Где-то…
Бож милостивый, ну зачем, зачем, зачем?! Почему ты позволил своей половинке задурить голову этому… этому… Кретину!
Надо же было додуматься избавиться от защиты! Кто теперь будет заботиться о безопасности его тупой головы? Да и я хорош, нечего сказать! Всего одним глазком не углядел, и на тебе! Подарочек… И как можно было предположить, что он потащится в Литто не затем, чтобы исполнять свои прямые обязанности, а затем, чтобы собственноручно забить гвоздь в крышку своего гроба? Никак. Я думал, что у такого человека чувство самосохранения намного сильнее, чем у многих других. А оказалось, что его нет вовсе.
Хотя вряд ли он думает об опасности. Надеется на свои прежние знания и умения? Кое-что, конечно, осталось при нём, но этого мало для того поля боя, к которому он неуклонно приближается. Он же видел, на что способны одержимые демонами. И понял если не всё, то главное: человеческих сил для победы над да-йином не хватит. Ни при каком раскладе. Видел, что девочка способна его защитить. И что? Поспешил отмахнуться от неё? Но почему?
Если братец не соврал, этот парень служил сопроводителем. Значит, он как раз должен хотеть иметь за спиной, кого-то похожего на себя прежнего. Но все его поступки приводят к обратному. Теперь он вообще остался один. Как там было написано на гербе мейенских помещиков? Один перед миром. Неужели рассчитывает выстоять? Нет, он всё же не настолько глуп. Не верю. Зачем же тогда постарался избавиться от своего ближнего окружения? А что, если…
Он не любит зависеть от кого-либо. Ненавидит. Всей душой. И это неудивительно, после стольких лет послушного исполнения чужих приказов. Может быть, сам не понимает, что делает, но чувствует необходимость. Отряхивает прах прошлого со своих сапог. А как же будущее? Или он не собирается жить долго?
Скорее, не умеет. Нельзя в один день сломать себя пополам и сложить заново. Даже если будут помогать. Можно думать, что ты изменился, но только пока под руку не подвернутся обстоятельства, похожие на прежние и требующие схожего решения. Вот тогда останавливаешься на полушаге и начинаешь лихорадочно осматривать себя снаружи и изнутри, чтобы понять: так случились изменения или нет?
Беда, что он не хочет учиться уметь жить. Наверное, ему кажется, что всё произойдёт само собой, незванно и нежданно. Конечно, бывает и так, но чаще приходится стараться. Изо всех сил.
Сейчас он один. Легко повернуться к нему лицом, но он оттолкнёт любую помощь. Может быть, через день? Или через месяц можно попробовать, но не теперь. Он должен вылежаться в уксусе, который сам для себя приготовил из отживших надежд. Должен как следует промариноваться в одиночестве, скуке, отчаянии, тишине и бездействии. Должен…
Хотя должен ли?
Это его жизнь. Его право жить или умереть. И его право жить так, как ему заблагорассудится.
Но пока он живёт, и пока живёт здесь, рядом, так близко, что можно протянуть руку и коснуться его несгибаемой спины, я не отойду в сторону.
Один перед миром?
Пусть.
Но против мира всегда веселее выступать в компании.
Здесь…
На поверхности трактирного стола не удалось найти ни одного хотя бы напоминающего чистое местечка, и Сиенн обречённо оперлась предплечьем о замусоленную столешницу, чтобы удержать вилкой кусок мяса, никак не желавший поддаваться разрезанию. Рукав снова придётся чистить. Конечно, можно было бы не обращать внимания на пятнышко, проступившее на тёмном сукне, но не в том случае, если чистота одежды — твоё единственное достоинство.
Сиенн Нодо знала, что некрасива, чуть ли не с самого, нежного возраста. Когда она, будучи ещё совсем ребёнком, удостоилась чести увидеть родного отца, то кричала благим матом на протяжении нескольких часов, не поддаваясь нянюшкиным уговорам. Детские впечатления намертво сплелись с памятью, и, став взрослее, девушка приняла знание о своей внешности со спокойствием рыцаря, отправляющегося на последнюю битву. Что поделать, если не в кого было уродиться красавицей?
Впрочем, отсутствие красоты сыграло в жизни Сиенн не самую дурную роль. По крайней мере, помогло получить место при Роханне Мон, завидное для многих недокровок: бессмертная не подпускала к себе никого, кто был хоть немного привлекательнее бревна. А иного способа выделиться из толпы себе подобных у отпрыска да-йина не было.
Вернее, иного безопасного способа. Можно было попробовать явиться с повинной пред грозные очи «багряных», но вряд ли кто-то из власти предержащей решился бы довериться вольнорожденной недокровке. Для собственных нужд Цепи сами заключали союзы между демонами и людьми. Разумеется, при тщательном наблюдении и строжайшем контроле за происходящим. А пришелицу, невесть каким образом появившуюся на свет, скорее всего, отправили бы в расход, не раздумывая ни одной лишней минуты.
Сиенн ненавидела своих родителей. Особенно потому, что понимала: да-йин хоть и управлял духом и плотью её отца, но, сам не зная любви, упустил из виду тот миг, когда всё и свершилось. О чём думала её мать, девушка предпочитала не размышлять. В конце концов, безвестная женщина умерла родами и уже не могла ответить на вопросы к тому времени, когда они появились у ребёнка.
Возможно, злосчастное соитие было предопределено и намечено кем-то вроде Роханны Мон, но об этом Сиенн тоже предпочитала не задумываться. Девушка знала, что недокровки нужны обеим противостоящим сторонам, ведь только отпрыск демона, родившийся с проклятием неисполненного желания, мог распознать среди людей и подобных себе, и захваченных да-йинами. Но самое главное, недокровки ясно чувствовали желания, таящиеся в чужих душах.
Вспомнив недавнюю встречу, Сиенн сладко улыбнулась, испортив аппетит едоку, сидящему за соседним столом, но, к несчастью, лицом к богато одетой и при всём том отчаянно некрасивой девушке. Мужчина поперхнулся, закашлялся и поспешил сменить место, провожаемый новой довольной улыбкой. Чем меньше случайных свидетелей, тем лучше.
Трактирная дверь отворилась, пропуская нового посетителя, который, мгновенно выхватив взглядом в задымлённом пространстве трапезного зала знакомое лицо, направился прямиком к Сиенн. Невысокий, поджарый, однако производящий впечатление крепыша за счёт неизменной толстой кожаной куртки с вшитыми за подкладкой стальными пластинами, Грев хоть и был не прочь заявить в разговоре, что принадлежит к знатному роду, но обликом всегда походил на обычного бродягу, не раз битого жизнью. Даже если надевал бархатный камзол. Правда, сейчас, под просторным плащом до пят, трудно было угадать, какую именно одежду предпочёл спешно вызванный на встречу мужчина, но то, что под складками ткани прячется любимая убийцей куртка, Сиенн не сомневалась.
Он прошёл между столами, исхитрившись не коснуться никого полами развевающегося от стремительной походки плаща, и присел на край лавки напротив старой знакомой.
— Зачем звала? Самой не справиться?
Грев всегда и обо всём был осведомлён, когда дело касалось душегубства. Вот и сейчас он знал, что недокровку отправили нанести последний визит кому-то, кто не угодил своей службой эрте Роханне. Конечно, Сиенн Нодо была не столь искусна, как давным-давно занимающийся отъёмом чужих жизней наёмник, но с простыми вещами справлялась на раз. И если вдруг посылала весточку о встрече, это могло означать… Разное. Но Грев предпочитал не строить догадки, а спрашивать. Так всегда было вернее.
— Да вот, захотела разделить с тобой славу.
— Или нагоняй за провал?
Девушка растянула губы в лягушачьей улыбке:
— Провала не будет.
А вот чутью своей знакомой Грев доверял, хотя и сам не мог понять причины. Поэтому спросил:
— Что задумала?
Сиенн загадочно полусмежила веки:
— Тебе не надоело прислуживать старухе?
Убийца никогда не отвечал на подобные вопросы. Во-первых, потому, что он вечно кому-то прислуживал, ведь любая смерть должна быть оплачена, иначе зачем она вообще случается? Во-вторых, потому, что часто становился свидетелем того, как неуместно или необдуманно обронённое слово оказывалось причиной этой самой смерти. В-третьих…
— А вот мне надоело.
К откровенности Грев тоже не был готов, поэтому искренне удивился и, на всякий случай понизив голос, предупредил:
— Уверена, что здесь нет лишних ушей?
Сиенн провела пальчиком по кромке плохо отмытой глиняной кружки:
— В этом болоте? Не глупи. Я позвала тебя потому, что здесь чисто. Совсем-совсем чисто.
И девушка хихикнула, то ли глупо, то ли зло. В любом случае она хоть и казалась слегка выпившей но голову ей кружил вовсе не эль, и это Грев чувствовал яснее ясного. Несмотря на то что был просто человеком.
— Скажи прямо. Ты же знаешь, я не люблю ходить вокруг да около.
— Сейчас. Мне надо собраться с духом. Ты не представляешь, что я нашла… — Сиенн замолчала, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом продолжила уже серьёзным тоном: — Вот мы с тобой прислуживаем старухе. Но кто сказал, что на ней свет клином сошёлся? Ведь есть и другие, такие же, как она.
— Есть, — согласился Грев. — Только наши услуги либо не нужны им, либо…
— Либо все они уже заключили соглашение между собой и не вмешиваются в дела друг друга. Важно, что есть хозяева, платящие больше и лучше заботящиеся о своих слугах.
— Но ведь мы всё равно не можем уйти от старухи. И потом, это не самая убыточная работёнка, что бы ты ни говорила!
Девушка поморщилась:
— Если она не самая худшая, это ещё не означает, что за неё нужно цепляться руками и ногами.
— Ты нашла нового хозяина?
Лицо Сиенн озарила очередная зловещая улыбка:
— Нет. Но я нашла человека, который может стать нашим хозяином. Если мы сами сделаем его таковым.
Грев рассеянно подпёр подбородок рукой:
— Сделаем?
— Да. И нам не понадобится прилагать много усилий. А если всё получится, как задумано, он станет основателем нового клана. Самого могущественного на все времена.
В чудеса наёмник не верил, потому сразу спросил о противоположном исходе событий:
— А если не получится?
Девушка чуть рассерженно махнула рукой:
— Такого не может быть!
— Ну лично я видел слишком много хороших затей, окончившихся бедами.
— Ты просто не понимаешь! — Сиенн, разгоряченно дыша, наклонилась над столом. — Это тот случай, когда шансы на успех не просто велики. Они огромны!
— Так что делать-то надо?
— Всего лишь войти в Наблюдательный дом, прикончить пару-тройку человек и взять один предмет.
— В Наблюдательный дом? — Грев возмущённо фыркнул, хотя предложение утереть нос цепным псам Дарохранителя не могло не привлекать. — С ума сошла?
— Нисколько. Я была там. Да, собственно, я там сейчас и живу, в гостевых комнатах. Никакой охраны, толком ни одного служки… Глухое тут место, дикое. Люди слушаются приказов. Скажут им не ходить куда-то без спроса, они и не ходят.
— Тогда зачем кого-то убивать? Не проще ли выкрасть то, что тебе нужно?
— Нет, — покачала головой Сиенн. — Сосуд хоть и не особо стерегут, но глаз всё-таки не спускают.
— Сосуд?! — Грев постучал согнутым пальцем по своему лбу: — Ополоумела совсем! Да и на кой ляд он тебе сдался? Или всё не оставляешь попыток стать одной из…
— Никаких попыток. И Сосуд нужен вовсе не для меня.
— А для кого?
Девушка выдержала зловещую паузу:
— Я встретилась сегодня с одним человеком. И скажу честно: такого я никогда не чувствовала. Он переполнен желаниями! Представляешь? И все они одинаково сильны. Если нам удастся заполучить Сосуд и открыть его в присутствии того человека, мы получим…
Грев хоть и не был посвящён во все таинства да-йинов, но основы знал. В том числе и запретные.
— Кучу демонов в одном теле?
— О да! — сладко выдохнула Сиенн.
— Это будет…
— Великолепно!
— Страшно это будет. И опасно, — заключил наёмник.
— Но не для нас с тобой, — заверила девушка. — Нам-то он будет благодарен. В смысле они. Все вместе. Хотя бы за освобождение из той тюрьмы, в которую их заключили.
Грев задумался. Надолго. На целую минуту. То, о чём твердила старая знакомая, выглядело безумством, однако вполне реальным и пьяняще заманчивым. А ещё будило давно уже спящий где-то в глубине души наёмника злой азарт молодости и желание доказать что-то важное всему миру. Попробовать можно.
— Тогда идём! — Сиенн торопливо поднялась на ноги.
— Прямо сейчас?
— Сосуд пробудет здесь ещё пару часов, не больше, пока чистильщица отдыхает. А потом они — фьють! — и сбегут через портал, одна Боженка знает куда. Нам нельзя медлить.
— Ну нельзя так нельзя, — согласился Грев, отправляясь следом за девушкой.
На Литто лениво опускался весенний вечер, приправленный сырым туманом, поэтому наёмнику не пришлось как-то по-особому прятаться, пока Сиенн Нодо стучала в дверь Наблюдательного дома, ждала привратника и показывала ему жетон гостя. Грев просто стоял рядом и, когда девушка прошла в любезно открытую дверь, повторил её движения. Правда, вместо жетона использовал один из своих ножей, да и не показывал долго, а сразу воткнул. Для мёртвого тела нашлось местечко в одной из многочисленных пыльных клетушек, а недокровка, уверенно потянув носом воздух, поманила своего спутника в коридор, уходящий налево от входа.
— Местные служки уже разошлись по домам, так что тут остались одни приезжие, — шепнула девушка.
— Слышу.
Перед одной из комнат Сиенн остановилась и, чуть помедлив, тронула дверную ручку. Замок оказался закрыт. Грев в ответ на вопросительно-выжидающий взгляд воспользовался одной из своих отмычек и после тихого щелчка осторожно распахнул дверь в комнату, в которой из мебели были только шкафы и высокий стол.
Пока наёмник скучающе осматривал окружающую обстановку, девушка нашла на одной из полок пару флаконов, связанных за горлышки полуистлевшей лентой.
— Вот. Довольно будет влить это в Сосуд, и тот разомкнёт свои объятия, — пояснила Сиенн, пряча зелья в рукаве.
Несколько следующих комнат они пропустили, но у пятой по счёту недокровка удовлетворённо кивнула и показала наёмнику ладонь с двумя выпрямленными пальцами. Грев скинул плащ на руки спутницы, освободив себе доступ к перевязям, на которых покоились метательные ножи, пригладил ладонью волосы, как поступал всякий раз перед исполнением заказа, считая это своей счастливой приметой, а потом, ощупав кончиками пальцев дверь, осторожно толкнул её внутрь.
Час не был совсем уж поздним, однако из двоих находившихся в комнате один вполне крепко спал, а второй был безучастен к происходящему, и это облегчало задачу наёмника. Как и то, что окон здесь не было, а единственный источник света представлял собой еле теплящуюся свечу. Грев в несколько шагов подобрался к кровати, откуда доносилось мерное дыхание спящего, и нанёс один-единственный удар стилетом. Под подбородок, почти на всю длину лезвия.
Глаза спящей бритоголовой женщины широко распахнулись, увидели убийцу и тут же безжизненно застыли. Грев потянул оружие назад: стилет был его любимчиком, не то что ножи, которые часто приходилось оставлять на месте применения, но спустя вдох понял, что ошибся. Женщина охнула. Довольно громко. И почти сразу же вслед за сдавленным звуком раздались шаги в смежной комнате.
Дверь открылась, обнажая полосу света, посреди которой виднелся чей-то силуэт.
— Вам нехорошо, эрте?
Быстрая смена дня и ночи не самым благоприятным образом действовала на зрение, но слух наёмника был не худшим подспорьем в его делах. Одно скупое, словно сжатое тисками движение, и метательный нож достиг своей цели, вонзившись в грудь незнакомца, на свою беду оказавшегося слишком беспокойным соседом. Человек качнулся, попятился и осел на пол где-то у стены в одном из углов комнаты. На сей раз за оружием Грев не пошёл. Во-первых, потери было не жалко, таких ему выкуют ещё не одну сотню, а во-вторых, наёмник не собирался сразу после первой ошибки совершать вторую. Если тот человек ещё не умер, то умрёт в скором времени, а на помощь позвать всё равно не сможет, потому что любое напряжение мышц приведёт только к обострению боли и неминуемому беспамятству.