Больше всего от приезда в Париж Одри Буржуа страдали не Тен-Тен, не Жан и даже не Андрэ.
Больше всего досталось несчастному Гранд-Отелю.
Прежде всего, бедное здание облепили журналисты. Их вездесущие фургончики мелькали то тут, то там, прятались в подворотнях, гордо блестели огромными боками на обочинах дорог. Всё, лишь бы не платить за парковку в приотельной зоне. Проезжая мимо всех этих хромированных машин, Тен-Тен сравнивала тех с ниндзя, засевшими в засаде. Отчего-то такие мысли поднимали ей настроение.
Из парка в отель возвращались уже не пешком: каким-то магическим способом, — Тен-Тен не спрашивала, потому что не интересовалась подробностями, — Лука нашёл машину, принадлежащую охране Гранд-Отеля. Возможно, Куффен снова поигрался со временем или же попросил кого-нибудь из персонала пригнать приятную чёрную машинку к месту торжества.
Лука хорошо водил. Когда Тен-Тен сидела на его байке, прижимаясь к парню грудью, она чувствовала себя в полной безопасности, несмотря на большую скорость и резкие разгоны. Сейчас же, находясь в машине и пристегнувшись ремнём безопасности, Тен-Тен чувствовала себя словно в бронежилете.
Змей вёл осторожно и быстро, выбирал пустые дороги и не придерживался обычных маршрутов. Неудивительно: наверняка он объездил весь парижский асфальт. Тен-Тен умудрилась погрузиться в медитацию — вовремя словила себя на мысли, что начинает засыпать от мягкого ощущения собственной безопасности, и перенаправила это состояние в другое русло.
Сквозь осаду Гранд-Отеля им, к счастью, прорываться не пришлось: Лука просто провёл машину через служебный проезд.
— Ну ты жук, — хмыкнула на это Тен-Тен.
Лука улыбнулся.
— Всё ради твоего удобства, змейка.
Внутри отеля бегали раздражённые, напуганные, доведённые до ручки работники. Лука помог Такахаши снять пальто, а затем натянул на Тен-Тен тёмную толстовку, — взял он её с заднего сидения машины, что подтверждало идею о временном перемещении, — и накинул на голову девушки капюшон. Хорошая идея, учитывая, что внешне Хлоя всё-таки напоминала свою мать. Тен-Тен не хотелось бы привлекать к себе лишнее внимание раздраконенных работников.
Они с Лукой прошли к служебным лифтам окольными путями; Тен-Тен благодарила всех богов за это знание и запоминала, куда нужно свернуть и откуда выйти, чтобы остаться незамеченной. Её «охранник» уверенно вёл куноичи через коридоры отеля так же, как до этого вёл машину по запутанной веренице улиц.
Несчастные, обозлённые работники отеля попадались им и на этой тихой дороге. Тен-Тен видела, как более опытные служащие успокаивают новичков, — не только девушек, но и парней, — находящихся на грани нервного срыва. Кто-то плакал, другие, как заведённые, повторяли одну и ту же фразу: «Не тот цвет, не тот цвет!» или «Это не подходит к моим глазам… к её глазам… да она же в очках! Не подходит к глазам…» Одну девушку, ругающуюся на другом языке, пытались успокоить сразу три охранника; безуспешно, кстати.
Во всей этой вакханалии очень выгодно выделялась Марлен Сезер, которую Тен-Тен удалось увидеть мельком, когда они проходили кухню ресторана. Мать Альи спокойно отдавала приказы трясущимся от гнева или обиды поварам, словно генерал во время затяжной битвы. Её громкий голос раздавался, кажется, в каждом уголке вверенной ей территории.
— Да ей всё равно не понравится, что бы мы ни приготовили! — сорвался на шеф-повара один из её подопечных.
Марлен на это даже бровь не подняла.
— Твоё дело готовить. Её — есть или выбрасывать. За работу!
Прекрасная психологическая устойчивость. Сразу стало ясно, почему Марлен, несмотря на цвет своей кожи и нелюбовь серого человека к другим национальностям, продолжала работать в отеле. Жаль только что Алья, очевидно, не переняла от матери этой волшебной черты.
В целом, атмосферу в отеле можно было бы описать двумя словами: хаос и боль.
Проведя Тен-Тен по внутренним помещениям, Лука вывел девушку к лифтам. Фойе оказалось украшено золотыми шарами и розовым конфетти — совершенно безвкусным, если бы кто-то спросил мнение Тен-Тен. Однако раз такой декор оставили, значит он полностью устраивал мать Хлои.
Такахаши кивнула своему парню в благодарность: выходит, эта экскурсия была нужна просто для дополнения психологического портрета Одри Буржуа. Полезное дополнение. По прочитанным в сети материалам Тен-Тен примерно понимала уровень скандальности матери Хлои, но одно дело осознавать, а другое — видеть в реальности.
Большие проблемы у этой женщины с головой, здесь и добавить больше нечего.
Поднявшись на этаж Хлои, Тен-Тен с Лукой разошлись: Куффену нужно было отчитаться перед начальством. Хотя Такахаши хотела бы крепко поцеловать парня на прощание, она ограничилась нейтральным кивком и махнула рукой. Во-первых, камеры. Во-вторых, Лука всё ещё слегка нервничал из-за несостоявшегося разговора про отношения и замужество.
Только выйдя из лифта, Тен-Тен сразу поняла, что в комнатах она не одна. Прекрасный светлый ковёр, который Такахаши очень нравился, был изуродован глубокими рытвинами размером чуть меньше монеты. Не нужно быть следопытом, чтобы понять: такие отметины может оставить только зверь на шпильках. Разувшись и проследовав по чёткому следу, Тен-Тен дошла до распахнутой двери гардеробной.
Естественно, в комнате был включен свет — иначе как бы Одри смогла рассматривать вещи дочери? Рядом с дверью валялась целая куча топиков, юбок и брюк, через которую Тен-Тен просто перешагнула. Демоны с одеждой, как бы Одри не успела поковыряться в обувной, где Такахаши так и не успела разобрать оружие. Даже не так: откуда куноичи пока не собиралась это оружие выносить. Ну серьёзно, у неё не было никакого тайного убежища кроме квартиры Луки, чтобы хранить что-то противозаконное.
Хотя мысль про квартиру была вполне благодатной. Потом стоит действительно перенести условно-запрещённый скарб именно туда.
— Ну Лизочка, ну что ты носишь, детка? Это же совершенно выходит из моды! — бормотала Одри, рассматривая очередной топ.
Юмор ситуации: Хлоя подбирала вещи, основываясь на гардеробе собственной матери. И теперь Одри этот самый выбор критикует, словно на модном показе.
Тен-Тен села на пуф у выхода и, пользуясь собственной незаметностью, решила немного понаблюдать за женщиной. Сценический образ, статьи и даже реакции других людей — это одно. Но вот то, как человек ведёт себя в одиночестве — это совершенно другое.
Первое: у Одри был нервный тик. Она регулярно дёргала головой влево, совсем немного и практически незаметно. Возможно, какое-то мышечное сокращение или защемление нерва.
Второе: голос у мадам Буржуа был совсем не таким противным, каким она его делала на камеру.
Третье: она действительно не могла запомнить имя Хлои, но при этом совершенно точно знала, что у неё есть ещё один ребёнок. Отлично, хоть что-то прояснилось. Только вот вопросов, по старой традиции, от этого стало только больше.
Одри брала первую попавшуюся вещь с вешалки и придирчиво разглядывала тряпку у себя в руках. Затем была развилка: если вещь нравилась, то она отправлялась в кучу внутри гардероба; если чем-то вызывала монаршее недовольство, то Одри вышвыривала её вон. В немилость попадали те модели, что копировали её собственный жёлто-белый стиль, даже косвенно. А вот другие элементы гардероба воспринимались вполне благосклонно.
Учитывая, что стиль Хлои был построен на подражании некоей мадам, ходить бы потом Тен-Тен в двух футболках и одном платье до скончания веков.
Решив, что она увидела достаточно, Тен-Тен встала с пуфа и отряхнула джинсы. Затем сняла толстовку Луки и аккуратно пристроила её на вешалку. Вещичка оказалась на диво тёплой, мягкой и удобной.
— Тебе не кажется, что ты перепутала комнаты? — спросила Тен-Тен, проходя мимо Одри к обувной.
Во-первых, она хотела достать оттуда тапочки — просто для вида, потому что Такахаши не носила дома обувь. Во-вторых, ей просто необходимо было преградить Одри путь на запретную территорию.
Одри, казалось, совершенно не удивилась появлению дочери. Хотя — да, конечно, это же всё-таки был этаж Хлои! Мадам Буржуа поправила солнечные очки, что она так и не сняла в помещении, и скривила накрашенные красным губы.
— Ну, знаешь ли, — протянула она снова высоким и противным голосом, — если бы я была уверена в твоём стиле… не хочу, чтобы ты испортила мне торжество.
Тен-Тен цыкнула и показательно скрестила руки на груди. Вроде как жест защиты и недоверия.
— Большое Торжество, ты хотела сказать. Знаешь, что у меня вызывает это название? Неминуемое желание опустошить желудок.
— Что?..
— Полнейшая безвкусица, — добавила Тен-Тен, отслеживая реакцию. — Уволь того, кто придумал такое название.
Одри в дичайшем шоке подняла очки. Глаза у неё оказались светло-голубыми, но не такими льдистыми, как у Хлои. Нижнее веко было воспалено и отливало фуксией, по белкам разрослась лоза красных капилляров. Но это были не глаза алкоголика или наркомана, совсем нет. Взгляд Одри оставался чистым и чётким.
Это также не было похоже на следы от слёз. Аллергия, боязнь света? Или…
Тен-Тен прищурилась. На Одри оказалось слишком много косметики, чтобы делать какие-либо выводы. Казалось, что весь этот слой штукатурки можно снять с мадам Буржуа — и получится настоящая маска вроде посмертной. Да уж, это не те лёгкие тени, которыми теперь пользовалась Тен-Тен.
Но проверить одну идею можно было очень легко. Плюс это убрало бы Одри из комнат Хлои.
Поэтому Такахаши скривилась и указала себе на скулу.
— У тебя шпинат. Вот здесь. Отвратительно.
Она мазнула пальцами по собственной коже, словно вытирая что-то. Одри, мгновенно запаниковавшая из-за собственной внешности, повторила этот жест. Подражание — один из вшитых в человека инстинктов, чем частенько пользовались ниндзя во время боя.
На пальцах Одри осталось достаточно тонального крема, чтобы Тен-Тен увидела то, что её интересовало. Жёлтый оттенок. Такая же желтизна, от которой кожа Хлои избавилась только после полного выведения яда.
— У тебя тоналка смазалась, — фыркнула Тен-Тен, закатывая глаза. — Ты потеряла скулу на лице, мама. Слишком увлекаешься контурингом?
Одри выбежала из гардеробной, как на то и рассчитывала Тен-Тен. Такахаши тихонько выдохнула и опустила плечи. И сразу же пошла в обувную, чтобы собрать всё своё оружие в одну коробку.
Она вытащила мобильник и позвонила Луке. Куффен снял трубку мгновенно:
— Я заберу, оставь у себя под кроватью, — сказал он, даже не выслушав вопроса.
— Знаешь, а мне начинает нравиться встречаться с парнем, который знает будущее.
— Не пей ничего внизу. Встретимся вечером.
— Удачи.
Она вынула из приглянувшейся коробки высокие сапоги и быстро сложила всё, что ей не было нужно прямо сейчас. Для себя Тен-Тен оставила только набор с ядами, аптечку и заколки для волос — то, что не вызвало бы больших вопросов ни у Жана, ни у горничных. Ни у Андрэ.
Коробку Тен-Тен отнесла в спальню и засунула под кровать, как и просил Лука. Затем Такахаши вернулась в гардеробную, чтобы переодеться ради «Большого Торжества». Нужно было что-то подходящее под канзаши, и при том с широкими рукавами: Тен-Тен соскучилась по кимоно, которые в Париже оказалось просто не достать. Приходилось сублимировать.
Пока она переодевалась, Лука успел заскочить в комнаты и забрать коробку. На глаза Тен-Тен он не показался, ограничился громким «Это я!» и прощанием. Такахаши в этот момент воевала с пуговицами на штанах, решая, так ли она хочет надеть это пыточное орудие, или же можно ограничиться простыми джинсами.
Но штаны были такими красивыми! Белые, с высокой талией, выглядят узкими, но на самом деле достаточно широкие, чтобы не вызывать дискомфорт. И тянутся, совершенно не стесняя движений! Решив в итоге, что она всё-таки девушка и имеет право на красоту, Тен-Тен на одном выдохе застегнула два ряда микро-пуговиц и удовлетворённо зажмурилась.
Сверху она надела невесомую блузку. Рукава были воздушными, как она хотела, правда только на предплечьях. Но Тен-Тен подкупил принт на светло-бежевой ткани: россыпь бордовых, розовых и охровых крупных цветов смотрелась просто великолепно. Когда-то куноичи не смогла купить кимоно с тканью в примерно таком же стиле.
Перед выходом рука Тен-Тен сама потянулась к комоду. Такахаши взяла платок, — тот самый, с вензелями А. А. и которым так дорожила Хлоя, — и положила его в карман. Неизвестно зачем, но пусть будет. Куноичи доверяла своим предчувствиям.
Вещи, выкинутые Одри «за борт», Тен-Тен лениво отодвинула ногой. Ну да, она бы тоже избавилась от всех этих копирочек, если бы могла. Только вот теперь её гардеробная выглядела как ощипанная курица. Может, если развесить одобренные кофты, то всё не будет так печально?
В любом случае, она совершенно точно не собиралась заниматься этим прямо сейчас.
Тен-Тен прошла на кухню, чтобы заварить себе чай. Если Лука сказал, что внизу лучше ничего не пить, то стоит послушаться: змей всё-таки ходил по дороге времени словно у себя дома. А значит, Такахаши стоило выпить что-нибудь прямо сейчас.
К сожалению, сделать это не вышло. Едва Тен-Тен села за барную стойку, чтобы насладиться ароматом и вкусом чудеснейшего зелёного чая, как услышала тихий звон: лифт отеля остановился на этаже.
Андрэ к дочери не заходил, Лука был только недавно. Одри, спугнутая благодаря испорченному макияжу, вряд ли вернулась бы так скоро. Охрана ни разу не поднималась к Хлое на этаж. Оставался только один вариант: Жан.
И, учитывая, что внизу готовится Большое Торжество, вряд ли мужчина пришёл просто справиться о самочувствии подопечной. Хотя… это же Жан, бессменный нянь Хлои. Единственный, кто реально беспокоился о девочке.
— Мадмуазель, все ожидают вас внизу.
Жан осмотрел Тен-Тен с ног до головы, внимательно выискивая любые признаки нервов или стресса. В руках у мужчины была небольшая таблетница, которую он положил на стол. Ну точно волновался, раз принёс успокоительные.
— Я вижу, вам не нужны эти таблетки… я рад. Мадам сегодня была в хорошем настроении?
Тен-Тен взяла таблетницу, открыла. Понюхала крошечные капсулы. В нос ударил резкий запах валерианы — словно кто-то положил рядом с Такахаши старые мокрые тряпки.
— Как думаешь, Жан, — сказала Тен-Тен, игнорируя вопрос, — что произойдёт с моим дорогим другом Котом Нуаром, когда мы встретимся, если я прямо сейчас выпью это?
Она подняла глаза и улыбнулась. Закрыла таблетницу, положила её на стол и легонько оттолкнула от себя кончиками пальцев.
Судя по тому, как Жан побледнел, воображение у него было хорошо развито. Нянь без слов забрал таблетницу и спрятал её в карман.
— К тому же, — продолжала Тен-Тен, подперев голову рукой, — я читала, что злоупотребление таблетками может испортить кожу лица. Так что теперь буду справляться с нервами по-другому.
— …и как же, мадмуазель?
Она посмотрела на мужчину, словно тот спросил нечто очень глупое.
— Азиатские способы, Жан-Клод, как же ещё?! Медитация, чай и растяжка! Как думаешь, может, мне стоит завести блог в инстаграм? И надо бы купить новые штаны для растяжки, чтобы мои ягодицы смотрелись привлекательнее. Они должны быть розовыми. Не ягодицы, конечно, а штаны, потому что розовый…
— Вас ждут внизу.
— Душнила.
Тен-Тен спрыгнула с барного стула и с сожалением посмотрела на чайник. Чай всё ещё был слишком горячим, чтобы пить. Пришлось ограничиться стаканом простой воды.
Вместе с Жаном Тен-Тен спустилась в фойе, докручивая пучок прямо в лифте. Несчастный Гранд-Отель, казалось, доживал свои последние дни под обилием украшений, конфетти и золотых шаров. Однако персонал, немного пришедший в себя, уже не был так напряжён, как раньше.
Хотя, возможно, в бою просто остались самые стойкие.
Одри нашлась рядом с роялем: мадам Буржуа отчитывала индифферентного старичка, сидящего за инструментом. Мужчине, казалось, было абсолютно всё равно на любые восклицания блондинки; он пытался не заснуть, убаюканный её визгливым голосом. Тен-Тен даже усмехнулась от того, насколько забавно выглядела эта сцена. Интересно, этот старик женат на ком-то, кто так же визжит?
— А вот и моя сладкая девочка! — переключилась на Тен-Тен Одри.
Едва женщина отвернулась от старика, как тот приоткрыл один глаз. Убедившись, что мадам полностью увлечена следующей жертвой, мужчина вернулся к роялю. Началась тихая приятная музыка, совсем неподходящая для Большого Торжества.
Одри цепанула Тен-Тен за руку и потянула за собой. Из фойе они перешли в бизнес-зал, так же утопающий в розовом и золотом. Здесь уже стояли столы с закусками, накрытые огромными стеклянными блюдами. Музыки только не было.
Одри тоже обратила внимание на тишину и скривилась.
— Этот старикашка отказался перетащить свой нелепый рояль в этот зал. Жан-Поль! — завопила она. — Немедленно реши проблему с музыкой!
Жан, до того сопровождающий Тен-Тен немой тенью, с беспокойством посмотрел на куноичи. Та в ответ неразличимо кивнула, и нянь вздохнул. Он явно не хотел оставлять Хлою наедине с матерью.
— Жан-Моль?! — требовательно повторила Одри.
Ему не оставалось ничего кроме подчинения. Капризы мадам должны были исполняться сразу и без нареканий. Если что, так сказал Андрэ. Потом он, правда, добавил, что всё это ради его собственного спокойствия.
— Нелепо, совершенно нелепо. Если он будет тормозить и дальше, то я просто его уволю! О, Зои, солнышко, ты прекрасно выглядишь!
Сначала Тен-Тен подумала, что Одри опять забыла имя дочери и обращается к ней; потом поняла: мадам Буржуа "не помнит" только про одного ребёнка.
— Тебе так идёт жёлтый! — заворковала Одри, умилительно прижимая руки к вставной груди. — Просто что-то невероятное, милая, почти как мне!
На взгляд Тен-Тен, жёлтое платье Зои совершенно не шло: девочка из-за цвета ткани и сама словно бы пожелтела. Выглядела она из-за этого немного болезненно и бледно, а не «мило».
Однако одежда и аксессуары Зои совсем не заинтересовали Тен-Тен. Гораздо больше вопросов вызвала Сабрина, пришедшая вместе со второй дочерью Одри. Во-первых, что Ренкомпри забыла в её компании. Во-вторых, почему это рыжая неверная собачка Хлои выглядела так, словно её только что запугали до полусмерти?
На вопросительный взгляд Тен-Тен Сабрина ещё больше съёжилась и совсем отвернулась. Куноичи на это не отреагировала, а вот Зои постаралась незаметно пихнуть рыжую в бок, когда к Такахаши подошёл официант с предложением выпить что-нибудь.
Помня предупреждение Луки Тен-Тен, естественно, отказалась.
— Так, девочки! — Одри хлопнула в ладоши и поправила очки. — Совсем скоро придут важные гости, и ваша мамочка должна блистать сильнее обнажённого платья Рианны. Абсолютно нелепая вещица, чтобы вы знали: ни одного настоящего бриллианта. Сваровски, только Сваровски! Ну что за безвкусица?
Тен-Тен кивнула, хотя понятия не имела, о чём это Одри говорит. Вероятно, про какую-то местную знаменитость, с которой Такахаши ещё не успела познакомиться. Но, ради всего святого, она в этом мире дай бог неделю. Просто дайте ей уже хоть немного времени!
Зои, напротив, поняла посыл матери и даже усмехнулась в ответ. Сабрина ушла в себя и не реагировала ни на что вокруг. При этом рыжая продолжала отслеживать передвижения Зои беспокойными оленьими глазами: так жертва всегда держит в поле зрения хищника, оказавшегося слишком близко. Интересная реакция.
Жан оказался исполнительным, так что скоро в зале зазвучала музыка. Буквально через пять минут после этого стали появляться первые «важные люди» — все как один с камерами. Тен-Тен хотела было сесть где-нибудь у стены, но потом поняла, что в помещении нет ни одного пуфика или скамейки. Интересно только, специально ли Одри всё так запланировала, или же дело в небрежности.
Такахаши попыталась отойти от мадам Буржуа, но потерпела в этом неудачу: Одри, не отвлекаясь от нахваливания себя на камеру, снова по-змеиному быстро схватила Тен-Тен за руку и притянула к себе в неловком объятии. Женщина не смотрела на дочь, полностью сосредоточившись на журналисте, и в итоге чуть не передавила Тен-Тен шею.
У куноичи всё-таки получилось вырваться, расцарапав при этом руку — кольца у Одри оказались острыми то ли из-за камней и их огранки, то ли из-за ужасного дизайна. Вот не зря Тен-Тен не любила всякие украшения, от них одни проблемы и бесконечная морока.
Она всё-таки отвоевала свою свободу, потому что Одри не могла отойти от журналистов. Сбежав от матери Хлои на достаточное расстояние, Тен-Тен вздохнула с облегчением: мадам использовала крайне неприятные духи. Плюс Такахаши никогда не любила излишнее внимание. Возможно, из-за въевшихся с профессией привычек.
Смешно: в этом мире нельзя было указать в резюме, что ты отлично убиваешь людей и подрываешь здания. По крайней мере, при устройстве на нормальную работу.
Тен-Тен отошла к стене и привалилась к ней спиной. Одна нога поднялась, сделав упор в бежевый барельеф. Сквозь босоножку чувствовалась одна из острых граней, приятно массирующая стопу. Любимая позиция: защищённая спина, есть возможность оттолкнуться, происходящее в помещении видно как нельзя лучше.
Куноичи сцепила руки и скривилась: ладонь здоровой прошлась по царапине, всё ещё кровоточащей. Тен-Тен достала носовой платок Хлои и быстро вытерла красные капли. Потом зажала ранку на руке и невидящим взглядом уставилась вперёд. Сознание продолжало автоматически отмечать всё вокруг.
Вообще, она не задумывалась насчёт своего будущего, однако недавний недо-разговор с Лукой натолкнул Тен-Тен на неприятное осознание: после победы над Бражником и разборок с отравителем будет что-то ещё. Что-то очень обыденное, вроде каждодневного бега по утрам и чашки чая вечером. Но как Тен-Тен могла бы заполнить время между этими своими гранями жизни?
Лука? Она не была уверена, что они останутся вместе; хотя они словно были созданы друг для друга, Тен-Тен прекрасно осознавала, что Куффен не готов для близких отношений. Было ли в этом виновато его хождение по времени или же какие-то другие, более глубокие психологические причины — не так важно на самом деле. Главное — результат, неутешительный и для Тен-Тен, и для Луки.
Так чем бы она могла заниматься в этой отвратительной мирной реальности? Да, здесь существовали войны, — они будут греметь столько же, сколько ходит по земле человек, — но они были громкими, полными одиночных выстрелов и автоматных очередей. Тен-Тен ненавидела что первое, что второе; переданное учителем Гаем мастерство ближнего боя просто умирало без оттачивания стиля. Но разве подерёшься с человеком, привыкшим к огнестрелу?
Жажда царапнула горло, но Тен-Тен от неё просто отмахнулась. Подожди, организм, не до тебя сейчас. Тем более что Лука сказал не пить.
Опять этот Лука. Прочь из её головы, трусливый змей, куноичи думает о своём будущем.
В здешней войне Тен-Тен не хватало изящества. Взмаха катаны, броска сюрикена, техник и печатей. Она, конечно же, могла бы перестроиться для боёв в этом мире. Только вот зачем?
Да и навоевалась она на своём веку. Пора бы уже пожить и для себя, а не по контракту.
Тен-Тен наконец была свободна от всех обещаний и обязательств, что тяготили её в своём мире. Оставалась только одна клятва, данная бедной мёртвой Хлое Буржуа: раз уж Такахаши заняла чужое место и живёт новой жизнью, то она просто обязана стать счастливой и найти свою любовь. Хотя бы ради той, кто был в этом теле до неё.
Ладно, хорошо, допустим. Нашла. И даже уверена в том, что с этим человеком она будет счастлива, да и скучать он не даст. Но как теперь ей этого змея удержать? Какие вообще силки могут поймать существо, знающее всегда и обо всём и повелевающее самим временем?
Вспомнилась Сакура: её полная яда улыбка, холодные глаза и расчёт стать Учиха-доно, рождённый ещё в детстве.
В какие силки попадётся сильнейшее из существ?
Только в те, в которые оно войдёт само.
Тен-Тен усмехнулась и потёрла горло. Проверила платок, уже изрядно намокший — кровь из царапин никак не останавливалась и даже не сворачивалась, оставаясь красной. Жажда накатывала приливом, усиливаясь каждую минуту.
Итак, её отравили. Непонятно, правда, чем, потому что в этом мире было сложно достать что-то настолько убойное. Царапину не щипало, но кожа вокруг неё покраснела и опухла.
Яд на кольцах Одри, прекрасно. Тен-Тен теперь была уверена, что мадам Буржуа не имела никакого отношения к травле собственной дочери, которую она никак не могла запомнить: свои побрякушки Одри любила больше, чем любой скряга — деньги.
— Хлоя, я принесла тебе попить… о, Господи! Что у тебя с рукой?!
Несколько красных капель упали на согнутую ногу. Белые штаны впитали кровь, как изголодавшийся ёкай.
Тен-Тен посмотрела на Сабрину, замершую рядом с ней соляным столбом. В руках девочка держала два стакана с водой — обычной, без газа, но с кусочками лимона. Рыжая, словно заворожённая, смотрела на ярко-красный платок в руках Тен-Тен.
— Ты же хотела вернуть его Адриану, — пробормотала Сабрина, не отрываясь от гипнотического красного, — кровь плохо отстирывается…
— Обойдётся Адрикинс без своего платка. Кто тебя надоумил мне воду принести, предательница?
Сабрина вскинулась, словно Тен-Тен её смертельно оскорбила. Возможно, так и было: у девочки было привито извращённое, но всё же весьма чёткое чувство справедливости. Вроде как «злодеи получают наказание, добряков любит жизнь», или типа того. И предавать в этой системе могли только плохие парни.
Поэтому она и травила Хлою: по мироощущению рыжей та была настоящей «злодейкой», которую следовало наказать. Видимо, прегрешений Буржуа оказалось достаточно для однозначного вердикта. Потом на месте Хлои появилась Тен-Тен, своим поведением не поддерживающая прежний статус мэрской дочурки.
Отсюда и терзания рыжей. И попытки отстраниться от Хлои. Вот только последнее явно не понравилось инициатору «наказания», раз Сабрина снова рядом со своей подружкой и протягивает ей стакан с водой.
Естественно, Тен-Тен даже не пошевелилась, чтобы взять его в руки.
— Кто сказал тебе принести мне воду, Сабрина? — повторила свой вопрос Такахаши.
Рыжая поджала губы и воровато оглянулась. Голова её опустилась, плечи ушли вверх — словно девочка пыталась собраться внутрь, чтобы не отвечать на заданный вопрос.
Дабы усилить давление, Тен-Тен отлипла от стены и сделал шаг вперёд. Сабрина отступила, ещё больше съёживаясь.
— Ну же, Сабринчик, — невесело усмехнулась куноичи, — что, так сложно ответить?
— Ты зачем её пугаешь?!
Тен-Тен повернулась в сторону грозного восклицания, про себя ожидая увидеть Маринетт, в любом из её обличий. Тот же мягкий акцент, что и у Дюпэн-Чэн, ввёл Такахаши в заблуждение: вместо давней подружки Хлои перед куноичи стояла сводная сестра.
Зои Ли. Ли, вроде бы, считалась китайской фамилией, так что становилось понятно сходство акцентов и причина небольшой путаницы на слух. Тен-Тен даже пожурила себя: ну откуда бы здесь, на Большом Торжестве Одри Буржуа, взяться такой крошечной и никому не интересной девочке, как Маринетт?
— А что, тебя это волнует, что ли? Иди к мамочке под юбку, малышка, здесь взрослые тёти говорят о важных вещах.
Щёки Зои вспыхнули малиновым румянцем. Как и Тен-Тен, дочурка Одри не утруждала себя макияжем. Некрасивый розовый растёкся по скулам и опустился на челюсть, медленно перетекая к шее.
В сочетании с жёлтым платьем картина была — залюбуешься.
— Это тебе стоило бы подойти к матери, — прошипела Зои, оттаскивая от Тен-Тен Сабрину, — она, в конце концов, ради тебя сюда прилетела!
Тен-Тен отняла платок от руки и небрежно тряхнула кистью. Красные капли разлетелись по дуге, и часть их них осела на прекрасном жёлтом платье.
Зои даже не взглянула на испорченную ткань. Вместо этого она продолжала пялиться прямо на Тен-Тен, словно Такахаши была единственной её проблемой в жизни. В голубых глазах Ли снова жглась та ненависть, с которой куноичи чаще всего сталкивалась именно на поле боя. Это была злоба фанатика, которого натаскивали на определённые реакции. Глупая и ничем не объяснённая.
Возможно, кого другого такой взгляд пробрал бы до мурашек. Тен-Тен же на своём веку, — вот уж действительно, прожила практически целый век! — видала эмоции и сильнее.
— Ты на самом деле такая глупая или прикалываешься, сестричка? — неприятно улыбнулась Тен-Тен, вновь прикладывая к царапинам платок. — Одри интересует только Одри, ты не знала? Но она, по крайней мере, запомнила твоё имя.
Мимо. Не зацепило. Зои никак не отреагировала на то, что Тен-Тен поставила её выше Хлои, кое-как намекнув на материнское внимание и любовь. Значит, на Одри девке было плевать.
Она также не испугалась ни вида крови, ни её близости. Даже Сабрина, у которой мать была медсестрой, продолжала нервно посматривать на красный платок, тогда как Зои воспринимала его как само собой разумеющееся. Ли точно знала, что кровь не будет останавливаться; она же наверняка и нанесла яд на кольца Одри — ту ведь не жалко, даже если она и сама поранится.
— А, так тебя не интересует мамочка, — сладко пропела Тен-Тен, смотря на сводную сестру. — Что, не любишь маму, да? Папа нравится больше?
— По крайней мере, мой отец меня любит! — огрызнулась Зои, отворачиваясь от куноичи.
Ли схватила Сабрину под локоть, — совсем недавно так же Одри хватала саму куноичи, между прочим, — и увела Ренкомпри от бывшей подруги.
У Тен-Тен больше не было никаких сомнений в личности отравителя.
Только что же вы, мистер Ли, действуете чужими руками?