*Западная граница Дормана*
Королева едва успевала накладывать жгуты на рассеченные и отрубленные конечности своих подданных из гарнизона. В какой-то момент руки ее начали дрожать от поступившей волны страха. Она думала, что готова вынести ужас от приближенной битвы, но на деле все оказалось совсем иначе.
Тиссу вырвало прямо в угол комнаты при виде еще пульсирующих кишков. Блуждающие глаза умирающего воина дико взирали на все подряд.
Ее Величество окровавленными пальцами резко распахнула дверь, чтобы вдохнуть морозный воздух и прийти в себя. Рыцари продолжали приносить раненых сверху. Она остановила их:
— Подкрепление прибыло?
Но Тисса поняла по выражению их лиц, что нет. Один из них мотнул головой. Однако мужество и отсутствие паники личных стражников ее вдохновило.
— Насколько все плохо? — сорвалось с губ правительницы.
— Они в любую секунду могут прорваться к воротам! И тогда мы погибли!
— Вы видели Бедфорда и Рогира? Они еще живы?
— Не знаю, Ваше Превосходительство! На верхних галереях всë в дыму от выстрелов и толпы сражающихся. Там не протиснуться. Мы хватаем тех, кто ближе к лестницам.
— О, Дахман! — она вытерла красный пот со лба. — Значит так. Пусть трое из вас идут к рычагам от ворот! Двое остаются при мне, а вы продолжайте искать раненых.
— Но, Ваше Величество, если захватят вас, то ворота не будут уже иметь значения.
— Да что ты говоришь, Джеральд, — королева нервно усмехнулась. — Я это и без тебя знаю, умник! А как вы трое мне поможете, если все остальные будут мертвы и враги прорвутся? Правильный ответ: "Никак"! Так что ступайте на подмогу, как я сказала. Кстати, у кого-нибудь есть с собой водка во фляжках?
Воины переглянулись друг с другом.
— Давайте-ка поживее! — топнула ногой Тисса. — Мне нужна она, чтобы раны обеззараживать. А то с таким наплывом уже все заканчивается.
Один из них отцепил с пояса сосуд и передал ей.
— Всë ступайте!
Правительница вернулась обратно и первым делом сделала глоток из фляжки и закашлялась.
— Ваше Величество, что это у вас? Вы же носите наследника! — изумился бородатый ратник.
— Я бы на вашем месте помалкивала, вы и так крови много потеряли! — парировала Тисса. — Мы сейчас с вами в аду! Так что хуже уже точно не будет. А это мне хотя бы поможет не рухнуть в обморок.
— Моя рука! Рука! — раздался вопль от вновь прибывшего. Из его глаз хлестали слезы.
Часть его правой руки, что ниже локтя, болталась на клочке кожи и мяса. Мужчина так широко раскрывал рот, словно задыхался.
— Как тебя зовут, воин? — как можно хладнокровнее спросила Тисса.
— Виктор, Ваше… Ваше Величес…
— Хватит! — прервала его она. — Сегодня титулы и звания ни к чему! Сегодня я просто Тисса, черт побери, эти войны! Эй! — окликнула она рыцарей. — Заберите тех троих у стены! Они мертвы! Здесь и так места нет.
— Виктор, хорошее имя! А сейчас ложись! И зажми хорошенько тряпку в зубах!
— И кому я потом нужен буду с одной рукой? Как мне семью прокормить?
— Об этом я позабочусь, Виктор! У нас с тобой мало времени, поэтому давай быстрее. Ты и так уже бледнее снега!
Она вынула раскаленный топор и попросила стражника придержать воина.
— Насчет три отсеку лишнее и прижгу! Раз… — удар.
Через секунду в помещении запахло подпаленным мясом. Ратник дико задергал ногами.
— Вот и все, — вздохнула правительница. — На, глотни водочки, Виктор! Все будет хорошо.
Она только присела, как внесли следующего с рассеченной грудью. Из нее хлестала кровь.
— Буду зашивать! Крепись!
Тисса стянула с него кожаные доспехи и рубаху. Достала из раствора закругленные иглы с треугольными концами. Обработала кожу и вставила нити.
— И ты тоже глотни-ка водки! И постарайся думать о чем-нибудь хорошем. Хотя вряд ли тебе это поможет, — королева сжала губы и наклонилась над ним.
— Моей раны касаетесь вы, Ваше Превосходительство! Разве может мне быть больно!
— Еще как может! Боль есть боль. И перед ней все равны. И мои руки, как вы могли заметить по трупам за дверью, вовсе не спасают, — она воткнула иглу и принялась соединять мышцы.
Раненый не закричал, но ладони его сжались в кулаки так, что побелели, будто алебастр. Чтобы хоть как-то отвлечь того, Тисса решила спросить:
— Командир крепости, Рогир, Бедфорд, кто-нибудь из них еще жив?
— Командир мертв… Эти ублюд… Простите…
— Не извиняйтесь. Они ублюдки, а дальше?
— Ублюдки воткнули ему клинок в шею. А славный месье Бедфорд еще держался, когда меня уносили. Он сражается, словно лев. Сразу видно, в нем течёт кровь вашего рода.
— Он не ранен?
— Кажется, нет!
— А что насчет правителя орков?
— Ваше Велич…
— Просто Тисса. Сейчас титулы не имеют значения. К черту выкупы! Если понадобится, мы все здесь поляжем. Так что с ним?
Мужчина опешил от такого заявления.
— Да как же так можно… Вы ведь нужны Дорману! Ваша жизнь бесценна! Как вы этого не понимаете!
— Я уже сказала вам, что сейчас я просто Тисса. И повторять больше не собираюсь! А насчет Дормана… Да, я ему нужна. И именно поэтому я сейчас здесь, зашиваю вашу рану. Правитель должен быть там, где его люди в нем нуждаются. И я этим и занята в данный момент. И правитель должен иметь смелость разделить любую участь с подданными. Это, конечно, с политической точки зрения глупо. Но с человеческой точки зрения это правильно. А я хочу быть в первую очередь достойным человеком, а не живым политиком.
— Тисса, и вы ему доверяете? Этому Рогиру? Где подмога? Что, если он на стороне врага?
— Ну, во-первых добираться из их земель в наши достаточно проблематично. Особенно во время никса. Их могла задержать непогода. А во-вторых зачем оркам переходить на сторону варваров?
— Как же? Поделят Дорман. И главарь дикарей отдаст ему наших жен и детей на съедение, как скот.
— Что ж… Ваша рана в порядке. Правда, болеть еще долго будет и понадобится мазь, но это пустяки. Конечно, такой поворот событий, о котором вы заявили, возможен, но вы не знаете того, что известно мне. Рогир отличается от своих соплеменников. И я ему доверяю.
— Но вдруг это все пыль в глаза? Можно мне глоток воды?
Королева зачерпнула черпаком из ведра и подала ему.
— Если это пыль, как вы сказали. Тогда… Мы сегодня все умрем, — она протерла влажным полотенцем потную шею. — И в этом буду виновата только я. Отправлюсь в ад. Вот и приведут добрые намерения к самому худшему. Что за жизнь, — Тисса возвела глаза к потолку. — Только время покажет, кто оказался прав, а кто ошибался. Нам же приходится жить либо в постоянном страхе, либо в самоуверенности. Но чтобы не относиться ни к тем и ни к другим, а оставаться свободным философом, необходимо быть простым человеком. А я себе не могу этого позволить. Я королева, и мне придется играть в эту игру. Иначе будет только хуже… Но эта игра, в которой правители никогда не выходят победителями, — она усмехнулась. — А вообще много вариантов, знаете… Может быть и так, что Рогир нам верен, но вот его войска пошли против мира с нами. Так что плохих исходов всегда предостаточно. А вот хороший бывает только один. И мы за него сегодня боремся, — она пожала руку воину. — Так вы видели Рогира?
— Нет. Возможно, он был на другой галерее.
— А эльфы среди врагов встречались?
— Да. И немало.
— Вот как, — одна бровь королевы поползла вверх.
Она вышла на улицу и обратилась к рыцарям.
— Передайте остальным, что несколько эльфов нужно взять живыми! Устроим им затем хороший допрос, чтобы жизнь малиной не казалась! Из них нужно вытрясти абсолютно все!
— Выполним, Ваше Величество! — он кивнул. — Мы здорово их потрясем! Главное — душу не вытрясти.
— У тех, что на нас напали, нет души, — изрекла вслух женщина.
Она вернулась обратно и принялась менять намокшие повязки и поить больных травяным отваром.
— Тисса, — обратился к ней ратник с зашитой раной на груди. — У вас грустные глаза… Вы мне сказали до этого, что если что-то пойдет не так, то вы попадете в ад. Но это не так!
— И почему же?
— Потому что у вас были добрые помыслы. Разве это не самое главное? Ведь не всë в наших силах. Стоит уклониться от одной беды, как другая накинется с другого фронта. И не факт, что та, другая беда окажется меньше. Здесь, в этом мире, вас обвинят в ошибке, но не там… Ведь ваше сердце и совесть чисты. Вы хотели как лучше для всех. Хотя прекрасно знали, что на Барнаре так никогда не бывало. Не бывает так, чтобы всем было хорошо. Но вы все же на это пошли. И если все рухнет, если кровь всего Дормана прольется, то все равно мы с вами встретимся в раю.
— Как вас зовут?
— Монк.
Тисса склонила голову на правый бок и задумалась.
— У вас умные и одновременно глупые размышления, Монк, что я могу сказать… А это куда лучше, чем четкая определенность. Доброта должна идти рука об руку с умом, чтобы прокладывать только верную дорогу. Но, увы, уж так устроена жизнь, что не всегда ум способен помочь хорошему делу. Быстротечность времени, а следовательно, и поступков играют против нас. И ум ничего не может порой изменить. Поэтому я положилась на свое сердце и на слепую удачу. Я не оправдываюсь! К тому же для оправданий еще слишком рано… Просто рассуждаю. Но в любом случае, мне нравятся ваши слова, Монк! Благодарю за них. Однако надеюсь, что в рай мы попадем не сегодня. Не стоитторопиться, не правда ли?
— Это точно, — улыбнулся мужчина.
— Знаете, что самое абсурдное в нашем мире, — Тисса склонила голову, нахмурив лоб: — те, кто знают, что попадут в рай, не спешат умирать. А те, кому точно обеспечена дорога в ад, так и рвутся поскорее в него провалиться. Как, например, те сволочи у наших стен.
— Не знаю… По мне, так все зависит от конкретного положения дел, — откликнулся воин.
— Вы куда сильнее и умнее меня, Монк. И поняла я это всего лишь за несколько минут общения с вами. Меня всегда переполняют эмоции, и не самые лучшие. Я на них, словно на качелях. Знаю, где лежит правда, но они уносят меня прочь. И я никак не успеваю ухватиться за золотую середину.
— Но ведь, вы, стараетесь?
— Да! Но всегда проигрываю… Откуда у вас такие превосходные взгляды на жизнь? Кто вам их дал?
— Боюсь, что мой ответ вам не понравится. Такие вещи не даст ни один учитель. На мою жизнь выпало немало сражений. И смерти в лицо я насмотрелся достаточно. Самым жутким, пожалуй, было встречать рассвет прямо перед битвой. Каждый рассвет в памяти, как последний до сих пор. И вот ты сидишь и смотришь на небо, прощаясь со всем, что было. Прощаешься не потому, что совсем в себя не веришь, а потому что знаешь, что иначе нельзя. И вот эти-то рассветы научили меня тому, о чем вы спрашивали.
— Подождите, но как они научили смотреть вас на все так нейтрально и широко? Я не понимаю.
— Вы поймете это, если мы выживем сегодня. И потом, если вы вновь решите отправиться в самое пекло событий, то рассвет перед бойней покажет вам все. Вы почувствуете это собственной кожей. Эмоции больше не будут вас швырять. Смотря в небо на рассвете перед возможной гибелью, вы научитесь контролировать себя. Все человеческое уходит. Остается только голая душа. А она-то освободившись от оков, идет прямехонько, и ничто ее уж не сдвинет.
— Вы сказали, что это было самым жутким… А потом, получается, что-то изменилось?
— Верно… Ты привыкаешь постепенно к тому, что следующий рассвет может начаться уже без тебя. И страха больше нет. Но и эмоций больше нет. Никаких качелей… Ты начинаешь смотреть на всë трезво, оставляя слепую ярость позади.
Прямо за дверью послышались крики сражающихся. Среди них Тиссе показалось, что она распознала голоса своих стражников.
— Вам нужно уходить отсюда, — прошептал ей Монк. — У правого окна на привязи есть конь.
— Я королева и сама решаю, когда мне нужно уходить, — правительница взяла щит и шпагу.
Сердце ее билось, словно сорвавшись с цепи. Ладони вспотели. Ужас так и не покинул жилы. Перед выходом она остановилась, взглянув на свой живот.
— Прости, малыш. Скорее всего, мы скоро умрем по моей вине… Но я не могу поступить иначе. Мне страшно… Однако трусихой я не стану. Если везение окажется на нашей стороне, и когда-нибудь ты займешь мое место, то поймешь, почему хороший правитель не прячется, — прошептала она дрожащим голосом.
Глаза ее намокли от подступающих слез. Она сделала глубокий вдох и распахнула дверь.
Под ее ногами на белом покрывале, застыв, будто в изломанных позах, как деревянные игрушки, лежали трупы. От их крови еще можно было заметить пар. Среди мертвецов находились четыре варвара, один эльф и один ее рыцарь. Второй еще был жив, но при одном взгляде на него она поняла, что смерть явится и за ним. Из его рта резкими волнами выплескивалась темная кровь. Он, заметив королеву, потянул к ней руку.
— Ваш-ш-е… — всë, что успело сорваться с его уст.
Стражник рухнул лицом в мягкие хлопья и больше не шевелился.
Ее Превосходительство замерла. Тело становилось ватным. Его начинало пошатывать. Тошнота подступала к горлу. Но тут в ее разуме запульсировало одно единственное слово: "Ворота".
— О, боги! Ворота, — Тисса со всех ног помчалась к рычагу.
Приходилось перескакивать через размозженные трупы мертвецов, сброшенных с высоты. Она не понимала, что сможет сделать, столкнувшись с врагами, и потому отгоняла от себя эти мысли, как тучу назойливых комаров.
До правительницы доносились сзади разъяренные оклики варваров. Она боялась оборачиваться. Ей хотелось кричать. Но из глубины вырывались только жадные, громкие звуки дыхания.
Заметив под навесом из досок знакомое живое лицо, ей стало немного легче. Белокурый и голубоглазый рыцарь Джеральд один отбивался от двоих прорвавшихся, среди груды трупов.
Королева больше не раздумывала. Она выронила щит и двумя руками крепко ухватилась за рукоять шпаги. И с разбега всадила ту в спину высокого кудрявого варвара. Это был первый человек, которого она убила своими руками. Ноги его подкосились, и тот рухнул на колени. Джеральд покончил со вторым.
— Ваше Величество, садитесь на коня! Они уже здесь! Сейчас же! — стражник тряс ее за плечи.
Но она его не слышала. Глаза застилали слезы. По телу мчались судороги. Она так и стояла над телом убитого ею.
— Как вы это делаете? — она безумным взглядом уставилась на рыцаря. — Как вы можете убивать? Это… Это же… Это жутко! Я не смогу этого забыть! Не смогу! Джеральд, мы все прокляты! Все на этой земле прокляты, если нам приходится совершать такое.
— Что вы такое говорите, Ваше Величество! Я не смогу вас защитить! Оглянитесь же вы назад! Они уже здесь! У вас последний шанс сесть в седло! Я задержу их, насколько смогу.
Только теперь, кажется, до нее дошёл смысл его слов. Она вытерла слезы и обернулась. Перед ее взором предстали пять загорелых варваров с мечами и секирами. Из-под их буйволовых жилетов выглядывали крепкие руки со вздутыми мышцами. В длинных спутанных волосах виднелись чьи-то вплетенные кости. На некоторых лицах играли наглые улыбки во весь рот.
— Неужели это та сучья королева собственной персоной, — перекинул топор из одной руки в другую тот, что был справа.
— Джеральд, я все равно не оставлю раненых.
— Но они потребуют за вас непомерный выкуп, — старался вразумить ее рыцарь.
— Я знаю. Поэтому убью себя сама при необходимости, — она вынула шпагу.
Остатки крови на лезвии заставили ее побледнеть.
— Джеральд, мы умрем сегодня за всех слабых и обездоленных! И, возможно, живыми мы бы принесли куда больше пользы. Но иногда, чтобы уважать себя, стоит уметь и прощаться с тем, что привычно. Я оказалась никудышным правителем. Но клянусь, что я была верна себе, как никто другой в этом чертовом мире!