Следующее утро. В сне оба не нуждались, поэтому ночь показалась долгой, тем более что вступать в беседу и подвергать опасности хрупкую, едва установившуюся гармонию в отношениях ни тому, ни другому не хотелось. Старик как раз сотворил немного денег для мистера Смита, а тот аккуратно укладывал их в карман, когда раздался деликатный стук в дверь.
-- Войдите, -- пропел Старик.
-- Заперто, -- ответили снаружи.
-- Минутку.
Подождав, пока мистер Смит закончит операцию с наличностью, Старик подошел к двери и открыл ее. В коридоре топтались портье и четверо полицейских. Сии последние с совершенно излишней прытью ринулись в номер.
-- Что такое?
-- Прошу прощения, -- сконфузился портье. -- Я должен еще раз поблагодарить вас за вашу беспредельную щедрость, но, к моему глубокому сожалению, банкноты оказались фальшивыми.
-- Неправда, -- возмутился Старик. -- Я сам их сделал.
-- И готовы подтвердить это в письменном виде? -- оживился старший из полицейских (фамилия -- Кашприцки).
-- Да в чем дело?
-- Самому делать деньги не положено, -- невозмутимо объяснил патрульный О'Хаггерти.
-- А я в посторонней помощи не нуждаюсь, -- с достоинством парировал Старик. -- Вот, смотрите!
Он порылся в кармане, чуть поднатужился, и на ковер потоком посыпались сияющие монеты, словно конфетки из торгового автомата.
Двое полицейских тут же непроизвольно рванулись вперед на полусогнутых, но Кашприцки на них прикрикнул, и они замерли на месте. Зато плюхнулся на четвереньки портье.
Кашприцки:
-- Ну, чего там? Портье:
-- По-моему, испанские песо эпохи Филиппа П.
-- Вы что, нумизматикой промышляете? Да?-- спросил Кашприцки. -- Но это не дает права мухлевать с "зеленью". Федеральное правонарушение, ясно? Я вас обоих забираю.
Патрульный Кольтелуччи:
-- Наручники? Кашприцки:
-- Да уж, давай по всей форме. Мистер Смит занервничал:
-- Может, смоемся? Покажем фокус?
-- Стоять! -- рявкнул патрульный Шматтерман, выхватил пистолет и выставил его вперед, вцепившись в рукоятку обеими руками. Вид у него был такой, словно он собрался пустить струю на рекордное расстояние.
-- Мой дорогой Смит, если мы хотим ознакомиться с жизнью человечества и с тем, как человеки обходятся друг с другом, нам придется мириться с мелкими неудобствами. Иначе зачем мы сюда явились?
Щелкнули наручники, и весь кортеж проследовал из номера в коридор. Замыкал шествие портье, выражавший глубочайшее сожаление по поводу случившегося -- как от имени администрации, так и от себя лично.
В участке задержанных заставили снять верхнюю одежду, и они предстали пред грозные очи самого капитана Экхардта. Немигающим взором из-под графленого, как нотная бумага, лба, из-под стального ежика волос обжег он подозреваемых. За толстыми линзами очков глаза капитана казались парой мелких устриц.
-- Так. Этот -- Смит, понятно. А имя?
-- Джон, -- поспешно ответил Старик.
-- А сам Смит что, язык проглотил?
-- Он... Его лучше не спрашивать... Понимаете, он однажды очень неудачно упал.
-- Давно?
-- До того, как вы появились на свет.
Капитан некоторое время молча разглядывал того и другого, потом поинтересовался:
-- Он псих? Или вы оба с придурью?
-- Грубость -- тяжкий грех, -- усовестил его Старик.
-- Ладно. Давай разберемся с тобой. Фамилия?
-- Бог... Богфри.
-- То-то. Я уж думал, мы кощунствовать вздумали. Что у них в багаже?
-- Ничего, -- ответил один из патрульных.
-- И в карманах тоже, -- добавил другой. -- Если не считать сорока шести тысяч восьмисот тридцати долларов наличными в правом внутреннем кармане.
-- Сорок шесть тысяч?! -- взревел Экхардт. -- Это у которого же?
-- У чернявого.
-- У Смита. Та-ак. Кто сляпал банкноты -- ты или Смит?
-- Деньги сделал я, -- ответил Старик, всем своим видом показывая, как надоел ему этот разговор. -- А потом отдал Смиту.
-- Зачем?
-- На мелкие расходы.
-- Сорок шесть тысяч? На мелкие расходы? Что ж тогда, по-твоему, крупные расходы? -- возопил капитан.
-- Как-то не задумывался над этим, -- ответствовал Старик. -- Я уже объяснял тому джентльмену в гостинице, что плохо представляю себе стоимость денег.
-- Зато представляешь, как их подделывать.