Бархатный шепот, ставший уже таким родным на краю сознания.
— …Дарий, Дарий, очнись уже. Ну же Дарий, давай просыпайся…
— И я тебя тоже рад видеть.
Полночь тихо взвизгнув от радости, начала носиться вокруг меня, нарезая круги.
— …Я знала, я знала, я верила, что ты сможешь, теперь и у тебя огонек в груди! Я услышала и почувствовала тебя, и поспешила назад…
— Долго я был без сознания?
— …Несколько часов. Уже была смена у надзирателей, значит уже стемнело. Как ты себя чувствуешь?…
Я прислушался к себе, больше ничего не болело и я был полон энергии, мне хотелось встать и что-то делать. Но жар в сердце все еще стоял, не такой сильный, но все равно ощущаемый.
— Уже гораздо лучше, сердце немного печет, а так все прекрасно, есть только сильно хочу.
— …Да, сейчас принесу, я нашла заточку, длинную и острую. Она лежит сзади тебя, я мигом…
Эта егоза пулей вылетела из клетки, даже особо не скрываясь пятно из мрака скользило по центру коридора в сторону выхода. Протянув руку назад, я действительно нащупал железку с ладонь взрослого человека длиной, тонкую и острую. То, что надо. Засунув ее за пояс и затянув штаны, чтобы она не выпала, я огляделся. Многие уже спали, но громила в моей камере сидел бодрствуя. И увидев, что я зашевелился, оскалился. Ох, его ждет большой сюрприз, лицо у меня было все грязное в потеках и крови, но все синяки и побои сошли на нет, и разобрать в полутемной камере, что я уже не измочаленная котлета, было решительно невозможно. Боковым зрением поглядывая за ним, я вытащил заточку и начал ковыряться в замке кандалов, вспоминая добрым словом всегда веселого мастера Тито и его уроки по взлому всевозможных замков. У нас в Норе были такие же кандалы, и я их неоднократно открывал, я бы мог с закрытыми глазами их открыть, даже если бы меня разбудили среди ночи. И тихий щелчок на правой ноге ознаменовал, что уроки не прошли даром. Затем я начал ковыряться в кандалах на руках. Снимать полностью я их не намеревался, отличное оружие получиться, самое что ни на есть цепное гасило, а в другой руке заточка. Пусть только попробует сунуться. Наклонив голову и делая вид, что снова уснул, стал ждать, таких ребят я достаточно видел за последние два года, он по любому придет, скорее всего с прихлебателями. Ему необходимо показать, что он главный, а все остальные должны его уважать, и поскольку такие ублюдки не отличаются умом, то часто путают уважение со страхом.
Но все пока было тихо, он чего-то ждал, может ждал пока смена надзирателей уснет. Я изображая спящего ждал его, а он неизвестно чего ждал. Но первым я дождался наглую кляксу из теней, которая совершенно не скрываясь, скользила назад прямо по центру коридора.
— …Вот, я сыр стащила на кухне…
— Ты хотя бы из приличия по центру не бегай, не забывай, что Бранкати наверняка поставил человека сюда, чтобы следил за нами. А тут ты рассекаешь по центру коридора, сама сказала, что он одаренный и довольно сильный.
— …Да все равно никто не смотрит, но хорошо, если ты хочешь, я буду аккуратней…
Я нащупал здоровый кусок мягкого овечьего сыра размером с два моих кулака. И улыбнулся теням подо мной.
— Я тебя люблю засранка, что бы я без тебя делал.
— … Полагаю, истекал кровью и питался помоями, что тут подают…
— Заноза ты.
— …Кхм-м…
— Пф-ф.
— …Р-р-р…
— Заткнись.
— …Повзрослей…
Я тихо рассмеялся, и тени улыбнулись в ответ.
Привычно препираясь с Полночью я совершенно забыл, что буквально в одном футе от меня за решеткой сидит человек, которому я советовал не есть солому, чтобы заглушить голод мучивший его. Он услышал мой тихий смех и поднял голову взглянув на меня, и конечно он увидел здоровенный кусок свежего сыра у меня в руках.
Его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления, он перевел ошалевший взор на меня. И поэтому, совершенно безумному от голода взгляду, я точно прочитал, что мне придется с ним поделиться, иначе он начнет орать на весь каземат и просовывать руки через решетку. Пытаясь отобрать у меня еду, а на эти крики и шум, сбежится вся наша камера, и мне придется драться за еду с девятью взрослыми мужиками в замкнутом пространстве, для которых убить, проще чем сказать спасибо. А отнять жизнь у отчаявшегося человека только за то, что он умирает с голода, я не до такой степени скатился в своем моральном падении.
Так что подмигнув ему и улыбнувшись, я поднес к губам палец, призывая его к молчанию. Мне пришлось отломить ему щедрый кусок ароматного сыра, который мне и самому был жизненно необходим, под недовольное брюзжание Полночи, “…мол я тут всяких подкармливать не собираюсь…”. И протягивая ему кусок, я схватил его за шкирку притягивая его к себе, так что он ударился лицом о решетку, и приставил к его горлу заточку, выдав тот жуткий сардонический оскал что позаимствовал у Карлотты, снова показывая, чтобы он молчал. Он лишь закивал головой как болванчик, так что я подумал, что она сейчас отвалиться на его исхудавшей шее. И засунув целиком в рот свой кусок, он начал спешно жевать драгоценную еду, опасаясь что у него ее заберут. Я от него не отставал, мы как два хомяка, давились и спешили съесть все побыстрее. Потому что свежий сыр был очень ароматный и не учуять пряный запах свежей еды в спертом и застоявшемся воздухе, было сложно.
Что собственно и произошло, его сосед с дыркой в щеке от номы поднял голову втянув носом воздух, принюхиваясь.
— Сыром пахнет.
Увидев, что его сосед прикрываясь руками, старательно жует с набитыми щеками. Он кинулся к нему с криками: — У него сыр. И начал чуть ли рот лезть, пытаясь отобрать еду. Все это услышал гориллоподобный детина и тоже с криками кинулся расталкивая попадавшихся на пути людей отбирать еду. Естественно это все услышали у нас в камере, и пошли проверять что за шум. Ближайший кто подбежал, был тифозный прихлебатель нашего “короля”, он увидел меня с набитым ртом и было кинулся. Но он заметил еду, но совершенно не заметил тускло блеснувшую заточку. И тут же забыл о еде, булькая кровью и хватаясь за вспоротое горло.
Каким бы я не был мелким и хилым на вид пацаном, я был бойцом большой и грозной семьи, убийцей на службе гильдии, и только один этот статус требовал к себе уважения. Так что я перестал скрываться, встал с набитым ртом и показательно смахнув крошки с груди, скинул с руки расстегнутые кандалы, поудобнее перехватил их, взяв в другую руку заточку обратным хватом и с кровожадной улыбкой посмотрел на громилу уже прошедшего половину камеры. Он увидев это остановился в нерешительности, захлёбывающийся в своей крови у моих ног его прихлебатель, отчетливо давал понять, что черная роба на мне не просто так надета и шутить я не намерен. Но с другой стороны, если он сдаст назад. Даже не попытавшись наказать непокорного, того, кто убил его человека. Это была ловушка, ловушка для нас обоих. Никто не мог сдать назад, показать слабость. Репутация в криминальном мире все, и запачкавшись один раз, ты уже не отмоешься, тем более в тюрьме. Так что мы оказались заперты в тесной клетке размером три шага на полтора. И сдать назад, показав слабость, означало смерть, для любого из нас, мы оба это поняли без слов, просто взглянув в глаза друг друга. Мои ледяные, против его мертвых, два оскаленных зверя связанные обстоятельствами. Казалось время застыло на секунду. И в этой тишине перед бурей, я отчетливо услышал лопнувшую струну жизни, прямо у моих ног.
Именно это и послужило спусковым крючком, я ринулся вперед, замахиваясь своим цепным гасилом в лицо первого встречного на моем пути, и тут же вспарывая ему бедренную артерию возле паха. Еще минус один, пусть он об этом не знает. Громила инстинктивно схватив ближайшего и толкнул его в меня. Это был его сосед со сгнившей челюстью, любитель протухшей воды и гнилой соломы. Он получив тяжелыми кандалами по лицу так, что его голова дернулась в сторону, вслед за вылетающими из дырки в челюсти зубами, вместе с кровью и слюной, врезался в безумца долбившего головой в решетку, держась за продырявленный бок. Безумец, очнувшись от своей кровавой медитации, схватил его за голову и просто одним движением свернул ее на сто восемьдесят градусов, так что его жертва стала похожа на сову, повернувшую голову за спину. Его совершенно пустой взгляд, залитый кровью из разбитого лба под бессвязное бормотание, говорил сам за себя. Но на мое счастье, безумец был ближе к громиле и двум его дружкам, чем ко мне. Что собственно и решило дело, он повернувшись, пробормотал что-то невнятное и подняв руки кинулся на ближайшего. И похоже ему совершенно плевать на боль, он не замечал посыпавшиеся на него удары, пока душил железной хваткой, продолжая бормотать бессвязный бред.
Все оставшиеся, кто был рядом, горохом раскатились по углам клетки, освобождая нам пространство. В клетках напротив увидели схватку насмерть, и начали подбадривающие выкрикивать, стуча по решеткам. Что и услышали сонные надзиратели. Я же пока громила с напарником были заняты безумцем, который уже смял горло своей жертвы и вцепился в ногу громилы, подбежал размахиваясь своим цепом, в страшном нисходящем ударе. Ему просто некуда было отойти, в его ногу мертвой хваткой вцепился безумец, которому было плевать на боль. Он попытался прикрыться одной рукой, это ему конечно частично помогло. Оковы кандалов через руку впечатались ему в голову громилы, разбивая в кровь. И я успел два раза воткнуть в его бок свою заточку. Как прибежали охранники, крича и наставив арбалеты принялись нас растаскивать. Мне же лишь осталось подчиниться и отойти в свой угол. А безумцу не объяснишь, что все закончилось, так что крикнув еще пару раз они разрядили в него арбалеты. Но даже утыканный болтами, он продолжал тянуться к своей жертве, пока не получил болт в упор в голову.
Как и в большинстве тюремных драк, началось все банально, а закончилось слишком круто. Шесть трупов меньше чем за минуту. Я же сев в обратно угол и сбросив заточку за себя, которую тут же подобрала Полночь, быстро одел назад кандалы. И пытался изобразить за шуганного паренька, которому тут совершенно не место. Мол я тут совершенно ни при чем, это все они виноваты.
Что-что, а безопасность была налажена у Бранкати что надо, как только ворвались в каземат первые надзиратели. Как через пару минут к ним прибыло подкрепление, человек двадцать с щитами арбалетами и пиками. Он явно знал, как надо обращаться с опасными заключенными, которых содержали в Яме. И вся дружная толпа, ощетинившись оружием встала напротив нашей клетки и клетки соседей. Хмуро глазея на побоище, что мы тут устроили, оказалось, в соседней камере тоже было два трупа. Прибили мужика которому я дал кусок сыра, он не пожелал делиться с гориллой, и кто-то под шумок свел счеты с еще одним заключенным.
Тут притопал заспанный и хмурый капитан, он был зол, что во-первых; это случилось в его смену, во вторых его оторвали от мягкой подушки. И он решил сорвать злость на ком-нибудь другом, любом кто подвернется под руку. Хмуро оглядев залитую кровью и трупами камеру и побоище, что мы устроили. Он поводил недовольно усами.
— Ну, и кто это у нас устроил. Он снова оглядел камеру, заметив меня забившегося в угол с невинной физиономией.
— А ребенок тут откуда? Вы что идиоты, перепутали камеры?
— Этот “Ребенок” наемный убийца, один из серых. Его сюда перевели по прямому указанию дона Карло, и это его работа, ну практически вся.
Капитан удивленно моргнул, снова оглядев побоище. Тут один из тех кто мне попался под руку, ослабев от потери крови из-за разодранной бедренной артерии. Перестал дрыгаться, и издав последний шумный вдох, ушел на ту сторону. Я лишь пожал плечами, улыбаясь Капитану.
— Мда. Забирайте тогда его, если он не может спокойно сидеть. Пусть идет в Пандемониум, там как раз приехали гости, устроим им развлечение. Он огляделся, увидев еще два тела в соседней камере. — Да что за день сегодня такой. Вам что, идиотам непонятно сказано? Кто будет буянить, тот окажется на собачьих боях. Кто это сделал?
Лишь угрюмое молчание было ему ответом.
— Хорошо, тогда я сам выберу. Оглядев камеру он выбрал как раз гориллоподобного детину.
— Вон того тоже забирайте, самого здорового, может он подольше продержится. А то этот слишком хилый, в первом же бою сдохнет. К соседней камере подошли надзиратели с арбалетами и копьями. Детина начал орать что он не причем, что он не виноват и он никуда не пойдет, забившись в дальний угол. В то время как я улыбаясь, сам подошел к двери. И вытянув перед собой руки в кандалах, являл собой само спокойствие.
— …Дай угадаю, то самое симпатичное место, про которое ты говорил, и есть этот Пандемониум, да?…
— Ага.
— …И этот человек говорил мне чтобы я была осторожней…
— Тут вероятность сдохнуть такая же, плюс сама ты говорила, что отсюда не сбежать, а Пандемониум находиться сверху, туда приезжают гости, а значит и шанс сбежать в разы больше, а что до боев, я не боюсь. Мы два года, только и делали, что бились и тренировались.
Тут стражники все-таки накинув петли, выволокли из камеры отчаянно сопротивляющегося детину. Заломив ему руки за спину так, что он заорал от боли, и надели кандалы как у меня, заодно хорошенько пройдясь по нему окованными дубинками. С учетом места куда мы сейчас попадем, это может стать смертельным. Его наконец подняли и нас повели по темным, узким коридорам, но тут хотя бы была возможность вдохнуть. Минут двадцать мы петляли по лабиринту черного замка. Проходя многочисленные посты охраны и зарешеченные проходы. Пока наконец не поднялись наверх, выйдя в одно из зданий внутреннего двора, вольер, в котором вместо зверей содержали людей. Но во всяком случае, я был на свежем воздухе, и мельком взглянув на моих потенциальных соперников, я не увидел ни одного бойца, да здоровые, да мрачные и страшные на вид. Но такие же неуклюжие мешки с мясом, что стоял рядом со мной поскуливая. Открыв очередные ворота, мы подошли к мрачному седому мужику одетому в серый камзол, с короткой стрижкой и неопрятной встопорщенной бородой. Он что-то записывал на восковую табличку и даже по виду был зол.
— Криус, принимай новое мясо.
Этот Криус одарил исподлобья мрачным взглядом капитана. Окинул “мясо” взглядом, и сморщился при виде меня и сказал: — Ты мне еще проституток притащи, чтобы потом все гости смеялись. Эти ублюдки один бой не могут простоять. Сколько раз я говорил, купите еще гладиаторов, но нет, тащат мне этих животных.
— Не переживай Криус, есть кое-что гораздо получше, на этот раз настоящий серый. Гребаный убийца с улиц нижнего города, прямиком от самого Бранкати. Только что в клетке положил шесть трупов меньше чем за минуту.
— Да? Ну-ка посмотрим. Он подошел нахмурившись, разглядывая детину рядом со мной. — Да здоровый, может и проживет пару боев. Но услышав смех капитана, обернулся и вопросительно поднял бровь.
— Не он Криус, убийца, это мелкий засранец.
Криус нахмурился еще больше, и перевел на меня взгляд из-под своих кустистых седых бровей. Обошел кругом рассматривая, и нахмурился еще больше.
— Что-то он какой-то хилый, ты уверен, что он серый?
— Шесть трупов Криус, меньше чем за минуту. Надзиратели даже дверь в Яму открыть не успели. А этого здорового прихватили в соседней клетке, он тоже там прибил кого-то. Вот и поставь их на разогрев вместе, посмотрим чего стоят эти серые на самом деле.
Криус махнул стоящим в сторонке рабам: — Разденьте их, помойте и приготовьте. Гости уже приехали как закончится ужин, начнем. А вы, кто выживет того покормят, и не тем дерьмом которое вам подают внизу, а нормальной едой. Под присмотром надзирателей, рабы сняли с нас одежду. И увидев меня без робы капитан присвистнул, даже Криус хмыкнул. Усиленно тренируясь по двенадцать часов в день и хорошо питаясь, я за последние два года порядком набрал мускулатуры, это были стальные жгуты, предназначенные только для одного, нести смерть. Плюс то, что я был весь покрыт рубцами от ран, полученных как во время тренировок так заказах, а также метка убийцы на плече. Просто все это под объёмной робой не было видно, создавая ложное впечатление зашуганного ребенка, невесть как сюда попавшего.
— Вот теперь верю. Криус хмыкнул глядя на мою татуировку. — Может быть действительно продержится.
По сравнению со здоровым, но рыхлым и жутко волосатым детиной рядом со мной, я смотрелся на порядок опаснее даже для неопытного глаза, хоть и был гораздо младше и меньше. В итоге смыв с меня тряпками грязь и засохшую кровь, несколько молчаливых рабов надели серую мешковатую накидку. И отвели в отдельную небольшую клетку. Детину закрыли рядом, через Полночь я отчетливо ощущал, как него нестерпимо несет страхом, он боялся и не скрывал этого, сидя в клетке он мелко дрожал, хотя он и сам был убийцей и головорезом, он видно привык иметь дело с лишь с теми, кто был слабее его и был морально подавлен. И пока мы ждали пока гости поедят и опьянеют до определенной кондиции. Я тупо лег на деревянный пол, закинув ноги на клетку и скрестив руки безмятежно уснул, когда надо будет, сами разбудят.