Никогда еще, с самого момента рокового падения, мистер Смит не чувствовал себя таким сердитым.
-- Получишь пулю. Это последнее предупреждение. Сядь на место, руки за голову!
Смит медленно шагнул к Бромвелю. Тот попятился.
-- Даю тебе последний шанс!
-- Перестань интересничать! -- вскричал Старик, распрямляясь во весь рост. В первый миг могло показаться, что его слова на мистера Смита подействовали. Правонарушитель заколебался и переспросил:
-- Интересничать?
-- Я и так знаю, на что ты способен. Кстати говоря, не только ты. Производить впечатление на людей -- подвиг небольшой. Хоть бы об обоях подумал. Тебе-то пуля не повредит, а им?
-- В такой момент он думает об обоях! -- драматически воскликнул мистер Смит, давая понять, что его гнев все так же неукротим. -- От лица обоев, лишенных дара речи, позволь поблагодарить тебя за сострадание.
И вновь обернулся к Бромвелю, всячески изображая, что сейчас отберет у несчастного оружие.
-- Я чувствую, что с ним можно договориться! -- поспешно заметил президент. -- Мне это подсказывает интуиция.
Бромвель выстрелил. Дважды.
Мистер Смит кинул на него изумленный взгляд, схватился за грудь и посмотрел на сочащуюся меж пальцев кровь. Потом, не меняя выражения лица, немного покачался туда-сюда и рухнул. Старик раздраженно махнул рукой и снова сел.
-- Зачем вы так, Бромвель? -- спросил президент.
-- С психом договариваться бесполезно.
Президент знал, с чего начинать в экстремальных ситуациях:
-- Гловер, чтоб никакой утечки в прессу. Ни слова, ясно? Ребята, могу я на вас рассчитывать?
Нестройный хор клятвенных заверений был ему ответом.
--Я объясню, почему этот маленький инцидент лучше замять, мальчики. Если журналисты пронюхают про стрельбу в Белом доме, наша служба безопасности предстанет в невыгодном свете. У ФБР будут неприятности, зато ваши коллеги из ЦРУ здорово обрадуются.
Мальчики издали сдержанный смешок, оценив объективность хозяина.
-- Все, операция "Джесси Джеймс" закончена. Пистолеты исчезли в кобурах.
-- Надеюсь, вы понимаете, чем вызвана эта маленькая предосторожность,-- обратился президент к Старику, -- и не станете распространяться о случившемся. Старик неторопливо развернулся к нему.
-- А кто мне поверит? Я явился сюда, объяснил, кто я, но вы не вняли. Разве кто-нибудь в здравом уме поверит, что я вообще был в Белом доме? Или я похож на того, кого президент приглашает в гости?
-- Не похож, -- признал президент и, спохватившись, придал лицу выражение сдержанной скорби -- оно предназначалось для соболезнований вдовам. -- Мне очень жаль, что так получилось с вашим приятелем. Но ребята из службы безопасности не виноваты.
Старик покосился на бездыханное тело.
-- О нем можете не беспокоиться. Он любит подурачиться.
-- По-моему, подурачиться подобным образом можно не более одного раза.
-- О, не скажите. -- Старик как-то внезапно приугас, словно ощутив на плечах тяжкий груз веков. -- Ему не понравилось, когда вы обозвали нас клоунами. Я-то отношусь к этому спокойно, хотя и меня вы тоже обидели, несколько ранее...
-- Обидел? Уверяю вас, это произошло совершенно непреднамеренно.
-- Вы сказали, что Бог -- это не смешно.
-- А что, разве не так?
-- Да как вы можете! Вы видите мое Творение и утверждаете, что мне неведомо смешное? Даже мистер О'Бирал, и тот понимал! А рыба с обоими глазами на одном боку? А коалы, кенгуру валлаби и мартышки? А гиппопотамы в любовном пылу и омары в сезон спаривания? Омаров вы видели? Они похожи на два сломанных стула, когда тычутся друг другу ножками в эрогенные зоны. И представьте, как забавно смотрится человеческая любовь глазами омара! По-вашему, все это не смешно?
-- Я имел в виду, что Бог нам смешным не кажется.
-- Какое оскорбление! И неправда! Зачем же изобрел я уникальное явление -- смех? Он дарован только человеку, и больше никому. Я же хотел, чтобы вы могли оценить мои шутки. Смех -- лучшее лечение, бальзам, прививка от напыщенности и помпы. Самое удачное мое изобретение, самое тонкое и сложное открытие! Удачнее только любовь!
Мистер Смит потихоньку сел, стараясь не привлекать к себе внимания. Когда телохранители спохватились и снова вытащили пистолеты, он невозмутимо сказал:
-- Вы уже попробовали -- не получилось. Зачем же пытаться еще раз?
-- Ты чего, даже не ранен? -- ахнул Бромвель.
-- Удивился? А меня удивляет ваше тщеславие. Как легко вы поверили, что я
мертв!
-- Ну я-то не поверил, -- заметил Старик.
-- Я тебя в виду не имел.
-- Хм, а где ты научился так живописно умирать?
-- Как где? Телевизора насмотрелся. Хороши же вы, нечего сказать. Я тут лежу, истекаю кровью, а они думают только о том, как "замять этот маленький инцидент". В интересах имиджа службы безопасности! Ну и видок у вас был! При этом вы совершенно упустили из виду одно обстоятельство, на которое непременно обратили бы внимание слуги. Такая неосмотрительность!
-- Что такое? -- испугался президент.
-- А испорченная стенка? Мой друг вас предупреждал. Слуги увидят, поползут сплетни. Знаете, как оно бывает, в свободном-то обществе?
Охранники кинулись к стене, но следов пуль не обнаружили. Тогда мистер Смит вскочил на ноги и эффектно выплюнул в пепельницу два кусочка свинца.
-- Обо всем-то я должен заботиться сам! Ладно уж, даю слово, что никому не расскажу, что вы тут натворили.
-- Большое спасибо, -- пролепетал укрощенный президент. -- Бромвель, заберите пули из пепельницы!
-- А теперь нам пора, -- сказал Старик.
-- Как бы не так! -- очнулся Бромвель, спрятав пули. -- А кто будет держать ответ по предъявленным обвинениям?