Дома она скинула туфли и, как была, в платье рухнула на постель.
Наутро она проснулась с диким похмельем, откинула одеяло и замерла. Её ноги были все в грязи. Белоснежные простыни — в земле. Ей пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, откуда она взялась.
Секс на лавочке на Патриарших с каким-то банкиром.
Она застонала. Как сложно быть человеком.
Добралась до кухни, выпила таблетку от головы и только после этого сняла вечернее платье и залезла в душ. Бегущая вода всегда помогала. Кира смотрела, как смывается грязь, и вдруг поняла, что смотрит на чужие ноги. Огромные, волосатые, мужские ноги. Она протёрла глаза. Ничего не изменилось. Пошевелила пальцами. Определённо, стоило состричь ногти. Возможно, то, что было в крови того мужика, всё ещё действовало? Кира прислушалась к своему телу. Кроме головной боли, её больше ничего не беспокоило. Значит, дело не в наркотиках.
Ночной спонтанный секс был очень ярким. Он мог пробудить в ней… Рука легла на промежность, и Кира заорала: у неё был член!
Она выскочила из ванной и кинулась к зеркалу. Огромными мужскими ладонями протёрла запотевшее стекло.
Из отражения на неё смотрели обезумевшие зелёные глаза с покрасневшими склерами на тонком лице в веснушках. Длинные рыжие волосы прилипли к шее.
— А-а-а! — Кира отшатнулась. Ей не в первый раз приходилось обнаруживать себя в чужом теле или кого-то другого — в своём. Но это всегда было сознательно и на сеансах. И всегда это были тела известных ей людей. — Так, — проговорила она басом. Чёрт, и голос тоже мужской. — Так, так, так… — Она открыла кран и ополоснула лицо ледяной водой. Опять посмотрела в зеркало. — Да что ты за чёрт? — спросила у рыжего незваного гостя, глядя в отражение. Кира вновь с надеждой опустила глаза, но член не только никуда не делся — он ещё и привстал от охватившего её возбуждения. — Уймись, — пробормотала она.
Затем схватила свой шёлковый пеньюар, кое-как влезла в него и выскочила в комнату. Зеркало во всю стену отражало всё того же рыжего захватчика. Только теперь он был в её халатике, не закрывающем достоинство внушительных размеров.
Кира протопала на кухню и поставила чайник. Пока он закипал, принесла бумагу и простые карандаши. Выгребла все травы из шкафчика — и пожалела, что самое основное осталось в офисе. Даже подумала, не переместиться ли туда, но потом представила реакцию таксиста на неё в таком виде и отмела эту идею.
— Только не уходи, только не уходи, — бормотала она, замешивая коктейль из трав. Скинула всё в кастрюлю, залила кипятком. Перед кастрюлей положила лист и карандаши, накрыла голову полотенцем, опустила над отваром и принялась глубоко дышать. Время шло. Кира дышала. Постепенно голова очистилась. Удивление, паника, страх, возбуждение — всё отступило.
Она стала чистым листом.
Он стал чистым листом.
Они сидели под пальмой. На нём были плавки и расстёгнутая белая льняная рубашка. Кира подумала, что ему бы уйти с солнца — его светлая, как у неё самой, кожа обгорит моментально. Кира посмотрела на себя. На ней был лёгкий сарафан, идеально совпадающий по тону с его рубашкой. И её кожу солнце тоже припекало. Надо бы уйти в тень. Но так лень. Ноги утопали в идеальном мягком как пудра песке. Кира смотрела на океан. Он тоже. Двигаться не хотелось. Говорить не хотелось. Даже думать было сложно.
— Зачем мы здесь? — нарушил он тишину, наконец, с явной неохотой.
Кира вяло повела плечами и прислушалась к его голосу. Звуки незнакомого языка чудесным образом складывались в слова, которые она понимала где-то глубоко внутри себя.
— Ты пришёл ко мне.
— Я искал не тебя.
— А нашёл меня. Не могу сказать, что я ждала встречи с тобой всю жизнь.
— Зачем мы здесь? — повторил он свой вопрос.
— Ты достаточно грубо вломился в… меня, воспользовавшись слабостью. Я пытаюсь понять, с какой целью. И что мне с этим делать. Зачем ты пришёл ко мне?
— Да что ты заладила? Я никуда не приходил. Чем меня таким накачали, что меня так торкнуло? — пробормотал он.
Кира посмотрела на него, прищурившись. Рыжие волосы взъерошены, будто он только что встал с постели. Кира внимательнее присмотрелась к нему. То, что сначала показалось ей льняной рубашкой, таковой не являлось. Точнее… Слишком длинные рукава, странная шнуровка. Смирительная рубашка?
Кира начала понимать.
— Думаешь, у тебя галлюцинации?
— Да у меня всю жизнь галлюцинации, — ответил парень. — Поэтому папаша и решил меня «исправить», — он громко усмехнулся, — только я уверен, что мой мир «галлюцинаций» реальнее, чем его.
— Какие галлюцинации? Как сейчас? — спросила Кира.
— Нет, — он покачал головой, — такая в первый раз. Но это потому, что они накачали меня всякой дрянью, — настойчиво повторил он и прикрыл глаза.
Её мысли полетели вперёд со страшной скоростью.
Кира напилась накануне. Потом трахалась и приняла какую-то неизвестную дрянь. Всё это ослабило её сопротивление и защиту — чего она частично и добивалась, чтобы почувствовать себя нормальной. Как все. Без всех этих её, — Кира прогнала мысль. Сейчас надо думать о другом.
Парнишка — очевидно, стихийный ведун — находится на лечении. И таблетки сделали с ним то же, что алкоголь и наркотики с ней. За счёт этого их сознания смогли войти в контакт. Но это не продлится долго и вряд ли повторится. Если парня не вытащить, он действительно сойдёт с ума в той лечебнице, куда его запихнули встревоженные родственники.
А он очень силён — судя по тому, что сейчас они сидят целиком в его фантазии, а не в её. Разрушая себя, он может причинить немало вреда окружающим. В целом, это было бы не её дело, но… Он пришёл к ней. От такого не отмахнуться. Если проигнорировать, это может навредить и ей тоже. Когда подобные им приходят за помощью — отказывать очень опасно. Это может разрушить равновесие, в котором пребывает ведун и ввергнуть его в хаос своей вины и безысходности новичка.
— Послушай, — заговорила Кира, внимательно глядя на парня, — ты не сумасшедший. Ты такой же, как я. У тебя есть способности.
— Сказала одна часть его мозга другой, — хмыкнул он.
— Не думай, а чувствуй. Ты веришь в то, что всё происходящее — бред? И я — часть тебя? — Кира дала ему немного времени подумать, и когда он качнул головой, продолжила: — Я могу вытащить тебя и всему обучить. Но ты должен сказать мне, кто ты и где находишься.
Над ними закричала чайка, слишком долго и слишком пронзительно. Её крик превратился в звук какого-то звонка.
Парень вскочил и панически стал озираться по сторонам.
— Они идут! — закричал он и попытался убежать, но зацепился ногой за лежак и чуть не упал. Восстановил равновесие, и бросился прочь. — Они идут!
— Назови своё имя! — крикнула ему вслед Кира, перевернувшись на колени и схватившись за спинку лежака. Он стремительно удалялся по неизвестно откуда взявшемуся белому коридору, выложенному плиткой. — Как тебя зовут?
Но её крик потонул в темноте — мир рассыпался. Кира с шумом втянула воздух и отпрянула от кастрюли. Посмотрела на лист. Вокруг валялись карандаши, все до единого сломанные.
На листе было написано:
Йохан Гринберг, Мюнхен.
— Да! Да, да, да! — Кира вскинула руку в победоносном жесте и обратила внимание, что её рука — снова её рука. — Да! — Ещё один радостный крик.
Не утруждаясь наводить порядок, она бросилась к компьютеру и в тот же день купила билеты до Мюнхена.
Уже сидя в самолёте, она подумала, что не говорит по-немецки, и рассмеялась. Это должно быть забавно.
Кира мысленно подгоняла самолёт, умоляя его лететь быстрее. В итоге, когда они приземлились в аэропорту Мюнхена на десять минут раньше запланированного времени, она была совершенно вымотана. Ускорять самолёты — это вам не шутки.
До отеля она добиралась на такси. Был уже поздний вечер, и, конечно, ни в какую психиатрическую лечебницу её бы не пустили. Но просто сидеть и ждать утра она не могла.
Слишком хорошо Кира помнила свой страх, когда в своё время осознала, что с ней действительно что-то очень сильно не так. Что весь мир не такой, каким ей рисовали в школе.