Юлия нехотя соглашается. Две пары кружатся по сцене. Владимир пытается прижать Юлию поближе. Таня сидит спиной, уткнувшись в тарелку. Звонит телефон. Мать берет трубку, слушает. Леонид останавливается, как вкопанный. Бросает Женю посреди комнаты, буквально бежит к телефону. Владимир и Юлия продолжают танцевать.
Леонид (подбегает, выхватывает трубку). Это я (слушает). Да (слушает). Сейчас (кладет трубку).
Женя растерянно продолжает стоять.
Леонид ( Жене). Дорогая, наш папочка.
Мать. Баломут. Сделай потише музыку.
Женя (берет трубку). Папа! (Слушает.) Нет, пока только анестезию. (Слушает. ) Голова? Немного.(Слушает.) Хорошо, хорошо, пока.
Женя кладет трубку. Тем временем Юлия и Владимир танцуют, и только когда стихает музыка, останавливаются. Юлия пытается вывернуться, но Владимир ее не отпускает и прямо здесь же целует.
Каракозов (причмокивает). Да, вот так отмочил, ученый муж.
Таня (встает). Простите, мне что-то нехорошо (уходит из гостиной).
Леонид. Черт! Все, кто ни попадя, целуются, а кому положено...
Юлия довольно резко вырывается и уходит вослед за Таней. Владимир отходит в сторону, закуривает. Леонид опять приглашает Женю за стол. Женя берет бокал, просит налить, встает.
Женя. Знаете, я раньше стеснялась слово "еврей" вслух произнести, как будто оно неприличное, а чего неприличного, если такая древняя нация и такие веселые люди. Давайте выпьем за вас.
Каракозов (добродушно). Коза. Откровенная коза.(Пьет.)
Картина четвертая
Комната Юлии. Полумрак. Таня стоит у окна с видом на старую Москву. Входит Юлия.
Юлия (чувствуя неловкость, роется в шкафу). Почему так все перепутано.
Таня. А мне кажется, все только-только проясняется, как будто подул свежий ветер, и туман рассеивается.
Юлия (решительно). Ты специально этот треугольник подсунула.
Таня. Ей-Богу, был сон.
Юлия. Нет, ты специально, и его привела нарочно, убедиться хотела. Ну что же - убедилась? Достаточно свидетельств? (опять что-то ищет) Черт, куда оно пропало.
Таня (крестится). Зачем... так больно.
Юлия. Больно, больно, да ты ведь хотела боли, страданий. Да, да, он любит меня, слышишь, любит.
Таня. Да. А ты?
Юлия. А я устала, понимаешь, устала...
Таня. Бедная.
Юлия. Я бедная? Опомнись, пожалей себя, что у тебя осталось, одиночество и Новый Завет, молиться будешь теперь.
Таня. Буду. За вас буду.
Юлия. Чем жить еще, ведь ты уж никого больше не полюбишь, значит, в монастырь пойдешь, травкой питаться. Посмотри, во что ты превратилась. Я, знаешь, раньше тебе завидовала, твоей с Владимиром любви. Злилась даже, отчего тебя он выбрал? Посмотри на себя, ведь ты старухой выглядишь уже.
Таня (плачет).
Юлия. Плачь теперь, плачь, не надо было устраивать смотрины. Уехала бы я, и все успокоилось. Письма бы тебе ностальгические писала. Ну, что ты плачешь? (Не выдерживает, тоже плачет. Наконец, подходит, обнимает Таню.) Прости, прости меня, я дрянь, мерзкая дрянь, не плачь.
Таня. Юл.
Юлия. Танечка, бедная моя, бедная.
Обнявшись, рыдают.
Таня. Юлик, мой Юлик. Не смей себя дрянью называть. Ты просто запуталась, ты просто... ты девочка моя, самая красивая, самая умная, прости его тоже, ведь не мог же он мимо тебя пройти, он слабый, бедный, бедный, я за вас обоих молиться буду.
Юлия. Таня, я так устала.
Таня. Да, ты просто устала.
Юлия. Может быть, еще все наладится? Мы еще будем счастливы?
Таня. Обязательно.
Юлия. А помнишь, мы с тобой однажды сбежали с уроков и обошли все бульварное кольцо.
Таня. Да, была весна.
Юлия. Был апрель. И кривые деревья...
Таня. ... совсем еще без листьев.
Юлия. Мы все время держались за руки.
Таня. А на Кропоткинской ели мороженое..
Юлия. Да, под аркой.
Таня. А на Тверском на нас чуть сосулька не свалилась.
Юлия. А кольцо, будто брошенное ожерелье.
Таня. Почему брошенное?
Юлия. Да ведь оно разорванное.