Все оживляются. Расспрашивают. Разговор становится общим. Находятся и другие, которые тоже неплохо знают Светика.
— Говорят, она любую книгу достать может.
— Еще бы!
— Я слышал, она крутит мозги начальнику милиции. Она красавица. Он ей розы домой присылал…
— Я тоже слышал… А знаете, на каком рынке она сейчас?
— Конечно, знаем…
Дяденьку Николай Степаныча налет на склад доконал — дяденька перепуган до полусмерти. Он не спит. Болеет. А через несколько дней говорит своим двум качкам:
— Хватит. Бросаю это дело… Завязал.
Один из качков все же ходит на книжный рынок и подрабатывает там по мелочам. Светик узнаёт его тут же. А он ее — не узнаёт.
Потому что Светик запомнилась ему стоящей на крыле милицейской машины. Статная. Высокая. Хорошенькая, как ангел. И с развевающимися по ветру льняными волосами.
Дяденька Николай Степаныч завязал, но это уже не спасло. Когда дело всплывет, его вспомнят — и дадут четыре года. (Использовал занимаемую должность.)
Когда дело всплывет, большинству и в голову не придет, что задержанная Светик и Светик легендарная — одно и то же лицо. И каждая из них будет жить своей жизнью. Задержанная Светик получит свои законные два года. А Светик легендарная еще долго после этого будет среди бела дня грабить книжные склады. И гостиничные номера. И монастыри.
Ночует Светик у Каратыгина. Так оно и идет: днем — на рынке, а вечером и ночью — у миленького.
Теперь они спят вместе. Мужчина он ласковый, тут ничего не скажешь. Но здорово чудной.
— Не вздумай меня окрутить, — поднимает он как-то шум ни с того ни с сего. — Если задумала замуж за меня выйти, то ты, милая моя, крепко промахнулась!
Сам себя распаляет. Сердится. Ну и чудак. И Светик понимает, что он попросту боится. Ее, Светика, боится.
Он шумит:
— Был я женат — хватит!.. Попробовал!
— Да не бранись же, Алеша. Я ведь и не завожу о замужестве разговор.
— А я завожу.
— Зачем?
— Я хочу, чтоб ты знала, какой я человек.
Светик и так знала, какой он человек. Давно знала.
Если б не знала, не лежала б с ним вместе. А что касается «окрутить», то Светик этого и в мыслях не держит. Ну, может, самую малость держит. Ну ладно — держит. Куда ж ей, женщине, без этого.
Они просыпаются среди ночи. Серенький предрассветный час.
Каратыгин закуривает, а Светик думает ни о чем. Потом Светик думает о книгах. И говорит, что у нее к старым книгам некая любовь. Страсть. Как у алкоголика к водке.
— Алеша.
— Что?
— Может, я чокнутая?
Каратыгин смеется.
Светик тоже смеется, но ведь факт, что у нее от одного вида этих полуистлевших книг — зуд. И холод по позвоночнику. И рукой их хочется потрогать.
День. Светик идет на рынок. Как обычно… Возле углового дома ее окликают. Это молодой мент Сережа. И рядом с ним старшина.
— Привет, Светлана… Как работа отдела? Как Каратыгин?
— Трудимся, — отвечает Светлана.
Разговор идет самый непринужденный. Они оба хорошо знают, что Светик из отдела рукописей, человек науки, — и конечно же, от нее можно не таиться.
— У тебя, Светик, есть тезка — знаешь о ней. Неуловимая! И красавица какая!..
— Торгашка? — уточняет Светик.
— Но какая!
И теперь разговор идет о ней — о знаменитой чернорыночнице.
— Я слышал, она начинала с нашего пятачка, — рассказывает мент Сережа.
— Я тоже о ней слышала, — говорит Светик.
— Слышать — это одно. А видеть — это совсем другое, — степенно начинает старшина. И сообщает им, что дважды видел Светика собственными глазами. Но взять ее не мог. Не было улик.
— Она чисто работала, — подтверждает мент Сережа. — Теперь она далеко. Ищи ветра!
— Я точно знаю, она теперь занялась иконами, — говорит старшина. — С иностранцами, конечно, связалась. Ей море по колено… Но все равно — где-нибудь сцапают ее, голубушку.
Светику вдруг становится не по себе. Страшновато, что ли. Или озябла, а?
— Пойду, — говорит Светик. — Надо искать книги. Работа.
— Работа есть работа, — сочувствует старшина. — Деньги нигде даром не платят.
А мент Сережа предупреждает. Он всегда это делает:
— Сегодня облава будет. На спекулянтов.