Офицеры одновременно поднялись, протянули друг другу руки, сомкнув ладони в крепком рукопожатии, затем Столяров козырнул и вышел из блиндажа. Уже темнело, на небе загорелись первые звёзды. Командир полка пошёл в столовую…
— Что вам, товарыщу командир?
Обратилась к нему круглолицая подавальщица украинка.
— Сто грамм и чего-нибудь лёгкого. Закусить…
Залпом выпил за упокой души девушки, затем поднялся и вышел прочь, провожаемый недоуменными взглядами молодых лётчиков, прибывших на службу в полк…
… Мощный двигатель работал ровно. Винт бешено резал воздух, неся машину вперёд. Следом за самолётом командира шли ещё четыре «ИЛ-2», в которых сидели ветераны полка — самые опытные лётчики. Над линией боевого соприкосновения в воздух взмыли две зелёных ракеты. Условленный сигнал. Не волнуйтесь, ребята! Мы дальше. У нас своя цель… Затрещало в наушниках:
— Лиса, лиса! Это «Снаряд-один», по цели 235 огонь запрещаю. Курс 140. Вас примут.
Это станция наземного наведения. Александр качнул плоскостями, в знак того, что понял, и послушно изменил курс, одновременно вжимая тангенту передатчика:
— Орлы, цель изменена. Оснований для беспокойства нет…
Ещё семь минут полёта. Странно. До чего спокойно… О, чёрт! Справа неожиданно возникли три крохотные точки, на глазах вырастая в тупоносые истребители. Немцы? Ф-фу! Наши! «Лавочкины»! Смахнул с лица внезапно выступивший пот, покрутил головой из стороны в сторону — чисто… Истребители легли на параллельный курс. В наушниках протрещало:
— Здорово, «горбатые»!
— Привет, соколы!
— Идите за нами. Выведем на цель…
Штурмовики послушно легли на курс лидера. Ещё три минуты полёта.
— «Горбатые»! Мост. Работайте.
«Лавочкины» ушли на высоту, а Александр быстро осмотрелся — чисто. Он начал набирать высоту. Вдалеке показалась тоненькая струйка дыма, медленно ползущая по густому лесу. Ого! Состав! Это хорошо!..
…Курт фон Вайнсбергер поднял очередную кружку с отличным украинским самогоном:
— За фюрера! За победу! Хох!
Проглотить содержимое жестяной посудины он не успел — откуда то от купе проводника донёсся истошный вопль:
— Воздух!!! «Чёрная смерть!»
По ушам резанули короткие частые гудки паровоза. Все, кто был в купе вскочили с мест и бросились к выходу, создав на мгновение сутолоку в проёме. Со звоном разлетелось вагонное стекло, секанув крошкой по телам и лицам. Кто-то вскрикнул, скорее, от неожиданности, чем от боли. Гауптштурмфюрер наконец вывалился в коридор и бросился к тамбуру — скорее, прочь из вагона! Скорей! Ужасающий скрежет ударил по барабанным перепонкам, пол вздыбился, и вдруг стал собираться гармошкой прямо на глазах. Курт лихорадочно огляделся — в окно! Он нырнул в полуоткрытый проём, благодаря того неизвестного, которому стало слишком жарко… Больно ударился о землю, кубарем покатился по насыпи вниз и, наконец, остановился, оказавшись на спине… Перед глазами было небо. Ослепительное русское небо с белоснежными облаками… И из бескрайней голубизны на него пикировала смерть в образе грязно-зелёного штурмовика «Ил-2» с алым коком. Фон Вайнсбергер понял, что русский пилот не промахнётся. Слишком уверенно тот довернул машину, чёрным зрачком уставилась неожиданно огромная пушка в носу прозрачного диска винта, и вот вспыхнуло пламя выстрела… Снаряд тридцати семи миллиметровки разнёс эсэсовца на куски…
Александр рывком выхватил машину вверх, едва не задев вздыбленные вагоны. Отчаянно парил и дымил разнесённым в клочья котлом паровоз. Мелкие фигурки пассажиров метались словно ошпаренные кипятком тараканы. По ним стреляли ведомые. Пулемётные очереди вспарывали землю, летел клочьями дёрн, брызгала и секла осколками не хуже пуль щебёнка насыпи. Лискович дал короткую очередь, и в тот момент, когда трасса уткнулась в вагон, плоскости его самолёта озарили вспышки стартующих «РСов». Вспух на земле огненный шар мощного разрыва — опытный штурмовик не промахнулся своим излюбленным оружием…
— Всё. Уходим.
— А мост, командир?!
— Моя забота, ребята…
Он ушёл в глубокий вираж, благо мост был совсем рядом. Можно сказать, что расстрел эшелона произошёл на глазах у часовых… «Ил» ревя мотором пронёсся вдоль русла и взмыл вверх над самыми рельсами, и спустя мгновение массивная стокилограммовая фугаска врезалась точно в середину пролёта. Грянул мощный взрыв, мост покачнулся, на мгновение застыл в воздухе, а затем сложился, словно карточный домик…
…Линию фронта было заметно издали, по клубам чёрного нефтяного дыма, о вспышкам снарядов остервенело бьющих зенитных орудий, по вьющимся в воздухе сотням самолётов. Восьмёрка штурмовиков неслась почти над самой землёй. Александр сориентировался и бросил в микрофон:
— Уходим вверх.
Машина послушно задрала нос и полезла ввысь, ближе к белым облакам. Минута. Две. Пять… Стрелки приборов словно застыли на своих местах, только высотомер послушно отсчитывал сотни метров высоты.
— Курс.
Он слегка довернул машину и перевёл её в пологое пике…Внизу был ад. Землю заволокло сплошной пеленой дыма и пыли. Иногда из неё показывались стальные башни танков, плюющиеся огнём. Внезапно в небо ударил грязно-огненный фонтан, мгновенно рассыпавшийся искрами. Столяров успел заметить, как попавшая под взрыв огнефугаса[53] вражеская пехота в панике бросилась в разные стороны. Но не она была его целью. Нет. Забота штурмовиков — танки врага. А вот и они! Широченные рубчатые гусеницы подминали русскую землю, старались раздавить её своей неимоверной тяжестью. Покорить! Властвовать над ней! Что же, как говорил Александр Невский — Кто с мечом к нам войдёт, от меча и погибнет!..
«Чёрная Смерть» появилась словно из ниоткуда. Вот только что стальные монстры вермахта раздавили остатки остервенело огрызавшейся огнём русской пехоты, и вдруг из сплошной стены огня и дыма вынырнули острые носы штурмовиков. Мгновение, неуловимое глазом, и плоскости самолётов вспыхивают огнём… С направляющих срываются бронебойные реактивные снаряды.[54] Пулемёты захлёбываются, высекая искры из брони, снося антенны, разбивая приборы наблюдения. Тяжёлые пули пробивают стволы пулемётов, прошивают, словно консервную банку, скошенные борта броневиков, устраивая мясорубку в стальных кузовах… И, под занавес — ПТАБы. Противотанковые кумулятивные бомбы широким веером. Жуткая вещь! Направленная струя огня прожигает практически любую броню. А бомбы летят сверху и бьют в тонкий слой металла сверху танков… Но немцы не зря прошли пол мира и покорили Европу. Они умеют воевать. Звучат в эфире и в воздухе торопливые команды. Задираются к небу стволы автоматов, винтовок, пулемётов. И вот уже враг остервенело огрызается огнём. Скрежещут скорострельные двадцати- и тридцатисемимиллиметровые автоматические пушки, захлёбываются лентами «МГ» всех видов, бухают винтовки и сухо трещат автоматы. А что? Высота у русских метров двадцать пять. Кажется, что из рогатки достать можно… И отлетают клочья миткаля и фанеры от широких плоскостей, летят ошмётки шасси. Вываливаются элероны, открываются лючки… Но поздно. Русские уже уходят. Опять в дым. Короткие мгновения передышки. Командиры торопливо выясняют потери от налёта. Атакующая колонна перестраивается, суетятся санитары. Вновь звучат лающие команды. Опять начинает движение стальная машина Вермахта. Ан, не тут то было — пока они там отбивались от русских штурмовиков, подкатили шустрые ребята на полуторке, да мин накидали. В наглую. Нахально. Под самым носом. И гремят взрывы, и расстилаются по опаленной земле стальные ленты траков. Вроде невелик урон. Ну что там починить гусеницу? Полчаса? Час? Ерунда, казалось бы. Главное, что сам танк цел. И экипаж, естественно. Но минуты уходят. Уходят безвозвратно. А русские, словно саранча неистребимая. Прихлопнешь её в одном месте — из другого десяток вылезет. Убьёшь этих десять — словно из-под земли сотня появляется. И буксует, буксует Вермахт. Начинают давать сбои планы, так хорошо просчитанные генералами. И не помогают им ошибки советских генералов, от великого ума допущенные. Пехота-матушка их грехи собственными телами исправит. Собственной жизнью…
Майор осмотрелся ещё раз — кремовая внутренность немецкой машины, ещё тянущая дымом, внушала нечеловеческое спокойствие. Он потянулся к белому металлическому ящику с красным крестом и откинул пружинный зажим: ого! То, что ему сейчас и требуется. Небольшой металлический пенальчик с откручивающейся крышкой и надписью «Первитин» острыми готическими буквами. Сильное возбуждающее средство. Правда, на здоровье скажется, но это потом. А сейчас ему нужно как можно скорее прийти в себя. Горьковатая таблетка начала действовать почти сразу. Исчез шум в ушах, перестало ныть избитое до невозможности тело.
— Старшина, разбирайся с управлением.
— Угу-м. Вообще-то, ничего сложного. Похоже на наши «семёрки». Три педали, две ручки и «баранка». Тут передачи переключаются. А это что интересно?
Александр проследил за взглядом старшины, уставленным в левую сторону.
— Похоже на гирокомпас… Ладно, не отвлекайся…
Он пролез под скобой ограждения казенника огромной пушки, делящего здоровенную башню почти пополам и поёрзал на обшитой чёрной кожей сиденье, устраиваясь поудобнее. Прильнул к смотровому прибору. Поле битвы почти полностью было закрыто сплошной завесой чёрного дыма от сотен горящих танков. Но иногда ветерок давал возможность разглядеть что-либо в разрывах дыма. Вот и сейчас Столяров умудрился рассмотреть, как десяток атакующих железнодорожную насыпь «тридцать четвёрок» встретили тяжёлые немецкие зенитки, разом открывшие огонь. Полетела прочь башня одной машины, вздрогнул и окутался солярным чадным огнём второй танк…[55] Неужели немцы прорвались, а это наши решили обойти с тыла?! Но нет… Что-то не то… Он присмотрелся повнимательнее. Твою ж мать!!! Цейсовская оптика выхватила огромный, гораздо больше обычных немецкий крест на башне. Теперь отличия стали заметнее: нестандартная командирская башенка на башне, другие гусеницы, знакомый разлапистый венчик антенны рации, так непохожий на наш прут. Немцы на наших машинах! А кто же стреляет?! Набежавшая слеза замутила глаз, вжатый в резиновый набалдашник бинокулярного прицела, но разум дорисовал картинку — одетый в закопченную гимнастёрку красноармеец со снарядом в руках… Наши бьют! Из трофейных орудий![56] Ура! Жги гадов! Смерть сволочам!..
«Тигр» вздрогнул. Мягко зарокотал двигатель. Александр оторвался от просветлённых линз и удивлённо глянул вниз и наткнулся на большой палец Иванова, поднятый к верху. Надсаживая горло, тот проорал:
— Готов, старшина?
— Готов, товарищ майор!
— Поехали!..
Полуавтоматика послушно отвела назад массивный затвор. Извлечённый из боеукладки «Pzgr40» скользнул внутрь ствола. Микроскопическими движениями Александр подгонял треугольник шкалы под срез башни вырвавшейся вперёд длинноствольной «четвёрки», которая вот-вот должна была ворваться на позиции артиллеристов. Ещё немного… Ещё… Палец вдавил кнопку электроспуска. Грохнуло! Пушка качнулась назад, сжимая компенсаторы. Открылся затвор, выбрасывая зазвеневшую гильзу, но дыма от выстрела было на удивление мало. Коротко прошипел сжатый воздух, продувая ствол. Всё это как-то прошло мимо майора, с напряжением следившего за донным трассером бронебойного снаряда, летящего в цель. ЕСТЬ! Он заорал от возбуждения, когда огонёк исчез в кормовом листе «Т-IV», в следующий миг танк взорвался, превратившись в один большой пыльно-огненный клуб.
— Горит, старшина! Горит, сука!!!
Новый снаряд лёг в привычное ложе. Столяров играл педалями поворота башни словно органист. И следующая цель вползла в прицел. Выстрел! Трассер влип в плоский кормовой лист самоходки. «Фердинанд» замер на месте, затем как-то лениво зачадил. Вначале нехотя, а потом всё сильнее и сильнее…
— Давай, старшина, вперёд, к нашим…
— Ото ж!
«Тигр» двинулся вперёд, плавно набирая скорость. Александр вдавил педаль спаренного пулемёта в пол, ведя огонь по выдвинувшимся вперёд сапёрам врага. Иванов подтвердил первое впечатление о себе. Он действительно оказался водителем виртуозом. Пятидесятишеститонная махина шла плавно, словно легковушка, чуть подрагивая на неровностях, окутавшись облаком пыли. Старшина что-то орал, и прислушавшись, майор расслышал: «…тогда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, и Ворошилов в бой нас поведёт!» Майор подхватил:
Трофейный «тигр» подчинился воле советских танкистов. Он мчался по выжженной земле, давя гусеницами немецких гренадёров, не понимавших, почему ИХ танк воюет против своих создателей? Хлестал башенный пулемёт огненными струями трассеров. Попавший на пути напоминающий гроб на гусеницах бронетранспортёр тяжёлая махина протаранила, словно не заметив препятствия на своём пути, превратив своими широкими траками сталь корпуса и плоть врагов в единое целое… Столяров бил из пушки по всему, что попадало ему в поле зрения. А танк ШЁЛ! Шёл вперёд, неся экипаж к своим…