— Правда?
— Смотри, сколько денег! Хочешь, зайдем в кафе?
— Нет, Светик. Мне домой. У меня как раз сегодня стирка.
— Я тебя провожу.
Дома у Веры не все благополучно. Когда в доме плохо, Светик это сразу чувствует. Квартирка маленькая, комната да кухня. На кухне ужинают ее мать и отчим. Мрачные типы.
— Здравствуйте. — Светик улыбается.
Те что-то буркают в ответ. Надулись, как жабы. Весельчаки. Сразу видно.
Такая же мать и точно такой же отчим у Светика в Челябинске. Картинка в картинку. Светик уже раскрывает рот, чтоб сказать Вере об этом. Но сдерживается.
Вместо этого говорит:
— Как ты можешь с ними жить?
— Живу.
И Вера уводит Светика побыстрее в комнату. Прикрывает плотнее дверь. Чтобы не слышать и не видеть.
— Тебе стирать! — орет оттуда мамаша.
— Сама знаю! — орет отсюда Вера.
И притихли. Знакомое кино. Светик его много раз видела.
— Мечтаю от нее съехать, — шепчет Вера. — Дышать нечем. У всех матери как матери. Я уже месяц как подала заявление в кооператив…
— Понятно.
— Наскребу денег — и бегом из этой квартиры. Голая убегу. Босая. Лишь бы скорее. Всю кровь выпили. — Помолчали. Потом Вера спрашивает: — Ты тоже на кооператив собираешь?
Светик ей что-то сочиняет. Что-то подходящее и похожее на правду.
— А откуда ты?
— С Урала.
Через дверь слышится раскатистый крик матери:
— Вера-а-а… Стирка ждет.
— Знаю.
— Пойду, — говорит Светик и встает.
— Я даже угостить тебя не могу — они такой крик поднимут.
— Я пойду. Возьми списочек. Пригодится.
— Что это?
— Книги. На них большой спрос. Если попадутся, придержи их, как обычно.
Светик идет по улице — все хорошо, все отлично. Скоро начнут появляться денежки. И сладко будет. Потому что с денежками всегда сладко.
У Светика мать и отчим тоже парочка что надо. Голубки. Отчим у Светика уже пятый. Если считать всех. Когда Светик исчезает на полгода или на год, ни мать, ни отчима это не интересует. Такие милые голубки. Отчима интересует только подледная рыбалка. А мать интересует только отчим.
Вечером Бабрыка не отходит от Светика ни на шаг. Крутится около и пристает.
— Красивая, — говорит он и время от времени пускает в ход руки. Или целится губами.
— Я никакая не красавица, — говорит Светик. И тут на нее находит стих. Она знает за собой это. Она говорит и как бы любуется сама собой: — У меня милое, привлекательное лицо. У меня большие серые глаза. У меня стройная фигура. — И на той же ноте она продолжает: — Но у меня нет дела и нет денег. Нет квартиры. Нет хорошего друга.
Светик чувствует, что сейчас она говорит что-то важное. Для самой себя важное.
Но этот Бабрыка олух олухом.
— Разве в деньгах счастье? — дышит он Светику в ухо. И чуть ли не стонет. И тянет потихонечку куда-то в ту комнату. Видно, там он думает прилечь. — Светик…
— Чего тебе?
— Светик, а?.. Пойдем… Ты не хочешь, Светик? — И дышит, и опять дышит.
Светик целует его разок-другой и говорит ему, чтобы шел бай-бай. Светик вообще в этих делах вперед не забегает. Светик эти дела знает.
— Светик…
Вот ведь поросенок. Они легли спать в разных комнатах — погасили свет, улеглись, притихли, и на тебе — он уже опять заглядывает в дверь.
— Светик… Почему ты не хочешь?
— А почему я должна хотеть?.. С чего ты взял?
Светик встает.
— Где ключ?
В комнате, где спит Светик, есть замок — если сейчас достать ключ, все будет в порядке.
— Нет его, — говорит Бабрыка. — Нет ключа.
— Шутишь?