– Корабельного плотника Гаардена, – отвечал мальчик. – Он тоже работает у Блундвика.
– А тебя как зовут?
– Фридрихом.
– А сестру твою?
– Анной, – отвечала девочка.
– Ну, Бог даст, мы будем знакомы, – сказал незнакомец, погладив их по головке.
В это время они подошли к красивому домику из ярко-красного кирпича и с зелеными ставнями.
– Вот здесь живет мейстер Блундвик, – сказал Фридрих.
– А вы где живете? – спросил незнакомец.
Мальчик указал ему другой, простенький домик; незнакомец донес туда мешок, простился с детьми и потом вернулся к дому с зелеными ставнями. Минхер Блундвик, высокопочтенный корабельный мастер, объемистый, как сороковая бочка, сидел в своей рабочей комнате за столом, на котором лежали рисунки, чертежи, сметы и счеты.
По правую сторону, на особенно устроенной полке, стояла в симметрическом порядке полудюжина предлинных, но тоненьких трубок; возле них зажженная свеча в чистом серебряном подсвечнике и в глиняной кружке множество узеньких бумажек, фидибугов, для зажигания трубок. По левую сторону на столе находилась низенькая, почти круглая бутылка со светлым вином, стакан, вполовину опорожненный, селедка, приправленная луком, голландский сыр и белый хлеб. На невысокой скамеечке возле стула, на котором сидел хозяин, стояла фарфоровая чашка с ручками, служащая у голландцев плевательницей.
Несмотря на непозволительный объем своего живота, минхер Блундвик недаром заслужил звание искуснейшего корабельного мастера; он был чрезвычайно деятелен. Даже теперь, как вы видите, он исполнял три дела вдруг: занимался, завтракал и курил: не говоря уже о том, что он еще беспрестанно плевал.
Молодой незнакомец вошел в комнату и осмотрелся.
Толстый хозяин исчезал в густом, непроницаемом облаке дыма; но. наконец молодой человек увидел его, подошел поближе и, не снимая шапки, кивнул головою. Блундвик с изумлением вытаращил свои маленькие глаза, потом, вынув на секунду трубку изо рта, произнес с голландским хладнокровием:
– Шапку долой!
Незнакомец повиновался, и черные кудри его рассыпались по плечам.
– Что тебе? – спросил Блундвик отрывисто.
– Работы, – так же отрывисто отвечал молодой человек.
– Откуда?
– Из Амстердама.
– Паспорт.
Незнакомец вынул бумагу и подал мастеру.
– Петр Михайлов, – прочитал Блундвик не без труда, – от роду 26 лет. Ага, москвитянин?
– Русский.
– Каждая селедка рыба, но не каждая рыба селедка, – отвечал Блундвик. – Так ты просишь работы?
– Да.
– Изволь, почтеннейший! – и, взглянув на одну из бумаг, лежавших перед ним, мастер продолжал: – Завтра можешь начать на верфи под номером третьим. Жалованье назначу, когда увижу твою работу.
– Я за большим жалованьем не гонюсь; я хочу учиться, – с живостью возразил молодой человек.
– Неглупо, очень неглупо.
– А потому прошу тебя, мейстер, приставить меня к такой верфи, где ты начнешь строить новый корабль.
У Блундвика чуть не выпала трубка из рук от изумления.
– Что-о-о? – произнес он протяжно. – Тебя? Ты! Откуда такая фамильярность, приятель?
– У нас такой обычай.
– Мало ли что у вас! У нас же, почтеннейший, говорят хозяину «вы», слышишь! Ну да ладно, я на такие безделицы не сержусь. Ступай с Богом! Завтра мы примемся за киль шестидесятипушечного корабля. На нем ты наработаешься вволю!
– Спасибо, хозяин! – вскричал обрадованный Михайлов. – Позволь мне спросить тебя еще об одном.
– Спрашивай.
– Дорого ли обойдется новый корабль?
Блундвик захохотал.
– Много знать будешь, скоро состареешься, – отвечал он. – Твое дело не цена, а работа.
– Но я бы желал знать...
– Изволь, изволь! Возьми столько, приложи еще немножко да помножь на восемь, так все еще не будет доставать гульдена.
И весьма довольный шуткой, минхер Блундвик опять засмеялся и движением руки показал молодому человеку, что он может идти.
ГЛАВА III
ЗАЛОЖЕНИЕ КОРАБЛЯ
На башенных часах в Саардаме пробило три четверти пятого. На верфях колокола сзывали на работу, и со всех сторон стекались мастеровые и подмастерья. Иные отправлялись на разные верфи, другие сходились на открытую, довольно обширную площадку, посреди которой лежало огромное бревно.
В числе работников был и Михайлов, на которого новые товарищи смотрели с некоторым изумлением.
Но вот пробило пять часов, и вдали показался тучный Блундвик. На широком плече его покоился красивый топор, древко которого было украшено серебром; круглый живот был обтянут новым кожаным передником; он был одет по-праздничному, потому что заложение корабля всегда происходит с некоторым торжеством и церемониями.