— Сейчас речь не обо мне...
— Была у меня одна девушка, но я порвал с ней после смерти матери. Да я, собственно, и не ухаживал за ней. Просто у нас с ней были близкие отношения...
— Без любви?
— Нам было хорошо вдвоем... Возможно, поэтому мы так легко расстались. В том кругу, в котором я вращался до армии, мужчины и женщины частенько встречаются, не испытывая горячей любви друг к другу. И все это преподносится как нечто естественное, само собой разумеющееся.
— Любопытно.
— Скорее, скучно и непорядочно.
— А ваша сестра тоже такая?
— Нет, Жока не такая. Она мечтает о настоящей любви. У нее твердые принципы. «Любовь, дорогой Бандика, самое прекрасное, самое чудесное человеческое чувство...» — процитировал Эндре слова сестры.
— Дома вас называют «дорогим Бандикой»?
— Так меня только Жо зовет. Отец же именует хулиганом.
— Вы вовсе не хулиган. А можно мне называть вас Банди?
— Пожалуйста.
Марика посмотрела на часы, а затем на город, словно оценивала расстояние до него. В этот момент подул ветер и растрепал ей волосы, однако она, казалось, не обратила на это никакого внимания — так хорошо чувствовала она себя в обществе этого немного странного, но вежливого парня.
— Только что я решил... — начал Эндре, задумчиво вглядываясь в даль, — что ни в какой Будапешт не поеду...
— Но ведь у вас отпуск на целых три дня!
— Верно, но мне хочется провести эти три дня с вами.
— Со мной?
— Да, с вами.
— Собственно, осталось только два дня. Завтра я работаю в группе продленного дня, послезавтра у меня дежурство в библиотеке... Свободна я буду по вечерам.
— А вы попросите отпуск на два дня.
— Не могу, у нас и так людей не хватает.
— Тогда я удовлетворюсь вечерами.
— А чем же вы будете заниматься днем?
— Думать о вас и с нетерпением ждать наступления вечера.
Марика попросила сигарету и закурила.
— Банди, вы с января не были в Пеште, — тихо произнесла она и заглянула юноше в лицо: — Вот вам и захотелось женского общества...
— Не будьте такой циничной.
— Не перебивайте меня! Почему я должна верить, что нравлюсь вам, ведь вы же меня совсем не знаете? Правда, я на вас не в обиде, потому что мне хорошо с вами.
— Сколько вам лет?
— Через год будет двадцать.
— А рассуждаете, как женщина, разочаровавшаяся в жизни. Почему вы считаете, что каждому мужчине нужна только постель? Мне, например, приятно быть рядом с вами и разговаривать, и не потому, что я влюблен в вас, а скорее потому, что вы напоминаете мне мою сестру Жоку...
— А ваша девушка живет в Пеште?
— Вот она-то совсем не похожа ни на мою сестру, ни на вас, Марика... Себя же я отношу к числу чудаков с принципами. Я всегда боялся за сестру и в девушках прежде всего видел свою сестру. Этого вам мало? Могу добавить, что мне очень хочется полюбить вас...
Марика слушала его молча, низко наклонив голову. Затем она легко соскочила со стены и, протянув Эндре руку, решительно сказала:
— Пойдемте!
Эндре спрыгнул на землю и оказался рядом с ней. Одной рукой он обнял ее за плечи, а другой взял за подбородок и тихо произнес:
— Поверь, я люблю тебя... — Он наклонился и поцеловал Марику.
— Хорошо доехал? — спросил Эндре у отца, бросив беглый взгляд на Бежи Марко, которая в этот момент красила губы.
— Отлично, — ответил Варьяш. — Вы что будете пить, уважаемая?
Бежи пожала плечами.
— Прошу прощения, — вмешалась Марика, с любопытством разглядывая Бежи Марко, — я уже заказала коньяк, но если вы желаете чего-нибудь другого, то...
— Знаешь, милая, не называй меня на «вы», — возразила Бежи, — я ведь не суперзвезда... Пойдем, ты проводишь меня в туалет.
От Варьяша не ускользнуло, что сын в плохом настроении, но он решил не придавать этому значения и вообще не позволять детям распоряжаться собственной судьбой, потому что он сам знает, как ему следует поступать.
— Неужели так необходимо было везти ее с собой? — спросил Эндре, когда Марика увела Бежи в холл.
— Я привез ее, потому что она нужна мне. — Он пригладил рукой волосы. — И потом, Бежи вообще не может быть предметом обсуждений: я женюсь на ней. Я уже сообщил о своих намерениях кому следует, а теперь вот говорю об этом тебе. Разумеется, твое мнение меня никоим образом не интересует, просто я хочу поставить тебя в известность.
— Надеюсь, ты не будешь настаивать на том, чтобы я звал ее «мамой»? — съязвил Эндре.
Варьяш закурил и, подождав, пока официант расставит на столе фужеры и рюмки и удалится, сказал:
— Я со своей стороны надеюсь, что ты не станешь настраивать ее против меня.