-- Тебе задали простой вопрос, а ты несешь какую-то риторическую дребедень, -- одернул его мистер Смит. -- Скажи-ка лучше вот что, только честно, уговор? Президент покосился в сторону настенных часов и кивнул:
-- Железно.
-- А? -- не понял Смит.
-- Я говорю, спрашивайте.
-- Понятно... Кто речь-то писал? Ты сам? Отсмеявшись, президент сказал:
-- Конечно нет. Человек в моем положении -- если у него мозги на месте -- сам ничего не пишет. Времени нет. Это Арнольд Головкер написал, второй спичрайтер. Первый, Зевс Шустер, к сожалению, приболел -- у него тонзиллит. Арни тоже в принципе ничего, но уж больно интеллектуальный для моего имиджа.
-- Для чего?
Президент снова посмотрел на часы и, кажется, остался доволен.
-- Сейчас без работы над имиджем нельзя. Имидж определяет все -- в политике, в религии, везде. Вот я вам дам один совет, только не обижайтесь, ладно? Вам в смысле имиджа есть над чем потрудиться. Не проработан он у вас. Понимаете, американцам не понравится, что Бог такой... упитанный. Старый -- еще куда ни шло. Долголетие, практический опыт и все такое. Но лицо хорошо бы посимпатичней и хламиду пошикарней, от хорошего кутюрье. Пальцы должны быть тонкие, с маникюром, а над головой дать подсветку -- чуть-чуть. Чтобы как на картинках в Библии.
-- Что-нибудь в этом роде?
Старик сконцентрировался и прямо на глазах превратился в существо неземной красоты, точно сошедшее с церковного витража эпохи декаданса: два перста подняты в благословении; кукольное личико не выражает ничего, кроме абстрактной торжественности; одеяние переливается лазурью, золотом, пурпуром и кое-где по краям ядовитой прозеленью; седые локоны озарены дивным сиянием.
Президент дрогнувшим голосом спросил:
-- Кто это?
-- Бесполезно, -- вздохнул Старик, принимая прежний облик. -- Долго так не продержишься. Надо быть самим собой.
Побагровевший президент приложил ко лбу слегка дрожащие пальцы.
-- Ведь этого на самом деле не было, да? Это был трюк, галлюцинация. -- Он скучно хихикнул. -- Как вы это проделываете? Не скажете? Еще бы! Если б я умел выкидывать такие штуки, то держал бы секрет при себе.
-- А как насчет меня? -- вступил в беседу мистер Смит. -- Мой имидж ты подправить не хочешь?
-- Тут я пас, -- задушевно улыбнулся президент, пытаясь скрыть растущее внутреннее напряжение. -- Согласно народным поверьям, Дьявол вездесущ и фиксированным обликом не обладает. Это злой дух, обитающий в темных глубинах человеческого сердца. Зато образ Бога-Отца в нашем воображении более или менее определен.
-- За что спасибо художникам, как лучшим, так и худшим,-- вставил Старик.
-- Ваша правда, -- снова хихикнул президент.
-- Это они сделали Бога универсальным.
-- Кажется, речь шла обо мне, -- уязвленно заметил мистер Смит и безо всякого предупреждения превратился в стандартного Мефистофеля из провинциальной оперы: черное мятое трико, шлепанцы с загнутыми носами, черный же островерхий колпак, тоненькие усики, козлиная бородка. Картинностью позы мистер Смит мог посоперничать с какой-нибудь оперной знаменитостью викторианской эпохи.
Эта выходка разрядила обстановку, и президент расхохотался -- по натуре он был человеком веселым и добродушным, вот только правильный имидж сильно его испортил.
Мистер Смит улыбался, наслаждаясь эффектом. Даже Старик снисходительно хмыкнул, оценив юмор компаньона.
Тот же постепенно возвращался к своему базовому обличью.
-- По-вашему, это смешно? -- строго спросил он.
-- Да это просто умора! -- Президент вытирал слезы салфеткой, которую извлек из серебряной коробочки с государственным орлом на крышке.
Естественно, ненавязчиво, как учили консультанты (пошутить иногда можно, и даже нужно, но никакой фривольности), президент перешел от веселости к серьезности.
-- Вот что я вам скажу, ребята. -- Лицо Первого американца приобрело страдальчески-провидческое выражение, которое, согласно опросу общественного мнения, импонировало 64% избирателей (19,5% не имели определенного мнения на сей счет). -- Не знаю, как вам это удается. То есть понятно, что тут какой-то трюк, а как же иначе? Трюки бывают удачные и неудачные. Ваш -- первоклассный. Да не один, а несколько! Но я дам вам совет, за который вы когда-нибудь скажете мне спасибо. Первое. Оставьте в покое Бога, не трогайте его. Это вопрос элементарного такта. Бог -- это не смешно. И потом, не забывайте, люди в этой стране трактуют Его (с большой буквы "Е") по-разному. Коренные жители континента до сих пор стучат в бубен и пляшут вокруг тотемного столба. А еще есть мусульмане, иудеи, буддисты -- да кого только нет! Многие конфессии настаивают, что только их вера правильная, а все остальные неправильные. Отсюда вытекает одно железное правило: Бог для шоу-бизнеса не годится. Он -- табу. Табу, понятно? И второе. Вам нужен сюжет. Это очень просто. Сюжет. Ясно? Каждое представление должно иметь начало, середину и конец. Завязку, кульминацию и развязку. Держитесь этого золотого правила, и с вашими талантами вы далеко пойдете. Возможно, вам кажется, что уже поздновато начинать артистическую карьеру, но прочь сомнения. Настоящему таланту проявить себя никогда не поздно. Найдите хорошего агента, потом хорошего менеджера. Честное слово, не пожалеете. Ну и название для вашего номера тоже подберите. Броское такое, запоминающееся. А я непременно приду посмотреть, что у вас получилось. Только порепетируйте еще, уберите шероховатости. Договорились?
Старик и мистер Смит переглянулись, сочувственно улыбнулись друг другу.
-- Что у вас написано на долларовых купюрах? -- спросил Старик.
-- Как что? "Один доллар".
-- Нет-нет. Там есть девиз.
-- А-а. "В Бога мы веруем".
-- Какое многообещающее утверждение, -- задумчиво произнес Старик. -- Если бы только...
Внезапно распахнулась дверь и в комнату заглянул какой-то мужчина.
-- Представляете, ответа так и... Что тут происходит?
-- Все спокойно, все прилично, никаких оснований для паники, -- пропел президент, умиротворяюще вскинув руки.
-- Стоп. Уж не те ли это два придурка, которые...
-- Они самые, -- улыбнулся президент. -- Представить их вам не могу, потому что они еще не подобрали себе сценических псевдонимов, а это мой пресс-секретарь Гловер Типтопсон.
Пресс-секретарь сразу сообразил, что босс пытается найти выход из потенциально опасной ситуации, и приступил к действиям: коротко кивнул незваным гостям, быстро (но без проявлений паники) подошел к большому зеркалу на подставке красного дерева и принялся со скучающим видом тыкать подряд во все медные завитушки рамы.
-- Гловер, чем это вы занимаетесь? -- с трудом сдерживаясь, спросил президент.
-- Где эта чертова кнопка? -- прошептал Типтопсон. -- Никак не могу запомнить.
-- А где она должна быть?
-- Где-то на раме.
-- Я могу вам чем-нибудь помочь? -- участливо осведомился Старик.
-- Нет-нет, -- поспешно (но не слишком поспешно, чтобы не вызвать подозрений) ответил президент.
-- Ага!
-- Не вздумайте! -- шикнул президент. -- Сейчас прибежит целая орава с пушками.