Она выдавила слова между мучительными вдохами:
— Я не буду слушать твою ложь!
— Ты мудра, что не доверяешь мне, мага, но тогда зачем мне обманывать тебя сейчас, когда наша победа близка? — он погладил ее по волосам. — Ты помнишь мальчика, Ахима?
Сердце Эолин дрогнуло. По его пульсирующей поверхности расползлись тонкие трещины.
— Да, — сказал Церемонд. — Я вижу. Ахим не был так наивен, как ты и твоя дуайен полагали. Он с самого начала видел, что ты из себя представляешь, и понял, как использовать тебя в своих целях. Он заслужил твое доверие, потому что знал, как и все мои ученики, что чем сильнее иллюзия дружбы, тем ужаснее предательство. Чем сильнее разбиты преданные, тем большую силу мы получаем от их падения. Принц-маг всегда хотел от тебя только три вещи, Эолин. Отомстить за смерть его матери, сделать твою магию своей и положить конец вероломному неповиновению маг. Сегодня он увидит, что его желания исполнились. Мой король убьет твоего брата и перережет твоих друзей. Затем он придет, чтобы завладеть тобой, чтобы закончить то, что он просил меня начать.
Эолин попыталась вызвать контрзаклинание, но это было бесполезно. Церемонд перекрыл ей дыхание. Почему она глупо ничего не заподозрила, когда увидела воронов? Разорвала круг, даже не оглянувшись?
— Посмотри, что происходит, Эолин, — Церемонд говорил, но из его уст она услышала голос Ахима. — Посмотри на эту битву такой, какая она есть.
Дух Эолин был затянут в кричащий туннель и брошен в самую гущу битвы. Медведи сцеплялись с тиграми, рыцари рубили пехотинцев. Воздух был мутным от крови и пыли. Мужчины и женщины лежали разбитыми поперек ландшафта. В ноздри ударил смрад горелого меха и горящих трупов.
Она услышала боевой клич Акмаэля раньше, чем увидела его. Он бросился на ее брата, и они столкнулись с ужасающим звоном металла, яростнее любого зверя вокруг них. Рыжие локоны Эрнана взметнулись в воздухе. Кудри Акмаэля спутались на его лбу. Лицо Короля было темным, магия, пронизавшая его, была зловещей.
Эрнан дрогнул перед своим противником. Клинок галийского волшебника скользнул по доспехам Акмаэля и топору короля. Оружие предавало Эрнана снова и снова, тонким, но решающим образом. С каждым взмахом брат Эолин уставал немного больше. Но Эрнан, казалось, ничего не замечал. Потерянный в своей одержимости местью, он не мог осознать, что его мечта рушится.
«А Акмаэль…»
Акмаэль, как поняла Эолин с ледяным ужасом, играл с ее братом, позволяя ему спотыкаться, падать и возвращаться только для того, чтобы нанести ему еще один сокрушительный удар.
Эрнан пошатнулся и наклонился, борясь за дыхание, его глаза заливало потом.
Кел’Бару бесполезно выскользнул из его рук.
Эолин издала отчаянный всхлип.
Король бросился, чтобы убить.
Эолин крикнула Акмаэлю, чтобы тот остановился, но у нее не было голоса. Такова была сила проклятия Церемонда. Эолин видела, но не могла быть видна. Она слышала, но не могла говорить. Она не могла отвернуться или закрыть глаза.
Король ударил Эрнана кулаком в лицо. Голова брата откинулась, с его губ брызнули бордовые струйки. Акмаэль снова ударил его. Броня и кольчуга отрывали полоски плоти. Эрнан ответил несколькими взмахами вслепую, но его нос был сломан, а щеки превратились в сырое месиво.
«Перестань, Ахим! — сердце Эолин рухнуло в живот. — Остановись!».
Эрнан опустился на колени, перевернулся и лег на землю, его дыхание превратилось в хриплое бульканье.
Король-Маг возвышался над ним, плечи вздымались. Его лицо было наполнено презрением, глаза были черными, как безлунная ночь. Он взял рукоять топора обеими руками и обрушил лезвие на горло ее брата.
* * *
Капитан Сырнте изучал Ришону с хмурым выражением лица, его конь беспокойно двигался под ним.
— Миледи, — сказал он, — если мы присоединимся к битве сейчас, у нас еще может быть возможность…
— Я сказала, иди! — ответила Ришона. — Окна закрыты. Мой брат мертв, Эрнан пал. Король-Маг одержит победу, и наши воины ничего не смогут сделать, чтобы остановить это. Наше время здесь подошло к концу. В этом месте больше не за что умирать.
Он кивнул в знак согласия.
— А вы, миледи?
Ришона судорожно вдохнула.
«Не знаю. Возможно, мне не осталось смысла жить».
— Я вскоре последую за тобой. Позволь мне произнести последнюю молитву за моего брата, чтобы он смог найти путь через бездну с миром.
Он подал сигнал мужчинам. Они бесшумно рассеялись по лесу, быстро исчезнув в тенях.
Ришона смотрела, как они уходят, с тяжелым сердцем и сломленным духом. Она спешилась и принялась ходить кругами среди деревьев, сжав руки в перчатках по бокам.
«О, Тамир».
Потеря пронзила ее душу. Слезы текли по щекам. Присев у дерева, она ударила кулаком по коре.
За лесом боевые кличи были прерваны низким грохотом второй атаки, атаки, которую она намеревалась встретить.
Сожаление плотно сомкнулось вокруг ее сердца. Она посмотрела в сторону своих воинов, но они уже были далеко.
«Я совершила ошибку?»
Впервые она не могла видеть ясного пути в будущее. Она чувствовала себя потерянной и одинокой, покинутой всеми своими проводниками и любимыми.
Собрав влажные листья обеими руками, Ришона погрузила лицо в аромат земли и воды, смерти и новой жизни.
Дома.
Разве не это она чувствовала, когда бродила по этим холмам? Ришона всегда притворялась пришельцем из далекой страны. И все же она принадлежала этому месту, богатому суглинком и влажными лесами, больше, чем когда-либо принадлежала высохшим равнинам народа ее деда.
Ришона все еще была едина со своей матерью Тамарой, когда ужас настиг их, когда жестокость вторглась в некогда тихое место, которое было чревом Тамары. Но Ришона отказалась умирать вместе со своей матерью. Она боролась и толкала, умоляла, пока Тамара не использовала свой последний вздох, чтобы выгнать свою дочь в безжалостный мир. Малышка Ришона тяжело приземлилась на мокрые листья, в ушах звенело от последних мучительных криков ее матери. Холодный воздух ворвался в ее легкие, принеся с собой запах крови и пота, гниющей земли и солоноватой воды.
Даже среди сырнте редкие помнили день своего рождения, но Ришона знала, что это ее вопли вывели лесника из леса. Когда мужчина завернул осиротевшего младенца в свой плащ, мальчик Тамир появился словно из ниоткуда, с широко раскрытыми от потрясения глазами и дрожащими от опасения губами.
— Теперь ты должен заботиться о своей сестре, — лесничий отдал ее на руки Тамиру. — Она будет зависеть от тебя.
С того самого дня Ришона полагалась на Тамира, на его планы и суждения, на его осторожность и мужество. И чего они добились после всех этих лет погони за мечтой о справедливости? Ничего.
— Вы пощадили меня! — она воззвала к небесам. — Когда убийцы вонзили свои ножи в живот моей матери, вы пощадили меня. Для чего, как не для этого?
Под коленями Ришоны раздался шепот. Зловещий и первобытный, он поднялся из глубины земли, как шипение тысячи змей.
«Боги покинули тебя, Ришона из Мойсехена?»
Дыхание Ришоны остановилось. Ее сердцебиение замедлилось. Она хорошо знала этот зов. Она часто слышала это во сне. Дрожащими руками она прижала ладони к земле.