гвардейца закатились.
— С тобой всегда было сложно, Хоодо, — прошипел Саги, с трудом разжимая пальцы Кенсэя на своей шее и пытаясь столкнуть его с себя.
Белки глаз Кенсэя сверкнули золотым — и он пришел в себя, с новой силой сжимая горло бывшего учителя. И на этот раз тот смог издать только слабое шипение. Отрубленный протез снова попытался атаковать Акаяму, но тот создал на пути белого клинка рамку портала, в которой он просто утонул, уйдя в другое пространство.
А затем из оперения Саги выкатился небольшой металлический шарик — и пространство вокруг него сжалось и сразу же вернулось в прежнее состояние. И когда Рикард вернулся, чтобы помочь учителю, то нашел на земле только его — портативный пространственно-временной переносчик, или же просто телепортатор, который перемещал материю вокруг себя к другому такому же, связанному с ним на подпространственном уровне. Технология цивилизации Чи-Зо, у которой был существенный недостаток — телепортатор был одноразовым и приходил в полную негодность сразу после использования. И это значило, что никто не сможет с его помощью последовать за похищенным Кенсэем.