Я просыпаюсь оттого что пот бисеринками стекает по лбу и шее. Обтираю его уголком одеяла. Ветер, заглянувший в спальню, обдаёт ласковой прохладой. Жар продолжается уже двое суток с последней тренировки, лучше не становится — только хуже, словно сила пытается убить меня, дабы избавиться от слабого сосуда. Владычица говорит, что мы с магией одно целое и если умру я, то и она тоже; я была такой рождена и не могу лишиться частицы себя. Если бы кто-то рассказал мне, какая у меня задача и зачем в мир было ниспослано такое могущество! Юми не знает ответа на мой вопрос или остерегается отвечать.
Киара приносит стакан воды с крошечными кубиками льда, я полностью опустошаю его и со стуком ставлю на тумбу. Рыбок, плавающих в четырёхстенном океане, ничего не заботит, кроме пищи, в чём я им всякий день завидую. Каково это жить с единственным смыслом в существовании? Такие чувства меня ещё не терзали, и даже не знаю, хочу ли такой суетной жизни.
— Мне тебя очень жалко, — неслышно говорит Киара. — Это очень больно?
— Я вот-вот поправлюсь, — хриплю я, а затем воровато прочищаю горло. — Чем чаще я буду дрессировать силу, тем легче мне будет. На самом деле, эти попытки насыщают меня энергией. Я прямо сейчас ощущаю её переизбыток.
— Ты не врёшь?
— Нет! Правда, у меня до сих пор жар, но это не так страшно, — я натягиваю улыбку. — Переживу.
Каждое моё слово — полная противоположность. От такого количества лжи, да ещё убедительной, меня тошнит. Кажется, что я нескоро выздоровею. Чем больше я тренируюсь — тем хуже. Я жажду смерти, когда моё тело достигает кончика пламени. Часто я воображаю, как скончаюсь у Владычицы на глазах. Тем не менее я не останавливаюсь. Такие испытания постоянно будут толкать меня в яму — но перепрыгну я, рухну вниз или свешу в ноги в кромешную темень, руками цепляясь за стенки, — мне решать.
Киара обещает принести обед через час после сокрушения с угрозами «я заставлю тебя есть». Я делаю невозмутимый вид, но от одного упоминания о еде меня воротит.
Я не ожидала увидеть Найджела и совсем не ждала, когда сама в убийственно-мертвенном состоянии. Он одет по-простому: светло-серая плотная рубашка с засученными по локоть рукавами в сочетании с широкими закрывающими обувь штанами молочного цвета. На поясе висит кожаный бурдюк, а за метр от покровителя нехило несёт вином. Я сглатываю, чтобы наверняка сдержать завтрак, который меня принудили доесть.
— Здравствуй, солнышко. — Здесь не хватает только окна, завешенного шерстяной шторой и яркого солнечного света. — Неважно выглядишь.
— Да. Люди болеют, представляешь?
— Чего сразу жалиться? Может, тебе дать вина хлебнуть, разнежишься? М? — Гальтон делает глоток с характерным булькающим звуком.
Я незначительно закатываю глаза. Желание, чтобы он ушёл резко перемещается на первый план.
— Я заболела. Мне нельзя пить, Найджел, — ледяным тоном отрезаю я.
— Не кори меня за глупость. Я забыл что такое люди.
— Помимо меня у тебя было множество других учеников. Не притворяйся, что не знал. Раздражаешь.
Покровитель на некоторое время исчезает, я успеваю даже выдохнуть и расслабиться, но блаженство длится недолго и он сию минуту оказывается у изножья кровати. Мужчина протягивает флакончик с ярко-голубой жидкостью.
— Пей. Мне подарили его для серьёзного случая, а сейчас как раз такой. До дна, не оставляй ни капли.
Недавно Найджел предлагал мне алкоголь, а теперь я должна принять неземное вещество. Я не выставляю руки, как он рассчитывал, а упрямо складываю их на груди.
— Что это?
Покровитель садится напротив меня, скрещивая ноги. «Скажи спасибо своим чистым ботинкам, которые открыли тебе путь к моей постели», — хочется бросить ему.
— Лекарство. Создали хранители и посыльные в Аметистовой сфере. Тебе разве не рассказывали? — Я киваю. — Оно у меня уже десять лет на полке валяется. Лишний мусор. Не успеешь глазом моргнуть: здоровая будешь как бык, — Гальтон показывает большой палец, рекламируя магическое средство.
— Найджел, это просто жар. Зачем отдавать мне такую бесценную вещь? Возможно, тот самый случай ещё не настал. Я не умру и завтра уже буду бодрой. Забери это и сохрани, тебе понадобится.
— Если не выпьешь, я сделаю кое-что грешное, а поверь мне, я устрою запоминающееся шоу, все сферы потом поминать будут. Это всего лишь побрякушка.
— Побрякушка? Зачем тогда ты даёшь её мне?
— Для меня этот предмет мелочен, а тебя он вылечит, — уставший уговаривать, отчеканивает Гальтон. — Ты не окочуришься — ладно, но перестанешь мучиться. Как тебе такая идея, Милдред Хейз? Бери от жизни всё! Заливай!
Ненормальный…
— Позже я…
— Сейчас! Ну! Ну! Я в ожидании, — перебивает он, довольно подскакивая с кровати.
— Как будто смерти моей ждёшь, — шепчу я и сомневаюсь, что покровитель не услышал.
Я открываю деревянную пробку, это сопровождается звуком лопающегося мыльного пузыря. Из флакона поднимается небольшой лазурный дымок. Запах почти неуловимый, едва чувствуются нотки ржавого железа. На вкус я возлагаю все надежды. Я разом поглощаю снадобье: обыкновенная морская вода, разбавленная красителем и усыпанная блёстками.
Моё самочувствие улучшается. Я подхожу к зеркалу и уже не смотрюсь как ранний труп, забрызганный водой.
— Красота-а-а, — сказочным голосом мурлыкает Найджел. Он тоже идёт к зеркалу, становится позади и кладёт ладони на мои опущенные плечи. Я реагирую на прикосновение и выпрямляюсь. — Лекарство будет достаточное время эффективно. Станет дурно — вылечишься.
Я и без того самостоятельно исцеляла раны, но тут Найджел прав — обычное человеческое заболевание лечит бирюзовая смесь. Мы с Юми не определили конкретную причину моей повышенной температуры. Наша потенциальная теория — это, что мой организм постепенно восстанавливается, поэтому я не смогла выздороветь сразу же.
— Ты такая загадочная, — тихо подмечает он, приблизившись к моему уху. Меня это не то чтобы пугает, но настораживает. — Удачи, Милдред. Надеюсь, ты благополучно завершишь Испытание.
Он так искусно переносится, что я даже не замечаю, как он убирает руки с моих плеч.
Найджел наведался, чтобы вручить мне лекарство. Он водил меня за нос вином, опьянением, глупыми шутками, якобы только заметил моё состояние. Он что-то знает и теперь намекнул об этом. Покровитель понимал, что я разгадаю его подозрительное поведение. Зачем ему это баловство? Задаваясь этим вопросом, я на секунду забыла, из какой он сферы.
— Я уже тут, — врывается Киара с громадным подносом. — Ты почему стоишь? Ляг в постель!
— Я здорова, — успокаиваю я.
Киара ставит поднос с едой на тумбу и направляется ко мне. Девушка берёт меня за руки и тащит к кровати.
— Как ты так…
— Сила.
— О! Это уже прогресс! Молодец! — Покровитель крепко сжимает меня в объятиях.
— Не откажусь потренироваться, — я осторожно отстраняюсь. — Владычица занята?
— Она на севере. Будет через три часика.
— У тебя как прошло?
— Сегодня погибших нет, — заурядным тоном сообщает Киара. — Я до жути этому рада. Мы стали сильнее или… фауги сдали позиции. Может быть, они снова набросятся на нас, как рой пчёл на предмет опасности.
— Почему нельзя их истребить?
— Они довольно скользкие существа, размножаются семьями. Если сокрушить главу семейства — исчезают все его детишки. Но основной папочка постоянно прячется и иногда выползает на охоту. Рисковать отправляться на поиски не стоит: до нас было миллион попыток. Хранители искали главных, но это просто потраченное время: дети верхушек плодили свеженьких фаугов. Так или иначе, прикончив одного, мы ликвидируем нескольких, но и рождаются они тоже быстро и постоянно.
— То есть глава не питается?
— Хо-хо, ещё как. Если выходит крупный фауг, это знаменательное событие. Для этого собирают очень много покровителей, потому что он как циклоп, а разрубить его в любом случае нужно пополам или хотя бы на равные части, — Киара активно жестикулирует и тараторит, словно опасаясь что-то упустить. — Одна партия покровителей делают из мечей фигуру: чаще это «солнышко», другая является приманкой — так легче поймать гиганта, а третья сражает мелких фаугов. Папочка отправляется на охоту редко, потому что в его… теле? В его теле скопилось огромное количество энергии. Да, мы можем ненароком пропустить фауга, и он вкусно покушает! На чём я остановилась? Э-э-э… А, тебе этого точно не рассказывали. Хранители выдвинули теорию, что хозяин ест собственных детёнышей, поэтому он такой громоздкий. Добровольно или принудительно — тоже неизвестно. Найти логово этих тварей трудно — довольствуемся тем, что вычислили несколько десятилетий назад. Вообще только самые опытные хранители видят фаугов.
— Я об этом не знала, — ошеломлённо проговариваю я.
— Ты столько всего не попробовала. Так много не видела. Особенно в моей сфере. Юми столько всего придумала, устроила. Ох, как же мне неймётся похвастаться. Но ты выздоравливай. Когда мы с тобой освободимся, я стану твоим личным гидом. Я в этом деле знаток.
Я отрывисто киваю.
— Ты участвовала в этом бое?
— «Исполинская облава»? Однажды. Страшно, но интересно.
— Сколько тебе лет, Киара?
— Я старенькая, мне двадцать один.
— Ты ещё молодая, — протягиваю я, усмехнувшись.
Я решаюсь уснуть до тех пор, пока не вернётся Владычица. Болея, я мало спала, ворочалась, умывалась холодной водой. Киара, Норвуд и Юми ежеминутно ко мне заходили и «не нарочно» будили, проверяя жива ли я. Если бы в моём случае мне помогали антибиотики, я бы пошла на улучшения. Без лекарства Найджела, я бы ещё неделю недомогала.
Спустя три часа, когда я уже успела поесть и поспать, приходит Юми. Она выглядит расстроенной или уставшей. Покровители нечасто истощаются, значит, Владычица вымотана морально. Она в буквальном смысле непоколебимо и мужественно удерживает сферу на своих плечах.
Я сдерживаюсь сказать ей, что сама справлюсь с тренировкой, но умалчиваю. Только Юми выловит меня из смертельного положения, не даст потеряться в себе, поможет высвободить силу. Выжить. Окажись я в прошлые разы одна, меня бы давно здесь не было, эту кровать занимала бы другая важная персона, совершенно не заботясь о том, кто жил тут до неё.
— Как самочувствие, Милдред? — она подбадривает меня, глядя по плечу.
— Я… вылечилась.
Юми не поверила мне: её еле заметные прищуренные глаза я всё-таки замечаю.
— Если ты готова, мы можем продолжить. Не готова — не рискуй.
Второе предложение учителя звучит как упрёк или же наставление.
— Где мы будем тренироваться? В том же зале?
— Да, — вздыхает Владычица и переносит нас в тренировочную. Настроение у неё значительно улучшилось, вероятно, замечательная актёрская игра. — Переживаешь?
— Я соврала, если бы сказала нет. Руки дрожат.
— Я бы хотела понять тебя, — мягко произносит Владычица. — Ты ещё совсем ребёнок, идёшь во мрак в одиночку. Милдред… я искренне хочу лишить тебя боли, которую приносит неизведанная магия.
Я не отвечаю Владычице: это ново для меня — жалость.
Около сорока минут Юми пытается вывести меня на эмоции, но я подсознательно скрываю их, не осмеливаясь чувствовать. От ужаса.
— Если ты не выпустишь всё наружу, это сделает тебе хуже. Ты умрёшь. Милдред, ты вольна бояться, но даже страх можно перепрыгнуть, если тебе захочется. Дай волю, распусти себя.
— Я не… не могу.
— Ты сдашься? — без укоризны спрашивает Владычица. Само слово «сдаваться» бьёт меня по затылку. Я никогда не была такой, я обещала себе, что не проявлю слабость.
— Ни за что. Когда я преодолела окольный путь…
— Продолжай, — настаивает учитель, в надежде привести меня в исступление.
Упасть на колени, сжаться клубком, зарыдать, закричать о боли и одиночестве, забыться где-нибудь… Это действо мимолётно проносится в мыслях, следом наступает отчаяние, а отчаянием ничего не добиться.
— Крайние меры. Они есть? — твёрдо и без заминки вопрошаю я.
— Это не самый хороший вариант, — вполголоса говорит Владычица, пикнув как серая мышка.
— Я согласна.
Юми качает головой и смотрит на меня тёмно-коричневыми, почти чёрными глазами, будто сейчас заплачет. Её черты выражают печаль и сожаление, а потом принятие.
В спину поддувает зимний ветер, почти сдвигая меня с места. В тонкой безрукавке и коротких вельветовых шортах я вмиг замерзаю. Снег покрывает ресницы, и они становятся тяжёлыми, как если бы на них возложили массивные булыжники. Я стряхиваю их пальцами и разглядываю протяжённую белоснежную скалу. Подхожу к краю — вниз метров пятьдесят. Высота смерти.
— Этот способ… скверен, — выкрикивает Юми из-за шквалистых порывов ветра. Снег бьётся о мои голые ноги, оставляя крохотные кровавые борозды. Я чуть не вылетаю со скалы: Владычица успевает ухватить меня за локоть.
— Падёшь книзу — тогда магия вырвется в свет на фоне инстинкта самосохранения. Снег должен облегчить жар. Убрать — не знаю.
Я опускаю взгляд в облачную пустоту и вздрагиваю.
***
— Мне жаль, — шепчет на ухо Юми Нисимура и толкает меня в серебристую бездну, овеянную одними лишь стужей и мертвенностью.
Ветер подхватывает волосы, властвует над моей одеждой, раскачивает тело, как хрустальную капельку дождя. Он, всемогущий, овладел и моим сердцем как паук своей добычей, ощутимо сдавливая его, словно мизерную докучливую муху. Холод пробирает до костей, зубы отбивают дробь прямо в виски. Я давно не чувствую конечностей, есть только разум и понимание, что в воздухе парит оболочка, принадлежащая Милдред Хейз.
Всё о чём я могу думать — это то, что мне повезёт. Нет наступающей энергии, нет силы, которая спасёт меня от ужасной, хоть и мгновенной смерти. Спина ощущает, как стремительно приближается земля, как неумолимо манит в свою взрыхленную пропасть, отзываясь покалыванием.
— Владычица! — кричу я, барахтаясь посреди снежных кристаллов. Быстро, однако собранно и последовательно, они сопутствуют ветру, насмехаясь над инородным существом, потревожившим их покой.
Сила. Мне необходимо дать ей рвануть из меня фонтаном, не боясь болезненных последствий. Крайние меры должны такими и оставаться, потому что больше у Юми нет альтернатив, как призвать обитателя моей души. Я издаю гортанный рык, будоражащий скальные пустоты, сметающий жемчужное нагромождение и сбивающий каждого человека, находящегося в пределах пятисот километров. Иллюзия спасает: мельком в груди появляется неестественное тепло. Я довольно скалюсь и снова зову Юми. Никакой боли внутри нет, моё сознание по-прежнему будто в безотрадном одиночестве летит среди молочного тумана.
Стоит обрадоваться и вволю захохотать, как могучий прилив проходит, повлёкши за собой цепочку: изумление, ужас, затем сожаление и, в конце концов, принятие.
Месть, о которой я мечтала целых четыре месяца, стремилась до этой минуты, канет в лету, моё имя забудется, так и не став олицетворением свободы, синонимом девочки-ключика. Она не вызволит мир сфер от жестоких диктаторов у власти, не поможет нуждающимся в её силе. Она не выкажет благодарность тем, кто постоянно помогал ей, невзирая на то, что это их обязательства. Милдред умрёт попросту, принеся в мир очередной бугор в земле.
— Спасибо, — тихо произношу я в надежде, что сказанное разлетится по ветру и дойдёт до нужных людей и покровителей. — Умрите, — адресую чудовищам.
Я ладонями накрываю отяжелевшие глаза и в эту секунду соображаю, что чувствую ноги и руки. Финал моей истории несметно близок, в мыслях рождается ледяная пустошь, обязывающая сопровождать меня, когда я стану невесомой душой.
Моё грузное тело соприкасается с землёй и его тут же простреливает боль. В голове громоздятся точёные ледники, нет эмоций, нет любви к серому небу, как прежде, нет страдания; саднящие и жгучие места испаряются, как утренняя роса с появлением жарких лучей солнца. Ничего нет.
— Милдред! — испуганно бросается ко мне Владычица. Я улыбаюсь тому, что в мой заключительный сон наведалась восхитительная во всех проявлениях женщина, которая на кроткое время заменила мне маму.
— Жи…ва? — я сама едва слышу, что выдавливаю из себя. Юми кивает в знак согласия, на её лице мелькает полуулыбка.
— Я перенесу нас, — резко сообщает она.
Я ожидаю увидеть свою комнату или тронный зал. Подо мной рассыпчатый и, наверное, донельзя горячий белый песок: если я так моментально отогреваюсь. По щекам стекает снег, покрывавший мои ресницы: они представляют подобие слёз. Я бы заплакала, но у меня даже для этого нет сил.
Четверть часа мы проводим в тишине. Только тогда окончательно оттаяла ледниковая пустошь.
— Всё произошло так внезапно, — надломленным голосом говорю я, — ничего не понятно.
Юми вздыхает и садится на песок со всей возможной изящностью.
— Твоя магия не подвела, как я и предполагала. На короткий миг ты зависла в воздухе.
— Да. Я почувствовала, когда она действовала. А потом… опять рухнула.
— Когда находишься по соседству со смертью, начинаешь жалеть, — Юми загребает в ладонь песок, медленно высыпает, и ветер разгневанно сокрушает тёмно-коричневое облако, как покровитель фауга.
— Так и было.
— Ты справилась. Твоё самочувствие улучшилось.
— Я не умираю от боли, — грустно усмехаюсь я. — А ещё я жива.
Юми крепко обнимает меня. От неожиданности я не сразу отвечаю взаимностью.
— Спасибо, — благодарю я. Больше не позволяю себе откровенничать.
«Как закончится следующая попытка?», — мельтешит в голове. — «На что придётся пойти, чтобы совладать с собой?». Тем не менее я спокойно засыпаю и отпугиваю плохие мысли. В последние дни еда никак не привлекает меня, появилось чувство, будто я в ней не нуждаюсь. Всё же у меня остаётся предчувствие, что это временно. Киара и Норвуд жилятся развеселить меня и не оставлять с моими демонами. Я неоднократно повторяю им, что не ребёнок и способна остаться наедине, но эти двое отнекиваются: «Ты нам очень понравилась, вот и хотим пообщаться».
Предыдущая тренировка, несмотря на жертвы, увенчалась успехом. Мы с Владыкой медитировали и подобным способом старались «наладить контакт» с моей силой. Частично у меня это вышло. Я управилась и сделала желанный бросок — откинула Владыку на железную перекладину. Казалось, она радовалась больше меня. Вот только моя волна оказалась настолько мощной, что теперь в стене приличная вмятина. Посыльным редко приходится заниматься строительством, в основном достройкой, но с моими занятиями их обязанности растут. Основа замка, созданная Гайюсом и Касьяном магически нерушима, и лишь моя магия может это изменить.
Сейчас я собираюсь на тренировку. Не с таким трепетом, как ранее, но рассчитывая, что в этот раз у меня получится лучше.
Мой тренировочный образ составляет утягивающий комбинезон-униформу с разномастными ремешками и карманами, который целиком открывает руки и плотно облегает шею, толстые перчатки, если доведётся работать с железом и перекладинами и любимые сапоги, приобретённые в сфере Голубой Бирюзы.
Я заплетаю стриженые вчерашним вечером волосы в хвост, хотя знаю, что резинка спадёт. Киара переусердствовала и укоротила их до мочки уха.
— Давай я провожу тебя, — просит она, сдвигая брови треугольником. — Я хочу посмотреть, как ты шаманишь. Юми сказала, что теперь будет безопаснее. Я покровитель, не умру.
Я убила два хранителя и не могу обещать, что не наврежу Киаре или Юми.
— Не стоит. Мало ли.
— Милдред, не будь такой скучной. Всё будет отлично, слышишь?
Я вздыхаю, потому что знаю — она будет непреклонной. Я соглашаюсь, и она радостно мнётся на месте, сдерживая всплеск обнять меня или резко развернуться и понестись в зал. «Переместиться», — вспоминаю я, а потом — открывшуюся мне тайну. Киара рассказала, что эта процедура крадёт энергию не намного больше, чем сокрушение, поэтому если в этом нет нужды, проще «передвигать ножками». Усталость не возьмёт покровителей такими обычными вещами как ходьба.
В коридоре нас встречает Владычица, видимо, направлялась ко мне. Она говорит второпях:
— Тренировку нельзя отменять, — мы делаем это повседневно, чтобы моя магия не зачахла. — У меня есть неотложные дела. Бад займётся с тобой. Я подойду, когда освобожусь.
— Конечно, Владычица.
Она кивает и незамедлительно ретируется.
Киара ободряюще сжимает моё плечо.
— Ну что, приготовься, — предупреждает она. — Бад был моим учителем. Конечно, ко мне он относился суперски, а вот что до тебя… Сдаётся мне, ты ему совсем не нравишься, — девушка с печалью кривится.
— И не такое бывало, — я улыбаюсь. «Хуже Найджела он быть не может», — становится первоначальной мысль. Но тут моё мнение резко меняется: Бад не станет теплее ко мне, как Найджел, он не пожалеет подрастающего птенчика.
Нервы пляшут как пламя, но я захожу в тренировочный зал с уверенностью.
— Приветствую, — мой голос выходит равнодушным.
— Милдред, — он впервые называет моё имя, да ещё с нескрываемой желчью. — Буду честным: я не желаю находиться здесь и в особенности с тобой, потому быстро выполню поручение Владычицы и мы разойдёмся.
— Ладно, — так же безучастно говорю я, словно его наглая речь не задела меня. На самом деле, я закипаю от его презренного вида: перед ним будто навал тряпья.
Мы с Киарой переглядываемся. «Всё будет хорошо». Бад либо сделает мне гадость, либо не сделает ничего и, как он обещал, не ослушается приказа и спокойно отпустит меня по окончании тренировки.
— У тебя проблемы с эмоциями? — спрашивает Бад. Это очевидно. Такие трудности испытывали бы все на моём месте. Покровитель даже не скрывает насмешку в своём тоне.
— Да. Если вас это забавит, то напомню, что вы не можете сдерживать свою неприязнь.
Киара округляет глаза.
— Не дерзи, — сквозь зубы проговаривает Ауман, уязвлённый моим замечанием. — Это может плохо для тебя закончиться.
— Милдред, — вклинивается Киара. — Начинайте тренировку. Не разжигайте, пожалуйста, огонь.
Слова девушки звучат подобно приказу. Пора перестать удивляться, что крохотный одуванчик способен стать пышным бутоном. Это же Киара, утаивающая свою истинную натуру под милым образом.
— Мы покровители, сокрушаем фаугов, — апатично читает лекцию правая рука. — Фауги почти неуловимые существа. И раз ты прошла два Испытания, знаешь, что нам нужно подниматься в воздух. Почти так же как ты летела со скалы, только с контролем и без смерти.
Я удерживаюсь, чтобы снова не съязвить ему или не плюнуть в глаз.
— Сегодня мы пробуем контролировать тело и соединять его с твоей… силой, — небрежно бросает он. — Лезь на канат. Хранитель будет убирать его с помощью магии, и ты полетишь вниз. Твоя задача — удачно приземлиться.
В зал входит старший хранитель Аметистовой сферы, он облачён в сине-серебряные доспехи. Мне редко удавалось видеть его: впервые — на первой встрече с Юми, когда он позади неё стоял навытяжку, а второй раз — на ужине: тогда он был безмолвным, внимательно осматривал всех присутствующих, а после спешно удалился.
Мужчина, видно, уверен в себе: его руки аристократично сложены за спиной, осанка прямая. Он тянет ладонь к лицу, затем проводит пальцами по своим пушистым усам и, как обычно, задумчиво взирает на меня. Киара склоняется к моему уху.
— Бад никогда не был настолько жёстким.
Я многозначительно смотрю на девушку, а потом отвлекаюсь на хранителя.
— Приветствую вас.
— Приветствую, — он осматривает меня и только потом приветственно кивает. — Я Адио Сали, доверенный хранитель правительства Аметистовой сферы. Работаю с высшим обществом уже тридцать три года.
— Да ну, Адио, прекращай церемонничать. Перед кем? — насмехается Бад.
— Никогда ты не принимал нашу идею, Бад, — он с дружескими намерениями хлопает его по плечу. — Как-нибудь тебе это аукнется. Попомни мои слова.
— Ты вознамерился остаться без новой истории, м? У меня их в запасе, как у тебя сил, — Ауман хохочет, как дед с избитой шутки. Мы с Киарой сохраняем непринуждённые лица, хотя от архаичной обстановки меня воротит.
— Бад очень начитан; когда дело касается историй, его не остановишь. Ещё он пишет книги разные, — осведомляет меня Киара.
— Ей необязательно располагать этой информацией, — ворчит он. Девушка треплет меня за рукав и заставляет на неё посмотреть. «Не нарывайся на неприятности». О, Киара, они наступают мне на пятки, толкают в спину и бьют по затылку. Однако я никак от них не избавлюсь, промолчав на колкости какого-то ворчливого правителя.
Когда мы с Адио встречаемся взглядами, он кивает на канат диаметром около десяти сантиметров. Он не предназначен для людей — слишком толстый и тяжёлый. Потолок в тренировочной комнате высокий, а точнее — такой высоты достаточно, чтобы сломать ногу.
Правая рука и хранитель продолжают весело о чём-то беседовать. Киара поднимает вверх свой крошечный кулачок в знак поддержки, а затем с железным звуком стукает нарукавником по поясу. «Спасибо», — мысленно благодарю я.
Я берусь руками за упругий канат. Никто мне не сообщил, что это трос: стоит повиснуть на нём, ладони сотрутся в кровь. Я осторожно, медленно взбираюсь наверх: появившаяся физическая мощь легко придерживает вес моего тела, отчего я не получаю травм. Пока что я на безопасном расстоянии, то есть свободно могу спрыгнуть.
Хранитель и Бад разговаривают, как и прежде, не обращая на меня ни малейшего внимания. С каждым преодолённым сантиметром я понимаю — если окажусь у потолка, без промедления сорвусь. Я должна надеяться не на то, что моя магия спасёт меня, а что я сама её использую. Стать одним целым — к этому нужно стремиться.
Разговор с самой собой придаёт мне немного решительности. Я карабкаюсь ещё выше, оказываясь уже на половине пути. Стоит мне обернуться, и я ловлю на себе пристальный взор Адио: он потирает свои серебристые усы. Под его наблюдением я прилагаю несметные усилия.
Если бы мне год назад сказали подняться по тросу, я бы рухнула, не задержавшись и на долю секунды. Расскажи я о своей физической успеваемости в школе, меня бы здесь высмеяли. Я была физоргом класса, так как отлично играла и выигрывала вместе с друзьями медали за победы, а сейчас я борюсь за свою жизнь и прошлое мелочно, как хлебная крошка.
На стеклянном потолке чёрная и многолетняя грязь, покрытая небольшим слоем свежей пыли. Я невольно оставляю свои незаметные следы пальцев на поверхности свода. Кажется, что сюда отроду никто не поднимался, а я — первая.
— Что ты делаешь? — хранитель плавно приближается к неподвижному тросу, вперив в меня загадочный взгляд. — Почему держишься?
— О чём вы?
— Что не так, Адио? — подходит к нему Бад. Когда он переключается на меня, с брезгливостью дёргает губой.
— Она не даёт мне спрятать канат. Она держит его, — решительно заключает хранитель.