Хочет, чтобы я подтвердил все их нелепые фантазии и обрёк на казнь сразу двух человек? Жестокая женщина, однако. Пожёстче многих мужчин. Тот же Атьен Ирриги по сравнению с ней — пушистый ягнёнок.
— Его, — Лорин обернулась и небрежно указала на охотника, — его мы повесим на воротах сразу после того, как я засвидетельствую, что своими глазами видела драку, случившуюся на лестнице. А старикан… Он ведь может скончаться от волнения. Когда ему предъявят обвинение в убийстве.
Она всё основательно продумала. В предложенной последовательности действий нет никаких изъянов, вполне правдоподобная история, которую можно дополнить подробностями вроде тех, что глава рода выжил из ума, потому и решил вдруг прикончить домочадцев. Есть только два слабых места. Я и предзвенник.
Аленна угадала направление моего взгляда и улыбнулась:
— Да, если делить деньги на двоих, каждый получит меньше, чем получил бы кто-то один без дележа. Что касается вашего помощника, он может героически погибнуть в схватке с убийцей. Как вам такой расклад?
И одновременно со словами Лорин слуги, стоящие по обе стороны от охотника, понимающе осклабились, сосредоточив своё внимание на Кифе. Предзвенник сглотнул, отодвигаясь на пядь подальше от неожиданно возникших противников, а я, вынужденный во все глаза смотреть на то, что происходит у подножия лестницы, вдруг поймал себя на мысли, что упустил из вида одну простую истину. Это Атьен Ирриги мог вести себя сколь угодно бесцеремонно, беспечно, нагло и самоуверенно, обладая полнейшей свободой решений и действий. Потому что у него за спиной всегда стоял сопроводитель. А пространство позади меня было пустее пустоты.
Зачем я вообще устроил это представление с разоблачением? Увлёкся. Захотел самостоятельно попробовать разобраться в неизвестном предмете. Захотел доказать самому себе и золотозвеннику, что смогу быть если не лучшим, то и не худшим в порученном мне деле. Справился с поставленной целью? Ясно вижу, что да. Только куда двигаться дальше?
— Конечно, вам придётся немножко подождать, пока чиновники проведут опись имущества и прочую свою дребедень. Но потом вы без промедления получите свою долю, и, поверьте, немалую. — Голос Лорин звучал вкрадчиво и маняще.
Смешно, но меня-то оставят в живых. Чтобы был хоть один сторонний наблюдатель, способный подтвердить свои слова. И мне придётся так поступить, потому что на чудовищных по своей сути бумагах будет стоять моя подпись.
Немалая доля, стало быть? Вот он, ещё один шанс начать восхождение к будущему, которое отвернулось от меня в столице. Сначала деньги, чуть позже влияние, ещё позже — новые деньги, замешанные на… Неважно на чём. Я ведь этого хотел, правда? И всё ещё хочу. Но почему-то не сегодня и не сейчас.
Я обвёл взглядом всех присутствующих. По очереди.
Аленна приподняла губу в подобии улыбки, выжигая на моём лице очередную дырку. Затылок Кифа ответил взъерошившимися волосами, а пальцы, обхватившие посох, совершили странное, смутно знакомое движение, но мне было не до воспоминаний. Глаза Нелин оказались пусты и покойны, как будто она уже похоронила и брата и отца. Слуги ожидали приказа, насмешливо поглядывая на предзвенника, застывшего у подножия лестницы сжатой пружиной. И только взгляд охотника задавал вопрос. Настолько понятный и своевременный, что слов не требовалось.
Карие глаза мигнули: «Нужна помощь?»
И я согласно опустил подбородок.
В следующее мгновение Иттан со-Логарен широко шагнул назад, оказываясь позади своих конвоиров, а странным образом вдруг освободившиеся от пут руки взлетели к загривкам верзил и толкнули слуг друг к другу. Висок к виску. Очевидно, удар был весьма силён, потому что надежда и опора хозяек дома рухнула двумя бесчувственными кулями на многоцветье паркета.
— Так вам будет проще принять решение? — улыбнулся охотник.
На лице Кифа, обернувшегося ко мне, было написано не просто удивление, а нечто вовсе выходящее за пределы разумного. Меня произошедшее тоже поразило, но вовсе не умением Иттана справляться с верёвками: подобные штуки учили проделывать и нас.
Он. Решил. Помочь. Мне.
Невероятно. Непонятно. Даже немного пугающе. Как теперь становится очевидным, охотник в любой миг мог покинуть поместье Мейен, и вряд ли какие-то замки смогли бы его удержать. Но он остался, ожидая… Развязки? Девяносто шансов из ста, что на сделанное мне предложение кто-то другой, окажись он на моём месте, ответил бы согласием, и тогда прорыв на свободу потребовал бы многих жертв. Да, скорее всего, человека, убивающего демонов, не особенно страшит необходимость лишать жизни и людей, но Иттан не выглядит злостным душегубом. Так почему же он не предпочёл сбежать сразу, как только очутился в погребе или ещё до того?
— Эрте? — Голос предзвенника вывел меня из тумана размышлений. — Вы готовы?
Да. Всё равно ничего другого уже не придумаю.
— Нелин Певено со-Мейен и Лорин…
Киф услужливо подсказал:
— Леви со-Литто.
— И Лорин Леви со-Литто. Вы виновны… — Как всё это должно звучать-то? А, просто перечислю: — В совместном оговоре двух невиновных людей, а также угрозах и попытке подкупа чиновных лиц.
— Каторга, — подвёл итог предзвенник, записывая мои слова. — Лет десять, самое меньшее. Всё будет зависеть от того, кто выступит заявителем.
— Заявителем?
— Ну да. — Киф привычно почесал свой длинный нос. — Можете выступить вы. Может выступить охотник. А может…
— Я бы не хотел лишний раз тревожить судейские власти, — сказали у меня за спиной.
И хотя говоривший не обладал внушительным голосом и не вложил в свои слова каких-то особых чувств, и Нелин и Лорин вздрогнули, как будто из двери отцовских покоев вдруг вырвался ледяной зимний ветер. Признаться, и мне стало немного неуютно. Ровно до того мгновения, пока я не повернулся и не встретился взглядом с Гуэром Певено.
Тёмные тёплые угольки. Никогда ещё не видел таких глаз. Если их огонь не напускной, а спокойствие старика как раз убеждает в этом, глава рода Певено проживёт ещё очень долго на этом свете. К несчастью своих дочерей, родной и названой.
— Вы не станете заявлять на них?
— Нет, эрте Смотритель. И вас попрошу этого не делать.
— Но…
— Есть много других способов воздать каждому по заслугам. — Старик подошёл ко мне, опираясь на посох куда более массивный, чем у Корина, и при этом держа его легко, как тростинку. — Не знаю, что попутало их разум… И не хочу знать. Но они принесут больше пользы, будучи отправленными в Дом смирения, где смогут трудиться на благо Дарствия, искупая свои грехи.
Лица обеих женщин побледнели.
Дома смирения. Они похожи на тюрьму невозможностью выхода на волю, на каторгу — ежедневным трудом, но всё это сопровождается молитвами и наставлениями, прекращающимися лишь на краткие часы сна. Говорят, даже один год пребывания в подобном заведении сводит человека с ума. Вернее, вкладывает в его сознание покорность и свободу от желаний. Каких бы то ни было.
— Отец, вы не можете… — попробовала возразить Нелин.
— Могу. Но что гораздо важнее, хочу. Ты отправишься туда первой, а она… — Узловатый палец старика указал на испуганно притихшую аленну. — Как только разрешится от бремени. Роду нужен наследник.
— Отец…
— А сейчас вас обеих следует запереть покрепче.
— Думаю, эрте Иттан знает удобное и подходящее для этого место, — рассеянно предположил я.
Охотник усмехнулся и, взяв под локоток обеих преступниц, даже не подумавших сопротивляться, повёл их по направлению к тому погребу, где морозили его самого.
Гуэр Певено начал медленно спускаться по лестнице, на ходу то и дело подбирая полы домашней мантии, расшитой семейными гербами, но тусклая вышивка так и не позволила мне разглядеть рисунок.
Киф закончил запись, захлопнул папку, посмотрел на куклу, из разъехавшихся швов которой уже выползало сено, обернулся ко мне и спросил:
— Может, снова позвать служанок? Всех троих? Я уж поднатужусь, не сомневайтесь!
***
Хозяин поместья подтвердил, что не имеет ни малейших возражений против фантазии моего помощника, но предложил нам для начала отобедать, и мы охотно согласились, тем более часы на башне пробили полдень. И хотя для обеда было ещё рановато, есть хотелось зверски. Наверное, завтрак не пошёл впрок. Сам Гуэр Певено к нам не присоединился, сославшись на необходимость начинать приготовления к отправке дочери в Дом смирения и прочие сопутствующие дела, поэтому в трапезной оказались только я, Киф и охотник.
— А вы молодец, — сказал предзвенник, закончив уплетать мясной пирог, сочащийся крепким бульоном. — Справились с первым же делом, да ещё как!
— Первым? — переспросил охотник, недоумённо косясь в мою сторону.
— Ну да, — продолжил Киф выдавать чужие тайны. — Эрте только-только назначили Смотрителем в Блаженный Дол.
— Вот как? — хмыкнул Иттан.
— Ага. Там, правда, поспокойнее.
— Ты и здесь обещал мне милую прогулку.
— Простите, проштрафился! — Предзвенник шутливо втянул голову в плечи. — Кто ж мог подумать? А мне выслуга так и так нужна… Кстати, о ней, родимой!
Он смёл тарелки в сторону и раскрыл передо мной папку, в которой лежал лист плотной бумаги с серебряным обрезом.
— Вот, зачтите и, если всё верно, поставьте свой знак.
Строчки выглядели достаточно ровными, но всё же не так, как полагается в документе, вышедшем из-под руки умелого писаря. Впрочем, у меня получилось бы ещё корявее, потому что последнее время перо приходилось держать в пальцах очень редко.
«Решение по случаю в поместье Мейен, дня семнадцатого весны года 735 от обретения Логаренского Дарствия.
Принято в день восемнадцатый после проведения подробнейших изысканий.
Случай: скоропостижная смерть Корина Певено со-Мейен, первого наследника рода.
Обстоятельства: падение с лестницы.
Путём изысканий установлено: погибший упал по причине собственной неосторожности, случившейся от расстройства чувств.
Решение вынесено Ханнером Мори со-Веента, Смотрителем Блаженного Дола, что сим и удостоверяется».
Вот так. Несколько скупых фраз, за которыми не видно трёх загубленных судеб.
— Да, всё верно.
— Тогда приложите руку.
— Как?
Предзвенник вздохнул:
— Уж я бы тому, кто вас сюда отправлял, много хорошего сказал… Почему было не научить хоть этому?
Было бы любопытно взглянуть на разговор Кифа и золотозвенника. Правда, ему всё равно не суждено состояться.
— Положите ладонь на знак Смотрителя и слегка сожмите его, как камень, который вы собираетесь бросить.
Жучиная спинка была прохладной и гладкой на ощупь, но, едва мои пальцы попробовали надавить на неё, в кожу вонзились десятки крохотных иголочек.
— Вы уж потерпите немного, — попросил Киф, заметив моё недовольное недоумение. — Так, а теперь приложите руку вот сюда, в самую середину листа. И прижмите посильнее.
Я сделал так, как мне указали. Боль от уколов тут же прошла, а вот оторвать ладонь от бумаги оказалось довольно сложно: она словно оказалась склеенной с листом. Чем-то вроде портальной слизи.
— Осторожнее, осторожнее! Всё, готово. — Предзвенник помахал бумагой в воздухе, потом, видимо для верности, ещё и подул. — Теперь в этом решении не может быть изменено ни единой строчки.
Я всмотрелся в возвращённый мне документ.
Там, где моя рука касалась листа, на бумаге отпечатался кровяной рисунок, повторяющий контуры рукояти кинжала с глазом в перекрестье, а от него во все стороны расползлись малоприметные, чуть поблёскивающие бесцветные дорожки, опутавшие строчки букв затейливой сетью.
— Вручите потом бумагу хозяину дома. А я… — Киф мечтательно вдохнул полной грудью. — Мне бежать пора: других дел по горло, а то уже и выше понабралось.
Я отстранённо подумал, какие такие дела могу быть у предзвенника, кроме зубрёжки уроков и подготовки к экзаменам, но спросить не успел, потому что мой длинноносый помощник суетливым сквозняком вылетел из трапезной. Охотник проводил торопыгу добродушным, разве чуть насмешливым взглядом и взялся за край стола.
— Да и мне засиживаться некогда.
Один я, что ли, могу до вечера протирать здесь штаны? Хотя… Пока мне не скажут, в каком направлении отсюда Блаженный Дол, или рукой не покажут, всё равно не знаю, куда двигаться. Вот только у кого бы спросить?
— Давненько я не вставал на ноги так рано поутру, — с искренним недоумением, но одновременно и с закономерной гордостью признал Гуэр Певено, входя в трапезную. — Устал с непривычки, однако… — Тут он воздел вверх указующий перст. — Нет времени отдыхать. Это вам, молодым, можно часок-другой предаться безделью, а мне каждую минуту приходится вырывать из глотки у вечности.
Судя по бодрому виду старикана, вечность не досчитается ещё многих своих зубов. Странно и удивительно, но череда неприятных и скорбных событий словно вдохнула новую жизнь в хозяина дома. Тут поневоле задумаешься, что нужнее для воскрешения воли: благостное счастье или роковой удар.
— Не так уж мы и молоды, эрте, — ответил я за себя и охотника.
Гуэр Певено шутливо погрозил пальцем:
— Вот когда сравняетесь со мной годами, тогда и поговорим! Да, за разговорами всё время забывается главное… Эрте Смотритель, что предпочитаете откушать за ужином?
Я всё ещё остаюсь желанным гостем в этом доме? Спасибо. Но главное достоинство любого гостя — умение вовремя уходить, оставляя хозяев в покое.
— Простите, но ужин я хотел бы откушать в другом месте, эрте.
Старик вопросительно приподнял брови.
— Не знаю, ждут ли меня в Блаженном Доле, но раз уж я отправился в путь, неплохо было бы его закончить. Здесь ведь недалеко?
— Почти рукой подать, — согласился хозяин дома. — Ну раз так… Я отправляю слугу в ту сторону, и до развилки он вас довезёт, а там уже совсем близко, да и дорога подсохла, ноги не натрудите.
— Благодарю.
— Йерте, йерте! — На пороге трапезной появилась запыхавшаяся служанка.
— Что, милая? — с отеческой заботой спросил старик.
— Там с города прибыли! Цепной тамошний. Говорит, по заявлению.
Гуэр Певено непонимающе моргнул и посмотрел на меня. Я ответил столь же растерянным взглядом.
— Пусть идёт сюда, — решил хозяин дома, и спустя пару минут порог переступил высокий, но давно уже не жилистый мужчина, с груди которого, когда дорожный плащ упал в ловко подставленные руки слуг, сверкнуло серебро.
— Сепе Дожан со-Дилл, Малая цепь изысканий города Лито.
Где-то я уже слышал часть этого имени. Должно быть, из уст предзвенника.
— Чему обязаны, эрте? — спросил старик.
Сереброзвенник вытянул из-за широкой манжеты помятый листок, развернул, сначала пробежал взглядом, а потом зачитал:
— На рассвете поступило заявление о смерти, произошедшей в поместье Мейен. Слуга, прибывший с вестью, сообщил, что хозяева настаивают на скорейшем проведении изыскания.
— Ах да… — кивнул Гуэр. — Благодарствую за службу, но всё уже разрешилось. При любезном участии вашего соратника.
Я вылез из-за стола, подошёл к Дожану и протянул ему решение, скреплённое жучиной слизью. Сереброзвенник внимательно осмотрел бумагу, перевёл взгляд на Смотрительский знак, переползший с моей груди поближе к плечу, и, несмотря на явное разочарование, улыбнулся:
— Ну что поделать, если тебя опережают? Только порадоваться за быстрые ноги и поблагодарить за исполненную службу.
— Со мной был ваш человек, эрте. Он тоже заслужил добрых слов.
— Мой человек? — Можно было предположить, что Дожан не на шутку удивился.
— Да. Киф Лефер со-Литто, предзвенник. Он вёл все записи и составил эту бумагу.
Сереброзвенник вновь всмотрелся в старательно выведенные строчки.
— Сделано по правилам, без изъянов, — наконец признал он. — Но я не помню в своём подчинении человека с таким именем.
Иногда неожиданное известие, переворачивающее привычный ход событий с ног на голову, сравнивают с ударом молнии. Раньше я почитал этот речевой оборот всего лишь красивостью, но сейчас прочувствовал его точность в полной мере. Молния, и ещё какая! Даже уши подожгла. Нет-нет-нет, надо срочно начать отступление!
— Впрочем, не буду утверждать, что его звали именно так. Мне было не до запоминания имён.
Дожан подумал, глядя на жучиную спинку, и кивнул. Видимо, поддельным мог быть кто угодно, только не Смотритель.
— Вы впервые в наших краях?
— Да. Прибыл вчера ближе к вечеру. А утром меня застало это заявление и…
— Из огня да в полымя? Понимаю, — хмыкнул он. — Вы могли не принимать его, но раз уж приняли, да ещё так быстро разобрались, что к чему, скажу спасибо ещё раз. — Потом сереброзвенник повернулся к хозяину дома: — Я сделаю запись о решении в архивной книге. Вы позволите моему помощнику снять копию?
— Разумеется, эрте, разумеется! Вы можете расположиться прямо здесь, к тому же обед ещё не остыл, — расплылся в коварной улыбке Гуэр Певено.
От доброй трапезы не откажется никто, будучи в здравом уме, вот и Дожан, не дожидаясь более внятного приглашения, направился к столу.
— Я присоединюсь к вам, но чуть позже, — пообещал старик. — Только закончу необходимые дела.
— Доброго дня, эрте. До будущих встреч.
Сереброзвенник кивнул, не отрывая взгляда от тяжёлого подноса в цепких руках приближающейся к столу служанки, я также заменил поклон неопределённым кивком, на том и расстались.
Телега была уже запряжена, слуга ждал только повеления господина. Наконец дождался и, с показным старанием запоминая, залез на козлы, хлестнул поводьями влажный от всё ещё сыплющейся с неба мороси лошадиный круп, а минутой спустя стало понятно, что трясти будет столь же немилосердно, как и в коляске, зато можно растянуться во весь рост, а там, дай Бож, ещё и задремать удастся.
— Эта колымага выдержит ещё одну задницу? — спросил охотник, выступивший на дорогу из тени замковых ворот.
— Да уж садитесь, всё равно пока порожние едем, — разрешил возница, хотя и с явной опаской посмотрел, как Иттан со-Логарен одним ленивым прыжком заскакивает на телегу.
— Не помешаю вашим глубоким думам?
Ещё и язвит. Ни о чём я не думаю. Ну, по крайней мере, глубоко.
За оградой поместья стену мороси разорвало плотным ветром, и я снова любопытствующе поднял взгляд к щиту, висящему над воротами. На гербе рода Певено высился неприступный утёс посреди равнины, окаймлённый девизом: «Один перед миром». Какие правильные слова… Они и на меня сели бы как влитые.
Кто же ты такой, длинноносый непоседливый Киф Лефер? Теперь, когда никто и ничто не заставляет меня принимать решения, я вспомнил язык, на котором говорили твои пальцы, скользящие по посоху, как по струнам. Теперь мне стало понятно, почему строчки букв, выведенные пером в твоей руке, всё время норовили сорваться в шкодливый танец. Ты не писарь, Киф, а вот с оружием управляться умеешь. И ты вполне мог справиться с теми верзилами, ведь верно? Но даже не подумал предупредить меня о своих талантах и возможностях, не подал ни единого знака, вместо того заставляя судорожно искать спасение из разверзшейся под ногами ловушки.
Впрочем, я сам виноват. Сглупил. Беспечно перенёс собственный опыт на незнакомого человека и решил: у меня тоже есть сопроводитель. Хорошо, что жизнь открыла мне глаза раньше, нежели подставленной удару оказалась беззащитная спина. Открыла, чтобы я вдруг обнаружил помощника совсем в другой армии.
— Я ещё не успел вас поблагодарить.
Охотник, равнодушно следящий за кромкой леса, ползущей за телегой где-то в миле от дороги, махнул рукой:
— Да не за что.
— Вы очень помогли мне.
— Я обычно всегда делаю то, что не составляет для меня труда.
Значит, схватка у подножия лестницы тоже была безделицей? Пусть так. С другой стороны, даже лучше, если он не считает свои действия бесценными. Счетов выставлять не будет.
— Почему вы оставались в поместье всё это время?
Он улыбнулся, всё ещё не отрывая взгляд от леса:
— Поняли, да?
— Трудно было не понять.
— Хотите услышать честный ответ?
— Не откажусь.
— Я хотел посмотреть на вас поближе.
Разве я девица на выданье, чтобы меня разглядывать?
— Почему?
— Вы слишком молоды для своего чина. Прошлый Смотритель Блаженного Дола был старше лет на двадцать, когда здесь появился, а то и поболе. Только без обид, хорошо? Я знаю, что прожитые года ещё не обещают, что их обладатель успел набраться ума. Но всё же они дают кое-что дороже заученных знаний.
Да. Опыт. У меня его очень немного, увы: служба сопроводителя не баловала разнообразием заданий и поручений. Я всего лишь смотрел, смотрел, смотрел, ожидая непременного приказа, на который давно был заготовлен нужный ответ.
— Намекаете, что я совершил ошибку?
Иттан снова скривил губы, но по-прежнему беззлобно:
— Те девицы. Вы ведь могли отправить их в суд, а там кто знает… Приговор мог получиться и мягким.
Что ж, возможно. Над беременной уж точно бы смилостивились.
— Мне показалось…
Вот теперь он повернул голову, и в карих глазах я увидел укор.
— Вам было непросто, могу представить. Первый раз решать чужую судьбу всегда трудно. Это забирает почти все силы, что имеются. Вы устали и ухватились за возможность скинуть груз.
Он не спрашивал, а если бы и спросил, я всё равно не нарушил бы молчание. Устал? Наверное. Голова уж точно гудела от непривычной работы.
— Я не должен был давать женщин на откуп старику?
Иттан даже не попытался делать вид, что задумался:
— Вообще-то вы могли делать всё что заблагорассудится. К примеру, могли согласиться меня повесить. — Его голос прозвучал так беспечно, будто охотник не возражал сломать шею в верёвочной петле.
— А вы бы согласились?
Он рассмеялся:
— Думаю, что нет. Хотя…
Это многозначительное «хотя» мне не понравилось. Наверное, потому, что после того крохотного представления я подспудно ожидал теперь от охотника за демонами любого действия, выходящего за границы моих представлений о мире. Он остался, рискуя жизнью, только чтобы посмотреть на творимые мной глупости? Не поверю ни за что. Разве только… Никакого риска для него не было. Даже в случае повешения.
— Меня не умиляют женщины в тягости.
— Это я заметил, — подтвердил Иттан. — А знаете почему?
— И почему же?
— Потому, что они носят не ваших детей. Вот будете ожидать собственного наследника, всё изменится. Увидите!
И детей я не люблю. Чужих. Ещё одно вычитание из суммы достоинств. А осталось ли от неё хоть что-то?
— Да я бы тоже тех девиц не пощадил, не думайте.
А такое признание к чему ещё?
— Зачем вы говорите об этом?
— Затем, что сколько людей, столько и будет ответов на один и тот же вопрос. Только вы всегда особняком стоять будете. Вот как тот утёс на щите.
А он наблюдательный. Заметил мой интерес к гербу Певено.
— Не знаю, как в столицах, а в наших краях слово Смотрителя всегда последнее. Что скажете, то и услышится. — Карие глаза подмигнули, и охотник, ещё мгновение назад расслабленно развалившийся в телеге, уже шёл рядом с ней. — Здесь наши дороги расходятся, так что позвольте откланяться.
Дороги? Я вижу только одну, по которой, переваливаясь с колеса на колесо, едет телега.
— Будет случай, ещё свидимся. А насчёт благодарности…
Всё-таки не смог упустить шанс? Ну ничего, зато так он стал живее и понятнее для меня. Пусть и не особенно хочется платить по счетам.
Иттан со-Логарен надвинул капюшон, пряча разноцветные волосы от порывов любопытного ветра, и шагнул к обочине, бросив напоследок:
— Прибережём её на тот час, когда постучусь в вашу дверь и скажу: нужна помощь.