Да, та пропасть имела своё начало именно в этом прекрасном, сказочном доме.
Домашние заботы? - нет, я мог этого вынести, тем более что большую часть работы по дому несла на себе она. Проблема была глубже: Кристина впервые предпочла провести отдых отдельно, работать где-то в другом месте, рядышком со сво- ими родителями, иногда мне звонить, видеться раз в пару недель (если вообще) и... вернуться к нашей совместной жизни к началу нового учебного года. Первый раз наши синусоиды серьёзно не совпали, но мой эгоизм победил - она приехала, изменив планы, и была со мной. Кстати, до сих пор не жалею об этом. Понимаю, что эгоистично... да, понимаю, что, может, было бы потом лучше, но нет, не отдал бы те дни... Я нуждался в ней, я не мог быть без неё, мне не спалось без Кристины, моей Кристины. Я получил то, что по праву, простите, принадлежало мне. В конце концов! - уже кричу я,- женщина ради своего мужчины меняет свои планы!.. Ничего, к чертям, это не изменило бы в будущем, не созданы мы друг для друга! И мне плевать, как называется то, что я брал от жизни всё, что мог, и смотрит ли на меня сейчас Бог. Да, да, плевать, мать твою божью!
Та пропасть, которая становилась временами то больше, то меньше, но никогда, никогда не смыкались противоположные края.
Бизнес, мой успешный бизнес, приносящий большие, даже по сегодняшним меркам, деньги, явил собой в итоге катализатор окончательного разлада. У нас всё было как-то по-другому, не
20
как у всех. И эти деньги, так обычно помогающие, не оказали положительного влияния, а, скорее, наоборот: мы стали реже видеться, упрёки, (можете нафантазировать себе что угодно, и это будет близко к правде).
Потом она решает выйти замуж за "вечно ждущего него", надо было только выбрать. Мы встречаемся ещё и позже (я специально комкаю концовку - хочу поскорее закончить). Слёзы. Мои, её. Слова. Море слов. И её ум удерживает нас от, к сча- стью, моей запоздалой ошибки, которая исправляется обычно бракоразводным процессом. Счастливый конец (я не шучу)!
(В зале зажигается свет. Зрители выходят на улицу через боковые двери кинотеатра).
*
Уже лежит на печатных листах треть книги, когда я пишу эти строки. Только что перечитал весь последний отрывок и... ведь я в самом начале любил точки. Да, да, обычные точки из синтаксиса. Многоточия, восклицательные знаки!.. "Забивал гвозди". А сейчас у меня нежный, трогательный роман с запя- тыми (я ещё не знаю, где помещу этот отрывок.). Запятая, что даёт ручью литься, делает его гладким, прозрачным, нежным, мягким, ещё далеко до моря, где надо ставить точку, мы не ду- маем сейчас о месте, где река прекратит жить!
*
То время оголило меня.
Мы варились в собственном соку. Возможно, я виноват более, чем она, или вообще виноват только я, но это моя сущность, природа. Мне не хватало той любви, что была в ней. У нас до безумия было мало общих друзей, их не было, результат разных характеров. Мы всё время пытались склеить разбив- шуюся ещё при рождении чашу, чашу нашей любви. Или нет, может, это и была - любовь? Может, это именно то время, которое было отпущено провидением, и надо благодарно про- молчать? Или всё это - плод моей извращённой фантазии, самоубеждение?
21
Мой бизнес снимал кожу с моей души. Это был мой первый крупный опыт, и я отдался ему целиком: покупал и продавал большими партиями, бесконечно встречался с людьми, дока- зывал, убеждал, играл, плёл интриги, врал, менял грязные рубаш- ки... Мне нужна была её полная поддержка и безоговорочная духовная отдача. Я получил только первое. Я успел, на какое-то мгновение, остановить свой бег... Какое-то ощущение обиды. Я не был удивлён,- мы жили уже несколько лет вместе,- но глупо было бы сыпать сахарный песок на явно неудачный и получив- шийся горьким пирог.
*
Алина. До сих пор помню каждый оттенок её нежного юного голоса. - Я влюбилась в тебя! Я влюбилась в тебя уже там, на заднем дворе старой гостиницы, куда ты привёз меня в первый день нашего знакомства: поляна медленно стареющей травы, деревья, пустота, сухие листья в тихой воде заброшенного до лета бассейна... Но я испугалась тебя. Что-то услышала внутри тебя.
- А сейчас? Алина, ты ещё любишь меня?
- Какое это может иметь значение?
Она не звонила с тех пор. Пока нет.
Я прикоснулся к её губам. Только раз. Мой последний штурм чего-то сказочного, волшебного. Почти ежедневные разговоры по телефону. Я обещаю приехать и приезжаю. Она выходит ко мне, потрясающе красивая. Или, может, только я это вижу, опять больная, раненая фантазия? Я встречаю её в воротах студенческого общежития. Те самые ворота, из которых сот- ни, тысячи раз мы выходили с Кристиной, держась за руки, улыбаясь, ругаясь, обнимаясь... Но сейчас она, и никто больше. Она. Алина. И я люблю её. До безумия. Вновь штурм, переносные лестницы, горячая смола на головы штурмующих.
Мы говорим и говорим, мы оба думаем, пытаемся предста- вить себе что-то. Потом едем в ту самую старую гостиницу, где есть уютное кафе с пианино и тапёром. Мы смеёмся, я
22
подпеваю музыканту, держимся за руки, я целую её ладони, а она всё время пытается разобраться в чём-то, в себе, во мне. Или снова, скорее всего, моё выдуманное воображение?.. Потом пианист пьёт свою чашку кофе, и я, с его разрешения, усажи- ваюсь за инструмент и импровизирую "Подмосковные вечера" и ещё что-то. Получаются весёлые, задиристые, джазовые "вече- ра" - гимн моего поражения или победы, но точно поражения моей мечты: мы гуляем, держась за руки, по Национальному парку, рядом с моим домом, я люблю её, мы доставляем друг другу ни с чем не сравнимое счастье, я просыпаюсь от её поце- луев, я засыпаю с самой лучшей тяжестью - её головы на моём плече...
Тапёр допивает кофе, и мы играем Миллера в четыре руки. Музыка Глена затихает и взрывается, я кричу, хриплю саксо- фоном. Марш! Марш битве, любви, поражению, вечеру, тапёру, четырём рукам, саксофону, моим поцелуям её пальцев, двум чашечкам кофе, остывающим на маленьком столике, её непо- нятному мне взгляду. Марш!..
Я поцеловал её только раз, всего лишь раз. Но, Боже правед- ный! Её губы... это Бог Нежности, Молодости, Бог Сладост- ного Безумия...
- Ты сошла с ума...
- Ты всё придумал...
Пусть только она позвонит. Я поеду и буду с ней. Даже пони- мая сейчас, что она права, что это не то, наверное, правда, не подходим друг другу. Опять не подходим друг другу...
Я люблю её.
То время, действительно, оголило меня. Я был счастлив, безу- мен, влюблён, разочарован... Я ждал, изменял, терпел, врал, при- думывал, верил...
*
23
И вот - сегодня... Я другой. Мне нравится моё новое качест
во. Я очистился от старых фолликул и теперь наедаю, напиваю новые. Я покрылся лёгким жирком, у меня округлились плечи и мозги. Меня подчас интересуют вещи, которым раньше я не уделил бы и секунды, я интересуюсь всем: фуражом, тюрбаном, ингаляцией... чем угодно, я всем женщинам дарю диадемы, неза- висимо от их возраста и вероисповедания. Я покрыт "золоты- ми" друзьями и идиотами и я сам и то, и это. Я здоров.
Я дышу...
В последний раз, когда я был в том кафе, пианиста дожида- лась его подруга - женщина лет сорока пяти. Очень красивая. Мой(!) импозантный тапёр пожелал всем "доброго вечера" и тихо ушёл с ней...
Я вновь один в своей квартире. Я беру лист бумаги и вспоми- наю позавчерашний вечер: "Сижу, печатаю свой роман. Дети- ще! Сижу и печатаю. Просто... Играет джаз. Всё очень хоро- шо... Пусть каждый сидит и печатает свой роман!.. Пусть!"
24
Я обращаюсь ко всем тем, кто считает (открыто или скрытно), что он самый лучший. Не тратьте зря свою энергию! Если Вы действительно искренне так думаете, то так оно и есть! И неза- чем об этом говорить и спорить. Итак, (я сейчас совершенно серьёзен) Вы самый лучший!!! Вы двухлетний ангел. Вы лист на дереве. Вы здесь и там одновременно. Если обыватель смотрит на Вас и думает, что это Вы, - он ошибается. Это либо Ваша часть для него, либо вообще не Вы. Вы самый лучший, лучший в этом говённом мире. Распахните ставни и закричите громко: "Да-а-а-а-а-а-а!". Если Вы в машине, опустите окно и громко, не останавливая своего движения, во всю мощь лёгких: "Да-а-а-а-а-а-а-а!". И пусть Вас не интересует, что подумает сосед или пассажи- ры в проезжающей рядом машине. Окно не открывается - раз- бейте его, ибо Вам нужен свежий воздух. Смейтесь над этим поганым миром. Вы живёте так, как считаете нужным. Вы живё- те, чтобы умереть, и, умерев, будете жить. Умоляю Вас, самых лучших, - никому ничего не доказывайте, ибо на этом Вы теряете энергию... "Франция - это я, я - это Франция", - и он прав, тысячу раз прав! Вы самый лучший и не дайте серому ветру простудить Ваши мозги. "Ветер врёт, обязательно врёт". А не врёт дождь, солнце, скорость, шампанское, ты. Любите! Отда- вайте и берите! Будьте любимыми! Бросайте и плачьте!.. Прав любимый писатель Алиночки, которую я почти забыл (вру): "Ког- да заканчиваются деньги - надо увеличивать чаевые".
Раз-два! Три-четыре!
Три-четыре! Раз-два!
Кто идёт? Мы идём!
Кто поёт? Мы поём!..
А если окно нельзя открыть или разбить, то нам на хрен не нужен такой дом. Да здравствует союз апокалипсиса, панацеи и космополитизма! Голосуем... За? Против? Воздержавшиеся? Единогласно! Попрошу следующий вопрос повестки дня.
25
Всё расплывается. Звук становится всё тише, плавно уходя на нет. Деревья медленно качаются, но ветра не слышно. Ветра нет. Нет и деревьев. Степь. Пустыня. Город. Город в пустыне. Каким-то чудным образом в нем есть всё, совершенно всё для долгого жизнепровождения. Есть тень, солнце, вода, холодильник в виде пещеры, очень много вина (только вина - строгие старые бутылки - такое постоянное и ненавязчивое пьянство). Даже не холодильник, а ледяной ручей, стоячая вода.
Пляж. Лежаки со свежими полотенцами. Огромная библиотека. Настолько огромная, что нет никакого желания читать. Тем бо- лее - всё время пьяный.
Простирающаяся по всей площади, светло-зелёного цвета прострация. Её видно, можно потрогать. Всё выкрашено в бес- цветный цвет. Всё хорошо.