Гущин почувствовал внезапную усталость и заклевал носом.
Он борол сонливость, улыбался вновь прибывшим: печальному
Мефистофелю, оказавшемуся видным
режиссером, и девушке с бледным русалочьим лицом,
Она сразу подсела к Гущину и спросила таинственным
голосом:
- Я из "Смены". Как вы оцениваете современную молодежь?
- Прекрасная молодежь! - от души сказал Гущин. - Горячая, заинтересованная...
- Благодарю вас, - сказала русалка тем же намекающим на тайну голосом, но дальнейшего Гущин не услышал - он задремал.
Правда, сквозь дрему он услышал еще, как Наташа сказала:
- Оставь человека в покое, дай ему отдохнуть. Порой в его сон проникали и звуки гитары, и пение, и разговор, то разгорающийся, то затихающий, словно пульсирующий. Но видел он другое застолье, в собственной, только что полученной, новенькой квартире, много лет назад. Он видел свою жену в пору женского расцвета, с молодыми, горячими глазами, и себя, лишь начавшего седеть, и молодых своих друзей, и золотоволосого юного Зигфрида возле Маши.
Кто-то трогает струны гитары, кто-то просит "Ну, подбери мне "Враги сожгли родную хату", кто-то спорит.
Юный Зигфрид показывает восхищенным зрительницам, как можно согнуть в пальцах трехкопеечную монету.
- Сережа, согни монету! - требует Маша.
- Я не сумею.
- Нет согни, я хочу!
Гущин добросовестно пытается выполнить приказ жены, но у него ничего не получается.
- Не огорчайтесь! - говорит Зигфрид. - Я специально тренировался по японскому методу.
- Зачем инженеру по электронике такие сильные пальцы?
- Мне нравится заставлять себя. Например, я решаю: буду гнуть монеты, как Леонардо да Винчи, и гну!
- Лучше бы решили так писать и рисовать.
- Это, видите ли, сложнее, - натянуто отозвался Зигфрид.
- Вы никогда не терпите поражений? - спросила Маша.
- Наверное, у меня все впереди, - ответил тот многозначительно.
Гость с гитарой чересчур лихо рванул струны. Гущин сделал большие глаза
- Разбудим Женю...
- Твоя дочка и не думает спать, - сказала Маша. - Накрылась одеялом и читает "Дневник горничной".
Гущин поднялся и прошел в соседнюю комнату.
Женя, лежа в постели, упоенно читает толстенный роман. Когда отец вошел, девочка повернулась и вся как-то расцвела ему навстречу. Он наклонился и поцеловал ее.
- Фу, ты пил, папа, - сказала девятилетняя Женя. - У тебя губы горькие.
- Я больше не буду, - пообещал Гущин, - как "Дневник горничной"?
- Это "Консуэло".
- Скучновато - да?
- Смертельно, но все наши девочки зачитываются.
- Какая программа на завтра?
- Только не планетарий.
- Может быть, кафетерий?
- В сто раз лучше!
- А зоопарк?
- Надоело! Опять катание на ослике и вафли с кремом
- Ты знаешь, одного мальчика спросили, что ему больше всего понравилось в зоопарке.
- Ну?!
- Он ответил вроде тебя: вафли с кремом.
- Неглупо! Знаешь, полетим на Луну!
- Ого, начинается ломанье. Я ушел.
- Подожди!.. - страстный детский вскрик ударил Гущина в сердце.
Девочка обняла отца, прижалась к нему всем худеньким телом.
- Не уходи!
- Ну что ты, дурочка, - растроганно сказал Гущин. - Хочешь, я всех выгоню, а мы с мамой придем к тебе?