Коллеж Парижа мало чем отличался от Академии шиноби, если не брать в расчёт программу обучения. Школяры здесь так же скучали на уроках, в классе происходило деление на популярных и не очень, учителя были уставшими и не особенно любили свою работу. Большинство людей вокруг, вне зависимости от возраста, хотели спать; бодрая и настроенная на день Тен-Тен среди этого сонного болота выделялась примерно так же, как цветок лотоса среди охровой топи.
До коллежа она добралась, как и в прошлый раз, в лимузине. Компанию ей составляла Сабрина, вырядившаяся в светло-жёлтое платье, которое ей совершенно не шло.
В машине девушки молчали. Тен-Тен проигнорировала робкую попытку Сабрины поприветствовать её, да и дальше разговор не заладился. Рыжая бросала взгляды на подругу, но так и не открыла рта до самого приезда в коллеж.
Смешно, что со своим розовым чемоданом-рюкзаком и жёлтым платьем Сабрина напоминала не школьницу, а туристку. Хорошо, что в здешний коллеж можно было одеваться как душе угодно — Тен-Тен не любила унифицированную форму. Ей казалось странным, когда все выглядят одинаково, действуют одинаково и думают в одном направлении.
Был в её истории момент, когда она попала в иллюзию такого усреднённого мира. Все люди, как один, вели одни и те же разговоры, одевались по одной моде и даже улыбались на строго определённую ширину. Тен-Тен уже не помнила, как она выскочила из этой модели мира, однако в моменты ночной слабости они до сих пор становились частью её потайных кошмаров.
Сама Тен-Тен надела в школу излюбленный жёлтый пиджак Хлои, полосатую футболку и свободные белые штаны прямого кроя. Хотя бы в одном девушки сходились во мнениях: светлая одежда — это стильно. В гардеробе Хлои, несмотря на огромное количество облипки, можно было найти и другие вещи.
Жалко только, что ни одна из этих вещей не была подобрана с учётом частого бега и необходимости выживать. Вероятно, последний раз Хлоя обновляла гардероб ещё до того, как в Париже началась вся эта канитель с акумами. А потом, вероятно, Буржуа вообще не думала про шмотки.
Но вот за чем она следила неукоснительно, — и что Тен-Тен успела уже запороть, — так это за состоянием ногтей и их красотой. Пластина под жёлтым лаком оказалась блестящей и мягкой, очень здоровой и приятной. И, да, Тен-Тен это узнала, по-варварски сняв слой лака щипцами.
На маникюр она так и не записалась. Банально забыла сказать о своём желании Жану, а на Сабрину после её не-смерти полагаться вообще не стоило. Девочка была растеряна, смотрела на мир из-под защиты очков совершенно по-новому и явно переживала сильнейшую переоценку ценностей. Тен-Тен оставила её в покое, даже не третируя в стиле Хлои. Может быть, из рыжей и выйдет что-то путное.
На самом деле, Тен-Тен немного уважала Сабрину. За стойкость характера, за терпение, — величайшую добродетель для менталитета страны Огня и шиноби, — даже за решимость убрать неприятного человека. Из окружающих их серых людей рыжесть Сабрины выделялась огоньком среди золы.
Тен-Тен не устраивало лишь то, что Сабрина настроена против неё. Да, в этом была виновата Хлоя, — и не только Хлоя, список виновников был довольно большим, — вот только с последствиями приходилось разбираться Такахаши. Так что, если Сабрина после переоценки себя и собственных действий не прекратит попыток убийства, Тен-Тен придётся разобраться с проблемой по-другому.
Но, опять же, она не слишком любила убивать. Если была возможность этого не делать, то зачем лишний раз обнажать клинок? Худой мир всегда лучше доброй войны…
Жаль, что добродушное настроение Тен-Тен сохранялось ровно до первой большой перемены. Она наступала после двух довольно скучных уроков литературы и длилась практически час.
Сабрина по обыкновению сбегала в местный кафетерий и вернулась в класс с добычей: двумя круассанами для себя и картонным стаканом с напитком для Хлои. Пластмассовая крышка была погнута, практически незаметно; Тен-Тен с первого взгляда поняла, что Сабрина открывала напиток.
И вряд ли она добавляла лишнюю порцию сахара, который мог бы отложиться на бёдрах школьной зазнобы.
Никак не выказывая своей осведомлённости, Тен-Тен взяла стакан и поднесла его к губам. Сабрина, вроде бы увлечённая круассанами, нет-нет, да и посматривала уголком глаза на соседку по парте.
Так и не донеся стакан до губ, Тен-Тен, словно что-то вспомнив, достала мобильник и уставилась в него. Сабрина едва заметно перевела дыхание. Рыжие брови сошлись к переносице, фокус внимания вернулся к еде. Слоёное тесто круассанов осыпалось на стол крупными хлопьями.
Тен-Тен быстро набрала в поисковике запрос о вреде кофе. Скопировала несколько ссылок на самые пугающие статьи и переслала их Сабрине.
Такахаши поставила стакан перед собой и всем корпусом повернулась к рыжей. Лицо Тен-Тен принудительно расслабила, и теперь оно было похоже на безэмоциональную, бесстрастную маску.
Статьи должны были дойти с задержкой в две минуты. До сигнала оставалось одна пятьдесят.
— Ты хочешь меня отравить?
Сабрина подавилась круассаном. Пока она пыталась откашляться и вернуть самообладание, прошло тринадцать секунд, которые Тен-Тен отсчитывала с точностью метронома. Выражение её лица не менялось. Голова стала лёгкой и пустой, только тикал внутренний таймер, да мелькали с быстротой молнии мысли.
Этому научила её Ино. Она часто повторяла, что настоящий мастер допросов всегда одинаков: лицом — бог, сердцем — демон(1). Это пугало допрашиваемых намного сильнее, чем показная злость, безумие или сострадание.
Ино вообще считала, что на свете нет ничего страшнее равнодушия.
— Ну ты сама подумай, — говорила блондинка, накручивая на палец прядь светлых волос из высокого хвоста. — Кого ты больше боишься: того, кого обуревают эмоции, или того, кто сохраняет холодную голову?
Они сидели вдвоём, — остальные подруги-куноичи разбежались по семьям и домашнему уюту; муж Ино был на миссии, Неджи давно был мёртв, — в забегаловке, работавшей допоздна, и пили. Саке горькими комками падало в желудки, и Тен-Тен чувствовала, как рисовая водка туманит голову и ослабляет коленки.
Вопрос был почти риторическим. Самым страшным противником Тен-Тен за её жизнь становились бессердечные, безэмоциональные сволочи. Она всё ещё просыпалась с колотящимся сердцем, вспоминая пустые, равнодушные глаза богини Кагуи, желавшей уничтожить их мир.
Ино смотрела на неё бирюзовыми радужками, ровными и цельными, словно кусочки стекла. Ни зрачка, ни капли узора — только чёрный контур, отделяющий склеру.
Тен-Тен залила в себя ещё одну порцию саке и занюхала рукавом. Её хаори(2) пахло смазкой для стали и свиным жиром.
Ино кивнула и принялась палочкой от данго(3) вырисовывать иероглифы на подливке, оставшейся в тарелке. Казалось, что она всецело поглощена этим занятием, но Тен-Тен знала: это напускное. Куноичи никогда не отдаёт всю себя одному делу.
Ино была настоящим ядовитым цветком.
— Равнодушие, моя дорогая подруга — вот прямая дорога в ад. И люди будут бояться тебя, если вместо лица обнаружат ровную фарфоровую маску.
Сабрина не была исключением: равнодушие на обычно живом и подвижном лице Хлои напугало её намного больше, чем вопрос. Её сердце билось, как у загнанной в ловушку птички, губы тряслись, зрачки дёргались, не в силах словить концентрацию. Лицо было трогательно-бледным, с лёгким зеленоватым оттенком.
Она была уверена, что её рассекретили.
Тен-Тен дала рыжей насладиться этим чувством, прежде чем слегка приблизилась к ней.
Рыжая отодвинулась от Хлои и, не рассчитав манёвра, упала со школьной скамьи. Как раз в этот момент телефон Сабрины завибрировал, оповещая о серии сообщений.
Время вышло.
— Я прислала тебе статьи о вреде кофе, Сабринчик, — сказала Тен-Тен, лишая своё лицо маски равнодушия. — Если не прочитаешь — уволю. Всё ясно? И больше не смей носить мне эту дрянь!
Это уже не говоря о том, что кофе был просто вреден для здоровья шиноби. Мало того, что он выводил минералы и большое количество воды, необходимой для нормальной реакции в бою, так ещё и являлся стимулятором для чакросистемы. Не было ничего хорошего в том, чтобы захлёбываться в собственной силе, которую тело начинало чрезмерно вырабатывать после подобного допинга.
— Так что, ты кофе не будешь? — услышала Тен-Тен голос сзади. — Может, тогда меня угостишь?
Она повернулась и увидела парня-спортсмена. Высокий, с широкими плечами, в красной тренировочной куртке, белой футболке и тёмных штанах. Если Тен-Тен не ошибалась, то его звали Ким, и он был абсолютно и бесповоротно влюблён в Хлою, несмотря на её непростой характер и злобную натуру, перенятую от матери.
Тен-Тен сладко улыбнулась, встала из-за парты и взяла стакан с кофе. Дойдя до ближайшего фикуса, — в классе их было шесть, — она сняла крышку и, не прекращая улыбаться, вылила напиток на землю. При этом она, не отрываясь, смотрела на Кима, мысленно проговаривая: уходи, уходи, уходи. Я тебе не нравлюсь. Уходи.
Это должно было стать очень грубым, очень обидным поступком. Вместо нормальной обиды Ким внезапно захохотал.
— А, точня-як, Хлоя! — сказал он между смешками. — Кофе же вредный! Спасибо, что заботишься о моём здоровье!
К счастью, ей не нужно было ничего отвечать: в класс вошла рыжая учительница и призвала школяров к порядку. Слегка растерянная, Тен-Тен выкинула стаканчик и села на своё место.
Сабрина на уроках располагалась максимально далеко от неё. Пожалуй, если бы она могла, то и вовсе бы пересела от Хлои. Но это привлекло бы слишком много внимания и вызвало ненужные вопросы, так что она оставалась рядом и боялась. И, несмотря на собственную тревогу, почему-то рыжая повторила попытку отравления на второй большой перемене: принесла Тен-Тен стакан с опять погнутой крышкой.
— Это цикорий, — сказала рыжая, неуверенно улыбаясь. — Попробуй, тебе понравится. И я прочитала те статьи, что ты прислала. Больше никакого кофе, честное слово!
Только вот по бегающим глазкам было ясно, что специи к другому напитку будут прежними.
Тен-Тен прищурилась, внимательно смотря на рыжую. Если, даже несмотря на ранний инцидент, она всё равно принесла Хлое отраву, то что из этого следует? Что можно понять по капле нервного пота на виске, по неровной улыбке, блеску глаз?
Что Сабрину не просто курирует кто-то сверху, кто поставляет ей яд; рыжую крепко держат на довольно коротком поводке, дёргая в нужную сторону по необходимости. И сейчас этому «кому-то» надо, чтобы Хлоя продолжила пить яд.
Мог ли это быть Андрэ? Конечно, мог, тем более что Сабрина приехала в отель незнамо когда: к тому моменту, как Тен-Тен спустилась в вестибюль, чтобы поехать в коллеж, рыжая уже была там. Сидела на одном из диванчиков и говорила с кем-то по телефону.
Жаль только, что Тен-Тен не удалось услышать содержание разговора: едва увидев Хлою, Сабрина оборвала разговор и виновато улыбнулась.
В этом мире все вообще слишком часто улыбались. Будто за растяжением губ и обнажением зубов можно было спрятать любую неподходящую эмоцию: страдание, стыд, неловкость, вину и многое другое. Тен-Тен в последнее время улыбалась, чтобы скрыть капающий с клыков яд, которым она травила свои слова.
— Ты добавила сахар?
— Естественно!
Тен-Тен мысленно хмыкнула: попалась. Она встала со своего места, подняла бровь, — вроде как «продолжай, я довольна», — и посмотрела на Сабрину. Та, вдохновлённая такой реакцией, принялась говорить, что в цикории целых три ложки сахара, потому что Хлоя ничего не ела с утра, и надо восполнить глюкозу, и…
И Тен-Тен ударила Сабрину по руке, выбивая стакан из её ладони. Рыжая моментально заткнулась; как и весь остальной класс, впрочем.
— Сахар, — медленно, с расстановкой сказала Хлоя, — мой враг номер два, Сабринчик. Я, раз уж ты не знаешь, теперь бегаю по утрам, чтобы быть в форме. Никакого сахара!
Стакан с цикорием отлетел назад, и жидкость разлилась по парню, что так не вовремя решил вернуться из коридора. Красноволосый Натаниэль Куртцберг, красивый, как фарфоровая куколка, сначала даже не понял, что его намочило. Он несколько раз перевёл взгляд со своей мокрой одежды на тетрадь, что держал в руках, — той досталось больше всего, — прежде чем сконцентрироваться на Тен-Тен.
— П-почему номер два?.. — заикаясь, спросила Сабрина.
— Потому что номер один — это ты! Кто ещё мог бы принести мне сначала кофе, а потом цикорий с сахаром?!
Тен-Тен только надеялась, что доза яда не повредит парню. Вряд ли Сабрина могла найти что-то настолько убойное, что начинало бы действовать при попадании на кожу. В этом случае не было бы всей этой пляски с попыткой влить отраву непосредственно внутрь.
Сабрина извинилась, но как-то без огонька. Вероятно, попыток отравления у неё на сегодня больше не было, так что возможное задание от недоброжелателя было провалено. Интересно, какие за этим последуют санкции.
— Хлоя! Ты не имеешь права себя так вести!
Тен-Тен повернула голову на источник звука и закатила глаза. Конечно же, Маринетт — защитник всех и вся.
Хвостатая подбежала к замершему Куртцбергу и принялась промакивать его одежду салфетками, причитая что-то. Может, её слова должны были успокоить взбешённого, — этот взгляд Тен-Тен ни с чем бы не перепутала, — парня? Такахаши не знала. Реакция была прямо противоположной: Натаниэль сначала покраснел от близости девочки, которая ему очевидно нравилась, а затем побледнел от осознания ситуации. И, словно этого было мало, из его рук выпала облитая цикорием тетрадь.
Выпала и раскрылась, словно в каком-то фильме. Ровно на месте, где нарисованная Маринетт обнимала такого же нарисованного Натаниэля то ли в виде акумы, то ли в виде героя. Хвостатая подняла тетрадь и замерла, увидев сцену.
«Ну, всё, — подумала в этот момент Тен-Тен. На неё снизошла волна спокойствия, которая появлялась только в самых экстренных и потенциально-опасных ситуациях. — Опять мне бегать…»
Если честно, она даже не заметила, в какой момент рядом с Натаниэлем оказалась чёрная бабочка. Насекомое словно материализовалось из ниоткуда; вот ничего нет, и вот она уже касается тетради в руках Маринетт. Поначалу Тен-Тен подумала, что у них сейчас будет одержимая Ледибаг, — вот был бы номер, а, — однако в следующий момент Натаниэль выхватил уже-не-тетрадь из девичьих рук.
Интересно, что на лице Натана появилась яркая голограмма в виде… ну, наверное, это должна была быть бабочка. При этом кожа вокруг глаз у парня стала насыщенно-карминовой, постепенно сглаживая цвет по мере удаления от век.
И он продолжал смотреть прямо на Тен-Тен.
И у неё не было никакого оружия. Даже завалящего ножа!
И времени на его поиски, видимо, тоже не было.
Не желая терять больше ни секунды, Тен-Тен перемахнула прямо через парту, врезаясь всем весом в замершего Натаниэля. Она использовала коленки, чтобы сконцентрировать силу удара, и это дало результат: хотя Натаниэль показался ей просто каменным, у Тен-Тен всё-таки удалось сбить его с ног.
Не оглядываясь, она рванула прочь из класса на всех скоростях. При этом внутренний индикатор опасности точно говорил: до кафетерия она не успеет. Да и не даст ей никто нож. Это в прошлый раз ей повезло, и Страшила появился в момент, когда никого в коллеже уже не было. Сейчас же вовсю шла учёба, и взрослые точно не помогли бы Тен-Тен с колюще-режущим ассортиментом.
Тен-Тен бежала, ведомая больше интуицией и инстинктами, чем разумом. Иногда такое происходило с любым шиноби; в этом случае все, как один, советовали не сопротивляться этой силе и просто позволить телу действовать самому.
Она не знала, насколько это правило актуально для мира без чакры и для чужого тела, не привыкшего к бою, но по вбитой войнами привычке не стала вставать на пути у собственного инстинкта выживания. К тому же, Тен-Тен не нужно было долго ждать помощи: и Ледибаг-Маринетт, и Кот Нуар-Адриан были свидетелями произошедшей одержимости.
Ну, она на это надеялась.
Тен-Тен забежала в показавшуюся подходящей комнату. Это была библиотека: не такая впечатляющая, как в Академии шиноби, но тоже неплохая. Книжные шкафы оказались как раз такой высоты, чтобы можно было, зацепившись в прыжке за верхнюю полку, залезть на них.
Она забралась наверх и с удовольствием заметила балки под потолком. Перебравшись ещё выше, Тен-Тен замерла и наконец медленно выдохнула, принудительно успокаивая дыхание.
Она не думала о том, что её реакция была неадекватной или излишней; кому вообще могут прийти такие мысли, когда ты, — опять, — становишься причиной акуманизации и на тебя смотрят так, что намерение становится понятным без слов? Тен-Тен бы не удивилась, если бы Натаниэль стал каким-нибудь супер-самураем-убийцей.
Или, что ещё хуже, если бы он стал тем самым героем-акумой из своего комикса. Тен-Тен видела только один разворот, однако его оказалось достаточно. Фотографическая память услужливо подсовывала сознанию картинку, где герой-Натан с тёмной кожей и в полосатой одежде… стирает из реальности оружие противника.
Достаточно ли у Натаниэля ненависти, чтобы также стереть из жизни Хлою? Тен-Тен совсем не хотела проверять.
Она сидела тихо, словно мышь в погребе, и прислушивалась к происходящему снаружи. Был какой-то грохот, короткие вскрики и долгие моменты тишины.
В одно из таких затиший в библиотеку вбежал Адриан. Из-за пазухи у него выплыл чёрный комок, — кот? Это был летающий кот? — которому Агрест приказал трансформироваться. Волшебный кот, до того, как исполнить это повеление, повернул голову. Взглядом он нашёл Тен-Тен под потолком и кивнул ей.
Склеры у него были кислотно-салатовыми, как у Нуара. Или это у Нуара были его глаза?
Она кивнула в ответ, прежде чем библиотеку затопила зелёная вспышка. Из этого света вместо Адриана родился Кот Нуар, и последние сомнения о личности котёнка умерли на месте. Тен-Тен была уверена в своих предположениях насчёт героя примерно на девяносто три процента; теперь же уверенность равнялась ста.
Она определила Адриана-Кота так же, как и Маринетт. Ничего сложного: движения, жесты, мимика. Учитывая, сколько было фотографий Агреста у Хлои на телефоне, и что именно Кот Нуар оказался одним из первых, кого Тен-Тен встретила в этом мире… в общем, задачка для первоклассника её Академии.
После того как Кот выбежал, в коридоре раздались звуки сражения. Они были резкими и громкими, и, к неудовольствию Тен-Тен, приближались прямо к библиотеке. Значит, напористость Натаниэля оказалась сильнее, чем совместные усилия двух героев.
Поднявшись максимально высоко, Такахаши осмотрелась. Что могло бы стать оружием здесь? Шкафы, книги, стулья, столы и иная мебель… слишком тяжело, чтобы обычный человек мог кинуть что-то в противника. А на книги акума-Натан наверняка даже не отреагирует. Это как по демону стрелять из детской рогатки.
— Хло-оя-а… вот и я. Ты готова?
Тен-Тен замерла на балке. Дыхание стало настолько тихим, что практически отсутствовало. Всё внимание девушки оказалось сосредоточено на одержимом Натаниэле, желающем… что бы он ни желал, Тен-Тен бы это в любом случае не понравилось бы.
Он изменился. Преображение было не столь значительным, как у Страшилы-Милен, но всё равно впечатляющим.
Прежде всего стоит отметить, что Натан не стал мощнее или выше. Нет, он сохранил свою комплекцию, хотя Тен-Тен опытным взглядом сразу определила, что у него исчезли всяческие преграды для движения. Не было ни мышечных зажимов, ни обычной для этого мира скованности суставов; Натан двигался плавно и легко, как вода.
Это беспокоило. Он двигался, как шиноби.
Кожа Натаниэля стала светло-пурпурной, а вот волосы так и остались красными. Одежда была монохромной, но при этом яркой: чёрно-белая полосатая кофта с цветным кругом посреди груди, чёрный берет и тёмные штаны, переходящие в красные сапоги. Приглядевшись, Тен-Тен заметила, что эта «одежда» на самом деле являлась частью тела акумы.
Значит, удар вскользь тоже будет считаться попаданием по врагу. Хоть какие-то хорошие новости.
На лице Натаниэля была чёрная маска, как и у его нарисованного героя. Только если в комиксе маска была круглой, то в реальности она повторяла резкие очертания голограммы-бабочки.
Акума обошёл библиотеку. Неторопливо, спокойно — он был уверен в собственной силе и в том, что Хлоя от него никуда не денется.
Самоуверенность всегда плохо заканчивалась.
Тен-Тен сняла пиджак, стараясь производить как можно меньше шума. Натан гулял снизу, вслух рассуждая о собственной ненависти к Хлое; печальная его история, впрочем, ничуть не отличалась от любой другой истории про мальчика-аутсайдера, против которого ополчился кто-то из класса.
— …и ты так опозорила меня перед Маринетт, — сказал Натан со вздохом. — Думаю, после этого ты не заслуживаешь того, чтобы жить.
Тен-Тен дёрнула уголком губ и скрутила пиджак в жгут. Его она перекинула через балку, на которой сидела. Ей оставалось только надеяться на то, что Хлоя носила хорошие, прочные вещи.
На лице Натаниэля вспыхнула голограмма бабочки, и парень остановился. Тен-Тен тоже замерла, смотря чуть выше одержимого. Она была уверена, что направленный взгляд Натан почувствует, поэтому следила за ним, как за шиноби — не смотря прямо.
— Нет, Бражник, — с нескрываемой злобой сказал Натан, — сначала я разберусь с Хлоей. А уж потом ты получишь свои Талисманы.
Невидимый для Тен-Тен Бражник, видимо, удовлетворился этими словами, потому что голограмма пропала. Такахаши спустила ногу и несильно пнула книжный шкаф под собой.
Выпавшие с полок книги привлекли внимание Натаниэля. Он подошёл к источнику шума и поднял упавший томик. Огляделся по сторонам, но не увидел своей жертвы.
Потом он посмотрел наверх. Взгляды встретились, и Тен-Тен оскалилась со столь большой злостью, что Натаниэль отступил на шаг.
Держась за концы жгута-пиджака, Тен-Тен спрыгнула назад с балки и сгруппировалась. Книжный шкаф был точно под ней, и удар ногами с небольшим разгоном заставил его покачнуться. Выругавшись на Хлою и её диеты, Тен-Тен оттолкнулась от шкафа, максимально напрягая ноги.
К счастью, этого хватило. Исполин, набитый литературой, медленно накренился вперёд и с жутким грохотом рухнул на Натаниэля. Акума, слишком поздно разгадавший манёвр Тен-Тен, не успел уйти с линии падения, а потому оказался погребён под весом знаний и деревянных полок.
Тен-Тен спрыгнула на шкаф, придавливая парня ещё больше, и побежала в сторону выхода. Схватившись за дверную ручку, она обернулась, чтобы оценить ситуацию — и невольно скрипнула зубами.
Натаниэль выбрался из-под шкафа с удручающей лёгкостью. Он просто поднял покорёженную мебель и, осыпаясь книгами точно осенними листьями, встал. Взгляд, полный ненависти, был направлен точно на Хлою.
Заворожённая, Тен-Тен замерла. Это было красиво и знакомо, она снова смотрела в глаза смерти, поселившейся в голове другого человека. Она дёрнула дверную ручку раз, другой, и отпустила.
Закрыто.
Натан откинул шкаф, словно тот ничего не весил, и крутанул в руках кисточку, — ручку? — для рисования. Он медленно поднёс её к планшету, закреплённому на другой руке, и… нарисовал что-то.
Ну, хотя бы не стёр.
— Ты, кажется, всегда переживала за свою причёску, — медленно сказал Натаниэль, до предела раскрыв глаза, — так что я тебе помогу с ней.
Перед Тен-Тен появился огромный розовый фен. На секунду это её обескуражило, но затем фен включился вместе с головой Такахаши, и всё встало на свои места. Порывы ветра были хоть и сильными, но не особенно опасными… если не вспоминать о том, что со временем использования этот воздух нагревается.
Стоя под шквалом и ощущая поднимающуюся температуру, Тен-Тен смотрела Натаниэлю в глаза. Страха не было; теперь она точно была уверена, что перед ней враг, стремящийся её убить. И не просто убить, а растянуть её страдания, сделав последние мгновения жизни максимально болезненными.
— Я тебе это припомню.
— Ты не выживешь, чтобы запоминать что-либо.
— И это тоже.
Температура воздуха становилась всё выше с каждой секундой, и Тен-Тен мучительно думала о том, что же ей делать. Бежать? Не вариант, фен реагировал на малейшее движение. Когда Такахаши попыталась увернуться от струи воздуха, — её акробатика сопровождалась издевательским смехом Натаниэля, — фен с несвойственной для техники скоростью двинулся следом, шелестя шнуром, как змеиным телом.
Тен-Тен удалось лишь ненадолго уйти из-под горячего ветра. Возвращение под его немилосердные струи оказалось болезненным: кожа успела значительно нагреться.
И что ей делать? Что ей делать? Что ей…
Что ей делать, чтобы её лицо не сползло с её черепа?
Она отвернулась от фена и быстрым шагом пошла прямо на Натаниэля. Горячий воздух быстро нагрел ей спину, по которой даже пот не потёк — организм не успевал адаптироваться к изменившейся температуре.
Фен был большим и розовым. И если Тен-Тен говорила большим, то это значило, что он был огромным — размером с двух лошадей, поставленных друг на друга. Он противно шумел выдыхаемым воздухом, трепал ей волосы и одежду и стремился сдуть не только ткань, но и мясо с её костей. Предварительно изжарив его.
Она подошла к Натаниэлю максимально близко. Красные волосы шевелились из-за силы раскалённого ветра, но на губах акумы цвела удовлетворённая улыбка. О, да, он был крайне доволен тем, что Тен-Тен было больно.
Ей оставалось только надеяться, что магия Ледибаг работает и на перерожденцев вроде неё.
— Тебе больно? — участливо спросил Натан, придвигаясь к ней интимно-близко. — Больно же, Хлоя? Как мне, когда ты опозорила меня перед девушкой, которую я люблю?
Ей действительно становилось больно. Говоря откровенно, кожа уже просто горела, а фурнитура пояса на модных штанах, кажется, начала вплавляться прямо в тело.
— Какие же вы все пафосные, Аматерасу(4) вас забери…
— Что?
Тен-Тен схватила Натана за ворот его чёрно-белой кофты и притянула к себе. Парень нагнулся, на секунду потеряв равновесие, и Такахаши в тот же миг сделала подножку, нырнув вниз.
Парень упал с таким шумом, словно весил минимум тонну. Тен-Тен не знала особенности анатомии акум, так что это предположение вполне могло оказаться правдой.
Она перекатилась назад, на секунду обогнав фен, и ухватила адскую штуку за тянущийся шнур. Вероятно, Натан нарисовал его из привычки, потому что электричества для машины пыток не требовалось.
Что же, из-за своих привычек погибло немало шиноби. Чем Натаниэль их хуже?
Шнур был достаточно длинным, чтобы Тен-Тен смогла обвить им шею акумы. Натан пытался выпутаться из розовой удавки, но Такахаши предусмотрительно не давала парню манёвра: по-змеиному обогнув акуму сзади, Тен-Тен упёрлась ногами в лопатки Натаниэля и тянула перекрещенный шнур в разные стороны изо всех сил.
Одержимый не мог подняться, потому что спереди его блокировал фен, что пытался добраться до Тен-Тен; не мог спихнуть Такахаши, потому что она сидела сзади, всем телом затягивая шнур на его горле; даже не мог порвать свою удавку, потому что та была произведением его же сил. Тен-Тен скалилась, жмурилась от боли и раскалённого воздуха, что плавил её лицо, но продолжала тянуть шнур, пока Натан не прекратил сопротивляться. Даже когда акума затих, она продолжала изо всех сил тянуть удавку, не снижая интенсивности: от удушья быстро не умирают.
Как же хорошо, всеблагие боги, что Натану не пришло в голову использовать свои способности для нового рисунка или для уничтожения старого! Как же хорошо, что здешние люди не привыкли думать об убийстве!
Натан окончательно затих. Тен-Тен на секунду ослабила путы, прежде чем резко дёрнуть концы, завершая атаку. Шея парня хрустнула, голова неестественно склонилась к плечу, фен выключился и упал.
Тен-Тен отползла, насколько смогла, и привалилась гудящей спиной к уцелевшему шкафу.
Пахло сожжёнными волосами, и от этого запаха тянуло блевать. Лицо болело зверски, но трогать его было просто страшно. У Тен-Тен за её жизнь было много травм, и ожоги воспринимались раньше как что-то естественное. Здесь же повреждение лица могло поставить крест на всех её планах стать куноичи. Слишком зависело её будущее от красивой мордашки.
Интересно, хватит ли Луке только его красоты в их парочке?
Болело не только лицо, но и спина, и руки. Ремень, похоже, действительно вплавился в кожу — Тен-Тен не смотрела и не собиралась. Обезболивающего ей, немедленно!
А ещё у неё в кармане, кажется, расплавился телефон. Пластмасса стекла вниз по бедру и пришкварилась к коже неснимаемым доспехом. В запале Тен-Тен этого даже не заметила. Проклятая акума, проклятый Бражник и его бабочки!
И как бы Тен-Тен ни думала, что хуже уже быть не может, Вселенная решила доказать ей обратное.
Натан со щелчком поставил голову на место и сел.
Тен-Тен замерла у шкафов. Внутри у неё разлилось самурайское спокойствие. Руки, стёртые о шнур, и ноги, сведённые судорогой, даже не послушались приказа тела: слишком Тен-Тен перенапрягла их, пока пыталась упокоить одержимого.
И ведь у неё вышло! Натаниэль совершенно точно был мёртв, нереально жить со свёрнутой шеей!
Значит ли это, что акумы были бессмертны, пока их не коснётся Очищение Ледибаг?..
Покачиваясь, Натаниэль встал. Не оборачиваясь, он медленно побрёл на выход, шатаясь, как пьяный. Напрягая слух, Тен-Тен смогла уловить имя Маринетт и упоминание свидания… и это совершенно её не устраивало. Не хватало ещё, чтобы тупая девчушка стала жертвой воскрешённого одержимого. Неизвестно, что он с ней сделает.
Она попыталась встать, и тело превратилось в сосредоточение боли. Кожа треснула, лицо стало мокрым, перед глазами потемнело.
Затем мир Тен-Тен вспыхнул красным и пропал.
***
(1) Японская пословица. Изначальный вариант: «Лицом — богиня, сердцем — ведьма».
(2) Хаори — Японский жакет прямого покроя без пуговиц, надеваемый поверх кимоно.
(3) Данго — Японские сладости, рисовые шарики, иногда с начинкой или подливкой.
(4) Аматерасу — Богиня Солнца в Японской мифологии; один из немногих богов, упоминаемых во вселенной Наруто.