Ночью ко мне опять пришёл Тигра. Я уже спала и сквозь сон услышала: «Не злись на Брену, она это не со зла. Может она совсем как Вуф, а может просто устала». Потом мне стало очень тепло, я приобняла братишку и крепко уснула.
Когда я проснулась, его уже не было. Я не застала дома никого, на часах была половина седьмого утра, наверняка, они решили меня не будить и сходить за завтраком. Я заглянула в комнату родителей, что делаю крайне редко, хотела удостовериться, что отец вчера вернулся домой. Да, на стуле висела его одежда: пятна крови на нашей привычной серой ткани смотрелись как абстрактное украшение. Видимо он вернулся под утро, раз ни он, ни мама не успели всё застирать.
Я вспомнила, что даже не ополоснулась вчера после работы. Вода, конечно же, еще теплая, была в тазах: я смывала с себя весь вчерашний день, все воспоминания, все волнения и странности. С ужасом я увидела состояние своей школьной одежды: одна футболка была порвана, во второй я вчера работала. Ссора с Бреной совсем выбила меня из колеи, я даже забыла переодеться. Пришлось наспех замочить всё, что я испачкала вчера и надеть более плотную футболку с горлышком, рассчитанную на прохладную погоду.
Когда я закончила собираться, на кухне уже гремела посуда. Мама накладывала овсянку в тарелки, пахло свежим кукурузным хлебом. Тигра уже принялся за утреннюю молитву, зажмурившись, лепетал что-то про себя, а отец стоял у окна и смотрел прямо на часовню. Сегодня было солнечно. Снова солнечно.
Воспользовавшись моментом, я подошла к папе сзади и обняла его за плечи. Я уже предчувствовала его улыбку и тихий хриплый смех, но он лишь нежно сжал мои ладони и поцеловал их. Когда он повернулся, то по жутким синякам под глазами я поняла, что этой ночью ему не удалось их сомкнуть.
— Привет, Ти. Я знаю, ты многое видела вчера. И сейчас я расскажу вам всё, что знаю сам.
Мы сели за стол, а Тигра в роли маленького помощника положил каждому на тарелку по куску хлеба. Ну, скорее, закинул по кусочку, насколько ему позволяла длина рук.
Папа хорошенько откашлялся, прежде чем начать рассказ. Я приготовилась услышать длинную историю, такую, как я описала вчера, но ожидать такое было поистине глупо.
— Что касается Ива. Мы не нашли никаких следов…кхм…влияния извне. То есть, он сам повалил дерево…и…да. Пилу извлекли, рану зашили. Но говорить о том, будет он ходить или нет, еще рано. Он еще без сознания, лежит в хижине. Велан предоставляет ему должный уход.
— Ты не находишь это странным? — Спросила я. Потому что нахожу всю эту историю странной.
— Что именно? — Папа до скрипа натирал старую дедовскую ложку полотенцем. Нервы.
— Во-первых, зачем Спруту понадобилось вырубать самое большое дерево в лесу рано утром, да еще и в одиночку? — Тигра закивал, как бы подтверждая мою теорию заговора. — Во-вторых, как бы он за несколько часов, повторюсь, в одиночку, срубил ствол такой толщины? Это просто нереально! — Тигра закивал еще чаще, мол, посмотрите, этот детектив моя сестра. — Тем более, такой узенькой пилой.
— В твоих догадках есть доля здравого смысла. Однако, доказать мы ничего не можем. Как и спросить у самого Спрута.
— Ладно, а что с Мастером?
Мама безучастно наблюдала за разговором со стороны, словно что-то анализируя.
— Велан сказал, что для одного дня слишком много работы. Поэтому мастера пришлось нести к старушке Гирее. Она промыла и зашила рану, но на вчерашний день, Мастер потерял много крови. А переливания, как описано в книгах, мы делать не умеем. Ровно, как и разбираться во вскрытиях.
— Поэтому нельзя узнать, что послужило причиной бешенства?
— Иногда такое случается, такое описано в книгах…
— Пап, у нас такое не случается! — Отец смутился и отложил, наконец, ложку.
— Давайте завтракать, иначе еда остынет.
— А что с ветром? — Спросила я, потому что именно ветер больше всего не давал мне покоя.
— С ветром? — Переспросил отец. м Ты тоже заметила эту странную прохладу?
— Вы разве не обсуждали и это вчера? — я тщательно размазала овсянку по тарелке, выравнивая её, как будто бы выравнивая весь вчерашний хаос.
— Мне кажется, что со всем тем, что случилось, никто просто не обратил внимания на ветер. Давайте есть.
Мама уже несколько раз пыталась что-то сказать. Она открывала рот, чтобы произнести какую-то фразу, но погодя, заполняла молчание ложкой густой тягучей каши.
— Я думаю, нам нужно проведать родителей. — Отец медленно поднял голову, одобряюще кивнул и продолжил трапезу.
Мои бабушка и дедушка с папиной стороны еще не совсем старые. Им только недавно перевалило за шестьдесят. Но решение переехать в две самодельные брезентовые лачуги они приняли почти пол поколения назад вместе с ещё жившими родителями мамы. Родители не любят об этом говорить, а мы с Тигрой стараемся не заставлять их волноваться лишний раз.
Мы видимся с ними стабильно раз в несколько лет, а то и раз в год. На пятый день рождения Тигры папин отец вырезал из берёзы лошадку. Надо сказать, брату очень быстро пресытилась игрушка, её нельзя было прочесть или использовать для учёбы. На мой пятнадцатый день рождения бабушки связали мне тёплый жилет, который мне так никогда и не пригодился
Наверное, скоро придёт его черед. Прошло уже много лунных циклов, а пятилеток в этом году ни у кого не будет. Зачем маме пришло в голову проведать родителей? Да еще и на таком отшибе! О их жилищах мы с Тигрой знаем только по рассказам соседей. В поселении даже бытует такая присказка: «В брезентовой глуши добра ты не ищи». У нас дома есть несколько хороших рисунков мамы и папы в детстве с родителями, а большего я особо о них не знаю. Помню лишь, как бабушка Труди, мама отца, в раннем возрасте позволяла мне больше обычного и очень опекала.
Только с течением однообразных рабочих дней границы реального стерлись, и я часто думаю о том, что из этого на самом деле было правдой, а что я могла выдумать сама?
Но отец всё-таки согласился. Он согласился со странным ветром. Я искренне этому рада. И это всё. Пока мы с мамой мыли посуду и убирали со стола, я размышляла о том, как нужно вести себя с Бреной и возьмут ли меня с собой родители на встречу с «брезентовыми отшельниками». Мне очень хотелось спросить у кого-то совета, но это было настолько дико и непривычно, что я сразу же отогнала эту идею прочь. Животноводство и литература — предметы на пятницу. Я сразу подумала о том, как хорошо, что Скала на уроках обычно сидит между мной и Бреной. Мама обмолвилась о том, что сегодня моя очередь кормить Овечку, и я покраснела. Каждый день — моя очередь кормить Овечку. Видимо вчера это сделала мама, потому что от недосыпа, мне даже не пришло это в голову! Я виновато взглянула на маму и сразу же отправилась в сарай.
Овечка благодарно заблеяла при виде меня. Я насыпала в кормушку приличное количество сена и вычистила её шерстку. Как ей тут одиноко, сидит целыми днями в брошенном всеми сарае, и думает о своей безвыходной овечьей судьбе! Обычно Тигра навещает её по вечерам, надеюсь, вчера он не забыл о ней, так как я. Я подумала, что у меня еще есть немного времени и рассказала Овечке о том, что меня так гложет. Знаю, звучит глупо, но в её блеянии я услышала гораздо больше понимания, чем от кого-либо за последнее время.
Тигра ждал меня на лавке около дома со своим рюкзачком и моей кожаной папкой. Мы понимали друг друга без слов, в такие моменты, я по-настоящему видела своё счастье в нашем маленьком мире.
— А ты знала, что друг Маленького Принца был лётчиком?
— Летал на самолёте?
— Ага.
— Да, я что-то такое помню. По-моему мы читали эту сказку в первом классе.
— Я тоже хочу стать лётчиком, когда вырасту. И улететь далеко-далеко.
— Почему бы и нет, Тигра? Возможно, ты сам соберешь первый в нашей истории самолет.
— Ты так думаешь? — я кивнула. Я, правда, так думаю. Тигра намного умнее и более целеустремлённый, чем его сверстники, намного умнее меня в его возрасте. А еще Тигра — «веритель». А это многое значит.
На площади было, по обыкновению, тихо. Везде было тихо. А что я собственно ожидала услышать? Собрание? Как бы мне не хотелось этого признавать, но Брена, похоже, была права: мы не семья. Мы бежим от чужих проблем, как только видим всё своими собственными глазами. Я даже подумала, что не инстинкт помощи ближнему заставил всех побежать на крик Спрута, а обычное любопытство.
Я не посмотрела ни на одну из плит, на которых стояла. Каждое утро эти фразы успокаивали меня своим мелодичным звучанием, эхом отзывались в голове, но не больше. Усадив Тигру в библиотеке, я поспешила скорее отбыть принуд на уроках. На выходе из главного зала я столкнулась с Ментором малышей Ивон. Эта полненькая добрячка всегда улыбалась при встрече и часто секретно передавала через Тигру свежую сладкую выпечку.
— Алатея! Ты была бы не против помочь мне с книгами и пропустить второй урок? Я уже спросила Лидию. Ей не оставалось ничего, кроме как кивнуть, — заговорчески хихикнула женщина.
Иногда мы с братом помогаем Ивон и её сыну Приму, библиотекарю, приводить книги в порядок. К сожалению, в рамках чудесного графика, отставание от которого чревато злыми взглядами и переваренной едой, помогать мы можем только несколько часов в пару недель во время уроков. Тем более Ивон совершенно обоснованно боится завистливых взглядов в нашу с Тигрой сторону. Сначала меня звали для наблюдения за братом: он больше всех из малышей проявляет неподдельный интерес к чтению. Позже семья библиотекарей заметила и мою тягу к новой информации. А еще через некоторое время я удостоилась тайной чести — помогать Приму в городском музее.
Жители не ходят в музей, чтобы поглазеть на экспонаты и прикоснуться к истории. Нет, жители вообще не ходят в музей. Они только приносят туда редкие находки, а семья библиотекарей (по совместительству хранители музея) содержат всё в надлежащем виде. Я была просто счастлива, услышать, что проведу несколько часов в этом чудесном месте и полакомлюсь вкуснейшими плюшками! То, что нужно, чтобы забыть о вчерашних кошмарах.
Я улыбнулась Ментору в ответ, и она поспешила поделиться новостью с Тигрой. В коридоре я немного обдумала предстоящее животноводство и успела пожалеть, что их с литературой нельзя поменять местами. «Убить пересмешника» Харпер Ли я прочитала года три назад и мне бы не составило труда написать хорошую работу по прочитанному. Лидия, скорее всего, поделит материал на несколько занятий, но животноводство все-таки никак меня не радовало.
В классе все уже сидели на своих местах, только Лидия задерживалась. Спасибо Брене, за то, что избавила меня от судьбы «толкателя» и села слева от Скалы. Я примостилась справа и стала очень медленно доставать бумагу и карандаш, словно в моей затасканной папке могло оказаться что-то еще. Буквально через пару секунд вошла Ментор и резким кивком приказала начать работу.
Разные породы свиней из разных неведанных местностей никак не лезли мне в голову, тем более что неловкая ситуация с моими друзьями усугубляла усваивание материала. Скала не отпускал шуточек по поводу описаний и изображений животных, как он делал каждый день до этого. Спустя замечательнейшие и самые познавательные два часа изучения свиней, я раньше всех сдала Лидии работу и вышла в коридор. Все поняли, куда я пошла, такое происходило раз в несколько недель, да и мало кто мне завидовал. Перспектива чихать от пыльных книг никого не прельщала.
Я еще немного повозмущалась тому, что наши свиньи не делятся ни на какие породы и к чему было всё это читать, но решила, что никто не испортит мне оставшейся части дня. По отполированным доскам пола главного зала плавали разноцветные лучи, струящиеся словно бы прямо из поднебесной. Тигра и пара других ребят уже активно стирали пыль с открытых книг и перекладывали их из одной высокой стопки в другую. Было так дивно видеть своего младшего брата смеющимся с другими детьми! Я видимо так глупо улыбалась, что сразу же заслужила от Ивоны липкую от меда булочку. Наш Пасечник — двоюродный брат Плуга, поэтому и у нас дома есть маленькая баночка лакомства.
— Пойдём за мной, — сказала женщина, унося с собой маленькую ароматную корзинку.
Я последовала в общий коридор, повернула направо и проскользнула в приоткрытую дверь музея, украшенную неким подобием гобелена с цветочной композицией.
Внутри было темно, но пара факелов зажглась тут же, как мы вошли. Прим — единственный сын Ивоны отличался длинными рыжими волосами. Ему не приходилось тяжело работать в поле, и он мог себе позволить некоторые вольности. Он старше меня лет на семь, худой как жердь, в отличие от матери, и очень ловко стреляет из лука во время праздников. В свободное от обычной работы время парень читает рабочим вслух, за что пользуется у ремесленников некоторой популярностью.
— А вот и Теа! Ты не поверишь, что я нашёл! — Прим широко улыбнулся.
— Какой-то новый экспонат? — Ивона сняла салфетку с корзинки, кивнула несколько раз и, пользуясь отличной акустикой, сказала:
— Я пойду. Сами знаете, малых нельзя оставлять без присмотра надолго.
Прим, видимо, совсем не обратил на это внимания и забегал по небольшой комнатке, как пчелой ужаленный. Я побоялась, как бы он случаем не снёс стоящие на тумбах-постаментах «сокровища». Здесь были и батарейки, и какие-то толстые бумажки с надписями «кукурузные хлопья», «орео», «наушники», осколки красивой посуды, что-то, что в книгах называется «клавиатурой» и даже баночки из-под мифических шампуней.
— Я пока не знаю, к какому роду экспонатов можно «это» отнести…
— А где ты «это» нашёл?
— Я…я ничего не искал. — Прим, наконец, остановился над письменным столиком в углу комнаты. — Вот оно! — Он держал обеими руками неровный кусочек какой-то странной дощечки.
— Как это не искал?
— Возможно, тебе это покажется странным. Потому что мне так и показалось! Когда вчера вечером улеглась вся эта кутерьма с бешеной собакой, я вспомнил, что, убегая, не погасил факелы. А ты знаешь, что у нас такого рода предметы, как там говорится…на вес золота! Дверь, конечно же, я даже не прикрыл, а когда вернулся — она была плотно захлопнута. На полу, около постамента с ботинком я заметил эту странную дощечку. Посмотри, что здесь написано!
Эта дощечка не была грязной, а текст был виден совершенно чётко. Было похоже на то, что она является кусочком какой-то мозаики, будто кто-то разломал целое на части, и это — одна из них. По размеру дощечка была немного больше широкой ладони Прима, а единственное что я разобрала — это нарисованный натянутый лук со стрелой. Пять строчек непонятного текста заставили меня прищуриться, будто это могло сделать прочтение хоть немного легче. Но тщетно. Я не знала этих чётких линий, точек и завитушек, у нас никогда не было книг о разных языках. Они разве что вскользь упоминались в нескольких из них, но ровным счетом ничего не значили.
— Прости, но я не понимаю. — Давай же, Прим, удиви меня!
— Вот именно! Я тоже не знаю этого языка. Откуда, откуда эта дощечка могла здесь взяться? — Я хоть и не так ярко показывала своё удивление, но была искренне обескуражена.
— Может быть, кто-то инкогнито подкинул тебе её? Нашёл у себя в подвале, например, но не хотел расспросов, зная, как серьезно ты относишься к своей работе. — Прим поднял правую бровь вверх и вопросительно хмыкнул.
— Ты бы мучал беднягу своими расспросами несколько часов!
— А-а-а. Вот ты о чём. Нет, это маловероятно. В это время все были заняты работой, а потом из-за шума с Мастером быстренько разбежались по домам. Именно поэтому я не хочу, чтобы об этом знал кто-то ещё, понимаешь? — Я поджала губы и отрицательно замотала головой.
— Не очень.
— Люди либо обвинят меня в подделке, либо в воровстве, либо…либо…либо начнут тешить себя призрачными надеждами о спасении. — На последних словах Прим заговорил совсем тихо, что показывало насколько сильно он расстроился. Я понимала, что ему нужно было с кем-то поделиться, а лучшей кандидатуры он найти не мог. Я не тешила своё самолюбие, нет, просто приняла это как данное. Пока я помогала ему с некоторой перестановкой и прятанием дощечки за скользящим булыжником, мы обсудили странный случай с деревом, собакой и даже ветром. Как бы я не хотела убежать от разговоров и даже мыслей об этом, я понимала, что в нашем поселении этого просто не получится.
Прим, почти весь вчерашний день провёл в библиотеке, поэтому не заметил никаких порывов ветра, но мне поверил на слово. Он определенно решил соединить всё произошедшее в одну большую странность и пришёл к нескольким выводам. Либо кто-то очень смышлёный в поселении сошёл с ума и теперь пакостит жителям, либо к нам проникла какая-то загадочная инфекция, что, в общем-то, одно и тоже, потому что никто никогда не сходил с ума, и только это могло послужить рычагом.
Я подумала, что в теории это возможно. А потом подумала, что в теории, возможно все, что написано в наших книгах и вспомнила «Войну Миров» Герберта Уэлса. И совершенно зря вспомнила, потому что даже сейчас у меня перед глазами стоят нарисованные моим воображением образы беснующихся марсиан.
Когда я вернулась в главный зал, Тигра уже снова сидел один и читал «Маленького принца». Мне так хотелось оставить его читать в своё удовольствие, но я не могла перечить графику. Кто-то резко похлопал меня по спине — это был Ник. Ребята возвращались с литературы и находились, на удивление, в приподнятом настроении.
— Ти! Вот ты где! Наши вчерашние планы переносятся.
— Планы? — Точно, мы же хотели час до полевых работ провести на опушке. Весь день с ног на голову перевернулся. — На когда?
— На сегодня, конечно! Правда придётся петь немного тише, ведь в хижине у Велана всё еще лежит Ив.
По толпе за моей спиной прошёлся тихий смешок, а потом сильно засмеялся тихоня Зелёный Гусь.
— Может, если мы будем петь громко, он и очнётся, а? — Редко, но метко. Ребята высоко оценили шутку Гуся.
— Тсссссссс! — Ивона появилась из неоткуда и начала толкать каждого к выходу. — У меня в манеже спят малыши, вы что, совсем страх потеряли? Ну-ка марш обедать!
С улыбками на лице все потянулись к выходу. Тигра собирался нехотя, грустно объявив, что ему «осталось всего десять страничек и нечестно вот так вот отрывать человека от чтения». Я подумала, что день не может быть еще лучше: сначала работа в музее, потом отдых с ребятами, не день, а праздник! Ивона стала помогать медлительному Тигре собирать бумажки в портфель и, подмигнув, положила ему внутрь несколько, завернутых в капустные листья, плюшек. Никому не будет дела до капусты в портфеле, очень умно!
Такие маленькие милые моменты, когда мне приходилось общаться с другими людьми, не с Бреной и Скалой и даже не с родителями, всегда доставляли мне какую-то особенную радость. Тем более, я до сих пор не знала, как мне общаться со своими друзьями, и точно бы спросила совета у Прима, было бы у нас чуть больше времени.
Огромной процессией из всех одиннадцати классов и малышей, мы поспешили к дому сестёр Мороуз, откуда уже доносился манящий запах свежей овощной похлёбки. Я заметила, что Брена и Скала не только слились с потоком младшеклассников, но и отошли друг от друга на приличное расстояние. Что интересно между ними произошло? Волосы подруги, между прочим, были перевязаны красной лентой. Меня радовало, что сегодняшний обед пройдёт как обычно: мы с Тигрой принесём еду домой, где мама уже заварила свежий травяной чай, а папа тонко нарезал свежие огурец и помидор, которые ему удалось унести из теплицы.
Люди в очередях стояли смиренно и спокойно, мои одноклассники намеренно не привлекали к себе внимания, чтобы не вызвать у взрослых подозрений: не думаю, что кто-нибудь бы обрадовался нашей шумной посиделке у яблонь. Во-первых, все, конечно же, знали, что это наше излюбленное место отдыха, и хоть и жалели яблоки, никогда ничего не говорили и позволяли нам нежиться на опушке. Яблони были чем-то сакральным для каждого жителя, поэтому даже у самых отвязных из нас не было мысли вырезать на коре дерева сердечко или увековечивать свою дурную славу инициалами. А во-вторых, в свете недавних событий, на походы в лесную чащу стоял некий, опять же негласный, запрет: нам никто не запрещал туда ходить, но все знали, что делать это нежелательно. Кто знает, какие ещё жуткие вещи могли произойти с любым из нас.
Овощную похлёбку в маленьких дымящихся котелках, хлеб и сыр выдавал сын молочника, имени которого, я не знала. Дома мы сытно отобедали, не перекинувшись друг с другом и парой слов, точно, как в этот понедельник, или же вторник, или же среду. Родители прекрасно знали, что до работ у меня еще есть чуть больше часа свободного времени, поэтому, собственно говоря, промолчали.
Когда я переоделась в рабочую одежду и подумала, что в желудке точно найдётся место для пары-тройки яблок, в комнату постучал отец и бросил всего одну фразу: «Завтра ты не работаешь в поле, посидишь в библиотеке с детьми» — и вышел. Я знала, что это, своего рода похвала, но никак не могла понять за что. Может быть за то, что я много не болтаю, а может быть просто из жалости, ведь я единственный подросток, которому довелось увидеть столько крови в один день.
Тигра несколько минут умолял меня взять его с собой, приводил «весящие», по его мнению, аргументы (видимо, весомые), такие как: почти шестилетний возраст, аналитический склад ума (прочитал в каком-нибудь старом журнале) и недюжинная мощь (ну, это вряд ли). В конечном итоге, он успокоился, взяв с меня обещание, принести ему самое большое яблоко. Я не забыла напомнить о булочках, которые так любезно отдала ему Ивона, а он в свою очередь, побежал делиться ими с родителями, пока те не убежали на работу.
На улице опять веяло прохладой.
Мы с ребятами еще несколько лет назад придумали план для отгона сомнений — выходить из дома в разное время. Сначала выходили ребята из чётных номеров домов, шли зигзагами, чтобы прийти в одно время с ребятами из нечётных номеров домов, которые шли к лесу напрямик. Конечно, когда «совсем незаметно» Ник уносил из дома гитару, все могли лишь поухмыляться над нами из окон, делая вид, что решили вдруг поглядеть на окружающий мир из своих квартир.
Я шла, не смотря по сторонам, достаточно быстро, хотя и жила в доме под номером шесть. Мне отчего-то не хотелось разговаривать с кем-то прямо на улице или даже кому-то улыбаться. Я слышала характерный запах трав прямо перед собой — это точно была Ли Рума, мама и бабушка которой, умели делать поразительные травяные саше, поэтому от членов их семьи всегда пахло душистыми травами. Они иногда оборачивалась, но я, делая вид, что смотрю на свои интересные затасканные башмаки, немного сбавляла шаг.
В лесу мы стали чувствовать себя свободнее, вольнее, были более дикими и спокойными. Безмерно радовал факт отсутствия сегодня лесорубов. Можно было без опаски бегать по лесу, есть ягоды прямо с кустов и даже играть в прятки. Мало что поменялось с детских лет, наше убежище оставалось нашим, потому что младшие прекрасно знали, что им не будут интересны наши разговоры, но продолжали тянуться к этим «таинственным посиделкам», в надежде на приобщение к взрослой жизни. Если бы они знали, что это не так. Здесь мы впадаем в детство. Здесь мы снова беззаботны.
Как будто следуя нашему привычному временному распорядку, мы подошли к полянке почти в одно время, с разницей в тридцать-сорок секунд, все двадцать два человека. Кроны деревьев куполом охраняли опушку от ярких солнечных лучей, мягкая сочная трава стелилась на небольшом кусочке земли, по площади не больше нашего маленького озерка. Прямо посередине, на небольшом холмике росли эти величественные, хотя и тонкие творения природы — их стволы вздымались высоко вверх, словно бы яблони были королём и королевой, сидящими на высоких роскошных тронах, а кроны, богато оздобленные плодами, были коронами, инкрустированными драгоценными камнями. Солнечный свет рассеивался сквозь листья и редкими лучами пробивался к земле, освещая неким магическим, чужеземным светом кусты черники, брусники и малины.
Девочки всегда собирали ягоды в простые холщевые платки и после раскладывали вокруг холмика. В то время мальчики нежно и деликатно грабили короля и королеву леса, но те, казалось, вовсе не были против. Потом мы ложились прямо на зелёный ковёр туда, где только душе вздумается, и смотрели на высокий дворцовый свод, на зелёный купол, укрывающий нас от невзгод.
И сегодня мы сделали также. Не знаю, как так получилось, может быть, по привычке, а может быть, по воле случая, но я, Брена и Скала снова лежали рядышком, будто бы не было глупой ссоры недопониманий. Только ветер вносил свои изменения: потолок дворца словно ожил, листья стали танцевать свой особенный тревожный танец, танец колыхающегося блаженства.
Ник, оперевшись на королевский трон, словно дворцовый певчий, начал медленную игру на гитаре, сначала лиричную и усыпляющую, а потом игривую и задорную. Слова старой поселенской песни следующие:
Эх, на озере видишь, водица тепла,
Эх, за речкою полюшко, рожь весела,
Эх, на небе голубеньком светит оно–
Это солнце-светило и в дар нам дано.
Конечно, за годы репетиций не обошлось и без введения современной аранжировки:
Пусть думают, что мы не выйдем за порог,
Пусть думают, что нам не выбраться из тьмы.
Мы выучим урок, чрез тысячи дорог
Сумеем мы сбежать, ворота найдём мы…
— И будет наплевать нам на поля, — продолжал горланить Ник, а мы все вторили ему в унисон. — Ремёсла и рутину день за днём…Сожжём мосты, а в замок короля…Проникнем дружно спрятанным конём…
— Ребята, если мы продолжим вот так вот кричать, то вполне вероятно, что нагрянут незваные гости! — Кика из семьи водоносов редко, когда одаривала нас своими репликами, но если такое случалось, то реплики эти были как нельзя кстати. После полуминутного молчания запевала принял решение:
— Ладно, ладно! Возможно, Кика права. Какие еще варианты у нас есть?
Со всех сторон посыпались различные предложения, начиная от активных игр, заканчивая простой болтовней. Все согласились на предложение Гуся, по заверению Скалы, у которого «сегодня аншлаг», послушать разные истории и сказки.
— И если вы не против, я расскажу одну историю. Или скорее домыслы…называйте, как хотите. — Парень что-то вырезал ногтем на кожуре яблока. — Это про собаку Мастера.
Не знаю, как остальные, но я встрепенулась и приподнялась на локтях: я видела это что-то, что не могла объяснить, своими глазами. Мне нужно было хоть какое-то объяснение, пусть даже и это и сказка, которую расскажет молчаливый Гусь.
— Вообще, мне это бабушка рассказала…
— Разве твоя бабушка…не ярая сторонница движения «против книг и обучения»? Она же не верит во всякие сказки! — удивилась Брэна. Гусь замялся и кинул яблоко в кучу поваленных фруктов.
— Она. Она и не верит. И считает это, ну, то что я расскажу…истинной правдой. — Ребята закивали, давая знать, что готовы слушать. — Их называют падальщиками. Но на самом деле, эти существа не пренебрегают полакомиться и живой плотью.
— Иу! — Лиану передёрнуло от таких жестоких слов.
— Бабушке эту историю рассказывала её бабушка, а той её мать, которая якобы видела всё сама. Люди как-то и где-то жили, безусловно, может, живут и сейчас, но тогда…как только не называли «это» люди: вирус, чёрная магия, бешенство, но день за днём на земле становилось всё больше падальщиков. В них могли превратиться совсем простые собаки, но чаще они появлялись…из неоткуда. Они нападали на людей вечером, на своих хозяев, на остальных животных и даже…даже на младенцев.
— Ох, Гусь, прекрати! — Ли Рума на дух не переносила разговоров о смерти, порезанных пальцах и даже о рожающих коровах.
— Но это правда, Ли! Если мы не будем знать правду о том, что происходит, мы не будем знать, как защищаться!
— По-моему, полоснуть собаку лезвием неплохо помогло, — Ухмыльнулся Даг.
— По описанию взбесившийся пёс Мастера не походил на истинного падальщика, — продолжил Гусь. — Но это только первый случай. Падальщика могут убить только серебряные пули. — По поляне пронеслась волна возмущений и, как ни странно, смеха, со стороны парней.
— Ты это серьезно? Пули? И, наверное, использовать нужно пистолет? — Скала всегда интересовался темой оружия, мог часами разглядывать альбомы в библиотеке. Но теперешняя ситуация его только рассмешила.
— Ага, а еще и с серебром! — Поддержал друга Ник. — У нас же здесь куча рудников, куда ни глянь — золото, серебро, шахты с бриллиантами!
Ветер сковал движения каждого, мы съежились от холода и придвинулись поближе друг к дружке. Ветви яблонь покачнулись, словно в конвульсии, и с самой макушки с грохотом повалился плод, испугавший всех в этой удивительной тишине. У самых дальних кустов, там, куда мы даже боялись смотреть, неистово затрепетали ветви.
— Вам бы не следовало смеяться над словами товарища! Он может оказаться прав! — Из кустов вышла небольшая фигура, укутанная в тёмный шерстяной плотный плащ. Голова была накрыта капюшоном, и казалось, что кроме темноты, там ничего быть не может. Мы оцепенели и могли лишь только вздохнуть от удивления. Кто этот человек? Что ему нужно?
— Не надо меня бояться. Я просто путник. Решила пройти мимо места, к которому обещала когда-то вернуться. — Скрюченные сморщенные пальцы стянули капюшон с головы. Это была низенькая старуха с всклокоченными седыми волосами. Черты её лица были слишком правильными, и если бы не сотни морщин, испещряющих её кожу, как лезвие тонкую бумагу, я бы сказала, что она даже красива. Для пугающей незнакомой старухи. — Вы правы, я не отсюда. Но вам нужно кое-что выслушать, прежде чем я отправлюсь дальше. Это пророчество вам нужно передать всем вашим жителям. Каждый должен знать его наизусть! Чтобы спасти ваше поселение от заточения, очень высокий юноша, не ниже ста восьмидесяти сантиметров, должен выпустить стрелу из древнего лука высоко в небеса, стоя на самой высокой точке башни на площади! Я надеюсь, вы всё запомнили! Не тратьте времени попусту, дети. Спасайте свой народ. — Только женщина закончила и тут же развернулась обратно. Я увидела лишь колышущиеся в ветвях грязные полы плаща. Могу поклясться, что вся её одежда была немного влажной, только вот, отчего?
Как только незнакомка скрылась из вида, Даг и его сестра умчались по направлению к выходу, а Скала с Ником побежали вдогонку за старухой. Мы с Брэной недоумевающе переглянулись, все остальные также растеряно сидели на траве и, казалось, ждали чьего-то приказа. Мы с Брэной, как всегда, поняли, что нужно делать и взаимно кивнули. Она побежала за Скалой, я же побежала в поселение за Дагом. Что он собирался делать?
За мной последовали остальные ребята, кто-то по обыкновению нёс в куртках яблоки, кто-то взял гитару Ника, но все мы слышали крики Дага «Вторжение! Вторжение! К нам вторглись!». И лишь только мы ступили на территорию полей, как все работающие начали бросать инструменты и подбегать к нам.
— Какое вторжение, Дагги, мальчик? О чём ты говоришь? — Спросил искренне удивленный Косарь Луп.
— Вторжение…чужак…старуха…и там про лук… — Запыхавшийся парень упёрся ладонями в колени и мог произнести только обрывки фраз.
— Ти! Давай ты объясняй, что стряслось? — Потребовал откуда ни возьмись, мой отец. Мне пришлось прокашляться, прежде чем начать монолог. Я редко, когда говорила, а говорить на публику мне почти никогда не доводилось.
— Мы были на опушке с яблонями и пели песни, вы же знаете, что мы иногда ходим туда. Потом мы решили…отдохнуть от песен и поиграть в «Предметы». — Папа вопросительно посмотрел на меня, и сразу понял, что мне необходимо приврать перед всей этой любопытной толпой. — Это такая игра, когда называешь предмет, начинающийся на последнюю букву предыдущего. И тут из кустов, прямо из темноты, в которую нам нет пути, выходит старуха в плаще. Она рассказала нам какое-то пророчество, которое наказала передать всем жителям поселения. Вот. — Я закончила, в надежде, что кто-то другой продолжит рассказывать пророчество. Это сделала Марта Луг. Я бы не рассказала это так воодушевленно и мечтательно, как это сделала она. Прирождённая рассказчица.
Стоило бы вам видеть лица взрослых! Казалось, они совершено точно знали, о чём говорится в этом пророчестве. Мы недоумевали еще больше: что же на самом деле происходит? Ситуацию усугубили прибежавшие Скала, Ник и Брэна. Они рассказали, что не нашли никаких следов старухи, но якобы она обронила какую-то дощечку. Ник показал эту дощечку. Она была идентична той, которую Прим нашёл в музее днём ранее. Могла ли загадочная страха подбросить ему её? Могла ли она превратить собаку в падальщика и заставить Спрута покалечить себя? Могла ли она быть ведьмой?
Я попросила Ника отнести дощечку Приму, который, по крайней мере, мог подержать её в сохранности. «Зайду к Приму после того, как поговорю с отцом наедине» — подумала я, но всё случилось не совсем так. Плуг старший поднялся на холмик у дома сестер Мороуз и взял в руки рупор. Перед этим он наказал своему младшему сыну оббежать все поселение и сообщить о собрании на холме. И вот в какие-то десять минут мы стояли, словно огромная очередь за праздничным обедом, примостившись, где могли, рядом с полями, с озером, с сараями, и ждали чего-то важного и удивительного…но. Нам сказали лишь подождать.
«В связи со сложившимися обстоятельствами, с тем, что произошло вчера и, как вы могли услышать уже из слухов, с таинственным нарушителем, мы объявляем собрание на площади. Мы даём всем несколько часов времени для завершения своих работ, сами понимаете, мы не можем отставать от графика. И в семь часов вечера, обладатель самого мощного голоса в поселении Ник, сделает объявление от лица Ответственных. За работу!».
Конечно же, мы не могли отставать от графика. Больше не безмолвная толпа проследовала к местам своей работы, что, в свою очередь, пришлось сделать и мне, полноценному члену общества, поймавшего тоскливый и усталый взгляд моего отца. Зато на эти несколько часов на выручку мне пришёл Тигра, он сразу связывал скошенную траву в небольшие тюки, говоря, что это десерты для маленьких зверёнышей. Также он довольно частенько вопросительно смотрел на меня, якобы: «Давай, Ти, ты же была там, видела эту старуху! Расскажи мне о ней!». В ответ я только поджимала губы и резко проводила косой по траве по направлению к какому-нибудь близстоящему взрослому. Нам итак не пристало трепаться за работой, а тем более, рассказывать об экстренных ситуациях за работой, да еще и пятилеткам. Поэтому, Тигра узнал всё вместе со всеми.
Мы закончили работу, и я вспомнила про яблоко, которое отложила для Тигры. Брат был рад такой удаче, тем более, что ужин откладывался. Мы зашустрили к площади, чтобы занять места поближе. Объявления обычно делались на единственном балкончике здания библиотеки: он всегда закрывался на ключ изнутри, чтобы проворные школьники не могли обезьянничать или что ужаснее всего, свалиться с перил.
Уже начало смеркаться, было еще прохладней, чем на опушке, и я порадовалась тому, что надела утром кофту потеплее. На балконе, ярко освещенным факелами, стояли десять человек: Ответственные, Ник и мой отец. Я стояла рядом с людьми, которых видела не раз, но имён которых не знала. И это было правильно. Я просто держала Тигру за ручку и, мы вместе готовились услышать что-то, что изменило наши жизни.
— Внимание! Внимание! — начал Ник. — Прошу каждого послушать хорошо всё, что я скажу. Вы должны, в случае чего, мочь пересказать услышанное любому жителю поселения! Всё, произошедшее вчера, мы рассматриваем, не что иное, как предзнаменования Пророчества. — По толпе прошла волна встревоженных звуков, некоторые стали толкаться и подаваться вперёд. — На данный момент, состояние пострадавшего в лесу Спрута Ива остаётся неизменным, как и состояние Мастера, растерзанного его же псом. Оба мужчины находятся без сознания. Сегодня же на самом деле в поселении была замечена посторонняя женщина. — И снова толпа удивилась еще больше прежнего. Возможно, и я бы к ним присоединилась, если бы не оказалась свидетельницей. — Никто не знает, откуда она пришла к нам, каким путём и были ли у неё сообщники. — Я ухмыльнулась. Думаю, эту фразу добавил от себя Ник, вычитавший её в каких-нибудь детективах. — Известно только то, что женщина была стара и выглядела бедной. Также она просила всех, кто был на опушке, передать Пророчество всем жителям поселения. Оно звучит так: «Чтобы спасти ваше поселение от заточения, очень высокий юноша, не ниже ста восьмидесяти сантиметров, должен выпустить стрелу из древнего лука высоко в небеса, стоя на самой высокой точке башни на площади». Следующие слова являются прямой речью Плуга старшего. — Объяснил Ник, и я увидела, как в свете факелов, он наклоняется к Нику и что-то шепчет.
— Итак, вы, конечно же, удивлены, услышав упоминание некоего лука. Мол, у нас отродясь такого оружия не было. И вы правы, это для нас непривычно. Но, я уверен, вы также слышали о загадочном сундуке, в котором хранится что-то, что поможет нам в чрезвычайной ситуации. Сложно судить, является ли эта ситуация таковой. Но могу вас уверить. — Ник несколько секунд ждал, пока Плуг соберется с мыслями. — В этом сундуке лежит старинный лук.
Стоявшие рядом женщины даже прикрыли рты ладонями, чтобы не закричать, некоторым же этого сделать не удалось. Все знали, если говорят Ответственные, то это точно правда. Могло ли это быть простым совпадением? У нас не бывает совпадений. И даже если этот лук поможет нам выйти, то с какими еще бедами нам предстоит столкнуться?
— Мы не знаем, где находится стрела, о которой сказала чужестранка. Так как к этому луку подходят определённые стрелы, ни один мастер поселения не в силах сделать хотя бы одну. На данный момент, мы не в силах исполнить пророчество. — Ник помедлил, а следующим жестом Плуг объяснил всё: он помотал головой и словно бы перерезал себе горло ладонью. Значило ли это «завязывай»? А может быть, он совсем отчаялся и уже ничего не понимал? Я не знаю. Ник сказал лишь: «Спасибо за внимание» и все, стоящие на балконе, ушли в темноту, погасив пылающие надеждой факелы, под восклики озадаченных поселенцев.
Толпа еще долго выкрикивала что-то типа «Покажите лук!», «Говорите правду!», «Где найти стрелу?!», «Вы о чём-то умалчиваете!», и хорошо, что всё не закончилось дракой.
Мы с Тигрой почти не двинулись с места, высматривали отца в ближайшей толпе. Он вышел к нам со стороны главного входа и строго наказал идти домой. Так я снова не попала в музей. Папа обещал принести ужин, поэтому мы, протискиваясь сквозь гвалтующих страждущих свободы, побежали в сторону дома. Там я покормила Овечку и начала уборку дома. За скудным ужином, состоящим из свежих овощей и утреннего хлеба, я задумалась о том, что же делали сегодня сёстры Мороуз, если не могли приготовить ничего существенного и горячего. Зато овощи почистили. Спасибо и на этом.
Отец много не говорил. Сказал, что под склепом действительно находится хранилище с сундуком. А в сундуке покоится лук, который ему доводилось видеть лишь единожды: это массивный резной лук из полированного дерева, такой величественный и идеальный, что от одного взгляда на него у человека на глазах появляются слёзы. Мне кажется, папа немного преувеличил. И на этом закончил.
После уборки, я приняла душ и решила сразу же начать писать о сегодняшнем дне, чтобы у меня было хоть какое-то время на сон. Но пришёл Тигра. Он присел на самый краюшек кровати, но его короткие ножки всё равно смешно свисали с матраса.
— Как ты думаешь, Ти, это правда? — Я глубоко вздохнула, сама не зная, что я думаю.
— А ты?
— Я хочу думать, что это правда. — Без толики сомнений в голосе ответил Тигра. Конечно, он же Веритель. — Даже если сейчас никто не может сделать эту стрелу. То её сделаю я. Когда вырасту, и Мастер выздоровеет и обучит меня ремеслу.
— И ты сделаешь. И вырастешь высоким-высоким, что сам сможешь выпустить эту стрелу. — Тигра заулыбался и, наверное, показался себе в этот момент очень находчивым. — А теперь иди почитай, я немного устала.
Но брат не собирался сдаваться.
— А как выглядела эта старуха? — Казалось, он совсем меня не слышал. Я присела рядышком и вдохнула его запах: он всегда пах свежим хлебом и мятой.
— Она была низенькая, морщинистая, но я бы сказала, что даже приятная. Только одета она была в ужасно потасканный темный шерстяной плащ. И он был мокрый. — Тигра удивился.
— Она пришла оттуда, где было мокро. Может там шёл дождь? Но у нас ведь не было дождя!
— Всё верно. — Братик спрыгнул с кровати и запрыгал, словно сделал новое научное открытие. А может, так оно и есть.
— Это же значит, что она пришла оттуда! Слышишь, Ти? Оттуда, где море, и где бананы! Она, она, она нашла вход! — Он взволнованно выбежал из комнаты, со скоростью несушки, избавившейся от заточения в курятнике. Наверняка, поделится своей догадкой с родителями. И обязательно с Овечкой.
А я теперь иду спать. И прошу не докучать мне страшными, запутанными снами.