Светик подходит к нему ближе и говорит. Глаза в глаза:
— Ну ты… Не крути мне мозги!
— Светик…
— Дурочку колхозную нашел, да? Давай ключ!.. Быстро!
Он роется в столе — минут десять роется. Потом в каких-то ящиках. В шкафу. Наконец находит.
Светик чмокает его:
— Не сердись… Я с людьми не скоро схожусь. Мне надо как следует к человеку привыкнуть.
Светик не отговаривается — так оно и есть. Такая она женщина, и тут уж ничего не поделаешь. Хотя в общем Бабрыка ей нравится. Не жадный. Вежливый. А если глуповат, то это не беда. Нельзя, чтоб у человека было все. Так не бывает. Что-то есть, а чего-то нет.
На следующий день Светик встречает на рынке странного паренька, который, как оказалось, был монашком. Или кем-то в этом роде. Он объясняет Светику, что был он «церковным служкой», а зовут его — Павлом. В разговоре он изо всех сил нажимает на букву «о»:
— Послушай… Погоди… Посмотри…
У него с собой старинная книга, за которую, как он говорит, ему на рынке выложат пять сотен. Книга называется «Житие». Светика все это чрезвычайно увлекает.
— Пять сотен? — переспрашивает она.
— Выложат мне до копеечки. — Он очень смешно окает.
— Кто выложит?
— Они.
И служка показывает пальцем на группу книжников. В центре их мужчина с загипсованной рукой — Светик это тут же засекает.
Служкой Павлом она тоже заинтересовалась. Парню лет двадцать. Ему надоело жить при церкви — и вот он сбежал. А «Житие» прихватил с собой, чтоб продать и иметь рублики на расходы. Знал, что прихватить. Потому что пять сотен — это цифра. Церковь его где-то в Калининской области, а бежит он — на юг. На юга, к морю, о котором слышал много интересного.
Служка читает Светику одну из страниц книги. Старославянскими буквами там написано: «ТАКО НЕ ЛЮБИЛ ОН НИ ЯСТЯ, НИ ПИТЬЯ, НИ ЗЛАТО, НИ ПРИНОС… НО ЛЮБИЛ ОН ЖИТИЕ СКОРБНО И ПУТИ ЛЮДСКИЕ».
— Пути людские, поняла? — объясняет ей служка. — Вот я тоже их полюбил.
— Кого?
— Пути людские. Путешествовать полюбил, поняла?
— Поняла, — говорит Светик. — Чего ж не понять.
Бабрыка звонит с рынка:
— Светик!..
А Светик сидит и сортирует для рынка книги. По пять штук на выход — чтоб руке не тяжело и чтоб в глаза не бросалось.
— Чего тебе?
— Ты ведь интересовалась дядькой, у которого рука в гипсе?
Светик не только интересовалась, она уже и справки навела. Оказалось, что это большой специалист по старым книгам. На рынке его звали по имени — Алеша Каратыгин. Филолог. Научный сотрудник. Тридцать два года, а уже заведует отделом старинных рукописей в каком-то исследовательском институте.
— Он ведь тебя интересует, да? — спрашивает Бабрыка.
— Дальше что? — говорит Светик.
— Я навел к нему мосток. Через одну девицу. Она у него в отделе работает. Оля ее зовут… Привести?
— Приводи. Жду.
Гудки.
Светик не знает, радоваться или пока погодить. Не верит она в творческие силы Бабрыки.
Они приходят.
Девица из хорошеньких. И молоденькая. Лет двадцати.
На спекулянтку она не похожа. Надувает она Бабрыку, это ясно. Но и не из подсадных, не из ментовки — это тоже ясно. Светик пытается узнать, зачем же она к ним затесалась.
— Небось «Анжелику» надо, а? — спрашивает Светик. Книга пользуется среди девиц прочным успехом.
Светик идет в дальнюю комнату — эта комната уже определенно приспособлена под книги. Что-то вроде склада. В этой же комнате Светик спит. Сейчас она перетаскивает туда принесенные связки книг — и садится сортировать.
Появившийся Бабрыка вертится вокруг Оли:
— Жаль, у нас выпить нечего. Сегодня бы не грех выпить. — И еще: — У нас даже поесть нечего. Мы, Олечка, мелкие спекулянты.
— А картошка есть? — спрашивает Оля. — Это ж замечательно. Я сейчас пожарю.
— Масла нет. Но есть сало.
И они начинают суетиться на кухне. Чистят картошку. Ставят сковороду на огонь.
Бабрыка заглядывает на минуту в комнату — к Светику. Видит отложенную для Оли «Анжелику».
— Ей? — Бабрыка вдруг свирепеет. — Ты стала очень добренькой.
— Молчи, — говорит Светик.
— Сама молчи!
— Она заработала. Помогала мне в магазине.