Нельзя было сказать, что внешний вид монстреллы, — Сабрина сразу обозвала акуму Страшилой, чем рассмешила Тен-Тен чуть ли не до колик, — произвёл впечатление на ниндзя. Скорее, заставил задуматься о том, как можно это непонятно что упокоить.
В мире Тен-Тен, полном опасности от каждого куста, люди в основном сражались против людей. Однако это не было аксиомой. На своём недожитом веку Такахаши умудрилась столкнуться в бою и с демонами, и с животными, и с механизмами. И даже, — страшно подумать! — с богами.
В последнем случае она, конечно, в основном стояла в сторонке и тихонько молилась другим богам, оставшимся на небесах, за собственное благополучие и жизнь. О да, пока герой-Наруто сражался с сошедшими к людям небожителями, Тен-Тен как никогда хотела просто не протянуть ноги. Пожалуй, если бы побег гарантировал её выживание, она бы исчезла, не задумываясь.
Вот только тогда на кону стояла не только её жизнь, но и существование человечества в целом, так что покидать поле боя не было никакого смысла.
Сейчас её больше интересовал монстр. Страшила. И то, как от него можно избавиться.
А ещё — что будет с акуманизированным человеком, если акуму убить. Не заниматься лишней работой с поиском заражённой вещи, а просто и без затей, к примеру, отрезать голову. Восстановит ли Ледибаг девочку после обезглавливания? Или на руках Тен-Тен будет чуть больше крови?
Она не особенно любила убивать, хотя и была опытным шиноби. И это считалось нормальным: если вид крови и чужой последний вдох приносили тебе удовольствие, то это становилось поводом для визита к менталисту. Не было ничего страшнее в мире Тен-Тен, чем сошедший с ума ниндзя.
Итак, Страшила. Тварь повторяла внешний вид маски для съёмок, которую Тен-Тен отобрала у Айвана. Значит, акуманизировалась действительно Милен: Такахаши вручила ей в руки эту самую маску, прежде чем вывести из себя.
Страшила был большим, вполне уверенным в себе монстром розово-фиолетового окраса. Удивительно, но такая яркость совсем не мешала твари прятаться в тени углов; до того, как Страшила напрыгнул на Айвана, Тен-Тен этой розовости не видела. Значит, окрас каким-то образом только помогает мимикрировать. Возможно, желеобразная шкура поглощает свет?
Глаз было целых три, с одним центровым на лбу, точно у просветлённого монаха. Жёлтая склера, отсутствующая радужка, вытянутые щёлкой зрачки. При этом последние не расширялись в зависимости от освещения, так что, возможно, глаза для Страшилы были не нужны. Или же и вовсе были фикцией.
На голове — синие волосы, свалянные в дреды. При этом не было разделения текстуры кожи и волос, так что они предоставляли для Тен-Тен заманчивый манёвр. Можно схватить, дёрнуть, отрезать — это на всякий случай, если дело примет скверный оборот. Тен-Тен вообще-то совсем не собиралась сталкиваться со Страшилой лицом к лицу, особенно учитывая, что именно Такахаши вывела Милен из себя.
У Страшилы были совершенно невыразительные зубы: круглые и редкие, они даже не перекрывали монстру пасть. Значит, он не полагался на них при охоте. Как и на мягкие, тёмные ногти, которые даже не выглядели опасно. И, хотя руки Страшилы были крупными и накачанными, они так же не являлись основным способом охоты.
Опасен, по мнению Тен-Тен, был хвост. Длинный, гибкий, без опушки или шипов. Он напоминал хлыст, и бил наверняка с такой же силой. Учитывая, что ножки Страшилы оказались неправдоподобно-тонкими, хвост был ещё и способом передвижения.
Вообще, по мнению Тен-Тен, монстр вышел каким-то… жалким, что ли? Да, он выделял непонятную субстанцию, которую не удалось расковырять ножом и разбить брошенным стулом; да, он был довольно неприятным чисто внешне; да, он был быстрым, хорошо маскировался и мог незамеченным напасть из тени; ещё у него был потенциально опасный хвост, но на этом его боевые качества кончались. Как-то негусто для чудовища.
Вот в мире Тен-Тен эту розовую штучку убил бы первый выпускник Академии шиноби. Шкура Страшилы, судя по её виду, не была прочной, как обычное желе или студень. Самое то для проникающего урона и колюще-режущего оружия. А уж кунаями детки-ниндзя учились управлять едва ли не с пелёнок.
Не желая лишний раз сталкиваться с неясным монстром, Тен-Тен увела Сабрину в один из пустующих классов. Пока рыжая задвигала дверь стульями и шкафами, Такахаши сидела на парте и рассматривала свои ногти. Жёлтый лак облупился на кончиках, обнажая светлую пластину, и выглядело это не лучшим образом.
— Напомни мне потом сделать маникюр, — сказала Тен-Тен, наблюдая за красной от натуги Сабриной. — Этот себя уже изжил.
Естественно, рыжая не ответила. Сложно одновременно сохранять дыхание, удерживать себя от обморока и двигать тяжеленную мебель. Тен-Тен даже головой покачала: в действиях рыжей смысла было не больше, чем в криках Наруто. Страшила передвигался по потолку и тёмным углам, а потому легко мог забраться в класс через ту же вентиляцию.
Учитывая, что окна были залиты фиолетовым нечто, Сабрина собственноручно закрывала и себя, и Хлою в ловушке. Интересно только, понимала ли она это?
Кое-как разобравшись со шкафами, Сабрина утомлённо прислонилась мокрой спиной к одному из них. На девушке были тёмные штаны и светлая блузка, липнущая к телу из-за пота. Красное лицо медленно возвращало свой цвет, пока рыжая пыталась восстановить дыхание и хоть немного прийти в себя.
Итак, по субъективному мнению Тен-Тен, Сабрина была красивой. В местах, откуда была родом Такахаши, рыжие встречались крайне редко; в большинстве своём они были или дальними родственниками, или как-то связаны с исчезнувшим кланом Узумаки. Поэтому в новом мире рассматривать яркую лисью рыжесть на голове обычной девчонки было даже забавно.
У Сабрины было красивое, правильное лицо. Огромные очки совершенно не портили впечатление от её черт. Скорее даже напротив, они придавали облику рыжей завершённую нежность, мягкость, беззащитность. На такую посмотришь и не поверишь, что она может травить другого человека с холодным расчётом.
Хотя Тен-Тен не была уверена в своих выводах. Что-то не сходилось. Как Сабрина, человек достаточно порывистый, молодой, неопытный вдруг решился на медленную травлю другого живого существа? Даже если этим «существом» была надменная, сложная, сломанная Хлоя Буржуа. Сабрина не могла не понимать, что она с каждой каплей-гранулой-щепоткой яда становится убийцей. Ну не была она глупой.
Без поддержки со стороны она бы просто-напросто свернула с этой кривой дорожки при первом же сомнении. Сабрина, как и любой другой подросток, могла бы натворить бед из-за вспышки гнева или под аффектом; для растянутого во времени убийства нужна холодная голова и железная логика. Нужно сердце, закованное в гранит и глаза, не знающие слёз.
Как у Андрэ Буржуа, к примеру.
Если взять за рабочую теорию, что Андрэ действует чужими руками, то всё становится просто и понятно. Он хочет убрать неудобную для себя и своей карьеры Хлою, но действовать самостоятельно не может — как и у любого другого общественного деятеля, у Андрэ слишком много наблюдателей. Поэтому он начинает действовать через человека, подобравшегося к дочери максимально-близко и практически доведённого до срыва. Через Сабрину.
Благодаря связям Андрэ получает яд. Возможно, он как-то обосновывает его получение; может быть, этот яд на самом деле — лекарство, которое выписал ему врач. Отец Хлои отдаёт этот яд взбешённой, но подавляющей свои эмоции Сабрине, объясняет, что делать, и просто смотрит со стороны. Сабрина подсыпает отраву, даже не зная, что каждый её рыжий шаг контролируется сверху.
Конечно же, Андрэ не пустил бы всё на самотёк. Не тот он человек. Люди типа мэра Буржуа слишком любят всё контролировать. И убийство собственной дочери — не исключение. Интересно, обведена ли предполагаемая дата смерти Хлои в его календаре? Или же его секретарь налепила на выбранный день яркий стикер?
Сабрина травит Хлою, сжираемая собственной подавляемой ненавистью. Хлоя, которая начинает чувствовать себя всё хуже день ото дня, становится ещё более несносной. Сабрина продолжает её травить, практически от отчаяния, подгоняемая комментариями и поощрениями Андрэ. В какой-то день она приносит Хлое сок с увеличенной дозой яда, нарушая договор с мэром Буржуа, и это становится финальной нотой в жизни блондинки. Вместо неё открывает глаза Тен-Тен, которую сожрала изнутри собственная чакра.
Красивая теория. Жаль только, что слишком стройная.
Тен-Тен закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Сабрина уже пришла в себя, и теперь бездумно смотрела на окно, залитое фиолетовым. В стёклах её очков отражались лампы, и увидеть взгляд было практически невозможно.
Для шиноби это было мелочью. Как мало могут сказать глаза в сравнении с мимическими мышцами! Плох тот ниндзя, что ориентируется только на взгляд; брови, нос и губы могут сказать намного больше.
В сухом остатке была Сабрина-убийца, которую наверняка кто-то курировал. Кто-то взрослый, кто не желает добра Хлое и совершенно не догадывается, что вместо хрупкой розочки в этом теле ветвится ядовитая хура.
В классе было тихо, только неуверенно тикали настенные часы. Батарейка доживала свои последние минуты, и стрелка сбоила, неверно отсчитывая секунды. Раз-два-р-раз-тихо. Раз.
Рваный ритм действовал на сознание, даже если это не было заметно. Тен-Тен видела, что Сабрина неуютно ёжится: над ней издевались часы, ей было холодно от пота, стены давили со всех сторон, из комнаты не было выхода. Она была заперта с ненавистным ей человеком, чьё поведение изменилось, и это тоже нервировало.
Подсознательно Сабрина, конечно же, всё поняла. И что Хлоя умерла, и что вместо неё теперь кто-то другой. Тело рыжей реагировало соответственно: сжатые мышцы, неясная тревога, лёгкий нервный тик. Наверняка ухудшился сон. Не только из-за присутствия рядом Тен-Тен, но и из-за внутреннего понимания убийства. Сознание же, в свою очередь, не понимало этих намёков. Но что такое сознание против древних инстинктов, которые в этом техногенном мире пытаются задавить изо всех сил?
А ещё где-то за дверью был монстр. Как в детских страшилках, он ходил по тёмным-тёмным коридорам школы, искал себе жертву и наслаждался ощущением собственного всемогущества. Вот только выглядел он откровенно по-клоунски.
Тен-Тен никак не могла заставить себя бояться розовое нечто. Так что сама с собой она договорилась просто не недооценивать Страшилу и относиться к нему как к одному из ниндзя-фриков. Вот так в прошлой жизни она сражалась против какого-нибудь идиота, а под конец он устраивал маленький конец света.
Такахаши просто не могла себе позволить беззаботности.
Она посмотрела на Сабрину и слегка улыбнулась. Рыжая отреагировала, вопросительно подняв брови.
Краем глаза Тен-Тен видела, как Страшила ползёт по потолку, словно большое розовое насекомое. Чёрные зрачки фокусировались то на Хлое, то на Сабрине: монстр никак не мог выбрать свою цель.
— Ты меня ненавидишь, Сабрина?
Рыжая вскинулась так резко, будто её ударили. Очки сползли на кончик носа, открывая глаза — ошеломлённые, удивлённые, шокированные. Подалась вперёд, но остановила себя на половине движения, когда сознание возобладало над подсознанием.
Страшила замер ровно над ними. Тен-Тен лениво завела руки за спину и упёрлась ладонями в стол. Пальцы левой коснулись рукояти ножа. Словно невзначай.
— Не думай, что я глупая или типа того. То, что я блондинка — это ни о чём, на мозге это не сказывается. Так что, ты меня ненавидишь?
Сабрина поджала губы. Выражение её глаз изменилось, стало жёстче, но всё ещё недостаточно яростным, чтобы Тен-Тен сказала: вот он, взгляд убийцы. Рыжая была опасна, это несомненно. Но почему же у Тен-Тен не получалось поверить в её хладнокровие?
— Я ведь так тебя гоняю, так над тобой издеваюсь. Или, может, ты мазохистка? Тебе это нравится?
Губы сошлись в такую тонкую линию, что совсем потеряли цвет. Сабрина сжала кулаки, тогда как Тен-Тен беспечно улыбалась, прямо смотря на не свою подружку. Страшила сверху принялся медленно водить плечами и тазом, как охотящийся кот.
— Так что, Сабринчик? Любишь, когда тебя оскорбляют, значит? Как скучно.
— Зачем ты это делаешь?!
Сабрина сделала агрессивный шаг вперёд и махнула рукой, словно пытаясь через весь класс дотянуться до насмехающейся над ней Хлои. В этот же миг все три жёлтых глаза Страшилы сконцентрировались на источнике звука, и монстр прыгнул, вытягивая вперёд антропоморфные руки с бесполезными ногтями.
Тен-Тен хмыкнула. Улыбка переросла в кривую ухмылку, пальцы в мгновение подтянули нож, и вот уже сталь вырывается из её рук. Белой вспышкой лезвие мелькнуло за долю секунды до вопля, полного ярости и боли.
Как Тен-Тен и хотела, нож срезал добрую треть от гибкого и опасного хвоста. Разрез вышел грязным, лезвие больше рвало из-за силы броска, чем легко проходило через плоть. Кости не было. Страшила взвыл, закрутился на месте. Из обрубка хвоста во все стороны хлестала тёмно-фиолетовая кровь, быстро застывающая в воздухе.
Сабрина смотрела на это бешенство остановившимися зрачками. Тен-Тен спрыгнула со стола и кинулась к рыжей, схватила её за руку, оттащила от шкафов. Вовремя: беснующийся Страшила бросился вон из класса, с удручающей лёгкостью снеся не только все преграды, но и часть бетонной стены.
Сабрина медленно повернула голову к Хлое. Возле глаз у рыжей выступили тёмно-синие вены, лицо было бледным, как посмертная маска, а зрачки превратились в две крошечных точки. Очки только чудом держались на кончике носа, а на лбу блестели капли пота — уже не от физической нагрузки, а от страха.
Тен-Тен отпустила руку рыжей и подошла к обломкам мебели. Среди них валялся нож, уже не пригодный к бою: кровь Страшилы, застывшая на лезвии, превратила хоть какое-то оружие в тупую биту. Мысленно поблагодарив нож за недолгую службу, Тен-Тен через пролом вышла в коридор, и только после этого обернулась на Сабрину.
— Ты идёшь или останешься здесь дожидаться его?
— Кого — «его»?
Хлоя бы на этом месте закатила глаза и фыркнула. Или же, что более вероятно, попыталась убежать от места происшествия, захлёбываясь собственным ужасом и слезами.
Тен-Тен продолжила смотреть на Сабрину спокойствием голубых озёр.
— Не знаю, своего любовника?
— Кого?..
— Слишком взросло, да? — едва слышно пробормотала Такахаши. — Страшилу, Сабрина. Ты останешься ждать Страшилу?
— Что? Нет! Ни за что!
Она с такой прытью поспешила пройти через обломки мебели, что Тен-Тен даже не успела ничего сказать. Зато Такахаши с печальной чёткостью видела, как неосторожная рыжая задела один из остовов изуродованного Страшилой шкафа, и удерживаемые им полки под весом уцелевших книг прогнулись вниз.
Следом за ними по наклонной линии съехала какая-то награда. Не важно, за что она была получена; важно то, что её острая грань вошла в голову Сабрины с удручающей лёгкостью.
Рыжая даже не поняла что произошло. Мгновенная её смерть была, пожалуй, даже безболезненной. Девушка сделала по инерции ещё два шага, прежде чем рухнуть к ногам Тен-Тен. Награда при этом выскользнула из головы и тяжело упала рядом.
Тен-Тен поморщилась, глядя на обнажившуюся розовость. Дыра в голове Сабрины быстро наполнилась кровью, которая потекла по полу.
— Вот же…. блядство.
Смерть Сабрины была крайне неудобна хотя бы потому, что Тен-Тен пришлось бы изображать скорбь. Конечно, на самом деле она не испытывала по этому поводу никаких эмоций, кроме лёгкого раздражения и досады; но ей пришлось бы продумывать, как на исчезновение рыжей отреагировала бы настоящая Хлоя!
Пока не натекло много крови, Тен-Тен аккуратно подняла тело Сабрины и отволокла его обратно в класс. Скинув труп у ближайшей стены, Такахаши покачала головой: какая жалость, пресвятые духи. Такая молодая… И Тен-Тен не узнала, кто стоял за рыжей в отравлении Хлои.
Так и не начавшиеся размышления прервал громкий голос. Такой же Тен-Тен слышала по телевизору в репортаже об акумах; что удивительно, этот голос совсем не был похож на чуть визгливое звучание Маринетт. Может быть, магия этого мира сглаживала недостатки её обладателей?
— Нам нечего бояться, ребята! Страшила растёт от нашего страха, так давайте покажем ей, что мы не будем её кормить!
Тен-Тен потёрла запястье ведущей руки. При метании ножа оно перенапряглось и теперь отдавало слабой болью. Ничего страшного, просто немного неприятно.
Она осторожно выбралась из класса и зашвырнула внутрь награду-убийцу. Пятно крови, оставшееся на полу, Тен-Тен прикрыла одной из крупных досок. После она посмотрела на свои ногти и устало вздохнула: красивый маникюр окончательно умер.
Прямо как Сабрина.
Что за неудачный день. Если бы Тен-Тен могла, она бы поныла в духе Шикамару о том, как она устала и как ей всё надоело. Правда, её позитивный учитель долгие годы отучал Такахаши от любого проявления уныния, так что во время нытья Тен-Тен чувствовала бы себя крайне некомфортно.
Она пошла на голос Маринетт в красном, невольно оглядываясь по сторонам. Учитывая, что Тен-Тен отхватила Страшиле часть хвоста, вряд ли монстр настроен добродушно. У него теперь не было основного оружия для нападения, но всё ещё оставались сильные руки, которыми было бы удобно рвать людей на части.
Ледибаг, Кот Нуар и остаток учеников оказались в тёмном зале. Светильники и окна были заплёваны знакомой фиолетовой жижей, по полу и по стенам располагались коконы, больше похожие на невылупившиеся яйца. Тен-Тен быстро огляделась, прикидывая, куда можно спрятаться. Несмотря на наличие большого количества коконов, в основном пространство оказалось открытым.
И прямо посреди этого открытого пространства стояли герои и детишки. Ками-сама, что за дурость! Ведь даже гражданские должны понимать, что показывать себя так чудовищу — затея попросту идиотская!
Нино, кстати, продолжал смотреть на мир через камеру. Удивительно, как его Страшила не сожрал первым — саму Тен-Тен его поведение в опасной ситуации просто вымораживало. У парня что, проблемы с инстинктом самосохранения? Или же Ледибаг с её чудесами и воскрешением так разбаловала здешних людей, что они уже не ценят собственные жизни?
В мире Тен-Тен было воскрешение. И плата за него тоже была: один возвращается — один уходит. Это было правильно. Здесь же получалось так, что любые проблемы, что принесут монстры, могут быть решены одним выкриком Ледибаг. «Чудесное исцеление» — и рой божьих коровок вернёт всё на свои места.
От этого голова шла кругом. И не только у Тен-Тен. Судя по тому, что она видела, дети слишком привыкли к восстановлению и не видели в монстрах монстров. Не понимали его опасности, не осознавали риска для собственных жизней. Какой смысл беспокоиться, если Ледибаг всё вернёт на свои места?
Как же это… печально.
Тен-Тен прошла за коконами, не попадаясь на глаза детям и не обнаруживая своего присутствия. Тело сопротивлялось мягкому шагу, от скрытной позы болела спина и шея. Такахаши отстранилась от этих ощущений, продолжая пробираться в самый тёмный угол.
Она слышала оттуда плач. Почему же его не замечали другие?
Коконы, мимо которых она проходила, оказались заполнены. Внутри сидели отставшие от группы детишки. Вполне в сознании, кстати, из-за чего Тен-Тен передёрнуло: а что, если Страшила, как водяные ящеры, любит тухлое мясо? Или, как паук, переваривает своих жертв в коконе до полной жидкости?
Или же в этих яйцах обычные дети должны были переродиться в таких же монстров, какой стала пухляшка Милен?
В любом случае, Тен-Тен не ожидала ничего хорошего. И она считала, что смотрит на мир глазами реалиста. Иные среди шиноби не доживали до девяносто семи.
Зал был не таким уж и большим, однако, чтобы не попасться на глаза детям, Тен-Тен пришлось проявлять осторожность и двигаться медленно. Ей не хотелось объясняться с подростками, изображать из себя Хлою, истерить или ещё что-то. А ещё ей не хотелось говорить про Сабрину и объяснять, откуда на груди появилось небольшое кровавое пятно.
Детишки набрали мусора и стали сооружать себе… что-то. Тен-Тен лишь на мгновение отвлеклась на них, когда Ледибаг призвала Супер-Шанс — просто для того, чтобы посмотреть на магию в реальности. Не впечатлило; запечатывающие свитки предоставляли больший манёвр, чем призыв непонятно чего. К тому же, техники шиноби не радовали врагов светопреставлением.
Источник плача оказался совсем близко, и Тен-Тен опустилась на корточки. Она почти не удивилась, когда в одном из коконов, — не закрытом, но уже готовом к тому, чтобы принять следующую жертву, — она обнаружила Страшилу. Монстр был размером не больше чашки и скулил так жалостно, что Тен-Тен ощутила секундный укол совести.
Это было нормально. Она всё ещё оставалась человеком, несмотря на боевое прошлое. Как шиноби, она умела справляться со своими эмоциями.
Страшила баюкал обрубок хвоста и плакал всеми тремя глазами. Тен-Тен осмотрелась вокруг и, найдя большую перчатку, — вероятно, для игр, потому что рядом лежало несколько мячей, — натянула её на левую руку. Она была правшой, так что по возможности использовала левую, когда не была уверена в собственной безопасности. Ведущая рука, несмотря на все старания для амбидекстрии, всё равно была нужнее в бою.
Лучше было бы, конечно, взять какие-нибудь щипцы или хотя бы палочки для еды или для волос. Но Тен-Тен, увы, сделала пучок при помощи резинки, потому что у Хлои нашлись только они. Стоило озаботиться этим вопросом: пусть Жан-Жан накупит разной бижутерии. Преимущественно палочек, они бывают диво красивыми. А если их подточить, то можно использовать как сенбоны…
Подхватив Страшилу защищённой рукой, Тен-Тен вытащила монстра из яйца. Акума зашипел, когда увидел её вблизи, и укусил ткань своими мелкими круглыми зубами. Даже больно не было.
Ледибаг и компания надрывались, поя какую-то идиотскую песню про волков, а Тен-Тен думала, стоит ли сворачивать Страшиле голову. С одной стороны, она могла прямо сейчас проверить, что произойдёт с акумой после обычной смерти. С другой… ей всё ещё пришлось бы объясняться.
Поморщившись, она встала и вышла из-за защиты коконов. Музыка оборвалась, когда она подошла достаточно близко, и на Тен-Тен уставились удивлённые дети.
Да уж. Интересно, как она со стороны выглядела.
— Ледиба-аг! — устало, но восхищённо протянула Тен-Тен, счастливо улыбаясь. — Ты не-е представляешь, что было!
— У тебя что, акума в руках?
Тен-Тен подарила Коту, задавшему вопрос, немного раздражения, прежде чем вернуть своё обожание к Маринетт в красном. Девочка очевидно растерялась, поэтому Тен-Тен поспешила заполнить пробел в разговорах. Посекундно нахваливая себя, она принялась живописать, как сражалась с акумой и, само собой, победила её своей несравненной крутостью. Маринетт выдержала ровно пятнадцать секунд хвалебного монолога.
— Давай Страшилу сюда!
Она практически вырвала затихшего монстра у Тен-Тен из рук. Сняв с головы Страшилы маленький чёрный значок, — Такахаши, хотя и заметила его раньше, не рискнула трогать, — Ледибаг сломала его одним движением пальцев и выпустила чёрную бабочку.
Очищение было… странным. Одно дело было видеть его по телевизору, другое — вблизи. Бабочка пыталась улететь, но Ледибаг после гимнастики со своим йо-йо поймала насекомое в игрушку. После девушка выпустила уже белую бабочку, которая спокойно улетела.
Тен-Тен следила за полётом до тех пор, пока бабочка не выбралась из зала. Потом перевела взгляд на Кота. Очевидно, для неё он был единственным оплотом адекватности в дуэте; Маринетт слишком ненавидела Хлою, чтобы нормально её воспринимать.
— А вы не пытались давить бабочек?
Нуар моргнул зеленющими глазами и чуть приоткрыл рот.
— Что?
— Ну или хотя бы следить за ними. Они же ведь возвращаются к Бражнику потом, разве нет? Вот вы побеждаете акуму, очищаете насекомое, оно улетает. Прилетает домой, и Бражник заново его пачкает. Или я не права?
Кот и Ледибаг переглянулись. Сказать им было нечего, поэтому Маринетт применила Чудесное Исцеление.
В первое мгновение после появления огромного роя Тен-Тен чуть не рванула в сторону. Она жила в деревне, где обитал клан покорителей насекомых; кому как не Тен-Тен знать, насколько опасными бывают эти малявки.
Божьи коровки объяли её тело розовым облаком. Тен-Тен закрыла лицо руками, по старой привычке пытаясь защитить глаза и дыхательные пути, но насекомые не лезли к лицу. Они вообще не касались её тела, хотя и делали что-то энергетически. Такахаши чувствовала тёплый ветер вокруг себя, лёгкие разряды электричества и небывалый душевный подъём.
Её голову придавило подушкой счастья. Ужасный дурман практически заставил её влюбиться в Ледибаг, кем бы она ни была; если бы Тен-Тен попросили в этот момент принести клятву верности девочке в красном, она бы согласилась без раздумий.
Мозг включился через позорные три секунды после пропажи божьих коровок. Тен-Тен снова выглядела на все сто: вернулся идеальный пучок, целый маникюр и чистая одежда. Не было даже усталости, да и запястье больше не тянуло. Учитывая, что пятно крови также пропало, можно было предположить, что Сабрина вновь здравствует.
Хотя физической усталости не было, моральная всё-таки осталась. Тен-Тен аккуратно помассировала надбровные дуги, чтобы не испортить макияж на глазах, и посмотрела на Ледибаг.
Та, к счастью, была слишком занята Милен. Маринетт успокаивала девочку, говорила стандартное «всё хорошо» и ни словом не упрекала в произошедшем.
Чего не собиралась делать Тен-Тен.
— Ну конечно же всё хорошо, — протянула она, кривя губы. — Ничего страшного, да, Апрэль?
— Молчала бы, Хлоя, — нахмурилась Алья, воинственно выпячивая подбородок. — Всего этого бы не было, если бы не ты.
Тен-Тен кивнула.
— Естественно, проще всего винить меня. Только подумай вот о чём, Алья: я в этой истории пострадала больше вас всех вместе взятых, кроме, разве что, Сабрины. И всё из-за того, что кто-то ест вместо медитации!
Милен сжалась, словно её ударили. Тен-Тен было немного жаль девочку, но оставлять произошедшее просто так она не хотела. Не могла. Она видела ребёнка, который поддался эмоциям тогда, когда их можно было преодолеть.
Да, это непросто. Но её внуки умели это уже в четыре.
— Хлоя, прекрати, — встал на защиту Милен Кот Нуар. — Акуманизация — это не совсем…
— Ты говоришь так, словно я не акуманизировалась ни разу.
Тен-Тен отлично помнила, что в репортаже мелькала акума-Хлоя минимум один раз. Учитывая характер и нестабильную психику девочки, Такахаши предполагала, что одержимость была не единожды.
— И что-то вы не проявляли ко мне такого участия, как сейчас к Милен. Что там было?.. Кажется нечто вроде «Надо держать себя в руках, Хлоя!»
Герои покраснели почти синхронно, Милен посмотрела на Тен-Тен по-другому. Более осмысленно, что ли. Такахаши ответила ей чуть сощуренными глазами, и пухляшка быстро отвела взгляд.
А вот Ледибаг взгляда не отвела. В её глазах было столько откровенной неприязни, что только дурочка вроде прежней Хлои продолжала бы считать, что они с ЛБ подружки. Нет уж, Маринетт практически преодолела барьер недовольства Хлоей, чтобы искупаться в ненависти к ней же. Интересно, что её чувство в этом случае будет сильнее и полнее, чем у той же Сабрины.
И возможностей испортить жизнь тоже больше.
Маринетт выступила вперёд, загоняя Милен себе за спину. Детишки вокруг расступились, около Ледибаг и Тен-Тен образовалась пустота. Маринетт с магией была выше, чем тело Хлои, и откровенно наступала на противницу благодаря этому.
Тен-Тен было плевать на рост. Что полтора метра, что три с половиной — мозгов при этом не добавлялось. Часто даже наоборот.
— И что же ты предлагаешь жертве акумы? — тихо, угрожающе спросила Ледибаг. — В момент, когда тебя захлёстывают эмоции, когда Бражник пользуется твоей слабостью, когда у тебя опускаются руки, и его голос кажется единственным выходом из ситуации?
Тен-Тен подняла брови. Вот уж вряд ли она довела пухляшку парой своих фраз до такого отчаяния, о котором говорила Маринетт. Тут впору вешаться или прыгать со скалы, раз жизнь преподносит такие чувства.
Она издевательски улыбнулась, хотя вышло совсем не весело.
— Так давайте на любую эмоцию отвечать акумой! Упало мороженое — акума, не купили игрушку — акума, не поставили высший балл — акума! И каждый раз будем говорить, что всё хорошо, и виноват только плохой Бражник! — она перевела взгляд на Апрэль и улыбнулась ещё шире. — Не волнуйся, Милен! Твоей вины сейчас нет ни капли! Это всё Бражник, с которым герои никак не могут разобраться, только он. А ты и дальше можешь утопать в страхе и жалости к себе, ожидая очередную чёрную бабочку. Потом тебя очистят, и всё снова будет нормально. До следующего раза, правда?
Гормоны сыграли с Ледибаг плохую шутку: после короткого монолога Тен-Тен она вспыхнула, как спичка.
— Ты меня вообще не слышишь?! Есть моменты, когда ты не можешь себя контролировать!
Тен-Тен склонила голову, продолжая улыбаться. Но ответить ничего не успела: вместо неё ответила другая.
— Негатив — это выбор, — тихо сказала Аликс, сжимая кулаки. — Ты можешь злиться или нет. Но акуманизация… Бражник даёт выбор. Просто ты не хочешь думать об отказе от его предложения.
Голубые глаза Ледибаг полыхали. Тен-Тен медленно кивнула, без слов благодаря девочку с розовыми волосами.
— Разговор, как мне кажется, окончен, — она с жалостью посмотрела на Маринетт, представляя, каково было бы Хлое прощаться со влюблённостью в Ледибаг. — Мне жаль.
Она пошла на выход, не оборачиваясь. Ледибаг сзади пыталась восстановить душевное равновесие и справиться с предавшим её организмом.
— Жаль? — спросила она. — Почему тебе жаль?
Тен-Тен улыбнулась, не поворачиваясь.
— Мне жаль, что ты оказалась обычным человеком, Ледибаг. И что я больше не твоя фанатка.
Она даже не замедлила шаг.
***
Лука проспал всё на свете. Когда он разлепил сухие глаза, на часах уже было пять вечера, а за окном небо задумалось над закатом. Солнце всё ещё висело где-то высоко, но в воздухе уже чувствовался лёгкий, практически неощутимый запах вечера.
Он отчаянно не хотел вставать. Он вообще не хотел просыпаться последние… много лет. Каждый раз одно и то же, каждый раз без изменений, бег по кругу, как у запутавшегося хомяка.
Он был змеёй, укусившей собственный хвост.
Лука встал с кровати и направился в ванную. Там он долго смотрел на своё отражение: молодой, без морщин, без седины. Непривычно.
Умывшись, он направился на кухню, где просидел перед выключенным телевизором добрых полчаса. Всё это время он крутил железный браслет, что обычно прятался среди многообразия фенечек.
Хотел бы он его снять.
В последнее время его ничего не радовало. Всё приелось. Даже музыка и музыкальные инструменты из отдушины стали обыденным способом заработка. Он был действительно хорош; особенно ему удавались гитары и скрипки.
Кое-как собравшись, он вернулся в спальню. Его внимание привлёк мобильник: экран мигал, говоря о сообщении.
Прочитав небрежное предложение о встрече, Лука улыбнулся.
Что ж, может быть, в этот раз ему будет интереснее, чем обычно.