Кира обмакнула кисть в воду и посмотрела на получившееся полотно. Заснеженные пики, окрашенные золотым рассветом, и безоблачное ледяное небо над ними.
— Очень неплохо, — Макс смотрел через её плечо.
— Спасибо, — Кира мечтательно улыбнулась. Картина всё ещё держала её.
— Пусть сохнет, в следующий раз заберёшь.
— Ага, — Кира стряхнула оцепенение и стала собирать краски и кисти.
— Не хочешь кофе выпить? — спросил Макс.
Кира подавила импульс взглянуть на часы. У Анхеля сегодня вечерняя смена, у неё ещё есть несколько часов в запасе. Почему бы и нет?
— С удовольствием, — улыбнулась она.
— Ты на машине?
— Я не вожу, — она покачала головой.
— А, понятно. Подождёшь немного? Мне надо… — он сделал круговое движение рукой, обводя ею студию, где собирались остальные ученики.
— Да, конечно. Мне тоже надо тут всё убрать.
Макс улыбнулся и отошёл от неё. Кира поймала на себе заинтересованные взгляды одноклассниц. Проигнорировав их, она продолжила мыть кисти. А потом села на стол, открыла книгу в телефоне и стала читать.
— Кира? — позвала её женщина, с которой они обычно ходили до метро. Она писала странные абстракции. Впрочем, какими ещё могли быть абстракции? Кире всегда казалось, что упрощение в её работах не было осознанным выбором. Просто иначе она не могла и не хотела. — Идём?
— Нет, сегодня без меня, — Кира тепло ей улыбнулась. — До следующего четверга!
— Хм. До четверга.
— Пока, Макс, пока, Кира, — люди прощались и уходили. Вскоре они остались вдвоём. Макс бросил на неё взгляд.
— Не шевелись, — сказал он.
Кира чуть склонила голову и усмехнулась.
Студия находилась в мансарде с огромными косыми окнами. Зимой они в основном были завалены снегом, но весенними долгими вечерами закатное солнце заливало всё помещение рыже-розовым светом. Макс выскользнул из пальто, схватил ближайший мольберт, скинул с него картину (ту самую абстракцию) и поставил на него чистый холст.
Он писал тушью. Уверенные, жёсткие линии. Кира меланхолично улыбнулась.
— Не шевелись! — повторил он.
Кира потянулась, как кошка, и села поудобнее. Макс зашипел. Кира ухмыльнулась и замерла.
Происходящее было наполнено глубоким интимным смыслом. Макс с таким же успехом мог повернуть её задом, положить грудью на стол и оттрахать. Возможно, для него это имело бы даже меньше значения, чем то, что происходило сейчас. В конце концов, секс — это просто секс. Поэтому Кира послушно сидела и ждала, что же получится из этой затеи.
Он отставил тушь и взял акварель. Буквально четверть часа — и всё было кончено.
Макс отошёл от холста и как будто только в этот момент заметил Киру. Всё время, что смотрел на неё до того, он смотрел на игру цветов и теней, на арт-объект, который оживил что-то в его сознании, а не на живую женщину на столе. И только теперь он осознал, насколько грубо вторгся в её личное пространство.
— Прости, — смущенно пробормотал он.
— Да ничего, — она пожала плечами. — Меня ещё никто никогда так внезапно… не писал. Можно?.. — она указала на холст.
Макс удивлённо моргнул, как будто не понял, о чём она говорит. Кира рассмеялась.
— Ах да, — в его голосе мелькнули странные нотки отрешённости и… отвращения?
Кира спрыгнула со стола и подошла к холсту.
Черные линии формировали причудливый силуэт. Рыжие всплески акварели полностью игнорировали чёрные границы и складывались в собственный рисунок. Казалось, что два совершенно не имеющих друг к другу отношения изображения ворвались в миры, им не принадлежащие. И только вместе получили призрачное право на существование. От картины веяло отчаянием, одиночеством и страхом.
Кира вздрогнула.
— Это я?
— Это картина, — сам голос Макса стал плоским и безжизненным.
— С тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросила Кира.
— Да, — Макс вздохнул. — Так… бывает. Когда я создаю что-то … стоящее. Слушай, Кира, по поводу кофе. Прости, сегодня, наверное, не получится, — он покачал головой. — Мне жаль.
— Да ничего, — она с беспокойством смотрела на него. С удивлением она обнаружила, что где-то внутри у неё шевельнулся интерес к нему, которого она раньше не испытывала. — В другой раз.
— Да, — рассеянно повторил он. Кира не была уверена, что он понимает, с кем он говорит и что вообще произносит. Он всё ещё был целиком в своей картине. — В другой раз.
— Пока, Макс.
— Ага.
Когда она выходила, он всё ещё смотрел на холст.
Кира вернулась домой и флегматично принялась за домашние дела. После памятного ужина прошло чуть больше месяца, и Кира с Анхелем, казалось, помирились. Хрупкость этого мира витала в воздухе, поэтому Кира вела себя максимально осторожно.
За ужином Анхель рассказывал ей последние слухи с работы, и она смеялась вместе с ним, когда ей пришло сообщение.
«Прости, я не должен был тебя вот так оставлять».
Макс.
Кира продолжила улыбаться рассказу Анхеля и кивать его словам.
«Всё нормально. Я понимаю».
«Когда я пишу, творчество вытесняет реальность. Впрочем, что из этого более реально — то, что вокруг, или мои холсты?»