-- Что ты сказал? Живот раскалился? А я думал, что это моя прерогатива -- на случай медицинского осмотра. -- И засмеялся. -- Хорошо, что я выспался!
-- А раньше ты когда-нибудь испытывал потребность в сне?
-- Да. И ты тоже. Мы постепенно обзавелись этой потребностью, необходимой для нашего маскарада. У меня все началось с той ужасной шлюхи в Нью-Йорке. До сих перед глазами стоит след от резинки на ее бедре. Как след шины на снегу. В тот раз я уснул от острого приступа скуки, навеянного ее трактовкой секса. При этом, отметь, до секса дело так и не дошло, но мне достаточно было представить дальнейший ход событий, и я предпочел отключиться. А дальше было бы так: театральные стоны, затуманенный взгляд, ритмичное вихляние задом, коммерческий припев "как хорошо" и по истечении положенных пятнадцати минут имитация оргазма.
-- Я не смогу участвовать в этом обсуждении, -- заметил Старик. -- Описываемые тобой действия мне малопонятны и несимпатичны.
-- Просто хотелось остановиться на том памятном случае поподробнее, по-
тому что я впервые тогда вкусил сна, этого сладкого забвенья, которого прежде мы с тобой были лишены...
-- Ничего, у нас есть другие преимущества.
-- Не так уж много. Умение вовремя исчезать -- вот, пожалуй, и все.
-- А путешествие без билета, без стояния в очереди, без зависимости от общественного транспорта?
-- В награду за жизнь без сна, без отдыха, без конца? Слабая компенсация...
-- Меня все больше и больше беспокоит...
-- Что?
-- Изображая из себя смертных, мы постепенно превращаемся в них на самом деле, причем гораздо успешней, чем наш друг Мацуяма превращается в бессмертного.
-- А это означает, что нам пора возвращаться, -- медленно произнес мистер Смит.
-- Давно пора. Вот, положи руку мне на живот. Мистер Смит так и сделал.
-- Разве не горячо? -- спросил Старик.
-- Вовсе нет. Нормальная температура для живота в здешнем климате.
-- Значит, я выбрал неудачный пример. Но хоть жару-то ты ощущаешь?
-- На мой вкус, жара умеренная. Значит, для большинства людей слишком жарко.
-- Понимаешь, я никогда прежде не ощущал ни жару, ни холод. Теперь же я начинаю чувствовать температуру. Если так пойдет дальше, еще неизвестно, сможем ли мы вернуться туда, откуда прибыли.
-- Не бойся, твоя божественная природа никуда не денется. Другое дело -- запас энергии. Парализованный помнит, как ходить, да встать не может.
-- Приятная аллегория, вполне в твоем духе.
Старик поправил хламиду и приподнялся.
Его глаза уже привыкли к жгучему, переливчатому сиянию, из-за которого все вокруг казалось подернутым легкой дымкой. В тени гигантского дерева Старик разглядел какие-то неподвижные, но явно живые силуэты и в первый момент решил, что это представители фауны.
-- Кто это там? -- шепотом спросил он Смита.
-- Люди, -- ответил тот, садясь.
-- Ты уверен?
-- Абсолютно. Люди, причем почти голые. Мужчины. Тощие как щепки. Лысые. На каждом очки в металлической оправе.
-- На каждом? И сколько же их?
-- Я вижу пятерых. Возможно, в высокой траве сидит кто-то еще.
-- Как тебе удалось в твоем возрасте сохранить столь острое зрение? Мистер Смит сатанински улыбнулся:
-- Мне случалось любоваться такими восхитительными картинами... Без острого зрения в моем деле никак нельзя.
-- Без подробностей, пожалуйста. Переходим к следующему вопросу. Кто эти люди?
-- Святые старцы, -- донесся ответ на певучем индийском диалекте. Голос был высок и тонок, но несказанно нежен.
-- Они что, слышат нас на таком расстоянии? -- удивился Старик.
-- Вот уж не подумал бы, -- перешел на шепот мистер Смит.
-- Мы слышим каждое ваше слово, -- вновь донесся голос. -- И теперь окончательно убеждены, что вы тоже святые старцы, но обладающие куда большей властью и силой, чем мы. Вот мы и собрались, чтобы внять голосу вашей мудрости.
-- А как вы узнали о нашем появлении?
-- Получили мистическое послание. В нем говорилось, куда идти. И мы пришли, а за нами придут и другие. Когда же мы увидели, как вы низвергаетесь с небес и лежите прямо под палящими лучами полуденного солнца, да еще посреди пустыни, где кишмя кишат ядовитые гады и бродят хищные тигры, мы сказали себе: "Се святые старцы первого ранга, высшие в иерархии". И мы сели в тени, чтобы солнце не сожгло наши жалкие головы, и стали ждать вашего пробуждения.
-- А может, мы лежали мертвые? -- спросил Смит.
-- Но мы слышали ваше дыхание.
-- Вы хотите сказать храпение, -- вздохнул Старик.
-- Следует признать, что временами раздавался и храп.
Было не вполне ясно, кто говорит -- один и тот же святой старец или разные.
-- Что-то новенькое, -- шепнул Старик компаньону. -- Сначала за нами по всему миру гонялось это... как его... ФэБэ... Ну, ты знаешь. Потом нас арестовали в Англии, атаковали в воздухе над Германией, подвергли преследованиям в Китае, заманили в ловушку в Японии, отдали под суд в Израиле, заставляли превращаться то в ос, то в медведей гризли, то в народных депутатов из несуществующей сибирской области. А здесь нас вдруг признали за тех -- или почти за тех, -- кем мы являемся на самом деле. Ах, почему это произошло так поздно?
-- Потому что мы не похожи на других людей, -- ответили из-под дерева.
-- Вы что же, и шепот слышите?
-- В ясную погоду мы даже слышим мысли друг друга, -- добродушно хихикнул голос. -- Вам, конечно, известно, что Индия -- такая страна, где людям низших каст не приходится и мечтать об удовлетворении своих материальных потребностей. Поэтому мы сосредоточили всю свою энергию на целях духовных -- ведь они доступны каждому, но чиновники, политики, промышленники и прочие продажные элементы общества, равно как и стоящие выше коррупции наследственные правители, всевозможные короли и махараджи, не считают нужным обременять себя духовностью.
-- Какое длинное предложение, -- подивился Старик.