Находясь все еще под впечатлением от произошедшего и мыслей, к которым оно привело, я не заметил, как вышел к площади возле городских ворот. Как и везде тут так же жизнь била ключом. Живая река из людей идущих по своим делам, втекала и вытекала из ворот. Проехала карета в сопровождении двух десятков конных, которые особо не церемонясь разгоняли народ ударами хлыстов. Одиночные конные и сотни людей идущих пешком. Непрерывные крики мальчишек, стаями дежуривших у ворот рекламировали что угодно, от трактиров до лавок торговцев и услуг местных гидов, которые обещали помочь найти за небольшое вознаграждение всем желающим самые лучше цены в городе. Купив свежий хрустящий крендель и жуя возле дороги, я раздумывал что мне лучше делать, пойти дальше гулять или пойти назад в комнату.
Прямо напротив меня, в нескольких метрах, парнишка моего возраста, бегал за прохожими, предлагая услуги гида и обещая им найти лучшие цены в городе. Мысль созрела мгновенно, странно что я сразу не додумался. Он как раз разочарованно развернулся от семейной пары прошедшей мимо и напрочь его игнорировавшей. Окликнув, я подозвал его, чтобы не стоять на дороге в толчее.
— Привет! Ты же гидом работаешь?
— Привет. Да…а что? Он нахмурился, переводя взгляд с меня на крендель и обратно.
— А сколько ты берешь? Хочу тебя нанять.
Он стоял явно сомневаясь, я по внешнему виду никак не тянул на его клиента. Скорее на конкурента, или на того, кто может проблем подкинуть. Видно за последнего он меня и принял.
— Я не работаю с гильдейскими. Я просто зарабатываю, помогая приезжим. Воровать не буду.
Я улыбнулся протянув ему половину кренделя.
— Ты не понял, я сам приезжий. Вчера только приехал, и мне нужно тут устроиться. Хочу, чтобы ты показал мне город.
Он улыбнулся мне в ответ, просто широчайшей улыбкой, сверкнув зубами, взяв половину кренделя. Что на фоне курносого носа с веснушками смотрелось очень забавно. Я смотрел на этого простодушного худощавого паренька с взъерошенными русыми волосами, одетого в простую крестьянскую хлопчатую одежду и стоптанные калиги.
— Так сколько ты берешь в день?
Он, прищурившись, взглянул на меня, надув щеки, что выражало, как я думаю, хитроумие, которое никак не вязалось с его простодушной широкой улыбкой.
— Я беру пять медяков в день.
Он взглянул на меня с затаенной надеждой, жуя свою половину свежей хрустящей сдобы. Было понятно, что цена завышена, и если бы я поторговался, мог бы неплохо снизить ее. Но мне импонировала его прямота и уверенность с которой он держался, а также его нежелание воровать особенно. Так что недолго думая, я протянул ему руку.
— Договорились, я Дарий.
— Николас, но все зовут Ник. Просияв еще больше ответил он. — Ты из беженцев?
— Да из них. Вот решил попытать удачи в городе. А ты?
— Да и я тоже, только мы давно уже сюда приехали. Уже шесть зим я тут живу. А ты где ночуешь?
— Я комнату снял в постоялом дворе. Первое время там поживу, там дальше видно будет, а ты где живешь.
— А я в трущобах живу. Улыбнулся он. — Ну что Дарий, куда пойдем, что хочешь узнать?
— Да все хочу. Улыбнулся я, — Ты рассказывай, что знаешь и считаешь важным, а если мне будет непонятно, я спрошу. Но сначала пошли наверное в мастерские, мне нужен кузнец кое-что присмотреть.
Я решил заказать пока были деньги пару зажимов, пинцет и захват. У мейстера Хоннекера не было такого ничего похожего в его чемодане, а я руками не привык работать с ранами. Мало ли, лишним точно не будет. Да прикупить немного трав не мешало бы. Озвучив необходимые мне места, мы двинулись попутно разговаривая. Ник оказался неграмотным уличным ребенком, но на удивление много знающим, он знал почти все мастерские и постоялые дворы в округе. Все рынки и храмы, интересные места, много рассказывал про сам город и чем он живет. Сам он был сиротой, его отец погиб, когда он был маленький, а мама приехав в город заболела, и спустя пару месяцев умерла. Так он и прижился в трущобах, вместе с общиной очередных беженцев, которые там и осели. Он отвел меня в ремесленный квартал, где мы прошли с десяток кузнецов. Мне нужна была специфичная работа. И за нее многие просто не брались, а если брались, ценник был просто конский. Выковать нож размером со свинорез, пожалуйста, каждый мог. А за мелкую и почти ювелирную работу не брались. С трудом, но мы нашли однорукого дедка с протезом из крюка на обрубке руки, который согласился сделать работу, я долго ему объяснял, что именно мне нужно и как нужно сделать. Он чесал своим крюком макушку, хмурился, сдвигая седые брови, и недовольно топорщил опалённую бороду пока не понял, что именно я хочу от него. Срок он выдвинул в две недели, сказав, что он такого не делал ни разу. Заплатив ему задаток в золотой и сказав, чтобы лучше не торопился, а сделал хорошо, мы пошли к травнице.
Ближайшей травницей оказалась старая Велия. Ведьма, как мне сообщил шепотом Ник.
Старая Велия жила на границе нижнего и среднего города, после кожевенных мастерских, прямо возле стены разделявшей средний и нижний город. У нее были самые выгодные цены, хоть ее многие и сторонились. Проходя мимо дубилен, стараясь дышать ртом, и морщась от вони, Ник привел меня к хижине старой травницы. Сам бы я в жизни не нашел ее по этим бесконечным, и абсолютно одинаковым переулкам. Мы пришли к двухэтажному дому с покосившейся оградой, даже сквозь вонь дубилен пробивался запах гнили, грибов, аромат свежих цветов. Сухих трав и кислот. Скошенной травы и ржавчины. Остановились мы у закрытой двери и когда ее распахнув зашли, запах нахлынул на нас волной сбивающей буквально с ног.
Внутри было темно, искусственно темно, из-за плотно зашторенных окон. Освещение было очень грамотно подобранно. Горело два масляных светильника, один на входе, другой в дальнем углу. Когда человек заходил, он оказывался на пятачке света, а в глаза ему бил, слепив с дальнего угла, второй светильник. В то же время, почти все пространство внутри было в полумраке. И пока твои глаза привыкнут к темноте, это давало время хозяйке решить, что делать с пришедшими. И видимо, ее не удовлетворили пришедшие посетители. Потому что, пока я моргал, привыкая к полумраку, из угла раздался сухой скрипящий голос.
— Пошли прочь пока целы, оборванцы. Это не то место, где стоит воровать.
Николаса как ветром сдуло, я только и услышал, как дверь хлопнула.
— А ты что, оглох?
— Нет, я прекрасно все слышу. И я не оборванец. Я пришел не затем, чтобы воровать, мне нужны несколько мазей и кое-какие травы. И да, деньги у меня есть. Справа заметил шевеление в темноте, возле стеллажа с какими-то склянками.
— А ты наглец. Травница вышла наконец из полумрака.
Старая Велия оказалась в близи не самого приятного вида. Высокая, выше среднего роста, худая и сгорбленная видно от тяжелой работы, с впалой грудной клеткой и длинными сухими руками. Старый шрам через все лицо, проходил через глаз. Из-за чего, один глаз был прищурен и заметно косил, а второй наоборот выпучен, и все это венчал большой горбатый нос. И толстая седая коса повязанная платком. Внешность мягко сказать была отталкивающей, что вкупе со сварливым от старости, и сложной жизни характером, делали ее не самым приятным человеком. Не удивительно, что ее все считают ведьмой.
— И что же ты хочешь “купить”?
— Мне нужна мазь от ожогов, так же набор трав приготовления мази для заживления ран. Я проигнорировал издевку.
— Деньги покажи. Она проскрипела, пожевав губами и рассматривая меня. Взяв монеты, она добавила. — Стой тут и ничего не трогай.
Мне же осталось ждать разглядывая убранство. Комната больше напоминала склад в лаборатории. Центральным элементом помещения был длинный стеллаж из железного дерева. На рабочем месте были разложены чернильницы и пергамент. Полки вдоль стен полнились десятками разных баночек с множеством веществ. На стеллаже выстроились различные флаконы, трубки, пипетки и воронки. В колбах и чашах, расставленных по всему залу, происходили какие-то реакции, издающие диссонирующую мелодию кипения и шипения. В углу комнаты стояли небольшой столик на котором лежала стопка старых книг и початая бутылка вина, рядом живописный резной стул с высокой спинкой. Среди разнообразных приборов затесался стеклянный террариум, устланный соломой. Внутри ползали шесть крыс — упитанных, черных и гладких. На стойке возле двери, где я и стоял, лежала массивная толстая книга с потемневшей от времени коже, “Алхимические истины” гласили полустертые буквы на Атрийском. Конечно же, я не удержался что бы не открыть ее.
Она вынесла мне два маленьких мешочка и глиняную баночку.
— Вот, что ты просил. Увидев, что я листаю книгу, разозлилась. — Я же тебе сказала, чтобы ничего не трогал!
Я бережно закрыл эту книгу. С сожалением вздохнув, проведя по ней рукой.
— Простите, я не удержался, очень интересная книга.
— Ты умеешь читать. Она не спрашивала, а утверждала. — Кто твой наставник?
— Мой наставник погиб год назад. Но, он был никчемный пьяница. Меня учил отец, до того как умер.
— И с кем же ты приехал?
— Простите, но я вам не скажу, я вас совсем не знаю, а доверяю вам еще меньше. Теперь наступила моя очередь хмуриться. Хитрая старая карга.
— Первые разумные слова, которые я от тебя услышала. Вот твои покупки. Если еще что понадобится, приходи.
Поблагодарив ее, я взял свой мешочек, увидел, что на выходе табличка висит на двери, что ей нужны помощники. Она явно увидела, что я прочитал ее объявление, но промолчала. Будем иметь в виду, очень уж интересная бабуля. Ник переминался с ноги на ногу возле дома ожидая. Завалил меня вопросами, очень удивился, когда узнал, что я подмастерье лекаря. Лекари тут в Райлегге были нарасхват. Даже целитель была, лечила магией. Но она жила в верхнем городе и служила самому наместнику. И попасть к ней простому человеку было нереально никак. Мне было очень интересно, что за целитель, что она может, да и вообще маги, а так же все, что связанно с ними связанно. Но Николас толком не ничего знал, лишь общие слухи да небылицы. А расспросить больше было некого. Отнеся вещи в комнату, мы пошли просто гулять, он рассказывал все что знал, а я слушал, да глазел по сторонам, запоминая.
Так прошли несколько недель, мы посетили все возможные рынки, мастерские, облазили портовую зону. Сходили поглазеть на храмы, красивые палаццо возле верхнего города, в сам верхний город таких оборванцев как мы не пускали. Райлегг был действительно красивым городом. С мягким климатом, тут было всегда тепло, летом даже душно. В Нижнем городе, и портовых районах, преобладали открытые постройки, с прямой крышей, на которой размещали веранды, маленькие сады и просто жилье. Плана застройки, как такового в принципе не существовало, и дома лепили как попало, и кто во что горазд, сверху были почти всегда перекинуты масса мелких мостиков, а зачастую просто досок, с дома на дом. Создавая по верхам настоящую улицу. Иногда, можно было пройти пол района, даже не спустившись на землю. Этим всем богатством, пользовались всевозможные преступники, убегая от стражи, если она заходила в нижний город, начиная облаву. Вообще, стража очень бдительно относилась именно к бродяжничеству. И ночевать, просто на улице, было небезопасно. В остальном же, закрывая глаза на мелкие преступления. Если уж совсем не наглели. Если же бесчисленные банды наглели, и устраивали очередной передел территорий, тогда не жалели никого, убивали прям на месте, всех кто попадался. Город был переполнен, и к людским жизням относились хуже, чем к вещам.
Вот, в один из дней, я попросил Ника сводить меня на живой рынок. Мне было любопытно, и хотелось посмотреть самому. Живой рынок Райлегга был большой. Самый большой в центральных королевствах, и соответственно во всех землях к западу до ледяного моря.
Сюда свозили рабов на продажу многие; Нордлиги после своих набегов, южные пираты, и главное, дельцы с Висельных садов из Атрийской империи. Столицы рабства. Тысячи обреченных. На любой вкус и цвет, для любого случая. Мужчины, женщины, дети, взрослые и молодые, обученные и нет. Крестьяне, шлюхи, солдаты, слуги и рабочие, и конечно гладиаторы, как выражались торговцы, мясо для арены. Любимом развлечении костеродных. Мы купив пирожков, и жуя по дороге пошли глазеть. Людей было не просто много, очень много. На помостах, в загонах, по отдельности, в клетках и просто связанные между собой. И вокруг них, ходили разглядывая, щупая и тыкая пальцем, столько же народу. Упитанные, холеные и безжалостные, с ледяными глазами и омертвевшими сердцами. Потолкавшись, мы подошли к очередному помосту на котором сидели дети. Дети были маленькие, худые и беззащитные. Некоторые из них, сидели, переплетя друг друга руками, другие обнимали своего товарища, словно защищая его. Все они не спускали глаз с откормленных и разодетых мужчин и женщин, следя за выражением на их лицах и за каждым красноречивым жестом их рук унизанных золотыми перстнями. Черные детские глаза мерцали, как вода на дне глубокого колодца.
Пройдя вперед и оглядываясь под впечатлением от увиденного, я наткнулся на молодого мужчину прикованного за ногу цепью к столбу. Если бы глазами можно было бы убивать…
Лицо его выражало страдание, стоическое страдание, и привычный подавленный гнев свободного человека, вынужденного заниматься рабским, тупым механическим трудом за дерьмовую еду. Николас проследовал мимо него даже не заметив. Когда я приблизился к рабу, он поднял голову, и наши глаза встретились. Вся сила его искрящегося и сверкавшего яростным светом гнева, была в этот момент направлена против меня. Меня как будто огрели по голове поленом. И вдруг мне стало стыдно глядя на них, этих рабов закованных в цепи, повязанных за шею веревками, которые совсем недавно были наши соседями или друзьями, но беспощадная реальность внесла свои планы. Я стыдился своего здоровья, денег в карманах. Я стыдился того, что просто ради собственного развлечения, пришел посмотреть на их страдание и унижение. Если вы в принципе способны чувствовать такие вещи, то первое неожиданное столкновение с людьми, отверженными миром, будет для вас мучительным обвинением. Тлеющее внутри меня чувство стыда и вины все больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этой несправедливости. Почему так легко черствеет человеческое сердце? Я видел конечно бедную Берту, но тогда я был слишком шокирован и занят собой, чтобы все это осознать. Я окликнул Ника, решив, что с меня хватит.
— Ник, Ник, Николас. Пошли отсюда.
— Но мы же только пришли, самое интересное там впереди.
— Если хочешь иди сам, я возвращаюсь.
— Что-то случилось?
— Да, я не могу на все это смотреть.
Он меня не понимал. Для него, все это все было обыденным, так же как ходить по рынку, выбирая себе продукты. А я не понимал его, и весь остальной сходивший с ума мир. И я не мог объяснить ему, в чем именно было дело. Но видно почувствовав, Николас не стал настаивать и спрашивать в чем дело, а просто пошел со мной назад, по пути все так же беззаботно рассказывая обо всем подряд, за что я ему был очень благодарен. Мы бесцельно пошатались по городу, и я пошел в комнату, решив лечь спать пораньше.
Проснулся я среди ночи, от легких подергиваний. Я уже и забыл об этом существе, поселившемся у меня в тени. Оно никак себя не проявляло, уже сколько времени, считай с того момента в лесу, когда предупредило об отряде костеродного. Сон слетел тут же, дверь была закрыта на засов, все было тихо. Никто ко мне не пытался попасть в комнату, я был один, но просто так меня бы не будили. Легкое подергивание повторилось. Я спал с открытым окном, взяв кинжал, я осторожно подошел к окну и выглянул. До рассвета было еще несколько часов, и было еще темно, собачья вахта, город еще сладко спал, ну та часть, что ложилась спать. Людей на улице не было. Чуть правее, через несколько домов по нашему ряду, было такое же трехэтажное здание с торговой лавкой на первом этаже, и она горела, начинался пожар.