Громко завывает ветер. Я встряхиваю головой и смахиваю белые пряди с глаз. Еле видное облако танцует испорченный вальс, поддаваясь разрывному дуновению. Оно отчаянно пытается добраться до меня и столкнуть с крутой скалы. Я стою неподвижно, только плащ развевается в воздухе точно победный флаг. В одной руке я сжимаю меч, а в другой сдавливаю острый камень. Кровь стекает по тыльной стороне ладони. Щекочет, привлекая к себе внимание. «Давай, отвлекись, и оно убьёт тебя».
Если бежать, то только вперёд.
Двадцать девятый день мне снится один и тот же сон, и эти слова я повторяю перед тем, как просунуться в холодном поту. Я вкладываю максимум агрессии в пустоту бушующего шторма. Мой голос огибает остроту скал, будоражит форменную хмарь, кажется, даже весь мир содрогается, сплошь падает на колени и затыкает уши.
Вторую неделю я смотрю на пустой лист исследовательской работы, и только на титульном располагается: «Разновидности кварца. Применение минералов в обиходе». Как только я тянусь к клавиатуре, кошмар воссоздаётся. Мысли затуманиваются, и каждая новая идея, начальное предложение улетучиваются. Свист бури, и моя речь умерщвляют идеи.
Я отказалась праздновать «совершенное взросление», как это называют мои знакомые, чтобы уступить очередному неудавшемуся сну. Утомлённость и бессонница крадут все выжатые как цедра лимона силы. Ничего не осталось.
— Почему не ложишься? Время перевалило за полночь, — переживает Айк.
Мы удерживаем долгий зрительный контакт и, в конце концов, я выдыхаю. Шумно как ураган.
— Я не справляюсь, — запуская пальцы в волосы, говорю я лучшему другу.
— Возьми мои записи. — Айк достаёт из холодильника молоко и заполняет небольшой стакан. — Я тоже писал о кварце.
— Дело не в этом, — подступившие слёзы смазывают вид. Я сглатываю и очищаю сознание от негатива.
— Кошмары?
Я киваю.
— Всё в порядке, — резко встреваю я, прежде чем он начнёт, — они редеют. Скоро этот ужас закончится.
Мои проблемы расстраивают его, и я стараюсь не подавать вида, что разрушаюсь. Но кто, как не он, видит меня насквозь. Мы друзья с раннего детства, и уже как два года живём вместе. Он читает мои чувства, как открытую книгу.
— Я буду молиться, чтобы всё это закончилось. Я скучаю по прежней Милдред. Такой же сильной и настойчивой. Мог бы я снять с тебя этот груз, непременно бы это сделал. Как раньше, — он грустно улыбается, а зрачки его сверкают.
После смерти бабушки, воспитывавшей меня ещё с пелёнок, только Айк оставался рядом, простыл след фальшивых друзей. Мне едва исполнилось шестнадцать. Недалеко меня поджидала взрослая жизнь, хихикала, как только я на неё заглядывалась. «Чего мне от тебя ожидать, жестокая?». Никого у меня не осталось, не было и родителей. Мама Айка с трудом взяла надо мной опеку. Она живёт заграницей и не поддерживает с нами связь.
Бабушка упорно трудилась, чтоб я вкусно ела и красиво одевалась. Она приходила домой уставшая и почти не разговаривала. У неё не оставалось времени, чтобы спросить о моих переживаниях. Айк на тот момент учился на геолога. Его пылкое стремление достичь высот пробудило во мне интерес. Теперь я шагаю по стопам друга.
— Иди, спи, — говорю я. — Я скоро закончу.
Он недолго смотрит на меня. Я знаю этот взгляд — он хочет помочь, посоветовать решение проблемы, но сомневается, что я в этом нуждаюсь. «Ты хочешь помощи, понимания, но ненавидишь это», — сказал Айк однажды. И он полностью прав.
— Если снова приснятся ужасы, зови меня, я тут же примчусь.
Я киваю ему, и он уходит, по пути попивая молоко.
Через месяц я съеду в соседний дом, чтобы не мешать твоей личной жизни, думаю я, глядя на его удаляющуюся спину. Он упомянул это один раз, мягко, но требовательно: «Мне двадцать четыре. Я хочу завести семью».
Я укутываюсь в одеяло, отворачиваюсь к стене. В юности я боялась спать иначе. Думала, что если открою глаза, передо мной окажется чудовище или привидение. Иногда я надеялась увидеть дух своей мамы, чтобы она поцеловала меня в лоб со словами «спи, золотая», или дух отца, который сказал бы: «Я уничтожу всех твоих обидчиков».
Они намеренно бросили меня. А позже погибли. Не дали возможности найти их, увидеть издалека. Я была бы рада даже силуэту — далёкой неуловимой тростинке, исчезающей с каждой секундой. Дальше, дальше, дальше…
Полусон прерывает протяжной скрип старого кресла. Галлюцинации от недосыпа? Померещилось? Или детские вымыслы превратились в явь?
Звук повторяется — тягучий, как резина, продолжительный. Здесь кто-то есть. Я не двигаюсь. Вдох. Выдох. Оборачиваюсь.
Лунный свет демонстрирует мужскую фигуру, отливающую серебром. Всё тело покрыто утягивающими доспехами, а на поясе свисают ножны. Он легко держит рукоять, невпопад постукивая пальцами: барабанит мелодию. Я невольно вспоминаю про сны.
— Кто ты? — почти шёпотом спрашиваю я, сжимая уголок одеяла.
Швырнуть в него подушку или прикроватную лампу? А может, лучше уже с кулаками кинуться на него?
— Я пришёл, чтобы забрать тебя в предназначенное для тебя место, — мужчина бесшумно поднимается. — Пойдём со мной. А иначе мне придется тебя заставить.
— Я… никуда… не пойду, — выдавливаю я и украдкой поглядываю на закрытую дверь. Если я закричу, Айк меня услышит?
Мужчина подходит вплотную к кровати. Отполированное снаряжение громко шелестит. Это значит, что мы больше не задержимся.
В горле пересыхает, точно после недельной жажды. Я не в состоянии гаркнуть на похитителя. Или галлюцинацию?
Я издаю глухой стон: мужчина закрывает своей холодной ладонью почти всё лицо. Челюсти немеют, во рту вкус крови: я прикусила щеку.
— Т-ш-ш, Милдред, — мурлычет мужчина. Меня охватывает ещё большее оцепенение. «Милдред». Ему известно моё имя.
Он поднимает меня, как кусок теста, ставит на подкашивающиеся ноги. Темнота… Невесомость.
«Моя жизнь зависит от реалистичной галлюцинации — мечника в железных пластинах», — в голове звучит мой голос, с ноткой безнадёжной ухмылки.
Я отталкиваюсь от твёрдой груди кулаками, локтями, дрыгаю ногами в воздухе. Тщетно. Я толкаю булыжник массой в сто килограммов. Мечник превосходит меня не просто как человек, а как нечто иное.
Костяшки простреливает боль, средняя замирает, как вечная статуя. Запястья ломит от напряжения. Я сдаюсь — физически. Пока я готова бороться, а именно, узнать маньяка и его цели.
***
На кухне меня ждёт горячий завтрак Айка, его заботливая улыбка и очередной упрёк за опоздание к столу. Через полчаса я отправлюсь на учёбу, а домой вернусь уставшей, и мы с Айком в полночь загоримся желанием посмотреть сериал.
Как только я распахиваю глаза, осознаю, что это всего лишь фантазия моего тоскующего разума. Я подрываюсь с обветшалой кровати и шустро осматриваю помещение.
Ярко-голубой свет ослепляет. Мне непременно хочется надеть десять пар солнечных очков. Силясь, я уделяю больше внимания месту моего пленения.
Меня окружают голубые стены, инкрустированные бурыми и жёлтыми вкраплениями. На потолке шатается дряхлая лампада с тремя свечами. Возле кровати располагается тёмно-коричневый шкаф, расцарапанный до неузнаваемости. Напротив спального места — кресло-качалка, закиданное тряпками, ужасно смердящими табаком и плесенью. На каждой из четырёх стен прикреплены свечи в золотистой «подставке»: они отражают блики на гладких глянцевых стенах из голубой бирюзы.
Я делаю несколько неуверенных шагов к стрельчатой двери. Когда тянусь к ручке, чтобы выбраться из неизвестного места, дверь отворяется, и я отскакиваю в сторону, хлюпая голыми стопами по кафелю.
Гостем захолустной комнатушки становится мужчина. Он останавливается посредине, ладонями откидывает шёлковые снежно-белые волосы, поднимает на меня серо-голубые глаза и возмущённо фыркает.
— Я не удивлён, что он притащил тебя в этот кошмар, — говорит мужчина, бегло оглядываясь. — Впрочем, я пришёл рассказать о главном, Милдред. А конкретнее, о твоём предназначении. Или о работе. Называй это как пожелаешь.
Он выдерживает короткую паузу, выжидая моей реакции.
— Кто ты? — сдержанно произношу я, сжимая ткань алебастровой ночной сорочки, доходившей до щиколоток.
— Важно, кто ты такая.
— Парень, у тебя явно проблемы. Если ты не собираешься меня убивать самым жестоким методом, объяснись, какого чёрта я здесь нахожусь и каким уродским именем тебя нарекли.
— Боги милосердные, я в вас не верю, но что-то мне подсказывает, что вы приложили к этому свою святую руку. Милдред её точная копия! — громко объявляет похититель, смотря наверх.
Так и не услышав ни слова, я проскакиваю между ним и высоким шкафом, чтобы выбежать наружу, однако мужчина хватает меня за локоть и толкает на кровать. Он не двигается с места, только его безупречные волосы, отдающие холодом, колышутся на макушке подобно песку.
— Кто ты?! — раздирающим криком спрашиваю я. — Почему делаешь это со мной?
Он широко улыбается, а потом начинает заливаться смехом.
— Знаю. Я понимаю твой гнев, Милдред. Но ты должна меня слушаться. Ты не у себя дома на Земле: тут другие правила. Твоё поведение навлечёт на тебя огромную беду. Предупреждаю — будь осторожна, — последнее предложение звучит не как беспокойство, а как настоящая угроза. Я не намерена сдаваться сумасшедшему убийце. Раз мне суждено погибнуть, то перед убийством я хотя бы буду бороться.
— Я выберусь из этой лачуги любым способом. Даже если придётся убить тебя, — мой голос неестественно дрожит от злости. У себя в мыслях я позорно похохотала.
— Коленки трусятся, деточка, — хмыкает он, и пальцами указывает на свои ноги. — О-о-о, я не просто человек, Хейз. Моих сил во сто крат больше, чем у жалкого человека. Не помнишь того олуха в серебряном костюмчике? Ты можешь случайно врезаться в него и крякнуться от сотрясения.
— Ты… болен, — я отрицательно качаю головой, поднимаюсь с кровати и пячусь от мужчины. — Какие ещё силы? Какая Земля?
— Я стараюсь постепенно посвящать тебя в азы!
Тонны сарказма, но ни капли вразумительного.
— Так ты не хочешь моей смерти? — иронично задаю вопрос я, всматриваясь в насыщенный огонь свечи.
— Ха! Ежедневно представляю, как отсеку твою головку и брошу чайкам на съедение. Но, увы, мне не позволено.
— Я ненавижу тебя, — сквозь зубы выдавливаю я.
— Как думаешь, за то, что я отрежу тебе язык, меня накажут? М-м… Навру всем, что немая прибыла. Забавно выйдет.
Он подходит к одному из настенных подсвечников, таких же ветхих как лампада. Мужчина указательным пальцем водит вокруг пламени, а затем сдавливает в руке воск. Из-под его ладони поднимается тонкий дымок.
— Пока рано высовываться. Нам нужно поболтать, — не всерьёз лепечет он, препятствуя моим новоиспечённым планам — бежать.
— Выпусти. Меня.
— Ты потеряешься в замке.
— Опять за своё? — отчаянно фыркаю я.
«Держи себя в руках», — мелькают мысли.
— Он огромен. Его площадь не измеряется — растёт изо дня в день. Я — сокрушающий покровитель, принадлежу сфере Голубой Бирюзы. Ты училась на геолога, вероятно, сразу узнала, из чего сделаны стены.
— Зачем ты говоришь мне это?
— Ты хотела объяснений. Я тебе их предоставил.
Теперь я отказываюсь верить, что он здоров.
— Впереди тебя ждут Испытания, — продолжает тот. — Если ты их провалишь — останешься внизу, — он указывает пальцем в пол и хмурит брови. Взгляд его каменный. Он серьёзен. Ни намёка на иронию.
— Что ещё значит внизу? На Земле?! — выплёвываю я. Я не верю в то, что говорю это.
— Это значит, что тобой будут помыкать. На Землю тебе никогда не вернуться, — делает вывод мужчина. — А знаешь, ты бы вжилась в роль посыльного покровителя — бегала бы, придерживая подол платья или плаща для всеми уважаемой власти.
Я оглядываюсь, осматриваю предметы — чем можно ненадолго обезвредить похитителя. Что если это на самом деле невозможно? Его сила — крепкий щит, о который моя плоть разлетится вдрызг.
— Я не верю ни единому твоему слову, — безнадёжно говорю я. Окончательная точка моей злости. Я, наконец, успокаиваюсь, потому что сил не осталось. Некто, зовущий себя сокрушающим покровителем, выжал из меня последние соки напускным безразличием. — Мне не нужна никакая информация и тем более испытания.
— Почему именно мне выпало с тобой возиться? — возмущается мужчина.
— О, ну раз ты так силён, покажи, — я не придаю словам никакого значения. Он лишь отмахнётся от меня.
— Меня ждёт работа и ты здесь не одна новенькая. — Как и ожидалось. — Помимо тебя у меня ещё десяток учеников. Каждому я рассказываю одно и то же.
— Качество уступает количеству. Подождут, — всё с таким же нежеланием говорю я. Мужчина сопит носом. Он берёт своё лицо в пригоршни, задирает ими непослушные волосы.
— Посвящу в азы. Здесь твой настоящий дом, — он медлит. На мгновение мне кажется, что он боится напугать меня новой информацией. Разве не было с самого начала ясно, что обойдётся без инсульта? Мужчина просто устал от меня. — Ты не человек, в тебе таятся такие же силы, как у меня и у посыльного в доспехах. Существует занимательная история мира сфер. Посетишь библиотеку, изучишь историю. Если вкратце объяснить нашу работу… Есть чудовища, они пожирают все природные явления, нарушают равновесие, потому существуем мы — чтобы предотвращать трагедии.
— Как увлекательно. Долго придумывал?
Всё, что сказал незнакомец — несуразица. Я не верю словам, а действиям — и то покажется мухлежом.
Мужчина нервно сопит носом, тянет улыбку. Достаёт из-за пазухи меч и лёгким движением разрезает старую кровать. Сечение аккуратное и ровное. Перед глазами плывёт, пелена быстро исчезает. Но не мой ужас. Я прохожу вдоль кровати, трогаю ржавые пружины, внимательно осматриваю, не была ли она треснута до этого. Я спала на ней, мужчина с нечеловеческой силой толкнул меня на еле держащуюся лежанку и она не разломилась. Что он такое?
— Я могу оставить тебя здесь поразмыслить или направлю в сферу Чёрного Оникса.
— Нет, — я отрицательно качаю головой, проигнорировав его предложение. — Допустим, я поверила твоим сверхспособностям, но ты не имел права отрывать меня от дома, от лучшего друга! — я тыкаю в него пальцем. — Верни меня домой. Это мой выбор. Не говори, что здесь, — я осматриваю комнату и усмехаюсь, — мой дом. Что я такая же нездоровая, как ты. Покровители? Это так печально. И жалко! Я не останусь здесь. Нигде, кроме моего дома. Ни-где.
— Здесь у тебя нет права выбора, — задорно проговаривает покровитель. — Забудь о своём прошлом. То была жизнь смертной, щупленькой Милдред Хейз. Пора бы собраться и стать той, кем должна, какой тебя зачали твои глупенькие и ничего не смыслящие родители.
— Тебе ли не знать о моих родителях и какими «глупыми» они были, — вступаюсь я.
— Лучше бы не знал, — бубнит мужчина.
— Ты… знал их? — даже в такой клоунской ситуации надежда умирает последней. А вдруг? Скажи мне об этом инопланетянин, я бы и ему доверилась. Узнать о родителях, что они ели перед тем, как погибнуть, с кем общались, как учились — дало бы мне знание, что они существовали.
— Как бы страшно это ни звучало, твоя мать жива-здорова, — говорит он. — И я чертовски её ненавижу.
— Да ну? Серьёзно? — я заражаюсь смехом.
— Я посмотрю, как ты будешь обхохатываться, когда познакомишься с ней.
Если я поверю похитителю — предам себя. Но что-то внутри меня щёлкает, вынуждает услышать мужчину. Я представляю красивую женщину, с шёлковыми прядями, тёмно-жёлтыми глазами… «Не обнадёживай себя. Не обманывайся».
— Ладно, — максимально равнодушно говорю я. — Ты уже понял, что я не верю словам. Покажи.
Мужчина гасит ещё одну свечу. Он обходит меня, пинает обломки дерева. Я терпеливо жду, не отвлекаясь на его метания.
— Закроем эту тему, — говорит он.
— Нет. Не закроем. Отвечай за свои слова.
— Чего тявкаешь? Возомнила из себя, — шикает покровитель. — Сворачивайся, ты будущий покровитель, а не мокрая тряпка.
— Ты меня не понимаешь, — возмущаюсь я. — Я хочу домой. Это место убивает меня. Эти приторные голубые стены… Ненавижу.
— Если тебе тяготит такая жизнь, ты мучаешься, не можешь забыть своего дружка, — незнакомец медлит, — я убью его.
Слова комом застревают в горле. Я вытаращиваюсь на мужчину, он смаргивает усталость, всё медленнее закрывая веками глаза.
— Прими свою судьбу — Айк будет жить.
— Разреши попрощаться с ним, — перебиваю я.
— А ты не глупая, — незнакомец склоняется надо мной, вынуждая смотреть друг на друга. — Я знаю, что таким образом ты хочешь сбежать. А ведь когда люди прощаются, это сделать ещё сложнее. Тебе нужно забыть о нём, как это сделал он.
— Он не забыл обо мне, — твержу я.
— Силы хранителей в помощь, — возглашает мужчина, расправив руки. — Тебя не было в его жизни, он счастлив со своей девушкой, не зная о твоём существовании.
— Такую участь вы мне уготовили? — начинаю я и осознаю, что всецело верю ему. Крик срывается от неожиданно подступивших слёз. — Тогда сотрите и мне память. Я не хочу помнить о нём и мучатся. Прошу, — я выдыхаю и падаю на кресло с тряпками. Запускаю пальцы в волосы и нервно натираю кожу головы.
— Снова попытаешься сбежать — окажешься в темнице.
Мужчина уходит. Он оставляет дверь открытой. Хочет проверить, на что я готова ради себя и ради друга.