61
растянут эту кашу в разные стороны. И, о Боже, мы увидим боль- шую картину! Огромное полотно! Мне кажется, в эту минуту помрёт куча народа...
Я должен скорее издать эту книгу. Она была задумана о ней, а я скоро влюблюсь и очень серьёзно влюблюсь. Зачем мне лишний груз?! Закончить, напечатать и забыть. Хотя, подождите... нет... нет, эта книга не о ней. Она обо мне. И, может, я никогда не окончу сей... (думаю)... монолог.
Бросаю всё и валюсь на диван. Один в большой квартире... Что же такое это я? Смотрю на себя в зеркало... Ну сейчас-то я не играю?! Сейчас я не как бы? Сейчас, вот он я?..
"Не спрашивайте меня, чего я хочу добиться в жизни, и я стану вашим лучшим другом", - Костя великолепен! Помню каждое слово его потрясающего тоста в Старый новый год: "Ребята, уже столько написано и сказано о том, что далеко не все рады свету мысли... ну там обыватели, фетишисты, мещане, филистеры... ну о важности доказать... Я построю своё предложение несколько иначе - идите Вы все на х-й!". (Аплодисменты!).
...Потом снова день.
Сижу в маленькой Серёгиной комнате. Это дом моих друзей. Комнатка просто набита электроникой: суперсовременный ком- пьютер, на котором мы с Серёгой набираем мой роман, стерео- система, телевизор, радио, какие-то потрясающие колонки на шпильках... Прекращаю печатать по причине ужина - к ним приехали гости. Мы пьём водку. Потом я сажусь в машину и еду к Стасу. Уже ночь. По случайному совпадению у него тоже ка- кая-то компания. Потом все расходятся и остаётся какая-то пара; им наплевать на меня, мне - на них, - замечательно! Мы пьём со Стасом анисовую. Затем он укладывает меня спать на раскла- душку в гостиной. Потом снова день, и мы завтракаем в малень- кой кухоньке. Стасика жена уже на работе, - всё запиваем непло- хим коньяком; принцип старый и проверенный до нас: утром выпил - весь день свободен.
Потом снова день. Я звоню Котиковскому и говорю: "Шура, ты знаешь, я отпечатал на компьютере первые свои рассказы...
62
печатное слово... совсем другое отношение! Полный кайф!" (Хо- рошо, когда есть, куда идти.) Шурка: "Это только у нас, у совет- ских, - к печатному слову".
Святополк говорит, что помнит всегда фразу: "Знай, откуда ты пришёл и куда идёшь". Откуда ты пришёл и куда идёшь; даже если тебе хорошо на месте.
Потом снова день.
Тишина. Спокойствие. Рыбалка. Поплавок на зелёной глади. Очень похоже на медитацию. Озеро дарит тебе необъятную, необработанную массу энергии. Надо только сохранить её в себе. Не расплескать... Поплавок начинает еле-еле шевелиться. Надо набраться терпения. Не рвать. Дождаться. Сейчас, сейчас он уйдёт весь под воду... Тишина. Боже ты мой (это я к себе), как хорошо!
Переписав с маленького листочка очередной набросок, выки- дываю его. Хочу, чтобы все листы закончились. Папка для эски- зов пуста... Рабочая командировка. Да, мне нужна рабочая коман- дировка! Куда-нибудь к бедным, средним, богатым; душой, те- лом, мыслью. К тупым и храбрым, к чистым и смешным, к сле- пым и никаким. Посмотрите на людей! Ведь почти все мертвы, только забыли лечь! Вдышитесь! Потрясающие миазмы!.. И формальдегида! Побольше формальдегида, пожалуйста! Мне-то что, я для Вас... Я для себя... Я не для Вас и не для себя. Чёрт, запутался... Нет, ну уж точно не для Вас...
Боже, даже с собой мы говорим иногда на разных языках.
63
Я уже не помню, где услышал эту историю. В общем, какой-то странник долго-долго шёл, кажется, в Индию, - встретиться с известным мыслителем. Всё, что хотел путник, - это понять смысл жизни. Искать и найти. Только и всего...
Он доходит до огромной поляны посреди гор, там разбит ла- герь. Его хорошо принимают, селят в небольшую палатку и велят ждать...
Проходят дни, которые он коротает созерцанием гор, речки, неба, слушанием ветра, наблюдением звёзд... И вот как-то ран- ним утром его будят и сообщают, что через час он будет принят и что время встречи строго ограничено.
В назначенный час он заходит в палатку, его встречает мыс- литель. Они говорят о смысле жизни, и странник с ужасом пони- мает, что ничего нового мыслитель перед ним не открывает, что вот сейчас закончится отведённое ему время и печать неизвест- ного, непонятого, едва приподнявшись, вновь ляжет на его мыс- ли. И тогда гость спрашивает: "Скажи мне!.. Что из увиденного тобой в жизни более всего потрясло тебя?". "Ты не поверишь, - отвечает мыслитель, однажды я попал в детский лагерь. Где-то далеко отсюда... Так вот там ребятишки сами управляли своей жизнью: питание, развлечения, организиция, - ну абсолютно всё".
- И что, это потрясло тебя больше всего из увиденного тобой в жизни?!
- Да, большего переживания я не испытывал. Понимаешь, всё сами! Даже я не смог бы устроить так свой лагерь... Несомненно, это потрясло меня больше всего, - закончил мыслитель.
В этот момент заходит его помощник и уводит гостя - песоч- ные часы окончили свой бег...
Странник шёл обратной дорогой домой и всё пытался понять услышанное. Но шли дни и недели, а озарение не приходило.
И вот однажды, когда он лежал в ночи с открытыми глазами и смотрел на звёзды, в нём вдруг что-то щёлкнуло. Бац! Просну- лось! Вспыхнуло! Понял: "Ведь всё уже там было!"
(Я вернусь к этой истории).
64
Один мой знакомый - это был я - хотел что-то, сам не зная чего. Где-то чесалось, но непонятно где... Может, что-то изме- нить надо?.. Ну, уклад жизненный, состояние общее, образ жиз- ни, мысли, направление какое-то?.. Если направление, то куда? Внутрь, наружу, вбок? Что? ЧТО? Что ещё? Или что уже? Опять поиск нового? Старого? Среднего?.. Хорошо - это когда в дос- татке, слишком или не хватает? Что надо, чтоб почувствовать это до конца? Можно всё время двигаться только вперёд, а? И так далее. И так далее... Сейчас главный вопрос: а есть ли ответ? Или нужен ли ответ на всё это вообще? Нет... Не так... Вот он, сформулированный очень давно главный вопрос - что лучше: ответ или его поиск? А может, когда весь этот процесс только рядом с тобой протекает; тебя не касается, но всегда можно заглянуть внутрь (понятно, что сбоку всего не увидишь)?.. Так что? О!.. Вот он - вопрос: что? ЧТО?.. Вопрос, не подразумева- ющий ответа. Апофеоз! - вопрос "Что?" постулируется верши- ной риторики...
Так кто же всё-таки счастлив более: ищущий или нашедший?..
Вот он - аккавистический конец всех историй - надо просто не бояться заглянуть внутрь нас самих; самая главная догма - от- сутствие оных. Не надо никуда идти! Мы идём к себе, чтобы понять! Мы смотрим в себя и ищем там. Мы находим ТАМ больше, чем можем услышать от мыслителя. Мы - мыслитель! Мы находим ТАМ ответы и вопросы. Мы находим там - себя.
(Конец)
65
Мы уже точно знали, что разошлись, но были ещё вместе...
Мои родители уехали за границу, и их дом остался в нашем распоряжении. Целую неделю. Дом, папина блестяще-синяя машина, зелёный сад, белая овчарка Долли; мы почти в послед- ний раз играли в мужа и жену, но с той маленькой разницей, что у неё это была репетиция, а у меня - имитация.
В один из вечеров, часов в двенадцать ночи, я предложил спус- титься к морю...
На дороге почти не было машин. Красота! Мы ехали и безза- ботно болтали о меню приморского ночного ресторана. Потом она задремала... Я вёл машину и ни о чём не думал. Совершенно. Растянутая на месяц-другой сцена прощания... И всё-таки я её любил... Держать, выигрывая время, обманом её при себе не позволили бы мне её ум и самоуважение, а ещё мои чувства к ней. Я так и не смог доказать ей, что она необычна... Поворот налево и тут же направо. Я стараюсь мягче вести машину, чтоб она не проснулась. Поверхность дороги иногда изменяет мне, - её голова покачивается на моём плече, но сама Кристина по-преж- нему крепко обвивает мою правую руку. Сколько раз мы проез- жали здесь...
Вчера она вдруг сказала: "Слушай, ведь вся моя юность прош- ла только с тобой". Я смотрел на неё и улыбался. "Чему ты радуешься?" - Улыбка перерастёт в смех... "Я ненавижу те- бя", - и, как маленькая, начинает кидать в меня всё, что попа- дает ей под руку: подушки, одеяла, вещи, затем бросается на меня и пытается задушить. Потом мы оба смеёмся, целуемся...
При спуске есть отрезочек в полкилометра, когда вдруг перед тобой открывается потрясающий вид - сверкающее море и горы вокруг, как часовые. Кристина очень любит это место. Я бужу её. "Как красиво!.. Правда, Данечка?" "Я знал, что ты это скажешь". Её лицо озаряется чувственной улыбкой. Потом тянется ко мне и нежно, нежно, нежно целует.
Я придумал поездку ради этого момента.
Как же я люблю тебя!
66
Я уверен, убеждён, мы с ней встретимся. Неважно, где и ког- да, важно, как. Важно... я не знаю...
Я спрошу её. Или пойму из разговора. Я боюсь обрадоваться и боюсь огорчиться, когда узнаю от неё правду, какой бы эта правда ни была, когда увижу её, какой бы она ни была. Я боюсь обрадоваться и огорчиться одновременно; то ли за себя, то ли за неё, то ли за тех нас, если мы вообще были, если мы вообще могли быть...
Я прерву себя на этих словах.
67
Почему я пишу?
Потому...
Блэз Сандрар
Для кого я пишу?