Ночной бич
В лагере безраздельно царил сонный дух, властной десницей замкнувший веки ополченцев. Едва тлеющие огоньки костров смутно отбрасывали отблески тухнущего пламени на чуть различимые очертания спящих солдат в кромешной тьме эклипса, когда луны скрывают свой взор от пространств Кеменлада. Далёкие алмазные россыпи ночного были сплошь скрыты непроглядной облачной пеленой. Ополченцы лежали по-походному — просто неба на голой земле, подкладывая руки или, в лучшем случае, походные мешки под голову. В связи с относительно недавно прогремевшей Вернской баталии многие предприимчивые ополченцы могли позволить себе роскошь укрыться обветшалыми и утлыми обмотками или ошмётками одежды, некогда принадлежавшей восточным флодмундцам. Подле этого беспорядочного скопления кострищ и спящих тел стройно вырастал палаточный островок, населённый офицерами и высшим руководящим составом, — говорят, площадь палатки увеличивались прямо пропорционально званию. И в этих беспечных шатрах раздавались сонные звуки, прямо свидетельствующие об отдыхе владельцев. Лишь одни часовые ленивыми тенями скользили меж спящих товарищей, немолчно завидуя их сонному спокойствию, и лишь время от времени перекликаясь друг с другом, сообщая, что всё в порядке.
Из-за близости вражеских позиций и готовящегося штурма крепости Абльен в лагере была объявлена повышенная готовность и дано предупреждение о том, что, кто самовольно свалится со своего поста в обители дрёмы, тот непременно познакомит свою шею с верёвкой. Наказание, конечно, ужасающее, но действенное… или нет? Несмотря на то, что фигуры, чернеющие на фоне бледных кострищ, стройно стояли с уверенностью тополя, не смыкая век, в их глазах, однако, удивительным образом чувствовалось отсутствие всяческой мысли, а если тщательно прислушаться, то можно было услышать тихое посвистывание, наводящее на серьёзные подозрения. Многим может показаться странным, как можно спать, стоя как боевая лошадь и не смыкая век, но, как показывает многолетний опыт многих армий Кеменлада, при должной сноровке и желании спать можно и очень даже легко. Очень скоро это халатное обстоятельство повернётся роковым образом для всеобщей безопасности.
Лагерь был разбит на укромной поляне средь густого леса, что, по крайне мудрому мнению не менее мудрых военачальников, должно было сокрыть передвижение войска Северного Флодмунда от дерзких глаз противника. Непробудные чащи и дебри леса, сокрытые днём от лучезарного солнечного света плотным зелёным саваном, тёмными ночами ещё пуще прежнего окунались в пучину тьмы, из глубин которой поднимались зловещие и кровожадные твари, блещущие на страницах всевозможных бестиариев. Вот и сейчас, как положено, они вышли на охоту. Покрытые сумраком лесистые дали преисполнились протяжными криками, шипением, ворчанием, гортанным храпом и переливались голодным воем и рыком, то приближающимся, то отдаляющимся в глубь. По-видимому, твари боялись огня и столь большого скопления людей, но шум подбирался всё ближе и ближе…
Время дежурства первой стражи как раз подходило к концу. Бодрствующие часовые молча радовались и с упоением сердца предвкушали скорое избавление от тягостной рутины и возможности всецело предаться отдыху, а те, кто сонно бдели, на глубинном уровне подсознания готовились к пробуждению.
Из-за гущи девственной листвы, на краю опушки, вновь донеслось шуршание. Тихий топот лап неслышно расползался по округе. Рохард открыл глаза. Гейбрин явственно ощутил, как мурашки в бешеном хороводе носятся по его спине, а сердце яростно бьётся, словно намереваясь выскочит из груди. Это могло означать лишь одно. Он моментально схватил лежачий подле клинок и, полусознательно повинуясь многолетней профессиональной привычке, встал в особую оборонную позу, действенную против крупных плотоядных бестий. Ему не хотелось будить товарищей, ведь они устали от тяжелейшего перехода, а что, если у него просто расшалились нервы и уши начали обманывать своего владельца, а это всего-навсего ветер колышет летние травы? В эти секунды Рохард попал под действие пагубного заблуждения: надеяться на лучшее, когда налицо выплывает его противоположность. Он изо всех сил напряг весь слух, словно тетиву лука, сосредоточил на нём всё своё внимание и, как будто, сам стал слухом.
Действительно, лёгкое шебуршание слышалось где-то поблизости, но, быть может, это часовой? Внезапно раздался приглушённый всхлип и падение тела на землю. Сомнений быть не могло. Рохард стремительно схватил круглый сыромятный щит. Тотчас после этого возле него послышались едва уловимые шаги. В густой тьме выросли эфемерные очертания крупного тела, светящегося двумя крупными, раскосыми хищными глазами. Раздался короткий гортанный рык. Гейбрин тотчас выставил вперёд щит и вовремя, ибо одночасно с этим тварь сделала резкий рывок и её удар как раз пришёлся на сыромятный круг. Заблокировав первый удар противника, Рохард хладнокровно перешёл в наступление, отколов внезапный выпад в сустав передней ноги твари и одновременно поднял с этим страшным крик: «Тревога»!
По лагерю волной пробежал сонный нестройный шум просыпающихся ополченцев, ускоренный раздавшимся с другой стороны лагеря душераздирающим воплем, — верно менкасс, без сомнения, это он, уже приканчивает какого-нибудь злосчастного часового. Та часть лагеря, которая была разбужена этими двумя криками, подняла вокруг себя невообразимый шум, нацеленный на то, чтобы поднять излишне упавших в сон товарищей.
Выпад Рохард оказался удачным. Взвизгнув от боли, тварь слегка отпрыгнула назад, грозно ощетинившись. Охотник знал что последует за этим далее. Прошипев исполненную злобой вокальную партию, бестия резко повернулась всем телом, намереваясь свалить своенравную добычу с ног при помощи хвоста. Благодаря приобретённому опыту, Рохард прыгнул как раз в тот момент, когда хвост просвистел у него прямо под ногами. Приземлившись, он немедленно вновь выставил щит, на которой тут же пришёлся страшный удар передними лапами менкасса, чуть не расколовший его пополам. С трудом сохранив равновесие, Рохард вновь ударил тварь, на сей раз по горлу. Вязкая алая кровь полилась ручьём из раны. Разразившись пронзительным криком, менкасс отступил к сумраку опушки. Но охотнику хорошо был известен этот обманный манёвр. В немом ожидании держал он в напряжении каждый сустав своих ног, ведь сейчас от их быстродействия будет зависит без малого его жизнь. Привыкшие к тьме очи приметили, как задние лапы твари неожиданно пригнулись, верхние разразила некая судорога и… наверное, менкасс успел разогнаться и прыгнуть чуть ли не за секунду, по крайней мере, даже умудрённый давним опытом верный глаз Рохарда не успел детально усмотреть и оценить всего манёвра, — единственное, что он заметил, так это размазанное тёмное пятно, играющее злобными жёлтыми точками. Столь же мгновенно, как прыгнула тварь, пригнулся и охотник. Пока менкасс пролетал над ним, открывшись незащищённым животом, Рохард уверенно и умело воспользовался данным обстоятельством, всадив острие клинка до самой рукояти аккурат в летальную для бестии область. Судорожный гортанный рокот твари, бессильно упавшей на землю, раздался в ответ. Её жёлтые раскосые глаза злобно блеснули на Рохарда, горя непреодолимой жаждой крови, пасть зло зашевелилась, всё тело вздрогнуло, ноги сделали попытку подняться и… она оказалась последней. Сражённый точным ударом, менкасс умер в считанные секунды.
Тотчас, как тварь изрыгнула последний свой вздох, друзья Гейбрина, поднятые на ноги от крика и звуков борьбы, во всеоружии подбежали к нему, спросив, не видя ещё безжизненного тела твари из-за непривычных к темноте глаз, чесо ради, собственно говоря, поднята вся эта шумиха.
Охотник молча взял за руку Гавруса, так как он стоял ближе остальных, подвёл его к туше и приказал пнуть ногой.
— Теперь видишь? — в заключении лаконично вопросил охотник.
— И что же это за тварь? — вопросил кто-то, не искушённый в зоологии родного края.
— Менкасс, — просто бросил Рохард, — прожорливая и хитрая тварь, причиняет немало неприятностей лесникам и таким же охотникам, как я. В большинстве своём, они охотятся крупными стаями, и, если он уже напали на нас, то не остановятся.
И действительно, менкасс был поистине устрашающей тварью, наводящей страх своей кровожадностью на весь Флодмунд. Быстрые, вечно алчущие и дьявольски хитрые менкассы выползают с наступлением сумерек из своих укромных логовищ и отправляются на поиск пищи, в ходе которого способны проходить без устали многие лиги. Самым опасным в менкассе является даже не его физическая сила, тонкий нюх и слух, или острые когти, а тесная социальная связь между членами группы, из-за которой они всегда приходят на помощь сородичу в бою.
Точно в подтверждение слов Рохарда с дальнего конца лагеря разнёсся душераздирающий крик.
— О чём я и говорил, — с удивительным спокойствием заключил Рохард.
По всему лагерю вновь заслышался нестройный и тревожный рой озадаченных и испуганных голосов, бормотанья и окриков. Явственно шумели надеваемые в спешке куртки и поддоспешники, лязгали клинки и трещали костры, в кои немедленно начали подбрасывать новое топливо для пущего осветления прилегающей территории. Жадно проглотив свежую порцию топлива, кострища с бодрым устремлением стремглав взвились вверх, поражая своим живоносным и озаряющим светом бездонную пучину окружающей тьмы. Ещё не осознавав толком, что за опасность нависла над ними и откуда её ждать, ополченцы недоуменно перекидывались вопросами и загадочными взглядами, полусознательно стремясь как можно ближе держаться друг к другу.
В глазах Рохарда вспыхнул угасший было азартный огонь минувших дней.
— Господа, — обратился он, обернувшись лицом к всполыхнувшим лагерным кострам, к своим друзьям не без торжественности в голосе, — кажется, пришла пора охоты. Дело опасное и я не могу рисковать вашими жизнями, — вы мало что понимаете в охоте, а для меня это было единственным прокормом. Сейчас же моя обязанность уничтожить этих тварей безвозмездно, ради спасения других людей. Поэтому, таким делом я займусь самолично, и крайне прошу вас не пытаться геройствовать.
Не дожидаясь ответной реакции собратьев по оружию, охотник резко развернулся и размеренным бегом ринулся к другой окраине, где, согласно крику, должен был сейчас буйствовать другой менкасс.
Долго искать бестию не пришлось, — в паре сотне футов от Рохарда раздалась громкая канонада человеческих голосов, феерично завершённая двумя пронзительными воплями. Глаза охотника говорили яснее всяких других слов. Весь преобразившись в теле, он сжался, будто гепард перед рывком, и бойко рванул вперёд, соколом рассекая воздух. Почти за пару мгновений оказался охотник у месте происшествия, где менкасс яростно жевал и рвал ногу несчастного, болтающегося, точна подвешенная за хвост белка. На траве рядом с полыхающим кострищем виднелись два недвижимых силуэта, окунутых в тёмные пятна. Им уже не помочь. Вокруг места драмы, в почтенном отдалении, полукругом стояли другие ополченцы, робко держась за свои мечи, готовые в случае чего постоять ха себя, но ни в коем случае не лезть на рожон и спасать другого.
Молниеносно достав стрелу из колчана, Рохард спешно вложил её в лук и прицелился, — стрелять в темноте сомнительное счастье, но тут уж выбирать не приходится. Пущенная стрела, к сожалению, угодила не туда, куда целился охотник, — в глаз, — а прямиком в правую ноздрю твари, так как та некстати дёрнула головой в самых неподходящий для этого момент. Неистово взревев от боли, менкасс с силой швырнул несчастную добычу в сторону, заставив её прописать во время полёта парочку живописных пируэтов. Разъярённый зверь, скаля пасть, начал мельтешится взад-вперёд, ища своего обидчика. Рохард тем временем не терял драгоценные секунды понапрасну и пустил зверю вдогонку вторую стрелу. Выстрел, однако, вновь оказался неудачным, поскольку стрела лишь проскользнула по спине твари, не оставив на ней и царапины. Зато менкасс на сей раз увидел обидчика и уверенно рванулся к Рохарду.
Охотник отскочил как раз вовремя, ведь, задержись он на мгновение, и пасть чудища уже бы жадно впилась в его плоть. В отместку охотник отвесил удар клинком в межреберье. Толстая шкура поглотила большую часть урона, но чувствительная рана всё-таки осталась. Не дожидаясь ответа, Рохард решил рискнуть и нанести ещё один удар, на сей раз по шее. Но менкасс почувствовал угрозу, иначе не как ни объяснить его сумбурный рывок, из-за которого отточенное лезвие оставило лишь широкий косой рубец. Теперь очередь твари отплатить за свои страдания. Разъярённо прорычав, она кинулась в лобовую атаку на Рохарда, сбив того с ног. Защищаясь сыромятным щитом, он отразил нападки острых когтей и наскоки прожорливой пасти, и, выждав удобный момент, снизу вонзил клинок в шею.
Менкасс отшарахнулся от неожиданной боли, но полный злобы огонь глаз говорил, что просто так сдаваться он не намерен. Рохард, впрочем, точно так же не собирался складывать руки. Предуведив атаку, он ловко парировал выпад зверюги и крепко ударил по составу передней лапы зверя, так крепко, что клинок разрезал этот член тела надвое. Изнывая от боли, раненная бестия отчаянно рванулась, грозя загрызть охотника, но, когда она только разинула пасть, то Рохард с достойной грацией воткнул острие в открывшиеся отверстие, прикончив агонию менкасса.
Ещё с одной тварью покончено….
Разобравшись с пятой особью, Рохард снова заприметил угрожающую картину. Тварь, гроза рыча, плавной поступью приближалась к растерянному офицеру, отчаянно и как-то несуразно, словно под действием вина или слабоумия, мотыляющему перед собой мечом. Вполне естественно, что алчущий зверь мало обращает внимания на эти сумасбродные прыжки и ужимки будущей жертвы. Так как действие происходило подле костра, то разглядеть облик менкасса не составляло никакого труда. Это была крупная тварь, достигающая в длину девять футов и пять в высоту. Внушительное продолговатое туловище, приплюснутое в задней части, было усеяно мелким матовым чёрно-бурым мехом, и оттенялось серой полоской, совпадающей с резким выступом хребта. Покоилось туловище бестии на четырёх крепких, но в тоже время гибких и подвижных конечностях, с ярко выраженными суставами, на конце которых виднелись овальные лапы, снабжённые рядом белых, коротких, но чрезвычайно острых, как морфитская сталь, загнутых когтей, позволяющих твари манёврено передвигаться на высоким столбам деревьев дремучих флодмундских лесов. Длинный жилистый хвост, освобождённый от ига меха и укрытый лишь редкими ворсинками, послушно извивался сзади твари, готовый в любой момент или помочь ей в поисках и передвижению в чаще деревьев, или же сниспустить свой гнев на голову несчастного противника. Вытянутая яйцеподобная голова соединялась с туловищем посредством толстой и короткой шеи, лоб был покатым и низким; прямо под ним в глубоких орбитах сидели огромные раскосые жёлтые глаза, полыхая ненасытным хищным огнём, ищущим кого бы обыдох и пожрох. Узкие щели, находящиеся на месте зрачка, лишь только усугубляли впечатление. Голова оканчивались длинной пастью, состоящей из двух окостенелых частей, похожих на вытянутый лепесток с острыми краями, в недрах которых и скрывался двойной зубной ряд. Из всего облика этого порождения ночной тьмы и бича лесов сквозило глухой злобой и пылкой жажды крови.
По обыкновению Гейбрин запускает руку в колчан, но не находит там равным счётом ничего за что можно было бы схватится — явление весьма предсказуемое. Не пускаясь в излишне долгие размышления, он выхватывает из кармана куртки метательный нож — добрая привычка перестраховываться снова оказала добрую услугу — и запускает его в цель. Конечно же, снаряд попадает не в намеченную точку, но своё дело он выполняет с лихвой: тварь мгновенно переключает внимание на нового нападающего и характерным для менкассов быстрым рывком наскакивает на Рохарда, попутно сбив хвостом ошеломлённого офицера с ног.
Точно выверенный выпад клинка горизонтально разрезает алым рубцом морду твари на две равных половины. Раздражённо вскрикнув, бестия пытается было в отместку ранить обидчика, но Рохард с похвальной расторопностью уходит от удара, нанося попутно ещё одну рану в области хребта. Взмах хвостом. Прыжок. Охотник всё ещё стоит на ногах. Удар всё тем же хвостом сверху. Снова неудача — сыромятный щит выручает из щекотливой ситуации.
Вдруг, менкасс как бы отступает перед неприятелем и начинает быстро-быстро, подобно буревому осеннему ветру, носится кругами вокруг Рохарда. Мышцы охотника инстинктивно напряглись, ожидая апофеоза этого мудрёного манёвра.
Удивительно, до каких выспренных высот доходит автоматизм у человека. Поэтажно развиваясь от неустанно приобретаемых навыков, в конце концов он произрастает через всё естество человека, будто бы становясь с ним единым целым. Привычка, пустившая корни, уже будто выходит из-под юрисдикции разума, порой становясь полноправным хозяином положения. Доходит часто даже до того, что автоматизм целиком и полностью изгоняет разум с умом из головы владельца, как ненужных пассажиров, превращая, тем самым, homo sapiens в homo machina, преисполняя его шестерёнками, заменяя плоть на бесчувственный металл, чувствительное сердце на работящий двигатель, а душу — на матричную систему алгоритмов. И живут такие живые механизмы, да проживают припеваючи в подобном состоянии всю жизнь, если только не приключится какого-нибудь необыкновенного приключения и homo machina не окажется в полностью новой и необычной для него обстановке, где откатанные до нельзя готовые решения проявят полную несостоятельность. Но всё же не стоит столь однозначно демонизировать привычку, ведь, без добровольного согласия владельца, она не властна его поглотить. Человек думающий заставляет привычку служить себе, человек недумающий охотно подчиняется ей. Однако, даже для думающего существа существует некая опасность, исходящая от привычки или рефлекса. Это опасность заключается в срабатывании механизма в самый неподходящий момент, когда его действие нежелательно. Бороться с этим трудно, так как привычка в такой момент срабатывает в прыжке перед сознанием происходящего. Подвернул скверную шутку рефлекс и Рохарду.
Ожидая, что круговорот, как всегда окончится резкой остановкой и прыжком, Рохард не подметил истинного намерения твари, и, когда она внезапно рванулась к нему наискосок, то застала его в врасплох. Несмотря на свою неготовность, охотник всё же успел хоть немного отскочить в сторону, хоть острые когти твари всё равно прошлись по нему, разорвав кожаный поддоспешник и оставив на теле неглубокую рану. Рохард наотмашь ударил менкасса, но это лишь более взбудоражило азарт хищника. Выставленный щит принял на себя удар, но выдержать второго яростного удара разгневанной бестии он не сумел и с треском раскололся на две части. Мгновенно последовавший следующий удар заставил охотника отлететь в сторону. Он даже не пытался подняться, потому что знал, что сейчас это бесполезная и губительная затея, — единственный шанс одолеть бестию, это дождаться, пока она откроется для атаки и нанести удар снизу первым, при возможности, откатившись куда-нибудь в сторону. Так Рохард и сделал. Дождавшись, когда тварь подойдёт к нему и предпримет решительные действия, он резко выкинул клинок в пасть твари, но, к его удивлению, вместе с этим отпала и голова менкасса. Стряхнув с себя остатки победы, он увидел над безжизненным чёрным телом Олфирра, возле которого стояли остальные.
— Как погляжу, помощь тебе, наверно, всё-таки понадобится, — не без иронии заметил он, протягивая Рохарду руку.