— Ничего такого, чего бы ты уже не знал, — ответил Тамир. — Истории, которыми Сара делится с женщинами, мало чем отличаются от того, что она рассказала нам. Действительно, она очень мало говорила о себе, предпочитая вместо этого задавать вопросы о Мойсехене. О народе, короле… и тебе.
— Мне? — это позабавило Кори. — Значит, она подозревает, что я представляю для нее опасность.
— Ее заверили, что ты не питаешь любви к Церемонду.
— Если она мудра, это ничего не изменит в ее подозрениях. Что еще они ей сказали?
— Она знает о твоих кровных связях с кланом Восточной Селен и с королевским домом Мойсехен через королеву Бриану. И она слышала много приукрашенных историй о твоих путешествиях в южные королевства.
Кори поморщился.
— Надеюсь, ничего слишком скандального.
— Ничего такого, чего бы ты не хотел, чтобы она услышала. Она очень интересуется магией.
— Конечно. Она проявляет слишком много любопытства в этом отношении. Это ненормально для девушки из Мойсехена.
— Возможно, она одна из маг, вернувшаяся из мира, в который они были изгнаны.
Что-то в тоне Тамира заставило Кори задуматься.
— Это было бы совершенно невозможно, друг мой, — осторожно сказал он. — Все маги Старого Ордена были мертвы к тому времени, когда ей исполнилось пять. А у Моэна нет традиции магии, нет надежды создать что-то столь же сложное, как мага. Это почти оскорбление — предположить, что мага может появиться на этих грязных полях овса и ячменя.
— И все же ты разделяешь мои подозрения.
Кори искоса взглянул на Тамира.
— Когда она проделала то, что принесло ей эту работу, да, я подозревал, но с тех пор я не нашел никаких доказательств существования оберега. Тем не менее, видно, что она что-то знает. Сколько, можно только догадываться.
— Тебе не нужны дополнительные доказательства, чтобы передать ее магистратам.
«Ведьма, которую можно сжечь», — это может принести ему пользу.
— Я предпочту пока оставить ее с нами, — сказал Кори.
Маг повернулся спиной к танцорам Ренаты и направился к палаткам. Тамир последовал его примеру, не отставая от Кори.
— Я хочу посмотреть, как она отреагирует на Круг, — сказал Кори. — Возможно, она ослабит бдительность. Возможно, она расскажет кому-нибудь, кто она такая и есть ли еще такие, как она, спрятанные в Моэне.
— Она осторожная женщина, — ответил Тамир. — Медленно заводит друзей, еще медленнее сближается.
Кори пожал плечами.
— Сколько осторожных женщин поддалось твоему очаровательному обаянию, Тамир? Используй свои навыки сырнте. Убеди ее в своей дружбе и дай мне знать, что ты узнаешь.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Особый интерес
Город Селкинсен тянулся вдоль западного берега реки Фурмы, которая отделяла Мойсехен от соседнего королевства Ренфин. Толстые стены из желтого камня окружали центр города. На узких и извилистых улочках собрались магазины и прилавки. Вдоль набережной постоянно кипела деятельность, поскольку корабли и паромы разгружали товары в обмен на разнообразные продукты королевства.
В ушах Эолин звенело от ритмичных криков продавцов и яростной болтовни торговцев. Запах тухлой рыбы, мочи и пролитого эля будоражил ее чувства и вызывал слезы на глазах. Здания теснились над ними, отрезая часть ясного летнего неба. Она прижималась к своим спутникам, Ришоне и Адиане, и задавалась вопросом, будет ли «каменный лес» Ахима таким же хаотичным и прогорклым, как все это.
— Я никогда не видела столько людей в одном месте, — сказала Эолин.
— Тем лучше для Круга, — Ришона тепло улыбнулась группе мужчин. Они прервали разговор, чтобы посмотреть, как проходит черноволосая красавица. — Чем активнее рынки, тем щедрее наша аудитория.
— Каково было здесь расти? — спросила Эолин Адиану. — Я не могу представить себе жизнь в таком месте.
Адиана вздернула подбородок.
— Селкинсен — центр королевства. Где еще кто-то хотел бы жить? Жизнь, торговля, культура. Королевский город может впечатлять своими величественными зданиями и благородной историей, но вся настоящая жизнь происходит здесь.
Эолин покачала головой. Как можно жить в месте без деревьев? Какими пресными потоками текла земная магия под провинцией Селкинсен! Она уже чувствовала истощение своих сил.
— По правде говоря, — продолжала Адиана, — я провела здесь лишь часть своего детства. Мои родители были купцами и меценатами. Они признали, что у меня был музыкальный дар, когда я была очень юна. Мне хотели найти учителя, но чистки набирали обороты, и никто не брал девушку, опасаясь обвинений в подрывной магии. Так что родители отправили меня вниз по течению, в Нью-Линфельн. Я жила там с двоюродным братом моей матери и почти восемь лет занималась музыкой.
— Что привело тебя домой?
— Мать и отец перестали писать, а потом перестали присылать деньги. Я думала… — она пожала плечами и отвела взгляд, заправив за ухо выбившуюся прядь золотистых волос. — Я думала, что они забыли обо мне. Я потратила все, что у меня осталось, чтобы вернуться домой. В то время мне было всего пятнадцать, и я очень злилась на родителей за их пренебрежение. Знаешь, я собиралась их хорошенько отругать. Но потом я узнала, что мать и отец совсем не забыли. Они умерли.
Сердце Эолин сжалось при воспоминании о собственной утрате.
— Как?
— Мать сожгли за колдовство, — голос Адианы стал горьким. — А отца казнили по обвинению в укрывательстве ведьмы.
— Твоя мать была магой?
Адиана покачала головой.
— Это маловероятно. У Селкинсен никогда не было особых традиций магии. Наша сила в коммерции, музыке и искусстве.
— Искусство — это магия, — сказала Эолин. — Как и музыка. Это все Первобытная Магия. Старые Ордены считали Первобытную Магию самой священной из всех.
Адиана рассмеялась.
— Ты слишком много времени проводишь с магом Кори. Ты должна следить за собой. Женщине неразумно говорить так, будто она знает об этих вещах.
Эолин прикусила губу. Она не задумывалась о том, с какой легкостью говорила о магии. Сколько раз она делала подобные комментарии перед Ренатой, Тамиром или даже магом Кори?
— В любом случае, я не говорю о Первобытной Магии, — продолжила Адиана. — Я говорю о магах и тому подобном. Очень немногие из них когда-либо были выходцами из Селкинсен. Однако во время чисток здесь было сожжено больше ведьм, чем где-либо еще в королевстве. Как ты объяснишь это? — ее глаза остановились на Эолин, хотя вызов, казалось, предназначался для кого-то другого.
— Не знаю, — призналась Эолин.
— Мать и отец умерли, потому что другие хотели того же, что и они. Многие семьи были уничтожены во время чисток, и на их могилах были построены новые империи. Осуждение отца позволило магистрату конфисковать все его имущество.