В ночь перед тем, как девушка сгорела, Акмаэль не мог уснуть от мысли о том, что его Эолин была брошена стражникам, как кусок мяса на растерзание, чтобы она не умерла девственницей.
Принц не видел такого насилия над ведьмой со времен суда над женщиной, убившей его мать. Эта рыжеволосая убийца совершила непростительное преступление. По мнению Акмаэля, она заслужила каждое мгновение навязанных ей страданий.
Но эта девушка из Селкинсен, какое преступление она совершила, чтобы подорвать мир в королевстве? Какую угрозу она действительно представляла?
Ревностная ярость уничтоживших ее магов отрезвила Акмаэля и заставила его пересмотреть свой план привести Эолин в город. Как принц, он не имел реальной власти вмешиваться в вопросы магического права, и если он не смог заручиться симпатией своего отца, что стало бы с его другом?
Так прошла зима, за ней весна и снова лето, а Эолин по-прежнему оставалась его тайной в Южном лесу. Как долго он сможет выдержать такое положение, Акмаэль не знал. Могли пройти годы, даже десятилетия, прежде чем Боги сочтут нужным призвать его отца домой и отдать ему Корону. Каждый день, проведенный Эолин в Южном лесу, был еще одним днем, потерянным из-за разлагающего влияния этой старухи. Но если Эолин покинет лес, маги Церемонда смогут найти ее. Когда это произойдет, она может быть навсегда потеряна для Акмаэля.
— Это кажется неправильным, — разочарованная, Эолин воткнула лезвие в землю и принялась ходить вокруг него. Пот блестел на ее согретой солнцем коже и пропитал корни каштановых волос. — Я не могу этого сделать, Ахим. Я не могу драться мечом.
— Ты только начала. Требуется много времени и практики, чтобы умело обращаться с мечом.
— Дело не в тренировках. Это происходит, когда я чувствую металл в своих руках. Что-то внутри меня отвергает все, что я пытаюсь с этим сделать.
Акмаэль не мог отрицать правду ее наблюдения. В тот момент, когда она бралась за рукоять, естественная скорость и равновесие Эолин покидали ее. Весь день ее движения были неуклюжими и вынужденными. Похоже, она сражалась против оружия, а не с ним.
Эолин снова подняла меч, вложила его в ножны и протянула ему.
— Нет, — Акмаэль покачал головой. — Это оружие твое.
Это был первый меч, которым он пользовался, маленький, предназначенный больше для тренировок, чем для боя. Акмаэль давно отказался от него в пользу более длинных клинков, но он был хорошо сделан. Он выбрал это оружие для Эолин, зная, что его легкий вес идеально ляжет в ее сильные руки, и что его пропажу из арсенала замка не заметят.
— Я не могу принять твой меч, Ахим. Как ты будешь драться без него?
Он рассмеялся.
— У меня много других мечей. Однажды я унаследую меч отца, и тогда я буду использовать только его. Тебе нужно практиковаться, Эолин. Держи меч.
— Можем ли мы просто визуализировать еще один для меня?
— Меч невозможно визуализировать. Магия не может быть использована для создания оружия войны.
— Почему нет?
Акмаэль пожал плечами.
— Сэр Дростан говорит, что это потому, что магия и война имеют разные корни, магия была дана Карадоку, а война — предкам Вортингена. Но, может, они просто еще не открыли, как это сделать.
— Даже если я сохраню этот меч, куда его положить? Гемена уничтожит его, если найдет в доме.
— Ты можешь спрятать его здесь, в лесу.
— Тогда какой-нибудь вор или лесник может наткнуться на него и забрать.
— Я знаю простое заклинание, позволяющее вонзить меч в камень, чтобы только ты смогла снова его вынуть. Мы можем использовать один из валунов у подножия хребта Рыси.
Эолин вынула клинок из ножен и оставила его в руке. Металл отражал осенние листья и голубое небо. Она изучала инструмент, внимательно прислушиваясь к его серебристому гудению.
— Такой странный звук — язык мечей, — сказала она.
— Ты достаточно хорошо разбираешься в ножах.
Эолин с легкостью выучила диалект ножей. Она могла послать свой маленький клинок пением практически в любую цель.
— У ножа простая песня, — ответила она. — Это совсем не похоже на голос этого меча, и близко не так сложно.
— Это один и тот же язык, — странно, что она сама этого не слышала. Отличить голос меча от голоса ножа было так же просто, как различить акценты Селкинсен и Селен. — Они оба металлы.
Она посмотрела на него. На мгновение Акмаэль потерялся в овале ее лица, в изгибе ее розовых губ, в прекрасной улыбке, которая сияла в ее темных глазах.
— Это щедрый подарок, Ахим. Спасибо. Я сохраню твой меч. Возможно, со временем мы с ним научимся понимать друг друга.
Эолин вложила оружие в ножны, и вместе они отправились к высокому гребню. Осенние листья хрустели под ногами. Деревья, увенчанные золотыми и малиновыми кронами, бросали тень на их путь. Пустые звуки осени наполнили Южный лес, отгоняя певчих птиц и загоняя медведей в их пещеры. Скоро белое покрывало зимней смерти накроет пустые деревья.
Во второй раз Акмаэль оставит Эолин на зиму в Южном лесу. В очередной раз он задумался, не ошибался ли он. Лес мог похитить ее ледяной хваткой, не оставив ничего, кроме воспоминаний к весне. Если она выживет, эта старуха продолжит сбивать Эолин с толку своей паутиной подрывной магии.
Акмаэль хотел забрать Эолин в Королевский Город, закутать ее в прекрасный меховой плащ и смотреть, как она засыпает у ревущего огня. Он хотел доставить ее в удобства Мойсехена, но призрак избитой девушки из Селкинсен маячил в его сознании. Запах ее горящей плоти вернулся в его память.
— Как ты выживаешь здесь всю зиму? — спросил он. — Что вы делаете для еды и тепла?
— Мы всегда встречаем зиму с большим количеством припасов. То, что мы не можем вырастить в саду или собрать в лесу, нам приносит лесник по имени Варил. Он приезжает всего два раза в год, но привозит все, что нам нужно. Южный лес всегда был добр ко мне и Гемене. Я не боюсь зимы. Мне нравится ее хрустальное дыхание и резкость ее красок, — Эолин остановилась, чтобы обнажить лезвие меча. Она поднесла его к уху. — Держу пари, у этого меча зимой будет другая песня. Бьюсь об заклад, она будет звенеть, как лед.
Акмаэль улыбнулся и взял оружие из ее рук. Он уговорил меч загудеть несколькими ленивыми взмахами.
— Он будет петь только для тебя, если ты будешь так ему льстить, — сказал он. — Почему твоя наставница против того, чтобы ты учился владеть мечом? Все маги ее времени разбирались в военном искусстве.
— Это не правда! Лишь небольшое число маг когда-либо были воинами, даже во время последнего великого конфликта, в котором все они погибли.
Акмаэль неодобрительно выдохнул. Сколько лжи наговорила ей ведьма!
— Гемена не принадлежала к классу воинов, — продолжила Эолин. — Она никогда не потворствовала войне, даже когда маги восстали против Кедехена. Она поддерживала маг, потому что они были ее сестрами, но не терпела войны. Она считает, что любой, кто научится говорить с мечом, умрет от него.
— Лучше умереть от меча, чем на костре, — люди короля, не задумываясь, выбирали, какую смерть даровать, но по выражению лица Эолин Акмаэль понял, что его комментарий не показался ей забавным.
— Я не понимаю, как магия может применяться в войне, — сказала она. — Магия должна использоваться, чтобы создавать, а не разрушать. А на войне всегда приходится разрушать. Как маг может стать воином?
— Это достаточно просто, — Акмаэль балансировал мечом в руке. — Изучаешь искусство войны, а затем — искусство магии. Затем маг-воин, такой как сэр Дростан, учит тебя, как объединить их. Например…
Подойдя к ближайшему дереву, Акмаэль вызвал мягкое шипение лезвия. Он взбежал вверх по стволу вертикально, отражая наступление воображаемого врага, и вернулся на землю в коротком полете.
— Подобные трюки дают большое преимущество перед противником. Ты также можешь изменить траекторию летящих объектов.
Он метнул меч в ствол молодой сосны, желая, чтобы тот отклонился, прежде чем вонзиться в цель.
— Искусный маг-воин обнаруживает страхи своего врага и обращает их в свою пользу, — Акмаэль подошел к сосне, чтобы подобрать оружие. — Маг-воин, обученный Высшей магии, может использовать посох, чтобы призвать смертельный заряд.