— Девушке? — она издала резкий смешок. — Сироте? Нет, у меня не было ни на что прав, и не осталось денег, чтобы вернуться в Нью-Линфельн. В публичном проявлении милосердия магистрат предложил мне место слуги в своем доме, но я понимала, что это не сулит мне будущего. Он был извращенным стариком. Вместо того чтобы подчиниться ему, я убежала, думая найти работу на пирсе. К тому времени женщин почти никуда не нанимали. Какое-то время я пробовала петь в кабаках, но мужчины…
Адиана остановилась. Она разглядывала булыжники у своих ног и обхватила себя руками. Когда она снова посмотрела на Эолин, выражение ее лица было каким-то натянутым; беззаботным, но с напряжением на лбу.
— Знаешь, они всегда хотели большего, чем песня. Они платили лучше, если я обращала на них внимание, и становились жестокими, если я этого не делала. Все же мне повезло. Стюард отца пришел за мной до того, как я забрела слишком далеко по этой тропе. Он принял меня как члена своей семьи.
— Как получилось, что ты присоединилась к Кругу?
— Это произошло намного позже. Я долго прятала свои инструменты, то ли из стыда, то ли из страха. Затем однажды появился Круг Кори, где женщины создавали музыку вместе с мужчинами. Я просто знала, что должен быть частью этого, — Адиана взяла Эолин за руку. — Маг Кори допустил тебя в священное место, Сара. Мир, в котором ты можешь быть немного больше собой. Это то, что он дает каждому, кто присоединяется к Кругу. Ты обнаружишь, что мы яростно преданы ему из-за этого.
Ришона прервала их разговор, вздохнув от восторга. Она бросилась к продавцу, чей шаткий стол был завален сушеными травами и флакончиками с цветными порошками.
— Ваши люди называют это «пряностями», — сказала Ришона, когда Эолин и Адиана догнали ее. — Они с моей родины. Мы используем их почти так же, как вы используете травы. Они придают отличный вкус нашей еде.
С разрешения продавца Эолин потянулась за флягой с порошком оттенка дубовых листьев поздней осенью. Как только она собралась открыть его, Ришона остановила ее руку.
— Не этот, Сара. Позволь мне показать, — женщина-сырнте сняла кремовый шарф, который был на ней, и намотала его на глаза Эолин, оставив ей ощущение парения в ярком облаке.
— Это море, — сказала Ришона.
Эолин почувствовала фляжку у себя под носом и почувствовала теплый порыв соленого ветра.
— Это высокие равнины моей родины.
Чувства маги наполнились золотой лаской нагретой солнцем травы.
— Ночь.
Эолин почувствовала аромат, одновременно эфемерный и интенсивный, такой сладкий, что у нее сжалось сердце.
— Огонь, который согревает наши очаги.
Поманив Эолин разомкнуть губы, Ришона прикоснулась к ее языку веществом, которое вспыхнуло в ее носовых пазухах и обожгло горло.
— Это добавляют в еду? — Эолин ахнула.
Ришона коснулась губ Эолин своим дыханием, создав успокаивающий иней, который распространился по пути огненной пряности.
— Это должно было открыть твои чувства. То, что я собираюсь показать, гораздо более тонкое.
Женщина-сырнте больше ничего не сказала, позволив воображению Эолин поиграть с ароматами и вкусами, которые последовали за этим: тростника, растущего на берегу безмятежного озера, влажной опавшей листвы и фруктовых деревьев, солнца, садящегося за ярким морем.
После многих таких попыток к Эолин пришел новый аромат, который замедлил ее дыхание и ускорил ее сердце. Она вдохнула свои духи, тяжелую, интимную пряность, исходившую от тепла ее рук и мягких очертаний ее грудей. Она попробовала мед, который растекался по внутренней стороне ее бедер всякий раз, когда она впадала в экстаз под полной луной.
Вздрогнув, Эолин отпрянула, но запах мужского желания остановил ее отступление и вплелся в ее аромат. Она встречала этот пьянящий аромат однажды, мельком, в тот день, когда прощалась с Ахимом. Но не Ахим привязался к ней, когда их страсть взлетела.
Внезапно Эолин сорвала шарф.
Горячий румянец залил ее щеки. Взгляд Ришоны был холодным и бесстрастным. Мага была уверена, что женщина-сырнте все видела. Чего она не могла сказать, так это то, создала ли видение Ришона.
— Этого достаточно, — голос Эолин был жестким. Дрожь вторглась в ее голос. — Возможно, ты сможешь показать мне больше в другой день.
Ришона приняла шарф, на ее румяных губах играла слабая улыбка. Она повернулась к продавцу, чтобы сделать заказ.
Адиана подошла ближе и обвила рукой талию Эолин.
— Если бы я не знала лучше, я бы сказала, что она наложила на тебя заклятие.
— Думаю, так и было.
Адиана цокнула языком.
— Невозможно. Если бы она была ведьмой, ее бы не пустили в Мойсехен. Ришона всегда играет в игру со специями, когда появляется новый участник. Я думаю, ее забавляет то, что наши приземленные чувства сбиваются с толку ароматами ее родины.
Но Эолин не собиралась так легко отмахиваться от случая. Ришона вошла в Мойсехен по приказу мага Кори. Ее беспокоило подозрение, что он мог нанять ведьму-сырнте при полном знании и поддержке Ордена Церемонда.
Продавец попросил высокую цену за свой товар, и, хотя Ришоне удалось сторговаться, она оставила крупную сумму в обмен на небольшое количество драгоценного импорта. С довольным видом женщина из Сырнте сунула специи в сумочку.
— Мой брат будет расстроен тем, что его месячное пособие на вино было потрачено, — она подняла свои темные глаза на Эолин. — Хотя ему будет приятно узнать, что его еда скоро станет более вкусной.
— Хватит бездельничать! — заявила Адиана. — Давайте посмотрим на ткани.
Она взяла Эолин за руку и повела ее к текстильному магазину — тесному залу с рулонами ткани, тянущимися к потолку. Лавочником был худощавый старик с лысеющей головой и самодовольной улыбкой. Разложив несколько шелков и парчи, он оставил их для обслуживания других покупателей. Ришона попросила Эолин сделать свой выбор, но разнообразие ошеломило молодую магу.
— Вы оба должны мне помочь. Вам лучше знать, что подойдет для спектакля, а что уложится в те рамки, которые дал нам маг Кори.
— Мы должны выбрать цвет, который компенсирует прекрасный тон твоих волос, — сказала Адиана. — Возможно, что-то зеленое.
— Зеленый — традиционный цвет Высших Магов, — возразила Эолин. — Это слишком рискованно.
— Тогда, возможно, синий, — предложила Ришона. — Не ледяная с серебром голубизна платья Хелии. Более насыщенный синий, теплый синий цвет реки в летний день.
Ришона отделила сапфировый дамаск с золотыми нитями, вплетенными в свободные бриллианты. Эолин провела пальцами по необычному плетению. Она не могла представить себя в такой ткани. Это было так чуждо всему, что она когда-либо знала.
— Хорошо? — спросила Ришона.
— Я не знаю. Я думаю, это слишком мягко.
Адиана хихикнула. Ришона позвала владельца магазина и поручила ему разрезать ткань. Затем она попросила его разложить несколько рулонов более простой ткани, прежде чем вернуться к Эолин.
— Ты должна выбрать что-нибудь другое, — сказала женщина из Сырнте.
— Еще одно платье? — спросила Эолин. — Почему?
— Это подарок от мага Кори, что-то, что можно носить, когда не выступаешь.
— Подарок?