Вернувшись в зал, Эндре сразу заметил, что Чонгар пристает к Марике, не дает ей выйти.
Сверкнув глазами в его сторону, Эндре злобно зашептал:
— Немедленно убирайтесь отсюда!
— Нет, голубчик, сначала мы потанцуем.
Марика глазами поискала директора школы, но Доци уже удалился на английский манер.
— Если вы меня сию же минуту не отпустите, я такой скандал учиню, какого вы сроду не видали!
— Я отпущу тебя, но только за выкуп...
И в тот же миг Эндре схватил Чонгара за запястье и силой оторвал его от стола.
— Я сам дам вам выкуп, — прошипел он, причем выражение его лица не предвещало Чонгару ничего хорошего. — Чем с вами расплатиться? — И, сделав несколько шагов, он оттеснил Чонгара в сторону. — Исчезни!
Тот побледнел. На лбу у него выступил пот. Не выдержав взгляда Эндре, он отвел глаза, посмотрел на испуганную девушку и промямлил:
— О случившемся мы потом потолкуем...
В этот момент в углу кто-то громко запел:
Эндре и Марика вышли на улицу. Вслед им еще долго неслись обрывки песни. Но чем дальше они уходили от кафе, тем тише становилось вокруг. На опушке леса они остановились. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая треском ветвей, раскачиваемых сильным ветром, да шорохом опавшей хвои под ногами. Со стороны реки по-прежнему доносился рокот работавших на плотине машин. Ни Эндре, ни Марика еще не знали, что уровень воды в реке поднялся больше чем на метр и достиг так называемой критической отметки. Взявшись за руки, они не спеша шли по дороге, поглядывая на засыпавший внизу городок, который освещенными улицами был поделен на небольшие темные квадраты.
— Тебе не холодно? — спросил Эндре и притянул девушку к себе.
— Нет.
Он поднес руку Марики к губам и поцеловал:
— Теперь я точно знаю, что люблю тебя... Очень люблю...
Она закрыла глаза и прильнула к нему.
— Ты куда теперь пойдешь? — спросила она, когда они дошли до ее дома.
— Не знаю, я же в отпуске.
— Вернешься в казарму?
— Нет, туда я не пойду.
Марика немного подумала, потом открыла калитку и предложила:
— Пойдем, переночуешь у меня.
Она шла впереди, Эндре — за ней. Неудавшееся торжественное открытие кафе испортило настроение им обоим. Оба были смущены, и каждый чего-то боялся...
Эндре понимал, что Марика не похожа на девушек типа Дьерди. Она скорее напоминала Жоку. Так же, как сестра Эндре, она мечтала о настоящей любви. А он знал, что такие девушки сейчас встречаются редко и обращаться с ними следует деликатно...
Эндре наблюдал, как Марика быстро накрывала на стол, и каждое ее движение доставляло ему удовольствие. «Я люблю ее, — думал он, — и одновременно жалею. Жалею потому, что чувство собственного достоинства она сумеет сохранить до тех пор, пока окружающие позволят ей это. Но сегодня я познакомился с этими людьми и должен признать, что обольщаться на этот счет не стоит. А так или она замкнется в себе, или они попортят ей много крови...»
На какое-то мгновение он увидел перед собой противную физиономию Чонгара, его жирное, лоснящееся от пота лицо. Более того, ему даже показалось, что он чувствует отвратительный запах алкоголя, которым так несло от него.
Марика тем временем поставила на стол сало, домашнюю колбасу, хлеб и чай. Она улыбнулась Эндре и пожелала ему приятного аппетита, но это не помогло. Он жевал через силу, а сам думал: «Какой странный вечер! Я люблю ее, но переступить определенную черву не могу. Собственно, что такое любовь? Нет, наверное, будет лучше, если после ужина я уйду...»
— Что, не вкусно? — озабоченно спросила Марика. — Это домашняя колбаса, мама прислала.
— Очень вкусно, — ответил юноша и совсем перестал есть. Потом выпил стакан воды и продолжал: — Сегодня я и так слишком много ел, да и голова что-то разболелась. В общем, не обращай внимания... — Он осторожно привлек девушку к себе, спросил: — Любишь? — и поцеловал в губы.
— А ты не чувствуешь? Наверное, я полюбила тебя раньше, чем ты меня.
— А может, будет лучше, если мы сейчас расстанемся?
Марика положила ладонь ему на лоб и сделала движение, словно разглаживала морщины.
— Зачем нам расставаться? — удивилась она.
— Затем, что я тебя люблю.
Она высвободилась из объятий, подошла к окну, опустила жалюзи и повернулась лицом к Эндре, но с места не сдвинулась.
— Если ты меня в самом деле любишь, тогда зачем нам расставаться? Мне, например, все время хочется быть с тобой.
— Я еще и ответственность за тебя несу.
— Разумеется, ведь любовь и ответственность в чем-то родственны...
— Было бы лучше, если бы ты мне просто нравилась.
— Тогда бы ты не сидел здесь. Нравлюсь я многим, но домой еще никого не приглашала. Если бы я тебе только нравилась, бродил бы ты сейчас где-нибудь под звездами.
Эндре улыбнулся и проговорил:
— Ты, как я погляжу, самонадеянная. А если бы я тебе просто так сказал, что люблю, ну, обманул?
— Я бы тебе не поверила. Ты не умеешь лгать, — заявила она, потом села на ковер, поджала ноги под себя и положила подбородок на колени.
— Слушай, почему ты такая серьезная? Откровенно говоря, я тебя не понимаю. Молодая, красивая, материально обеспеченная... — Эндре взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, спросил: — Скажи, ты счастлива?
— Думаю, что да, — немного помолчав, ответила она. — Счастлива потому, что занимаюсь делом, о котором мечтала с детских лет, — учу детей. Разочаровываться в людях мне не доводилось, а впрочем, я никогда не идеализировала их. Люди есть, разумеется, и плохие и хорошие, но хороших все-таки гораздо больше. Я молода и потому стану свидетельницей, а может быть, и участницей очень многих интересных событий. Счастлива, я еще и потому, что на свете есть ты, который утверждает, что любит меня. А это так прекрасно! Если бы я верила в бога, то, наверное, считала бы, что тебя мне послал сам господь бог. Но почему бы ему и не вознаградить меня за мое примерное поведение? — Она взяла руку Эндре в свою, крепко сжала ее: — Можешь мне верить: я действительно очень счастлива.
— Верю и рад за тебя.
— А ты?.. — поинтересовалась она и замолчала, ожидая ответа, а поскольку Эндре безмолвствовал, спросила еще раз: — Ты сам-то хоть чуточку счастлив? — И она окинула его таким взглядом, будто умоляла признаться, что и он счастлив.