Нервирующая тишина, приторные голубые стены, мысли о доме и друге — это всё убивает меня.
Мужчина дал мне возможность сбежать. Будь это допустимым, он бы замкнул комнату. Есть что-то невозможное в этом месте.
«Ты потеряешься в замке».
Прошло около трёх часов — и то, это только мои предположения. Время тянется, как свежая жвачка. Выход вынуждает азартно поглядывать на него, в сознании мелькает картина, где я открываю шаткий кусок дерева, переступаю порог, прохожу домой. Валюсь в постель и забываюсь. Иногда воображение отыгрывается на мне: я представляю ограниченный коридор без окон, с теми же голубыми стенами. А рядом никого. Бывает, я представляю то, что утешит душу: лживая роскошь и сотня гостей, смеющихся от бодрящего неземного алкоголя. Мозг кипит, я не могу отогнать домыслы, и они крутятся, как колесо фортуны.
Вернуться домой. Я должна вернуться. Айк, скорее всего, проснулся, чтобы проверить, сплю ли я. Меня нет в кровати, нет дома. Он переживает. Второй голос твердит: «Он не знает, кто ты. Понятия не имеет».
Как он с такой серьёзностью может говорить о хранителях, чудовищах и покровителях, стирании памяти?! Неужели я так легко поддамся лепету?
Ожиданию чуда нужно заканчиваться, бездействовать глупо. Я, наконец, открываю, усиленно манящие меня двери.
Я прикрываю глаза ладонью, даю им привыкнуть к новой обстановке. Насыщенность голубых стен, как иголки, вонзается в глазные яблоки.
Я медленно подхожу к балюстраде из гранита, осторожно кладу ладони на тёплый поручень. Важно знать, сколько этажей мне преодолеть. Незнакомец не лгал — я в замке вот только он совсем меня не шокирует. В университете у нас были экскурсии по замкам, построенных из песчаника или известняка, зачастую — мрамора. Я видела и не такие масштабы.
Замок почти полностью сооружён из голубой бирюзы. По левой стороне протягивается полоса дверей из чёрного дерева, алюминия и других видов металла. Напротив меня в круг загибаются анфилады, украшенные белым узорчатым барельефом. Я подаюсь вперёд, наполовину высовывая корпус. Ввысь поднимаются тысячи рядов анфилад. Самая вышка будто затуманена — рассмотреть только под телескопом, куда ведёт путь. «Не такие масштабы». И всё, что я вижу — реально?
Я следую по коридору пять минут — он так и не заканчивается. Я оглядываюсь, и паника нарастает. Будто возвращаюсь в одно и то же место. Вокруг нет ни единой живой души.
— Эй! — зову я беловолосого незнакомца. На мой отклик не отзываются. Я бегу в обратную сторону, силы уплывают быстрым течением. Я располагаюсь у стены, прижимаюсь лбом, дабы остудиться. В метре от лица горят свечи. Настенный тройной подсвечник изготовлен из золота — уже не такой хлипкий, как гнилое дерево.
— Ты упрямая, Милдред Хейз, — раздаётся голос похитителя.
— Вот бы тебя чёрт побрал, — шепчу я и поворачиваюсь к нему. Всё же я рада, что он вернулся. Одиночество и безызвестие сводят с ума.
— Я думал, ты сразу выйдешь. Не это ожидала увидеть? — ехидничает он. — Знаю, свечение яркое. К нему возможно привыкнуть даже людишкам. Легче, конечно, если голубая бирюза выбрала тебя. Пока не вижу, что в тебе кипит страсть.
— Ты говорил, я нужна вам. Значит, вы опасаетесь потерять меня, — делаю вывод я, игнорируя его колкости. — Мне терять нечего. Вы отняли у меня всё за один день, когда я выстраивала это восемнадцать лет.
— Глупости.
Я перекидываю одну ногу через балясины, затем вторую — из-за сорочки у меня это с трудом получается. Ногами нахожу опору. Она ненадёжна. Одно движение — и я распластаюсь на мраморном полу, как летучая мышь.
— Хочешь сдохнуть? Вперёд, тебя никто не держит. Ты не особенная. А на данный момент не отличаешься от обычных людей, готовых рисковать по таким пустякам.
Я открываю рот, чтобы поспорить, но кто-то хватает меня за шиворот и кидает на пол. Я кубарем качусь к стене, и мгновенно хватаюсь за ноющее плечо.
— Не благодарите, Найджел, — произносит мой «спаситель».
Казалось бы, такое необычное имя, придаёт ему шарма. Но как таковой привлекательности у покровителя нет. Найджел кивает своему помощнику и тот поспешно спрыгивает вниз.
— Как он?.. — Боль мгновенно проходит, когда я отвлекаюсь на полетевшего вниз парня.
— Так же, как и все, — томно заключает Найджел.
Он лениво берёт меня под руку и помогает подняться: делает это с осторожностью, очевидно, не по своей воле. Будь моя судьба целиком в его власти, я бы точно стала летучей мышью, а перед кончиной отделалась бы парой пощёчин.
Его «бережное» отношение оказалось просто скукой: Найджел хватает меня за руки, как преступницу, и уводит в неизвестном направлении. Мы спускаемся по винтовой лестнице, которую я, клянусь, не видела.
— Куда ты меня ведёшь? — Найджел остаётся непроницаемым под давлением моих слов.
Мы останавливаемся подле ржавой двери с мощным замком. Найджел одной рукой срывает его и заталкивает меня внутрь. А когда заходит за мной, выдыхает так, словно пробежал кросс.
Тюремные решётки. Запахи сгнивающего железа, сырости и крови. Они ощущаются на языке. Хочется сплюнуть, но я натягиваю манерную маску. И зачем только?
— Это исправительное место для таких буйных, как ты, — оповещает Найджел.
— Ты думал, я буду прилежной? Меня похитили из собственного дома!
— Некоторые мирятся со своим предназначением быстрее, кому-то это нравится, а кто-то до сих пор ненавидит его, оставаясь в самых низах. Единственный разумный путь — принятие. — Найджел щурится. — Это не шутки, Милдред, ты должна выбрать. Либо ты здесь, — тихо говорит он, — либо наверху.
Он указывает пальцем в потолок со свисающими железными цепями.
— Я смогу смириться, если ты дашь мне попрощаться. И даже если мои знакомые меня не помнят, я хочу видеть их в последний раз, — заключаю я, и меня тут же бросает в жар.
— Я без проблем это устрою. Только… никогда больше не пытайся вытворять такое. Ты ещё смертная, должна беречь себя, — без заботы говорит он.
Мы поднимаемся по той же лестнице. Она длинная и очень крутая. С каждой поднятой ногой кажется, будто к ним привязали тяжёлые гири. Найджел с лёгкостью спешит наверх. Короткий белый жакет приподнимается от его быстрого шага. Каблук сапог цокает в точности как женский. На серебряном поясе, сжимающем талию Найджела, свисает меч, одетый в сероватые от грязи ножны, на рукоятке меча — три голубых круглых камня — бирюза.
Найджел оборачивается, словно чувствует, как я прожигаю его взглядом.
Не совсем далеко от нас раздаётся мелодичный женский смех. Навстречу шагают две рыжеволосые девушки и одна чистая брюнетка.
На каждой девушке красуется исключительно белая рубашка, но совершенно разного орнамента. Правую ногу тёмно-рыжей девушки облегает сапог из металла. У светло-рыжей девушки открыт живот и спина, грудь похожа на два твёрдых, но сочных яблока. Последняя девушка — брюнетка, одета откровеннее: бюст прикрывает плотная рубашка, а нижнюю часть тела закрывает чёрное нижнее бельё. Они носят при себе точь-в-точь похожие с Найджелом мечи.
Троица лицемерно улыбается, гадко скользя по мне взглядом.
Девушка с металлическим ботфортом пальцами приглаживает ногу светлой девушки, намеренно задевая кружевную повязку. Третья — чёрненькая, обнимала тёмно-рыжую, пока не увидела меня и Найджела. За её пазухой на плечах висит корзинка, хаотично украшенная аметистом. Корзинка наполнена фруктами: виноград чёрного и белого сортов, несколько яблок, бананы и большой спелый гранат.
— Приветствую, Найджел Гальтон, — смело здороваются все вместе. Найджел приветствует их одним кивком, встречает акульей улыбкой.
— Милдред, это Хейли, Холли и Хэйзи, — он указывает на каждую. — Девушки, это Милдред, новенькая.
— Неплохая. Губки красивые, — говорит, Хэйзи, накручивая тёмно-рыжие пряди.
— Я бы накрасила их спелой вишней, вечность смаковала бы, — Холли, брюнетка осматривает меня с головы до ног.
— Посмотрим, — отрезает Хейли — светло-рыжая. В её глазах играет жадность, как бы она ни пыталась это скрыть. Веко дёргается от слащавого внимания. К горлу подступает тошнота — фантазии Холли омерзительные.
— Прекращайте, — Найджел махает рукой. — Она? Да вы шутите! Не прошло дня — я уже в прошлом. Вы заставляете меня нервничать и ревновать.
— Ты предпочёл нас той мерзавке, — Хейли смерила Найджела надменным взглядом и твёрдо продолжила: — Бесплатный вход закрыт.
Три красавицы, с гордо поднятыми головами уходят по коридору.
— Кто они? — спрашиваю я, и мы вновь продолжаем шагать.
— Можешь спросить у них, — резко бросает Найджел. — Они захотят поделиться не только биографией, но и усладой. Профессиональные девочки.
Я прикусываю язык.
— Что ж, Милдред, у тебя есть половина дня. Я отправлю тебя к твоему дому. Через двенадцать часов я приду — будь на месте.
— Подожди. Обо мне не помнит только Айк?
— Вопрос времени, когда забудут остальные. Хранители всё подчистят.
***
Тогда Найджел попросил меня закрыть глаза и ни в коем случае не открывать их. Он объяснил, что это опасно для человека — вероятность обзавестись болезнью. «Высокая скорость, давление, смена температуры и воздуха «сдавят» организм, если ты увидишь процесс собственными глазёнками. Нужно быть расслабленным», — пояснил покровитель. Не прошло секунды, как я оказалась возле дома Айка.
На улице под ночь похолодало и мне удалось выпытать у Найджела белый плащ и сапоги, превосходившие меня на несколько размеров.
Свет горит только в кухне и здесь пусто. Стол обложен справочниками о музыкальных инструментах и чистом пении. Айк рассказывал мне, что его девушка занимается музыкой. Он уже заказал планировку комнаты — шумоподавление, уголок для пианино, оборудование.
Девушка выходит на кухню, открывает холодильник. Я приседаю.
Найджел мог солгать. Вдруг в памяти Айка осталась хотя бы крупица меня, небольшое напоминание, что мы дружили целую вечность и повлияли друг на друга.
Если покровитель отпустил меня, значит, Айк ничего не помнит. Возле дома нет полиции, которая меня разыскивает, а его девушка спокойна.
Айк выходит следом, обнимает возлюбленную со спины и целует в щёку.
— Я хотела выпить молока, — говорит она и достаёт ту же бутылку, которую несколько часов назад брал Айк. Прямо передо мной! Кто бы мог подумать, что это окажется концом.
Моих вещей нигде нет. Нет моей фруктовницы, тумбы для ноутбука, стопки белых листов, на наших совместных фотографиях пустое место.
Я сдерживаю слёзы. Хочется их чем-нибудь запить, пусть даже молоком.
Я перебегаю дорогу, ловлю такси. В кармане плаща нахожу серебряную серьгу. Этого недостаточно, поэтому я прошу таксиста довезти меня только за эту цену. Я выхожу — остаётся идти пешком в самое нежеланное место.
Бывший парень не ждёт меня в поздний час, вообще не ждёт. Мы разошлись год назад, в последний день лета, но позади — целых два года лживых отношений. После его предательства, он был настолько мне мерзок, что не было сил даже говорить с ним. Я ушла. Спустя время, накопились вопросы — я боялась спрашивать, боялась знать. Слышать имя родного отца.
Дом выглядит лучше, чем раньше. Мэлвин планировал заняться обустройством фасада ещё с начала отношений. Наш разрыв подарил ему время и желание.
Я нажимаю на звонок несколько раз, чтобы наверняка. Раньше я могла входить в дом без приглашения, правда, его мать часто приезжала в гости, чтобы я реже являлась. Но это не мешало нам проводить безумные ночи, отмечать праздники и вместе готовить.
За дверью раздаются шаги. Сердце пускается бежать, не давая передыха, морит жаждой, требует каплю. Я скручиваю кожу на руке. Страх временный, часы сочтены. Он всего лишь призрак прошлого, кусок моей ненависти. Он не стоит моих переживаний, особенно спустя столько времени.
— Милдред?! — Мэлвин стопорится у двери. Он нервно поглаживает свои волосы, которые раньше я до безумия любила.
— Привет, Мэлвин. Я поговорить, — к счастью, дрожи в голосе нет. — Пропустишь?
Он освобождает проход, и я по памяти ищу гостиную.
— Идём на кухню, — бывший парень прочищает горло, отодвигает стул, я сажусь. Стараюсь расслабиться и избавиться от неловкости.
— Я давно тебя не видел. Успел соскучиться, — улыбается он. Сладкая ложь, которую он так любит. Больше я не поведусь на его уловки. Я копирую его улыбку и ставлю локти на стол, сплетая пальцы в замок.
— Давай без лишних слащавых фразочек. Я пришла по важному делу.
— После того, что я сделал, тебе действительно приятно находится рядом со мной?
Мэлвин наливает нам по чашке кофе. Он сделал так, как я люблю — удивляет, что он ещё помнит.
— Не сказала бы, что приятно, но терпимо, — я делаю глоток кофе. — Я хочу узнать про своего отца.
— Почему ты тогда не спросила? Уже год прошёл с нашей последней встречи.
— Я хотела знать. Но боялась, — с трудом выговариваю я. — Боялась разочароваться. В моих представлениях родители были счастливы, любили меня.
Я снова открываюсь перед этим человеком. Целых два года он лгал мне, а я делилась с ним собой. Это напоминание кольнуло меня, и я опомнилась.
— Неважно. Не будем тянуть время. Пятнадцать минут для тебя не проблема. За предательство с тебя должок.
— Что ты хочешь знать? — не обращая внимания на мои слова, спрашивает Мэлвин.
— Всё.
Он томно выдыхает и допивает свой крепкий кофе без сахара.
— Когда я был шестилетним парнем, часто видел его в нашем доме. У них с моей мамой были очень близкие отношения. В один день они поссорились, и эта ссора положила конец их роману. Твой отец ушёл в работу, как рассказала мне мама, и забыл о ней. Через год она узнала о Джюель и ещё не родившемся ребёнке. А потом новость о том, что они оба погибли, оставив ребёнка твоей бабушке.
— Мою маму звали Джюель… — шепчу я, хотя точно помню об этом. Имя вылетело у меня из головы.
— Мама давно спланировала кражу денег Уильяма, — продолжает Мэлвин. — Твой отец руководил двумя известными историческими музеями. У него было много денег! Это то, чего хотела мама. Я ждал сообщение, какое-то письмо, но ничего не было. Потом друг помог узнать, что имение Уильяма принадлежит городу, он не успел заверить своё имущество на тебя.
— Зато теперь я хотя бы знаю детали.
Во время скандала Мэлвин в общих чертах рассказал о «романе наших родителей» и «краже имущества» и я отказывалась слушать подробности и оправдания.
— Ты помнишь, как он выглядел, его характер? — говорить о том, что в своё время ударило по мне, больше не хотелось.
— Думаю, ты больше похожа на свою мать. Внешностью и, наверное, характером. А она, наверное, красавицей была. Уильям был сдержанный, непробиваемый. В каждом его движении чувствовалась аристократия, словно весь мир должен склонить перед ним колени. Я никогда не мог выдержать его взгляд. Я был мальчишкой и думал, что у него не растёт борода. Он просыпался в пять, проводил в ванной десять минут и… уже был нечеловечески ухожен. Носил серые и коричневые костюмы. Никогда не надевал пиджак.
— Он бросил меня. Как и мама. Бабушка говорила, что они оставили меня под её дверью и уехали, а там попали в автокатастрофу. Я должна ненавидеть их, но мне всё больше хочется узнать, кем они были. Я хочу знать, почему они это сделали. Мой отец мог бросить меня из-за своего холода?
— Но мою мать он полюбил.
— Он мог ею пользоваться, — я громко хмыкаю, и на меня накатывает злость. — Интересно, все мужчины такие?
— Я делал это под давлением мамы. Она манипулировала мной. Ты была отличным другом. Жаль, что для хорошей видимости, у меня не вышло влюбиться.
— Тогда это была бы не видимость.
Я обращаю внимание на погремушку и женские туфли на полке.
— Ты ждёшь семью, а мне пора.
Он виновато кивает, бросает взгляд на игрушку и улыбается.
— Удачи в жизни. Надеюсь, ты найдёшь то, что искала во мне.
Любовь.
«Как я снова доверюсь кому-то настолько сильно как тебе?». Искать можно вечность, перебирать можно каждого второго.
Имело ли смысл приходить сюда? Мэлвин — давно забытое прошлое. У него появилась семья и то, о чём он всегда говорил — счастье. Я должна отпустить всё, что меня держит здесь, найти ответы на все вопросы.
Время от времени существование сферы Голубой Бирюзы, Найджела и тех трёх девушек кажется обычным сном. Но есть множество факторов, обозначающих обратное.
Я захожу через эти двери почти ежедневно на протяжении года. Неужели с исследовательской работой покончено? Им больше не требуются мои знания. Преподаватели могли забыть обо мне. После моего ухода обо мне мог забыть Мэлвин. Все, кого я знала, и кто знал меня.
Это не меняет моего решения войти внутрь. По правой стороне у нас всегда была выставка: за стеклом находились разные минералы, на которые мог посмотреть каждый, сфотографировать или попросить рассмотреть. Я часто здесь ошивалась. На каждом этаже есть такая выставка, и я не могла оторвать глаз от градиента минералов. Самые редкие находятся за отдельным стеклом, защищены электротоком, а отключить его может только охранник.
Я подхожу ближе. В первую очередь замечаю голубую бирюзу и аметист. Я уже видела эти камни в сфере. Мой грустный выдох эхом разносится по коридору.
— Ты кто? — звучит язвительный голос.
Уборщица не помнит меня. Она всегда недолюбливала нас с Айком. Причина неизвестна. Старым людям с маразмом повод не нужен.
— Простите, я уже ухожу.
— Кто разрешил тебе войти?
Я торопливо выбегаю из университета, и заворачиваю за угол, где курят мои знакомые. Они не замечают меня или намеренно игнорируют.
— Не найдётся сигареты? — спрашиваю я, привлекая их внимание.
— Учишься здесь? — спрашивает Миранда.
— Нет, просто проходила мимо.
Я перекидывалась с этой леди парой слов, она любила смеяться над всеми, скрывая за этим наследственную жестокость. Девушка протягивает мне две сигареты и махает рукой, чтобы я ушла. Так я и делаю. Меня ничего не держит рядом с людьми, которые забыли обо мне. Я ломаю сигареты пополам и бросаю в ближайшую урну.
Прошла только треть времени из того, что дал мне Найджел. Поэтому я возвращаюсь к моему бывшему дому и терпеливо жду. Оттуда выходит Айк под руку со своей девушкой.
— Простите? — спрашивает он. — Вы в порядке?
Мне хочется броситься ему на плечи, спросить, всё ли хорошо прошло с переездом, о приближающейся экспедиции. Хочется поделиться моими приключениями и переживаниями. О, как я не хочу возвращаться в тот адский мир!
— Да, всё хорошо. Вы не против, если я подожду здесь своего… друга? — Я оглядываюсь и неожиданно осознаю, что стою возле террасы.
— Ладно. Ладно, ждите. Но почему здесь?
— Он сам просил о встрече здесь. Сумасшедший.
Айк кивает и уходит, улыбнувшись возлюбленной. На меня накатывает тоска.
— Я дал слишком много времени. У тебя ведь никого нет, — спокойно говорит Найджел.
— У меня был Айк. А вы убрали меня из его жизни.
— Увы, тебе очищать разум нельзя. Для тебя начинается новая глава, Милдред, — произносит Найджел. — Сфера Чёрного Оникса.