Почему мы завтракаем вместе?
Я часто задаю себе подобного рода вопросы. Совсем недавно я хотела наказать его за ядовитые слова, а он угрожал потопить меня в кипящем масле. А сейчас мы завтракаем вместе.
Он медленно пережёвывает огромный кусок багета, осматривая покровителей в трапезной. Что в его голове? После того инцидента с Джюель он почти не говорит со мной, странно себя ведёт и старается не приближаться ко мне.
— Ты ни разу не макнул мясо в соус. Зачем взял его? — говорю я.
Он останавливается жевать и осуждающе смотрит на меня. Найджел накалывает на вилку кусочек сочного мяса и макает в соус так, что он выходит за бортики блюдца.
Я, как и всегда, на зацикливаюсь на его перепадах настроения. Привыкла за последние две недели.
— Как обстоят дела с той фотографией?
— Я только начал. Тот парень, кажется, не любит мужчин, пытающихся расхваливать его усики. А что до женщин — вообще молчу. Этот молодчик один из немногих, кто владеет списками.
— И ни одной девушки?
— О, есть парочка. Они меня ненавидят, — с улыбкой проговаривает покровитель. — Эти в пролёте. Есть ещё кое-кто. Посыльная. У неё одной руки нет. Как мне с ней спать?!
— Найджел… Ты издеваешься? Сегодня ты идёшь целовать её ноги и оставляешь в покое того несчастного с усиками Фредди Меркьюри.
— Как прикажете, ваше владычество.
— Не смей подвести меня, а иначе загремишь в темницу, — подыгрываю я.
Он заканчивает есть, откладывает нож и вилку, а затем протирает рот салфеткой. Махает рукой обслуживающей девушке, и она смущённо улыбается. Я незаметно фыркаю.
Я поправляю свой длинный плащ, чтобы не споткнуться. Снаружи прохладно — часто идут дожди.
Иногда, этажом выше, я прихожу на балкон, там полностью пустующий коридор и никого не бывает, чтобы понаблюдать за чем-то человеческим для меня — дождём. Учитывая наплыв фаугов, в замке селится пугающая до мурашек тишина. Бывает, кто-то издаёт незначительные звуки или чьи-то голоса звучат далеко и глухо, точно из загробного мира.
На этой неделе в сфере Голубой Бирюзы погибло восемнадцать сокрушающих покровителей, на прошлой — девять. Количество ушедших увеличивается на девять покровителей, дальше их будет уже двадцать семь. Я боюсь представить, что будет через месяц, два месяца. Покровители, такие великие и сильные не справляются.
Мы с учителем отправляемся в город.
— В сфере Чёрного Оникса ты завела много друзей. Почему в моей сфере ты только со мной ошиваешься?
— Думаешь, мы друзья?
Найджел переступает небольшую лужицу, и я напоминаю себе, что тоже должна следить за тем, куда идут мои ноги. Я огибаю огромную лужу.
— У нас красивый город, — отлынивает от вопроса Найджел, с восхищением оглядывая домики из белого камня. Покровители здесь добрые, часто развлекаются и пьют, чем-нибудь торгуют, проводят игры и конкурсы. У них здесь свои правила, у каждого кипит остаток жизни.
— Звучит как реклама.
— Реклама существует с целью привлечения. Мои слова никак не повлияют на то, какой камень выберет тебя. Давай-ка расскажу тебе историю, как я решил зайти в гости к старому знакомому. Он был второй день в отставке и хотел отметить это. После восьмидесяти лет службы нашей сфере, для него отставка была мечтой.
— Тоже хочешь?
— Об этом позже. Продолжу. Мой приятель позвал некоторых свои друзей, а я ворвался без приглашения, но мне и так все были рады.
— Потому что все здесь лицемерны.
— В этом ты права, Милдред. Покровители моей сферы все такие в той или иной степени.
Я проглатываю его слова.
— И чем же закончилась твоя история?
— Подробности плачевны, так что закончу вкратце. Мы были сильно пьяны. Так вот… Я взял на себя природное явление, забыл о нём, и в итоге Владычице пришлось заменить меня. А после этого… Два года холодных решёток, сырого бетона и мерзкого взгляда сторожа.
Он натянуто улыбается.
— Считаешь, я должна была удивиться? Это так похоже на тебя.
— Как грубо.
— Почему ты вдруг так подобрел? Две недели бегал от меня, как от хвоста.
Найджел резко меняется в лице и задумчиво смотрит туда, где кончается небо.
— Не припоминаю, чтобы я так делал.
— Я и не надеялась на ответ.
— Вернуться не хочешь?
Я игнорирую его, так же глядя на горизонт и после чего слышу недовольное сопение.
— Почему Касьян и Гайюс создали сферу, где преобладает страсть, развлечение, веселье, двуличие и лицемерие. Разве нельзя было сотворить что-то получше? — говорю свои мысли вслух. Это была идея Гайюса. Он ждал, что это принесёт пользу, но она напрочь отсутствует. Любовь во всех её смыслах затуманивает разум покровителям: могу полагать по недавно услышанному рассказу.
— Получше? — он тихо смеётся. — Это и есть золотая середина. Такие, как мы славимся хитростью и проворностью. Это помогает выжить даже на поле боя с фаугами.
— Да уж.
— Мы что-то другое между добром и злом.
— Кровожадность сферы Чёрного Оникса, жажда отмщения и тому подобное не выглядит для меня чем-то поистине устрашающим. Там хотя бы открыто признают свою неприязнь. Я думаю, что зло главенствует в твоей сфере. Пристрастие к любви затуманивает голову, и вы становитесь сумасшедшими. И не отрицай, просто вспомни Джюель… Что она сделала с твоими родителями. Это вспыльчиво, глупо и… зверски. Судить нужно справедливо.
— Я не буду пытаться переубедить тебя. Но я считаю так, как считаю.
— Сильный аргумент.
На следующей параллельной улице, слышится громкое аханье, усердные аплодисменты, от которых, мне кажется, руки зрителей превратятся в отбивные, и продолжительный свист.
Я смотрю на Найджела: ему всё равно на то, что там происходит. Я иду на звук, заворачивая в узкий проулок меж двух высоких домиков. Здесь пахнет непривычной сыростью. К счастью, я быстро миную его и оказываюсь на площади, где только что издавали праздничные звуки.
Посреди оживлённой улицы стоит большой стол. Отставные покровители не просто радуются: некоторые восхищаются, некоторые не могут сдержать радостного выкрика, а другие просто идут мимо, сторонясь сумасшедших развлечений. Вождь этого «цирка» безумно осматривает толпу и пропускает покровителей поучаствовать.
Хилый мужчина с бледными кудрями подходит к вождю. Он недавно в отставке: его лицо ещё не обвисло и ни на йоту не изморщинилось, а в волосах отсутствует проседь.
— Дамы и господа присутствующие! — призывает всех главарь. — Кларк Надсон отдаёт одну часть своего тела и… барабанная дробь! Это безымянный палец правой руки.
Я удивлённо округляю глаза и дёргаю Найджела за рукав, в то время как волна шума снова проходит по площади.
— Что это за безумие?
— О, вполне привычное безумие. Они уже столько существуют. Нужно чем-то разнообразить своё жалкое существование. Впереди столько лет и веков!
«Но никто из них не осмеливался затягивать свою скучную жизнь». Я вспоминаю о грязных рынках сферы Чёрного Оникса и немедленно задаю Найджелу вопрос:
— У вас есть грязные рынки?
— Какое пренебрежение в твоём голосе. Конечно! Они запрещены только в Аметистовой сфере ещё испокон веков. Там довольно забавно.
Прожил тридцать лет, а ему уже наскучило сокрушение. «Старый пень».
Я в последний раз бросаю взгляд в сторону зрелища и попадаю как раз на тот момент, когда вождь ножом для разделки мяса отсекает палец Кларку. Кровь брызжет, а толпа торжественно взрывается. Палец отлетел прямо к носкам обуви женщины с растрепанными косами. Она приседает, берёт тёплый палец и махает им воздухе, как помахала бы своему приятелю.
Я сворачиваю в другой проулок, и мы выходим на ту же улицу, где шли и разговаривали. Здесь почти никого нет: все таращатся на кровавое представление. Найджел ещё сомневается, что сфера Голубой Бирюзы это ужас во плоти! В сфере Чёрного Оникса я такого не замечала, хотя мы с Грэмом часто посещали город. Там я нередко наблюдала обычные пиры, проводившиеся посреди зелёной глуши или в центре пустыни. На длинных узких улочках отставные устраивали древние игры, о которых мне удавалось слышать только из учебников по истории. Хотя один случай показался мне ужасающим. Однажды Грэм оставил меня в городе одну, и я решила пройтись по набережной. За мостом волновалась лавовая речка, поддувал свежий прохладный ветер, не позволяющий мне сгореть от жары и духоты. Покровители обливали ноги алой кровью, а затем засовывали в реку. Когда покровители выходили, ноги оставались целыми, кровь засыхала, а штаны сгорали. Сколько бы я об этом не думала, для меня было загадкой: зачем?
— Почему нельзя это прекратить, как в Аметистовой сфере?
— Наша Владычица делает что-то тогда, когда ей это выгодно. Думаешь, её жизнь станет лучше после того, как она издаст приказ о прекращении баловства по улицам?
— Пугает, что ты называешь это баловством.
— Ты молода для этих мест, не понимаешь всех законов мироустройства. Придёт день, и ты сама поучаствуешь в чём-то столь необычном.
— Не буду говорить «никогда». Кто знает, что со мной будет в будущем.
Девочка-ключик, чёрная сиротка. Иногда я сомневаюсь, что речь шла именно обо мне. Фактически я не являюсь сиротой, но чего можно ожидать от загадочных пророчеств — неизвестно. Хранители уже разгадали значение этих слов; может быть, их несколько.
Мы с Найджелом возвращаемся домой. Он уже не в первый раз уговаривает меня сходить в баню с его знакомыми под предлогом, что девушки там тоже будут. Но девушки тоже покровители, фактически люди — они могут быть способны на худшее, чем мужчины. Я усвоила этот урок. Поэтому в очередной раз отказываю Найджелу и, несмотря на его бешеную непреклонность, он слушается меня. Отказов хватает ненадолго — каждый день он убеждает меня пойти с ними. Я уже прямо посылаю его к чёрту. Он постоянно не отходит от меня. А в те дни, когда он пьянствует, я могу спокойно отдохнуть от его болтовни, шуток и флирта.
Несмотря на свою лень, Найджел отправился сокрушать куда-то на север. «Ненавижу снег». Я с ним полностью солидарна. Отвратительный хруст за всё моё существование вынуждал в эту погоду никуда не высовываться. Когда дело касалось морепродуктов, за которыми я бы с радостью полезла в мусорный бак, мои ноги непослушно давили замороженную массу, укрывающую почву, и заталкивали в магазин.
Я снимаю с себя всю одежду, остаюсь в одном нижнем белье. Несколько дней назад я попросила посыльную, которую мне приставил Гальтон, купить на Земле несколько комплектов белья исключительно чёрного цвета. Тогда Найджел всю неделю издевался надо мной и просил похвастаться, чтобы прикупить себе. Я ужасалась каждый раз, когда представляла его в… этом.
Я укрываюсь холодным одеялом. Скоро оно согреется теплом моего тела, и я буду чувствовать себя комфортно.
Всё, о чём я думаю, глядя на синий потолок — это насколько он обманывает глаза и становится ярче от долгого смотрения. Я не нарочно переключаюсь на негатив.
Здесь всё чуждо мне. Я хочу вернуться туда, где меня понимали. В сфере Чёрного Оникса я могла рассказать о содержании Пророчества.
Сфера Голубой Бирюзы источает одиночество. Я здесь лишняя, точнее сказать, временная. Мне нужно бежать из этого чертога дьявола, но пока Джюель Бертран не позволит, моё желание не будет осуществлено. Я около трёх раз приходила к ней с просьбой назначить мне хранителя, но получала один и тот же ответ: «Милдред нужно ещё набивать руку». А мои тренировки проходили в библиотеке, в городе, в постели, в трапезной. Я заперта в своих мыслях и мне немедленно нужно дать себе свободу.
Сфера Чёрного Оникса нужна мне.
***
— Я всего лишь на пару минут. Мне нужно поговорить с Яфой, — я твёрдо уговариваю Найджела. Он в очередной раз закатывает глаза и вздыхает.
— Ты умереть хочешь? Сама же говорила, что тебе там опасно.
Он столько раз нарушал закон, шёл против власти и не может позволить мне увидеться с покровителем сферы, из которой я сбежала.
— Яфа больше не приходит ко мне. Мне нужно знать состояние Грэма.
Найджел стискивает челюсти и отходит на дальнее расстояние, встряхивая руками свои рассыпающиеся белые волосы.
— Я не буду тебя защищать, — коварно проговаривает он.
— Ты отлично отплатил за то, что я спасла тебе жизнь. Но хорошо. Я в тебе не нуждаюсь.
— Ты хочешь сдохнуть. Вот и всё! Вперёд, Милдред, давай! Я как раз спасаю тебе жизнь, как и ты мне. Ты толкнула меня сделать то, что я ненавижу больше всего. А я прошу тебя не делать, что вздумается. Это так сложно?
— Эй, — я толкаю его в плечо, — с каких это пор ты нянчишься со мной?
— Могу сказать то же самое!
— Да мне наплевать.
— Мне тоже!
Наши возгласы заставляют обернуться некоторых покровителей во дворе.
— Славно. Тогда выполни свою часть. Тогда… мы можем больше не выручать друг друга, — заключаю я.
— Хочешь этого?
— Почему спрашиваешь? Если сказала — значит, я уверена.
Найджел резко хватает меня за руку.
Тело окутывает приятное подпекающее тепло. Ветер здесь постоянный: для людей. Порция воздуха обдаёт лицо, и я едва улыбаюсь. В сфере Голубой Бирюзы то и дело идут дожди, издавая причудливые звуки, ударяясь о различные поверхности.
Найджел переносит нас на этаж, где живёт Яфа. Горящие свечи освещают тёмный коридор. Только бы нас никто не увидел. Покровитель вражеской сферы, предательница, нарушительница закона и повинная в узничестве Грэма Коши украдкой бродят по замку. Нас молниеносно закинут в темницу. «Хотя бы узнаю, как там мой учитель».
— Давай скорее, — торопит Найджел.
— Заткнись, — шикаю я, прислушиваясь. Клянусь, я слышала чьи-то шаги поблизости. — Мне нужно в другое место. Я не уверена, что Яфа здесь.
— Где это?
— Ты можешь не знать… — протестую я, медленно шагая по коридору.
— Могу и знать.
— Через реку лавы стоит двухэтажное здание…
— Бывший центр. Я понял.
Центральное здание покрывает сухая глициния. Однако некоторые веточки смогли выжить и распустились пышными фиолетовыми бутонами. Через пару дней она превратится во что-то уродливое: коричневое и безжизненное. Цветы не приспособлены существовать в такой жаркой обстановке. Каким-то волшебством хранителей, им это удаётся.
— Я сама войду, — говорю я.
— А если тебя убьют? — я даже верю, что он переживает: брови нахмурены, взгляд стойкий.
— А как же «я не буду тебя защищать»? М? Останься здесь, я справлюсь.
— Ты не знаешь этих покровителей, — Найджел указывает пальцем на здание позади меня. — Ты уже доверяешь им?
— Я доверяю им настолько, несколько это требуется, — отрезаю я.
В старом центре пахнет горелым, будто само небо подпекает его снаружи, запуская ядрёное тепло внутрь.
Я отлично помню, где все собираются, поэтому спешу подняться. Прежде чем открыть дверь и войти, я прислушиваюсь. Тишина. Жду ещё некоторое время, надеясь услышать хотя бы вдох, но ничего из этого не следует.
Внутри не оказывается никого. Столик залит вином, два бокала пустые, только рубиновая капля осталась на дне хрусталя. На большой тарелке лежат кости съеденной курицы. Если сейчас здесь никого нет, то определённо был недавно.
Я прохожу ближе к столу, прочищаю зелёный обветшалый диванчик. Ничего интересного здесь нет.
С окна виднеется сияние реки, обжигающее глаза. Найджел подбрасывает средние и крошечные камушки и наблюдает за тем, как лава их поглощает.
За спиной раздаётся стук каблуков и неприятный лязг меча. Я не оборачиваюсь. Лишнее движение повлечёт за собой беду в виде распластанного посреди зала тело.
— Что ты тут забыла? — спрашивает Хардин. Это не Владыка, Алисия или её семья, что уже оставляет меня в живых. Я поворачиваюсь к покровителю.
— Приветствую, Хардин.
— Какая вежливость, — протягивает покровитель. — Что-ты-тут-забыла?
— Мне нужна Яфа. Не тебя я ожидала здесь увидеть.
— А тебе не опасно являться сюда? Ещё и дружка своего привела. Не только тебя, но и его накажут. Эгоистка.
— Как обидно, — саркастично говорю я. — Не буду продолжать с тобой беседу, мне нужна Яфа. Ей я доверяю больше, чем… — я окидываю покровителя взглядом, — сброду без толики стиля.
Одетые на него шаровары ужасающие, а сандалии с носками смотрятся по-клоунски.
— Как обидно, — копирует меня Хардин и засовывает оружие обратно в ножны. — Я позову её.
Эти слова дались ему тяжело, как мне, если бы я извинялась перед Алисией. Меня передёргивает, а виски пульсируют от ненависти.
— Милдред, — весело возглашает Яфа, расправляя руки для объятий. Я неловко обнимаю её. — Говори кратко. Твоего приятеля могут заметить. Ещё обвинят в чём-то.
Яфа с Хардином точно не сговорились.
— Он так и будет стоять здесь? — намекаю на Хардина.
— Конечно. Он тоже с нами. Забыла? — смеётся Яфа.
— Ладно, — сдержанно выпаливаю я, покосившись на мужчину в невзрачном наряде. А мне всё так же хочется стошнить при виде него. — Я кое-что услышала от хранителей.
Я вкратце рассказываю ей, что слышала. Хардин внимательно и неотрывно смотрит на меня, будто хочет что-то уловить. Ложь?
— Чёрная сиротка? Почему чёрная? — размышляет вслух девушка-покровитель.
— Злая, мстительная, — предлагает Хардин, смотря на меня проницательным взглядом.
— Не нам это разгадывать, — заявляет Яфа. — Я немного разобралась в понятии о ключе.
— Моя мать жива, но даже вселенная отказывается принимать, что я не сирота.
— Тебе пора, — спешно говорит Яфа, вскакивая с подлокотника дивана.
— Постой. Как Грэм?
Она отводит глаза в сторону и громко сопит.
— Ты всё-таки полезла в темницу? — взрывается Хардин. — Как тебя не заметили? Скажи, что ты не ходила к нему повторно.
— Я была максимально скрытной. Даже Грэм не знает о том, что я была поблизости, когда его пытали, — голос девушки немного дрожит.
— Не делай больше этого, — призываю я. — Как бы ты ни хотела следить за его состоянием, тебе придётся бросить это дело. Грэма не убьют, но хотя бы ты не попадайся прицепом.
— Я знаю, что делаю. Если я сейчас здесь, значит, у меня отлично получается.
— Однажды всё может пойти наперекосяк, — вновь уговариваю я.
— Всё! Я поняла. Прекратите давить на меня. Я не успокоюсь, если не буду знать, какие зверские приказы отдал Флавиан, поэтому пошлю своего знакомого посыльного.
— Надеюсь, он тоже не попадётся, — я грустно улыбаюсь.
— Грэму… только хуже, — вдруг начинает Яфа. — Он… не похож на себя. Его волосы превратились в мокрые вороньи перья от пота и крови. Лицо изуродовано, едва успевает зажить. А всё тело, — покровитель останавливается, чтобы взять себя в руки, — в ожогах и страшных волдырях. Я застала тот момент, когда сторож ногами качал его застывшее тело.
Я проглатываю ядовитую наживку, которая не позволяет мне вымолвить ни единого слова.
— Ты не сказала мне, — негромко произносит Хардин. — Я даже не знал… Грэм не должен это терпеть ради какой-то девки!
— Он сделал это ради общего дела! «Оно того требует». Не нужно винить во всём Милдред.
— С чего он взял, что у неё получится? Почему он вообще уверен, что она и есть та самая, о которой хранители без умолку трещат? — из Хардина вырывается истерический смешок.
— Мы не должны сомневаться. Грэм не ошибается, — говорит Яфа так, словно знает его с детства.
— Ты слишком неуверенный, Хардин, — проговариваю я. — Поэтому пытаешься прикрыть свою слабость мерзкими словечками?
— Ты умереть захотела?!
Мужчина наполовину достаёт свой меч из ножен, прикреплённых на поясе: Яфа вовремя хватает его за плечо, останавливая. Она выглядит могущественной, удерживая статного покровителя на месте. За этими круглыми щеками, розовыми губами, и длинными шоколадно-закатными кудрями прячется покровитель неимоверной выдержки. Яфа только кажется милой добродушной девушкой, она — настоящая метель, сносящая преграды на своём пути: не только материальные, но и те, которые дышат.
— Кто здесь и хочет умереть, — процеживает она, — так это ты. Не расстраивай меня.
Яфа растягивается в улыбке и отпускает Хардина сразу, как его пыл гаснет.
— Хотите выпить? — предлагает она.
— К сожалению, мне пора, — говорю я.
— А-а-а, точно. Твой учитель у реки. Иди, он безумно заскучал. Скоро сами камни будут просить меня о помощи.
Я поспешно преодолеваю заброшенный центр.
Найджел облегчённо улыбается и забрасывает небольшой камень на другой берег реки. Он падает на дно ониксовой полупрозрачной лодки.
— Твоё «быстро» длится слишком долго. Вы там посиделки устроили что ли? А меня почему нельзя было позвать?
— Если бы я это сделала, наблюдала бы совершенно нежеланный поединок.
— Почему? Я приметил эту кудрявую гурию. Уверен, мы бы с ней начали не с драки, — он открыто ухмыляется.
— Она бы выбила тебя все передние зубы.
— Я и без зубов нашёл бы способ быть красавчиком, — весело говорит Гальтон.
Он оставляет меня в моей комнате. Как только я поднимаю одеяло и запускаю в него ноги, он снова входит без стука. Прошло около пяти минут: значит, что-то произошло. Не может же он просто так заявляться по двести раз за день.
Может. Это же Найджел.
— Если в баню ты не соглашаешься, пошли просто выпьем винишко. О, а люблю я его так же, как Омар Хайям.
Он плюхается на кровать и подпирает голову ладонью.
— Найджел, я… устала.
— Вот как раз снимешь напряжение. Я в этом специалист.
— Ты хочешь, чтобы я снова тратила силы на то, чтобы отмахнуться от тебя? Я не хочу видеть твоих друзей, пить с ними и с тобой. Не хочу, слышишь?
— Я о-очень разочарован, — шепчет покровитель. — Надеялся, что тебе это поможет привыкнуть к нашей сфере. Вдруг тебя выберет бирюза. В тебе может многое скрываться, — он звучит как подавленный ребенок, которому отказали купить все сладости мира.
— Ничего во мне не скрывается!
Я накидываю одеяло по самое горло и отворачиваюсь к стене. Оно начинает медленно сползать с меня. Стаскивает.
— Прекрати!
— Милдред Хейз, я дал себе клятву, что смогу вытащить тебя в общество и не дам погрязнуть в ночных мыслях о сфере Чёрного Оникса. Я ведь знаю — новости нехорошие. Всего лишь хочу тебя осчастливить.
Я томно выдыхаю. Нужно поставить на этом точку. Мой любимейший учитель должен забыть о том, что такое «Милдред и праздники».
— Если только ненадолго, — соглашаюсь я.
Найджел сдержанно улыбается. Я прошу ждать меня в коридоре.
Надеваю чёрные кожаные штаны и белую рубашку с рукавами-буфами, на талии завязываю короткий корсет. Я прибрала хорошие сапоги на складе: они не натирают, хорошо пропускают воздух и выглядят отменно. Вряд ли я скоро с ними расстанусь.
Место, в которое меня привёл покровитель похоже на мини оранжерею. Это небольшая комнатка с куполообразным прозрачным потолком, пропускающим серо-синие лучи, которые знаменуют о наступлении вечера. Решётка, свисающая под куполом — его точный скелет. Она обросла вьющимся плющом. Длинные серьги опускаются наполовину каморки, пара таких «украшений» вьётся на молочном кафеле, а одна оплетает ножку стула.
Помимо купола освещение приносит большое окно, завешенное салатовой занавеской и стеклянная дверь.
Сплошная стена, идущая кругом, обрастает кудрявой листвой. А возле окна и двери располагаются подставки для цветов. В одной растёт пышная астра лавандово-синего окраса, а в другой — куст сказочно идеальных крупных ромашек.
Круглый стол застелен прозрачной скатертью с выгравированными узорами. «Прямо как у моей бабушки». Семь деревянных стульев. Как много!
В центре столика меня привлекает немалый хрустальный графин с красным вином. Рядом с ним — блюдце с нарезанным грейпфрутом, глиняная чашка с оливками, коробка с горьким шоколадом, керамическая баночка с мёдом, в которой стоит жёлтая лилия. Основное блюдо находится под металлической крышкой. Семь тарелок, стаканов, вилка и нож для каждого.
— Здесь красиво, — очарованно говорю я.
Гальтон молчит. Только когда я оборачиваюсь, вижу его, стоящего на улице. Он здоровается со своими друзьями, которые с минуты на минуту войдут внутрь.